Глава 7. Трудный разговор.
Я проснулась около десяти утра и долго не могла вылезти из нагретой за ночь кровати. Странные, противоречивые чувства будоражили мою душу. С одной стороны, я осознавала, что нахожусь на пороге важных событий. С другой стороны, изменения, которые должны были произойти, пугали меня. Какую плату должна я внести за разгадку всех тайн? Что навсегда уйдёт из моей жизни? Может, что-то дорогое и близкое моему сердцу?
Нехотя почистив зубы и натянув на себя растянутую майку с весёленьким рисунком, я спустилась вниз.
-Привет, мам! – заискивающим тоном сказала я.
-Ну, и что это было? – её голос был непроницаемым, но в нём слышались гневные нотки.
-У нас была вечеринка, которая началась очень рано, а закончилась поздно. Клянусь, я не выпила ни капли спиртного!
-А, что, позвонить было нельзя? – вот, теперь узнаю свою родительницу – она обиделась не на шутку.
-Мам, прости… Я не заметила, как пролетело время.
Про телефон, у которого села батарейка, врать не хотелось. И так постоянно приходиться что-то сочинять. Хватит, надоело!
-Ты бы могла и сама позвонить, поинтересоваться, где находиться твоя дочь, – я перешла в наступление.
-Я устала, Мила, устала, – горько произнесла мать, и моё сердце болезненно сжалось.
-От чего? – кажется, мой голос дрогнул, ведь ответ был и без того очевиден.
-Я устала постоянно волноваться за тебя, бояться, что с тобой произошло нечто ужасное, подозревать, что ты в беде, и отчаянно нуждаешься в моей помощи. А потом мне звонят какие-то люди, а не ты, Мила, и говорят, что с тобой всё в порядке.
-А ты хочешь, чтобы всё было иначе? – пожалуй, чересчур жёстко поинтересовалась я, – чтобы никто не звонил, и тебе бы пришлось обращаться в милицию, обзванивать больницы и морги?
Мать с минуту смотрела на меня немигающим взглядом, не говоря ни слова. В её глазах, полных обиды и боли, застыли прозрачные слёзы, которые почему-то никак не хотели скатываться вниз.
-А ты становишься жестокой, девочка, – наконец, сказала она, – жестокой, как твой отец. Я снова в аду, как тогда, с ним. Я снова жду, рыдаю, и снова жду. Глушу валерьянку стаканами, и снова жду, жду, жду!!! И, знаешь, что мне стало понятно сегодня ночью? Нет, ты не знаешь. Я осознала, что скоро, очень скоро потеряю тебя, как когда-то потеряла его.
-Но, почему? – почти закричала я, – почему ты так драматично воспринимаешь моё взросление, мама? Да, я стала старше, у меня появилась своя жизнь, но это вовсе не означает, что в ней нет места для тебя! Просто, это нужно понять, а не отворачиваться от своей дочери, столкнувшись с её непослушанием!
-Разве, я теперь нужна тебе? – с обидой воскликнула мать, и закрыла глаза. Слёзы потоком хлынули по её бледным щекам, – разве, во мне есть хоть какой-то интерес? Кто я? Глупая, ничем не примечательная стареющая училка, каких тысячи? Которая даже мужа не смогла удержать рядом с собой!
-Ты – моя мать! И если слегка подзабыла, то я тебе напомню: ты вырастила меня, воспитала, дала образование и кров над головой. Как можно судить – хорошая ты или плохая, интересная или заурядная, если ты всегда была со мной, с самого моего рождения? Как можно тебя судить, если ты – моя мать? Обвинять тебя в том, что ты не удержала отца, которого никто и никогда не сможет удержать, потому что он – ветер. Ты такая, какой должна быть. И я просто люблю тебя, вот и всё.
-И я тебя, доченька, очень люблю, – мать зарыдала в голос, и бросилась мне на шею. Мы долго стояли, обнявшись, и плакали.
