Это был красный петух. Он истошно орал, пытаясь вырваться, поднимал голову, извиваясь, и голосил невыносимо истошно. Высоко над ним летали голуби и вороны. Все окрестные птицы откликались на петушиный вопль встревоженными голосами. Ещё минута и… красивый, полный сил парень (работник небольшой гостиницы, примкнувшей каменным забором ко двору моего дома) отрубил голову петуху одним ударом топора. Положив на землю обезглавленное тело, он с отвращением принялся вытирать руки от крови, оглядываясь вокруг. В его взгляде увиделось мне что-то беспомощное и одновременно неотвратимое.
Это была суббота перед Пасхой.
Безмолвно и, кажется, без мыслей смотрела я на страшное действо из окна своей квартиры. Мой внутренний наблюдатель собирал детали общей картины. Вот и последний штрих – красная от крови тряпка, которую молодой мужчина бросил себе под ноги. Затем он перешагнул через неё и, распрямив плечи, направился к двери. Тело петуха осталось лежать на земле.
– Странная жизнь у людей. Ждём праздников, а когда они приходят, исполняем один и тот же ритуал – едим трупы животных, запивая алкоголем, – наконец-то вернулась мысль.
Я стояла у окна, переводя взгляд с неба на молодую весеннюю траву, на детей, катающихся на качелях, стараясь не смотреть туда, где только что произошло убийство. Откуда-то внезапно нахлынули слова, много слов. И чтобы не забыть, я записала их.
Чуть позже будет высший смысл,
ну, а пока – иди.
Пусть кто-то яблоко изгрыз
и души пригвоздил
к сухим, древесным позвонкам
безумных буратин.
Не стой на линии зевка
ни с другом, ни один,
открытый рот держи в уме,
закрытый – на кресте,
ищи себя в земном псалме,
псалмы – в сухом листе,
смотри в огонь,
пока не пьёшь,
но пот отдай воде,
иди, куда не ходит ложь,
пусть этот путь – нигде.
Иди, пока событий тьма
нанизана на тлен,
пока у твоего псалма
дорога вместо вен.