47 Это вы проводили расследование?

 

Была тяжелая ночь. Несколько раз за ночь приходилось менять простыни и тут же застирывать их под краном.
Освежив лицо под краном, Андрей вышел покурить, чтобы окончательно прогнать сон. Сигарета натощак показалась горькой. Он сделал всего несколько затяжек и, затушив ее, вернулся в палату.  Мать уже проснулась, он покормил ее и  сел на стуле рядом.
 Через некоторое время в палату открылась дверь, и  вошли врачи.  Андрей не сразу заметил среди них Статенина. А когда увидел, почувствовал внутри неприятный холодок. Главврач сегодня дежурил в отделении и делал утренний обход по палатам.
"Господи, как я обо всем забыл! Ни разу не подумал о том, что могу еще встретиться с ним лицом к лицу ".
Главврач подошел к окну, положил на тумбочку черную кожаную папку, которую держал под мышкой и вернулся на место. Затем, не обращая внимания на Андрея, обратился к Валентине Андреевне:
– Кто у нас здесь?  Что случилось?
Андрей ответил за мать:
– Яковлева...
– Угу, – Александр Матвеевич что-то шепнул стоящей возле него сестре, и медперсонал, словно по команде вышел из палаты.
– Я спрашиваю не у Вас, а у больной. – Он метнул недобрый взгляд на сидевшего возле пациентки человека, мол, незачем отвечать за больную и повторил свой вопрос.
– Яковлева, – едва слышно ответила мать.
Статенин стоял на одном месте, и, казалось, он вовсе не собирается осматривать больную, а лишь задать несколько вопросов и тут же уйти, вслед за своими подчиненными.
– Яковлева... Так-с... Хорошо... – протянул Статенин и тут же перевел свой взгляд на Андрея, словно пытаясь лучше разглядеть его. – А Вы,  значит, ее сын?
– Да. 
– То-то, смотрю, лицо мне Ваше знакомо... – не спускал он цепкого взгляда с Андрея. – Это Вы проводили расследование? Или я ошибаюсь?
От его надменного и пристального взгляда, который даже через очки "сверлил" собеседника, Андрею стало не по себе. Ему даже не миг показалось, что он начинает бояться этого чуть сгорбившегося и щуплого  человека. Он ничего не ответил, встал, отодвинул стул немного в сторону, да¬вая возможность главврачу подойти к кровати матери.
 Но тот не спешил. Он получал несоизмеримое ни с чем удовольствие от предвкушения скорой мести.
"Да, голубчик, вот ты и попался! – не спуская с Яковлева маленьких и цепких глаз, думал Статенин. – Пусть не ты  сам сегодня болен, а твоя мать, но в данной ситуации это не играет большой роли. – Тебе казалось, что минет тебя чаша сия, что ты смелый депутат, принципиальный журналист ... Но ты, твои друзья, родители – все вы   – обыкновенные смертные... Вот вы где у меня!»
Александр Матвеевич незаметно для себя сжал кулаки. Но тут же расслабил пальцы: надо быть спокойным. И надо бы подойти к больной, но тогда вся прелесть напряженного момента исчезнет за обычным осмотром пациентки.  Не хотелось ускорять столь сладостный момент.
– Видите, как мир тесен, – спокойно сказал главврач. – Мы, ко¬нечно, будем делать все возможное для вашей матушки, но… воз¬можности наши очень и очень ограничены. Да и мне ли говорить Вам об этом.
Яковлев молчал.
Главврач все-таки решил осмотреть больную, и, подойдя к кровати, попросил:
– Покажите левую руку... Так-с, ясно… Покажите правую руку… Молодцом. 
Андрей встал и отошел на середину палаты. Наблюдая за действиями врача и слушая ответы матери, он вновь приобретал надежду на благополучный исход: она хоть и говорила с трудом, но все понимала и вела себя правильно.  В то же время,  какая-то безыс¬ходность не покидала его.
Закончив задавать вопросы, Статенин, почти вплотную приблизившись к Андрею, сказал:
– Проведем курс лечения, а дальше посмотрим. Но  прежде вам нужно... – он взял свою папку с тумбочки, извлек оттуда какую-то бума¬гу и протянул ее Яковлеву: – Вам нужно подписать вот это…
Это была знакомая "Памятка для больных, лежащих в стационаре". Злость, горечь пораже¬ния – все сплелось в одно чувство – чувство ненависти к стоящему рядом человеку. Еле слышным, слегка охрипшим от напряжения и сухости во рту голосом, Андрей произнес:
– Ничего подписывать не буду!
– Не понял? – Статенин  посмотрел на него поверх очков – Вы, похоже, так и не уяснили: лечить вашу мать нечем.
– Ничего подписывать не буду! – уже твердо сказал Яковлев. Однако в голове еще не было полной ясности, мысли лихорадочно работали, ища выхода. О, господи, как же мне поступить? Ему вдруг захотелось схватить этого маленького человечка за глотку, и трясти, что есть мочи, пока он не испустит последний дух – дух Зверя.
Главврач, увидев побелевшее лицо, трясущиеся губы, говорящие: "Ничего, сволочь, подписывать не буду", взял папку и быстро вышел из палаты
Когда за ним закрылась дверь, Андрей сел к матери, погладил ее по голове. Понимает ли на происходящее?
– Вот, мама, какие дела… – сказал он. – Предостерегала меня, а расплачиваться пришлось тебе… Что же делать!?