-Я так устала жить в страхе за тебя, – всхлипывая, прошептала она, – что иногда перестаю вообще что-либо понимать.
-А зачем волноваться? – я вытерла мокрое от слёз лицо, и посмотрела на мать, – может, ты раз и навсегда для себя решишь, что я – сильная девушка и могу запросто постоять за себя. Может, тогда тебе станет легче?
-Для меня ты – всегда дитя, – она улыбнулась сквозь слёзы, – беззащитное и доверчивое. И ничего с этим не поделаешь…. А ты уже машину начала водить…
-И не только…
Я высвободилась из материнских объятий и мягко сказала:
-Мне очень скоро снова придётся уехать.
-Опять с ребятами из университета? – мать пытливо заглянула мне в глаза.
-Нет, на этот раз по работе. В Великобританию.
-Мила, что за работа? Мы же с тобой, помнится, договаривались, что ты спокойно доучишься, а потом пойдёшь устраиваться по специальности!
-По какой специальности, мам? – я устало опустилась на стул и забарабанила пальцами по льняной скатерти.
-Ну, ты могла бы преподавать, как я, – живо отреагировала родительница, – или, считаешь это занятие скучным и недостойным?
-Ты опять? – укоризненно спросила я, и налила себе в чашку зелёный чай. Он был уже слегка остывшим и потемнел, но, за неимением чего-то другого, пришлось пить его.
-Хорошо. Что за работа?
-Меня пригласили стать помощником главного режиссёра. Ты, наверное, слышала фамилию Лавровский?
-Слышала, – кивнула мама, – а ты здесь при чём?
-Ему нужен личный ассистент с хорошим знанием английского языка.
-Господи! – мать всплеснула руками, – они там, что, с ума все сошли? Никого постарше не смогли найти? Мила, этому извращенцу что-то от тебя надо!
Я засмеялась:
-Его восхищает моё безупречное владение английским. Старания Миры Даниловны, моей учительницы, не прошли даром. К тому же, французский я тоже знаю, и это большой плюс.
-Ты уверена? – недоверчиво переспросила мать, – сейчас полно людей, которые в совершенстве говорят на иностранных языках, закончили престижные ВУЗы, имеют огромный опыт работы и недюжинный интеллект. Однако, несмотря на все усилия, остаются без работы. А ты, по сути, маленькая девочка, пока даже без высшего образования, без каких-либо навыков, так легко получаешь место в престижной отрасли. Как-то странно, не находишь?
-Не нахожу, – отрезала я, – понимаешь, мама, в нашем мире всегда есть место счастливому случаю, удаче.
-Ну, вот, приехали! Несовершеннолетняя дочь уже начала учить меня жизни! – родительница казалась удручённой и потерянной.
-Мам, ну ты снова за своё?
Я с упрёком посмотрела на неё, потом немного помедлила и деловито произнесла:
-В общем, ситуация такая: я должна сделать визу и через пару недель укатить в Лондон вместе с Лавровским. Говорю тебе это заранее, чтобы у тебя было время свыкнуться с этой мыслью.
Мать обиженно поджала губы.
-Пойми, – я взяла её за руку, – для меня очень важно, чтобы ты не волновалась за меня. Чтобы понимала, что со мной всё в порядке. Я выросла, и нуждаюсь в твоей поддержке и дружеском участии больше, чем в постоянном контроле и опеке. Ты можешь быть не только матерью, но и подругой?
Родительница слегка опешила от такого неожиданного поворота. Вероятно, ей никак не удавалось осознать, что её малышка, которая ещё совсем недавно ходила в детский садик и училась читать, теперь может так нетривиально мыслить. Наконец, она произнесла:
-Что в твоём понимании – дружба?
-А чего ты сама хотела бы от друга? – я задала встречный вопрос.
-Моральной поддержки.
