На фото С.Д.Кустанович и М.Д.Зверев в Бартагое. Фото А.Лухтанова
Охотничья вотчина.
Последний раз я был в Карачингиле в 1974 году. Это шикарное охотничье хозяйство и раньше предназначалось для самого высокого начальства, куда приезжали охотиться первые тузы Советского Союза и Казахстана. Теперь Карачингиль стал вотчиной едва ли не одного человека, главы республики Д. Кунаева, но попадать туда не стало проще.
А Максим Дмитриевич как раз надумал свозить меня именно в это свое любимое место. Стали думать, как это сделать. У самого Зверева был именной пропуск, выданный едва ли не по указанию самого Кунаева. Делать пропуск для меня слишком хлопотно. Мы долго думали, как обхитрить бдительных егерей на шлагбауме. Наконец Максим Дмитриевич решил: «Ладно, я беру все на себя. Сделаем так: вы будете моим шофером, а ваш Вова сойдет за моего сына.
- А Женя? (второй мой сын)
- Женя? Я как-то не подумал, что вы его тоже хотите взять.
- А если сделать так: перед шлагбаумом посадить его в багажник? - предложил я.
Так все и сделали. Охранник внимательно прочитал пропуск, выслушал объяснения Максима Дмитриевича, которого здесь все знали, и, козырнув, разрешил ехать. Чуть отъехав, мы все долго и язвительно смеялись, обсуждая, как ловко провели стражу, и Максим Дмитриевич задорно хохотал вместе с нами. Но настроение было все-таки испорчено. Почему-то не хотелось оставаться здесь на положении непрошенных гостей.
По рассказам Зверева я уже давно знал, что Карачингиль обречен. Ниже Илийска построят ГЭС и затопят все вышележащие прибрежные тугаи. Максим Дмитриевич очень сетовал и переживал, что пропадут уникальные тугайники. Мне тоже было жаль леса из почти непроходимых зарослей туранги и серебристых деревьев лоха. Однако Капчагайская ГЭС построена уже три года назад, водохранилище почти заполнено, но большая часть пойменного леса осталась незатопленной. Оказывается, ученые не учли многих обстоятельств, и теперь побоялись поднимать уровень искусственного «моря» до запроектированной верхней отметки.
- Тришкин кафтан, - прокомментировал это Максим Дмитриевич. - Пока наполняли водохранилище, стал мелеть Балхаш. Испугались, что совсем высохнет и решили так и оставить заполненным лишь наполовину. Воды катастрофически не хватает. Это как сообщающиеся сосуды, только гораздо хуже. Увеличилась площадь водоемов, вместо одного Балхаша стало два, а значит и испарение будет вдвое больше.
- Максим Дмитриевич, а ведь еще и китайцы могут разобрать воду Или у себя на полив.
- Да, конечно, - согласился писатель. - Дураки, одним словом, эти инженеры. Куда глядели? Курорт Аяк-Калкан снесли, а теперь его хоть заново не отстраивай. Люди приезжают, живут в палатках. А ведь были нормальные дома. А в Карачингиле затопило только низменные участки. Теперь деревья торчат из воды, смотреть срам один. - Максим Дмитриевич помолчал, потом добавил: - Одни остовы, голые скелеты. Правда, бакланы приспособились на них гнездиться.
- Пока не сгниют деревья.
- Естественно. Потом будут плавать коряги, мешать рыбакам и судоходству. Да, знаете, - вспомнил еще Максим Дмитриевич, - уровень грунтовых вод поднялся, низменные берега теперь превратились в соленые болота. За несколько километров к воде не подойти. В общем, наделали делов. Сколько мы бились, пытаясь доказать, что нельзя на Или строить ГЭС, да где там! Теперь вот Бартагой собираются затоплять.
Но как бы там ни было, за последние годы дичи в хозяйстве прибавилось. Это было видно даже на глазок. На полянах паслись табуны фазанов, на пыльных дорожках кучками собирались зайцы. Косули то и дело мелькали в тугаях.
Построили большой фазанарий - питомник для разведения различных подвидов фазанов - серебристых, золотых, ушастых и прочих редкостных красавцев. Ни в одном зоопарке я не видел столько красивых птиц.
- Для развлечений начальства ни земли, ни денег не жалко, - прокомментировал Максим Дмитриевич. - Куда там любому совхозу до этого хозяйства, не говоря уже о заповедниках, которые влачат жалкое существование.
- Так ведь это тот же заповедник, только еще лучше, - заметил я, - вон сколько зверья и птицы! Это же получается воспроизводственный участок, отсюда фазаны и дальше пойдут.
- Конечно, это так, - согласился мой спутник. - Высокие чины тоже по-своему любят природу и не лишены хороших человеческих качеств. Вот, знаете, был такой случай, - вспомнил Зверев, - Брежнев, будучи у нас первым секретарем, подарил здешнему егерю Керкешке трехствольное ружье. Очень он ему нравился. Вместе охотились, наверное, вместе выпивали. И вот захотелось отблагодарить. Представляете: два гладких ствола и один нарезной. Леонид Ильич потом уехал в Москву, а начальник местной милиции решил дорогое ружье отобрать. Дескать, не положено, а скорее всего, самому приглянулось. Так вот этот Керкешка жаловался самому Брежневу.
- Ну и что? - спросил я в нетерпении. - Отдали?
- А куда денутся. Отдали, да еще и извинились.
Все навевало здесь воспоминания более чем десятилетней давности, а у Максима Дмитриевича была хорошая память.
