Хорхе Гарсиа Бустаманте (JORGE GARCIA BUSTAMANTE), Колумбия-Мексика
Мне не стыдно признаться, что я был одним из последних читателей Маркеса. Я сопротивлялся той восторженности, которую он вызвал среди моих друзей и соотечественников. Хотя в юности, удивлённый, читал в колумбийских журналах и газетах его уникальные статьи, о которых слышал от отца, старших братьев и моих друзей в Сипакире(1). После того, как в сорок он опубликовал «Сто одиночества», он стал настолько известным и знаменитым, что молодые колумбийские читатели были очарованы и напуганы мощью его стиля и воображения. Моё сопротивление этой силе сломилось, когда я, будучи уже в Москве, прочитал в каком-то старом аргентинском издании «Полковнику никто не пишет». Той московской зимой 1975 года для меня это стало совершенным потрясением, ибо я понял, что вымысел, выдумка, творчество, отдых через литературу – пожалуй, самый короткий и верный путь затронуть струны человеческой души.
На следующий год мне из Колумбии прислали «Осень патриарха», изданную в Южной Америке, но я был немного разочарован: эти скупые стежки, последовательные или разрозненные, утомили меня, и как я не старался, я не смог закончить её с отрадным удовольствием. Конечно, к этому меня подвела моя собственная читательская инвалидность, потому что я несколько отстал, читая другие его романы.
Только в 32 года я наконец-то наткнулся на «Сто одиночества», через год после того, как его автор получил Нобелевскую премию. Я читал роман в геологическом лагере в одном из городков Халиско(2), и уже не мог превозмочь эту радость воображения. Я был потрясён, разрушен и обогащён этой неистощимой реальностью и необыкновенностью вымысла, ошеломлённый настолько, что даже коллеги заметили мой отсутствующий вид и великодушно прикрывали меня, чтобы меня не выгнали с работы.
В марте следующего 1984 года мне неслыханно повезло. Я поехал в Мехико-Сити на презентацию книги одного земляка, а после мы отправились отметить это событие в бар Опера(3). Нас было пять колумбийцев, пробующих свои силы на писательском поприще, а прозаик Оскар Кастро, поэт Рикардо Куэльяр и Фабио Хурадо, специалист по творчеству Рульфо(4) даже имели по книге... Мы пили пиво, сидя за столиком, как вдруг увидели входящего Гарсиа Маркеса в сопровождении своей жены и молодой девушки. Оскар знал его и подошёл к его столу, но тут же с радостной улыбкой вернулся обратно, заявив, что лауреат Нобелевской премии сейчас присоединится к нам. Так оно и вышло. Маркес сел среди нас и заказал пиво. Ему было хорошо с нами, и мы весело проговорили часа два.
Его интересовало всё, и он спрашивал каждого из нас, кто откуда родом. Когда разговор коснулся меня, я сказал, что я из Сипакиры, и его глаза сразу засияли. Он начал расспрашивать меня, называть имена своих знакомых, он интересовался многими подробностями и особо выделил двух девушек и ещё кого-то, с кем познакомился, когда учился в Национальном лицее Сипакиры. Но оба мы сошлись лишь на учителе Гильермо Кеведо Сорноса, композиторе и известном в городе человеке, бессменном руководителе муниципального оркестра, который в центральном парке по воскресеньям после мессы давал концерты, на которые Маркес всегда ходил, как и я двадцать спустя. "Я никогда не был знаком с маэстро(с Кеведо Сорносой), и ни разу не осмелился сказать ему, что мечтой моей жизни в те годы было быть похожим на него",- писал Нобелевский лауреат в своей «Жить, чтобы рассказывать о жизни».
В тот вечер Гарсиа Маркес оплатил наш счёт, и, прощаясь, сказал нам с лёгкой усмешкой, что мы напомнили ему о временах, когда он был счастлив и неизвестен. Мы смотрели, как он с женой вышел из бара и затерялся среди прохожих.
С тех пор я читал его книги одну за другой, и почти всегда, подходя к концу, испытывал какую-то тревогу. Это было чувство грусти, что книга заканчивается, а персонажи и повествование остаются отпечатанными в сознание на много недель. Все книги были необычайно увлекательные, я не мог остановиться, не хотел, чтобы книга заканчивалась, но когда этот момент наступал – наступали тишина и одиночество. Я проживал «Невероятную и грустную историю о простодушной Эрендире ...», «Любовь во время холеры», «Хронику объявленной смерти» и «Воспоминания о моих печальных шлюхах»…
Тем не менее, я думаю, что моё осмысление «Генерала в своём лабиринте» было на градус выше на моей шкале внутренней тревоги. Я читал его несколько дней по дороге из Морелии в Арселию(5), где дочитывал, запершись в тёмной и душной убогой гостинице, полной комаров и москитов, которые не давали продохнуть. Мне казалось, что Боливар(6), освободив пять стран, вернулся по реке Магдалена и преданный и разочарованный, и попал именно в такую убогость - чтобы встретить смерти.
На рассвете, при жёлтом свете лампочки, под которой описывали круги тяжёлые комары, напившиеся моей крови, я дочитал книгу и не смог сдержать слёз, представив Боливара, сложившего руки на груди и слушающего «ликующие голоса рабов сахарного завода, поющих хвалу Святой деве, и увидел в окно алмаз Венеры на небе, которое навеки уходило от него, вечные снега и новый вьюнок, чьи жёлтые колокольчики в следующую субботу он не увидит цветущими в доме, запертом из-за траура, - последнее сияние жизни, которое никогда, во веки веков, не повторится для него».
И сегодня, когда я услышал от сына, что писатель умер, мои глаза наполнились слезами при мысли, что тот, кто подарил нам такие сокровища и доставил столько радости, не увидит в следующую субботу ни жёлто цветущих колокольчиков, ни последнего сияния жизни, которое больше никогда, во веки веков для него не повторится.
1. Город в Колумбии. Известен своим соляным собором, высеченным в скале
2. Штат в Мексике
3. Один из старинных и известных ресторан-баров Мехико-Сити
4. Хуан Рульфо, классик мексиканской литературы
5. Города в Мексике
6. Симон Боливар боролся за освобождение Америки от испанского владычества
на фото: колумбийский писатель и переводчик с русского Хорхе Бустаманте Гарсиа
Перевод с испанского и пояснения Шахризы Богатырёвой