-А ещё? Вот, например, тебе бы понравилось, если бы твоя подруга постоянно требовала у тебя отчёта – с кем ты и что делаешь?
-Вряд ли. Я бы сама всё рассказывала, потом.
-Потом? А сначала закончила бы все свои дела?
-Да.
-Ну, вот, видишь, мам. Всё просто. Давай будем дружить?
Мать встрепенулась, словно всё это время была в глубокой прострации.
-Мила, подожди! Что это было? Почему мы с тобой так странно разговариваем? Ты, словно, гипнотизируешь, и я начинаю мыслить в нужном тебе направлении…
-Это не гипноз, мам, а здравый смысл, который в тебе проснулся, – немедленно отреагировала я, осознавая, что она недалека от истины. Внутри всё похолодело. Что происходит?
Мать послушно кивнула, и стала торопливо убирать со стола грязную посуду. В её глазах отсутствовало почти всякое выражение.
Я же сидела на своём месте, и пыталась свести вместе лихорадочно разметавшиеся по всей голосе мысли.
Мать спросила меня, что это было. Я и сама толком не поняла. Просто, мне нужно было убедить её в том, что в моей жизни наступил важный момент, и в эту самую жизнь не стоит вмешиваться. Мне было ясно, что в скором времени возможности звонить маме каждый час, да, что там, даже каждый день, уже не будет. Темп моего существования становится необычайно быстрым и стремительным. А значит, нужно убедить мою мамулю не паниковать, если я вдруг пропаду на время, растворюсь в тишине.
И вот, я начала говорить какие-то слова, смысл которых сама понимала лишь тогда, когда они уже были произнесены. Некая теория про дружбу, про то, что никто ни за кого не волнуется и не переживает. И мать поддалась этому воздействию, согласилась со всеми моими доводами, и лишь в самом конце искренне удивилась, как у меня получилось так легко склонить её на свою сторону. Теперь, настала моя очередь удивляться, откуда у меня взялся подобный навык? Тем не менее, я решила не показывать своих чувств, и лишь переспросила:
-Ну, так, что? Мы договорились доверять друг другу? Не волноваться друг за друга? Не переживать по пустякам?
-Договорились, – без лишних возражений, согласилась мать.
-Мне нужно от тебя нотариально оформленное согласие на мой выезд. И как можно скорее. Если ты, конечно, не против…
-Нет, не против. Не беспокойся. Я подпишу любые документы, если тебе надо.
Её поведение окончательно доказало мне, что я, сама того не желая, применила к ней лёгкий гипноз. Иначе, как объяснить то, что она повелась на такую странную идею про нашу дружбу? Зная мать, могу со 100% точностью предположить, что без определённых способностей этого никак не добиться.
Зато, теперь становится понятно, как отцу с такой невероятной лёгкостью всегда удавалось влиять на неё. Например, в случае с автомобилем. Он внушил ей, что это вовсе не опасно, что вожу я, как заправский профессионал, и что подушки безопасности у моей Мазды всегда готовы раскрыться, в случае опасности. Бедная мама! Получается, ей не повезло не только с мужем, но и с дочерью! Мы попросту обманываем её, внушаем свою волю. Не даём ей участвовать в нашей жизни, понимать мотивы наших поступков. Скорее всего, она никогда не узнает, кем, на самом деле, является отец. Да, и про меня она вряд ли услышит хоть слово правды. И всё это лишь по одной причине – чтобы сохранить её спокойствие. Хороший предлог, нечего сказать!
Бедная, бедная мама! Я с тоской и жалостью наблюдала за тем, как она суетится вокруг меня, как торопливо моёт посуду, как сметает крошки с обеденного стола. Наверняка, в её сознании сейчас поднялась целая буря. Она не понимает, как жить теперь, когда одни идеалы заменили другими. Когда то, что привычно считалось правильным, вдруг стало нелепым пережитком, а на смену собственным убеждениям, пришли другие, непонятно, откуда взявшиеся.