- Помните, как мы здесь ловили браконьера? - спросил он, лукаво улыбаясь. - Вы еще на «Победе» гнались за ним, а тот в тугаи ушел.
- Да, а убитого фазана бросил. Потом мы его петуха на кордон увезли, а жена егеря на меня накинулась, думала, что это я убил.
- А ведь когда-то и я тут видимо-невидимо пострелял, - признался старый охотник. - Конечно, в сезон охоты…
- Да, а вот Николай Иванович самый яростный противник любой охоты.
Я вспомнил, как два года назад приезжал сюда со Сладковыми.
Договариваясь о пропуске в Карачингиль, Максим Дмитриевич предупредил егерей: «Едет знаменитый писатель. Большой человек из центра». Поэтому дирекция приготовила нам почти царский прием. Нас разместили в главных апартаментах гостиницы. Чуть не на цыпочках прошли мы в святая святых, ожидая увидеть царские чертоги. Однако, особой роскоши, кроме дорогой мебели и чучел птиц и зверей мы не увидели. Впрочем, в спальнях стояли гигантские кровати с балдахинами, такими, как показывают в кино.
- Ого, да тут покои персидского шаха, - чуть не присвистнул Николай Иванович. - И как же на этих перинах спать? Утонешь!
Но не успели мы занести рюкзаки, как раздался телефонный звонок из Алма-Аты. Через несколько секунд прибежала взволнованная горничная: «Скорее уходите, сейчас должен приехать…» Она назвала ничего ни говорящую нам фамилию какого-то очень ответственного работника. Через несколько минут мы очутились в тесной каморке, так называемой шоферской. Окна убогой комнаты, как меховым ковром, были облеплены миллионами комаров.
- Да как же тут ночевать! - возмутилась Евгения Александровна. - Нас же загрызут!
- Не бойтесь, это все самцы, - успокоил егерь, - а они, как известно, не кусаются.
Комары и впрямь не обращали на нас никакого внимания, но Евгения Александровна долго ворчала, возмущаясь, что какого-то работника ЦК оценили выше ее мужа, известного писателя.
- Да хватит тебе, - отреагировал тогда Сладков, - во-первых, мы в гостях, а во-вторых, я вообще предпочитаю спать в палатке. Как вы, Александр Григорьевич?
Я поддержал его:
- Конечно, милое дело ни от кого не зависеть.
Тогда было много разговоров об охоте. Сладков делился:
- Я уже рассказывал вам, что в армии был заядлым охотником. Убивал почем зря. Не разбираясь кого, лишь бы добыть трофей. Глупый был, многого не понимал.
Николай Иванович задумался о чем-то своем.
- Теперь мне на ружье и смотреть не хочется. Господи, какая ерунда. Убил, и нет красоты. Для чего? Для желудка!
- Вы не охотник? - спохватился он вдруг.
Я признался, что на моей совести есть десяток убитых косачей.
- Бросьте, не тратьте время. Нам так мало отпущено. Есть у вас увлечение, вот и занимайтесь фотоохотой.
- А вот посмотрите на это сооружение, - из воспоминаний меня вывел голос Максима Дмитриевича, который показывал на высокую деревянную вышку с будкой наверху.
- Это что-то вроде пограничной сторожевой вышки?
- Совсем нет, - объяснил Зверев. - Это засидка охотника, по-вашему скрадок. Приезжает начальник охотиться. Забирается с вечера на вышку и ложиться спать. Рядом егерь, сидит, слушает. Как только услышит, что кабаны пришли на подкормку, он начальника толкает под бок. Тот встает, и при свете включенной фары стреляет прямо сверху. Потом опять ложится и спит до утра.
Моих ребят этот рассказ очень заинтересовал, и они тут же полезли на вышку и, заглянув в окошко, сообщили удивленно:
- На самом деле кровать! Вот так охота прямо с постели!
По знакомой дорожке мы проехали к берегу. Два мужика в болотных сапогах, стоя в лодке, сортировали рыбу, выбирая ее из сетей. Здоровенных сазанов кидали на берег, а уже уснувших судаков - в воду.
- Ребята, что вы делаете?
- Не видите что ли, рыбачим.
- А судака почему выбрасываете?
- Потому что не заказывали. Кому он, рыбий волк, нужен!
Максим Дмитриевич объяснил нам нерыбакам:
- Судак считается второсортной рыбой.
- А кто заказывает?
Парень с обветренным задубелым лицом недовольно отмахнулся:
- Как будто не знаете. Кто сюда ездит, тот и заказывает.
И опять Зверев объяснил нам, невежам из провинции:
- Ответственные работники ЦК.
А рыбак добавил:
- По телефону хозяйка позвонит: «Назавтра столько-то и какой именно рыбы». Заказывают в основном сазана. Вот мы сейчас загрузим машину и в город. Свеженькую развезем по адресам.
Практичный Максим Дмитриевич не преминул воспользоваться:
- А нам нельзя взять?
- Если судака, то бери сколько хочешь. Нам, что жалко!
Мы накидали почти мешок и поехали домой. Вечером, забирая рыбу, Максим Дмитриевич произнес:
- Вот и порыбачили хорошо.
У меня тоже было желание взять рыбы и себе, но я постеснялся спросить. От поездки же осталась двоякое впечатление: с одной стороны восхищение оставшимися целыми серебристыми, будто облитыми лунным светом, джидовыми рощами, а с другой стороны эта, показавшаяся мне неприятной рыбалка.