И самое ужасное во всей этой ситуации то, что ничего нельзя поделать. Всё должно оставаться так, и только так. Ведь не расскажешь же матери, что она несколько лет была замужем за Ясным, а я унаследовала от него добрую часть талантов? К тому же, наверное, умею ещё что-то, чего пока просто не довелось в себе открыть…
Мне не хотелось оставлять маму в таком подавленном состоянии, и я потащила её на улицу:
-Пойдём, прогуляемся по посёлку? Погода хорошая, воздухом подышим.
Родительница недоверчиво посмотрела на меня, но с предложением согласилась. Мы быстро оделись, и вышли во двор.
-Машину-то покажешь? – неуверенно спросила мать, будто сомневалась, что я снизойду до таких мелочей.
-Конечно! Пойдём.
Мы обошли дом, и зашли под навес, где стояла Мазда. Мать во все глаза рассматривала мою тачку. Мне же стало немного смешно. Учитывая, что до забвения я ездила на этой машине, моя родительница уже второй раз знакомится с ней. Да, и привыкает к мысли, что её дочь теперь водит транспортное средство, тоже не впервые. Интересно, она ничего не припоминает?
-Хорошая машина, – похвалила она, наконец.
-Хочешь, прокатимся?
-Ой, нет! Пойдём, лучше, пешком, прогуляемся. А то, когда теперь ты со мной выберешься?
Я пожала плечами – хороший вопрос. И, правда, когда?
-Надеюсь, ты хотя бы свой день рождения планируешь провести в Москве? Или, в Лондоне отпразднуешь? – робко уточнила мать, опуская глаза. Её губы едва заметно дрожали, словно она была готова вот-вот заплакать.
-Я не знаю, мам, - честно призналась я, - но обещай, что если я не успею вернуться домой к дню рождения, ты не станешь переживать. Хорошо?
Мать молча кивнула.
Мы заперли калитку, и направились по заснеженной дороге к лесу. Я взяла маму под руку и положила голову ей на плечо. Так мы и шли, не решаясь заговорить друг с другом.
Вернувшись через пару часов, мы обе были счастливы. Чувство взаимного непонимания, возникшее между нами довольно давно, исчезло. Я верила, что это надолго. Там, в лесу, мы крепко-накрепко, уже без всякого гипноза, договорились, что будем доверять друг другу. Наверное, этого было вполне достаточно на данном этапе.
Ровно в 15.00, когда мы с мамой пили чай в гостиной, зазвонил мой мобильный телефон. Я взяла трубку и услышала голос Николая:
-Мила, скажи, пожалуйста, этому болвану, что я приехал за тобой!
Я сразу догадалась, о ком идёт речь. Охранник на въезде в наш посёлок, отказался пускать Лавровского внутрь без пропуска, несмотря на его «засвеченную» медийную физиономию.
-Ну, что поделаешь? У нас строгие порядки, – засмеялась я и попросила:
-Дай трубку охраннику, я поговорю с ним.
После недолгих уговоров с моей стороны, и напоминаний охранника, что гостям следует заранее заказывать пропуск, Лавровского, всё-таки, пустили на территорию.
-Ну, что, мам, мне нужно идти, – мягко сказала я.
Она кивнула, и в первый раз за последнее время её лицо не выглядело обиженным. Кажется, мы, действительно, поняли друг друга.
Я поспешила наверх, чтобы переодеться. Долго перебирала свои вещи, и, наконец, решила остановить свой выбор на кожаной чёрной юбке, зауженной, с разрезом сзади, плотно облегающей фигуру, и красной блузке из шёлка. Всё вместе выглядело несколько провокационно, однако, я не боялась привлечь к своей персоне излишнее внимание. Я нарочно хотела поднять градус наших с Лавровским отношений, чтобы понять, кто мы друг другу на самом деле?
Торопливо расчесав спутавшиеся локоны, и нанеся на губы ярко-коралловый блеск, я выскочила из спальни.
-Буду поздно, – крикнула я матери, проносясь мимо неё в прихожую.
-Береги себя! – отозвалась она.
Я накинула на плечи чёрное кашемировое пальто, и спустилась с крыльца. За воротами стоял белоснежный Мерседес S – класса, чистый и отполированный до блеска, несмотря на межсезонье.
На моё появление немедленно отреагировали. Из пассажирской двери сначала показался громадный букет из белых роз, а затем и Лавровский, собственной персоной. Он лучезарно улыбался, его тёмные глаза сияли. Я прислушалась к своему сердцу: стучит, или не стучит? Участился ли пульс? Закипела ли кровь? Нет, пока ничего.
-Прекрасно выглядишь, – похвалил меня Николай, – это тебе.
Я приняла от него благоухающие розы и поблагодарила за столь щедрый знак внимания. Мы устроились на заднем сиденье Мерседеса и молчаливый водитель умчал нас прочь из посёлка.
-Куда поедем? – поинтересовалась я, разглядывая мелькающие за окном заснеженные деревья. Странное дело – март, а зима всё никак не отступит. Более того, она постоянно доказывает, что всё ещё сильна, насылая на нас то снег, то мороз, то метель.
-На Рублёвку, конечно, – ответил Лавровский, – я там живу…
Увидев испуг в моих глазах, он торопливо добавил:
-Я просто считаю, что там самые хорошие рестораны, по крайней мере, они мне нравятся.
-Из Подмосковья в Подмосковье, – я скорчила капризную гримаску, – чудесно!
-Ну, хочешь, поедем в Москву? – удивлённо пробормотал Лавровский. По его обескураженной физиономии было видно, что он не привык к барышням, которые отказываются от вожделенной всеми Рублёвки. Для меня же родное Калужское шоссе всегда было идеальным местом, лучше которого нет.
-Давай в Москву! – обрадовалась я, – найдём симпатичное кафе с видом на Храм Христа Спасителя и выпьем зелёного чаю.
-Володя, в центр, – немедленно приказал Николай, – эх, хотел поразить девушку размахом, а она предпочитает простоту.
-Да, – со смехом подтвердила я, – высоченными ценами и пафосным антуражем меня вряд ли завоюешь.
-А чем тебя можно завоевать? – немедленно отреагировал Лавровский, наклоняясь очень близко ко мне. В его глазах появился пугающий блеск.
Я, невольно, отпрянула. Его поведение меня насторожило и заставило снова стать серьёзной.
-Коля, уверяю тебя, – сказала я, наконец, – никакого секрета здесь нет. Просто, на всё нужно время.
-Да, девочка, ты удивляешь меня всё больше и больше, – задумчиво произнёс Лавровский, – из тебя выйдет толк. Ты действуешь, словно заправский дипломат, а ведь тебе ещё и восемнадцати нет.
Я вспыхнула, осознав, что моё вчерашнее враньё раскрыто.
-Не переживай, – режиссёр, будто, прочитал мои мысли, – ты просто слегка преувеличила. К тому же, твой день рождения скоро, и, я надеюсь, мы отметим его вместе.
Я неопределённо пожала плечами, не зная, что сказать. Напор Лавровского пугал меня, но отказаться от встреч с ним, значило отказаться от поисков своего единственного. Проблема была в том, что я категорически не понимала, каким образом приходит осознание любви.
Воскресная Москва встретила нас радушно. Пробок не было, и мы довольно быстро добрались до центра. Конечно же, Лавровский не захотел проводить время в обычном кафе, и мы пошли в дорогой ресторан. Фирменным стилем этого пафосного заведения с феерическим видом на Москву являлось то, что посетителям предлагали мясо, приправленное сладким соусами. По мне, так это вообще несъедобно, но вряд ли кто-то ещё разделял моё мнение. Ресторан был до отказа набит людьми.
Мы сели в самый дальний уголок зала и стали внимательно изучать меню. Я долго искала хоть какое-нибудь блюдо, не испорченное сахаром и ванилью, но тщетно. Наконец, когда к нашему столику приблизился манерный официант, я заказала:
-Мне, пожалуйста, вот эту утиную ножку, – я ткнула пальцем в меню.
; С яблочным соусом, – кивнул официант.
-Но, только, попросите повара не поливать ножку этим соусом, – взмолилась я, – просто мясо утки, и ничего больше.
Парень возмущённо глядел на меня, потеряв дар речи. Наконец, он обиженно пробормотал:
-Но, ведь это блюдо высокой кухни и без соуса весь смысл его заказывать будет потерян.
-Ты слышал, что тебе сказала барышня? – прикрикнул Лавровский на официанта, – Ну, не хочет она твой яблочный соус. Зато, я съем. Мне вот эту утку целиком с ванилью и брусничным вареньем. А, ещё шоколадный мусс принеси.
Парень, принимавший заказ, заметно оживился и едва не запрыгал вокруг нас, убирая со стола лишние приборы и бокалы.
-Готовиться будет минут двадцать, двадцать пять, – радостно предупредил он, – подождёте?
-А мы никуда не торопимся, – философски произнёс Николай, – и, слушай, принеси мне виски. Приличное что-нибудь, на свой выбор.
-Сто, двести, или бутылку? – деловито осведомился официант.
-Да, бутылку, пожалуй, – Лавровский весело махнул рукой, – у нас тут разговор интересный намечается.
Он красноречиво посмотрел на меня, и, проводив удаляющегося официанта взглядом, подмигнул мне, с видом заговорщика. Я, мысленно, отметила про себя, что совсем не в восторге от мужчин, злоупотребляющих спиртным. И снова в сознании возник вопрос: а смогла бы я полюбить такого человека? Обращаешь ли внимание на такие вещи, когда отдаёшь своё сердце любимому?
В моей сумочке запел мобильник. Я вытащила его на свет и, взглянув на определившийся номер, весело сказала:
-Привет, Рейер! Половина выигрыша – моя. Не забыл?
-Мила, ты молодец! – на том конце провода искренне обрадовались моей маленькой победе.
-И, знаешь, что? – я многозначительно помолчала.
-Не томи, Богданова! – Антошка почти кричал.
-Николай не дал мне интервью. Зато, он сидит сейчас рядом со мной и, пока не принесли его утку в ванильном соусе, готов обсудить по телефону место и время разговора с корреспондентом вашего журнала.
-Ой, – испуганно пробормотал Антон, – Лавровский рядом с тобой?
-Да, – скромно подтвердила я, – передай трубку Зиновию. Я уверена, они договорятся без нас. Главное, что Николай согласился сотрудничать с вашим изданием.
-Мила, ты – умница! Я тебя люблю! – закричал Антон, – даю Зиновия.
Я улыбнулась: кто бы сомневался, что сладкая парочка сейчас вместе.
В трубке повисло молчание, затем там возник томный низкий голос:
-Алло, Мила! Здравствуйте! Это – Зиновий.
-Приятно слышать, Зиновий, – манерно отозвалась я, лукаво подмигнув Николаю, который с любопытством следил за нашим разговором.
-Нельзя переоценить ваш вклад в наше дело, – церемонно изрёк Антошкин друг, – спасибо вам за всё. Вы..
Закончить витиеватую благодарственную речь он не смог, потому что мне надоело его слушать, и я торопливо затараторила в трубку:
-Даю вам Николая Лавровского. Договоритесь с ним, где и когда состоится интервью для вашего чудесного журнала. До свидания, Зиновий!
Не дожидаясь ответа, я сунула трубку в ухо режиссёру, а сама засобиралась в туалет. Очень хотелось вымыть руки, прежде чем начать есть.
следующая глава: http://www.proza.ru/2014/04/23/1655