«Уж как сон ходил по лавке,
Дрема по полу брела,
Дрема по полу брела -
В аномалию вела.
Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю.
Придет сталкер Меченный,
На голову калеченый,
И утащит во лесок,
Под ракитовый кусток.
Там тебя химера тебя съест,
Не заснешь – в один присест»
— Не съест! Не съест! – Ванг заливался счастливым смехом и, похоже, совсем не собирался засыпать.
— Вот, что с ним будешь делать? Что за сын за такой! Весь в тебя, Толя, весь в тебя!
— Ну… я маму слушался, — пожав плечами отозвался мужчина.
— Конечно, маму он слушался, и поэтому сталкером стал в Зоне отчуждения.
— А чего ты его родным отцом пугаешь?
— Я не пугаю. Ванг, быстро в постель!
Непоседливый мальчишка пулей влетел под одеяло: сердитая мама – это пострашнее, чем отец, вернувшийся из неудачного рейда. Оценив изменившуюся ауру родительницы, Ванг рассудил, что нужно слушаться.
— А что же ты делаешь, Орта? У тебя все песни о том, что сталкеры придут и детей заберут. Или собакам скормят.
— Послушай, Толя, ты же знаешь, что если… если ваши там узнают, что, как вы нас называете? Кровососы или контролеры имеют особей не только мужского пола все ведь закончится. У нас ресурсов едва хватает, чтобы поддерживать оптические иллюзии, а они… эти люди приходят снова и снова. Мэйнфрэйм не может вырабатывать слишком много ресурсов, это истощит его и мы погибнем еще быстрее.
— Я понимаю… ты говорила мне это ни один раз, но ведь наш сын — скорее человек, чем кровосос или контролер, так почему он должен бояться таких, как я?
— Таких, как ты больше нет, а людей ему опасаться стоит. Он ведь наделен всеми способностями. Слышит, видит, читает любого, как открытую книгу. Чем старше он будет становиться, тем сильнее будут его способности. В стае людей он был бы белой вороной, в то время как у нас он такой, как все. Подумаешь, немного отличается внешне…
— Ты же знаешь, как важно для человека не отличаться внешне…
— Да, но он унаследовал твои привычки. И мне кажется, что все будет хорошо.
Ванг слушал вполуха беседу родителей о своем будущем. Он не понимал, почему они так волнуются из-за каких-то несоответствий. Ну, нет у него ротовых щупалец, так не беда, он одной левой умудряется завалить Каара из соседнего поселения. А регенерация лучше, чем даже у мамы, значит, и когтей товарищей бояться не нужно! А потом его папка еще стрелять научит, так вообще все замечательно будет. «Любят же взрослые все усложнять!» — подумал он прежде, чем сон наконец, сморил его.
— Уснул?
— Угу…
— Как твое зрение?
— Нормально… Ты до сих пор спрашиваешь, а я уже давно привык. Сначала, конечно, тошнило, но теперь все нормально.
Пять или шесть лет назад Анатолий не был таким толерантным, как сегодня. И скажи ему кто-нибудь, что он станет отцом мутанта, он рассмеялся бы тому в лицо.
В Зону он пришел за деньгами. И не просто искать выгоду, а чтобы сорвать самый большой куш в своей жизни. Пройдя службу в горных районах Кавказа, он считал, что опыта для ведения боевых действий у него более, чем достаточно, и быть сталкером ничуть не сложнее, чем солдатом. Не в Москве же он штаны протирал!
Но Зона отказалась стать для Анатолия легкой прогулкой. В первые месяцы сталкеру не слишком сильно везло с заказчиками и ребятами, с которыми он ходил в рейды. Все оказывались недостаточно подготовленными или не решались сделать последний шаг к обогащению. Во всяком случае, так казалось со стороны. Но, когда, наконец, дело пошло на лад, случилось непредвиденное. Короткий бой с чернобыльскими псами не сулил ничего хорошего. Подельники отбивались рьяно, стараясь вычленить ту особь, которая создавала галлюцинации, но все было тщетно. Боезапас подходил к концу, но сталкерам все-таки удалось победить мутантов.
— Уходим! – скомандовал Гром.
Все потянулись на исходные, только Анатолию не хотелось возвращаться без артефактов. Под ракитовым кустом, зацепившимся своими корнями на склоне небольшого оврага, алело что-то, зазывно маня к себе, не в силах остановиться он продвигался все ближе и ближе к заветной цели. Анатолий даже не заметил, как земля ушла из-под ног, споткнувшись, он полетел вниз. Неплотно подогнанная плексигласовая маска слетела, а потом начался его личный ад.
Что-то грязно-рыжее бросилось в глаза. Дальнейшее Анатолий помнил только по вспышкам обжигающей боли, жжению и темноте. Наемники рассудили, что ослепленный сталкер будет им только обузой и даже патрона пожалели.
А Анатолий, поняв незавидность своего положения, вернее, ощутив ее спинным мозгом, яростно пытался промыть застоялой водой глаза, не понимая, что причиняет себе еще больший вред, ведь жгучий пух не оставил ему ни единого шанса. Импульсы чудовищной едва переносимой боли подавали все новые и новые сигналы в мозг, а тот заставлял надпочечники вырабатывать адреналин. Глаз у сталкера больше не было, как и надежды на спасение. Руки дрожали, и пытаясь покончить с собой он понял, что автомат заклинило, а вколов себе столько обезболивающего, сколько нашлось в аптечке, он едва притупил ощущение раскаленного свинца, выплеснутого на лицо.
Сколько он пробыл без сознания, Анатолий не смог бы ответить. Над головой шумел ракитовый куст и совершенно неожиданно послышались слова песни:
«Здесь горьки слезы лили вдова и сирота
Невесту обводили вокруг того куста.
Высокая осока под тем кустом росла
И луговая утушка всю ночку в нем спала…»
Сталкер решил, что жизнь его подходит к концу и на фоне болевого шока он слышит это странное женское пение. Кто же мог в Зоне цитировать Берестова?
— Там человек! Человек! – послышалось откуда-то сверху. — Сталкер! Бежим!
— Эй! – прохрипел из последних сил Анатолий , — Эй! Девчонки! Чем бы вы ни были, помогите! Или добейте, или выведете к людям!
— Он слышит!
— Он понимает!
— Он говорит с нами!!!
— Не уходите! – взмолился сталкер.
— Он ослеп! Совсем ослеп!
— Давайте поможем ему?
— Что скажет Ану?
— Не важно! Надо помочь!
— Но они убивают нас! Они никогда не слышат наших призывов остановиться.
— Но разве мы можем стать такими же?
— Тили-тили-тесто! Орта – сталкера невеста!
— Эй! – воскликнул Анатолий, но в следующий момент горячая сухая ладонь ткнулась в его пальцы, боль почти полностью прошла и он почувствовал необычайный прилив сил.
— Не слушай их, они маленькие еще, совсем дурочки. Пойдем со мной, я помогу.
И он пошел. У него не было выбора. У него вообще больше ничего не было. Только теплая рука и необычное имя – Орта.
* * *
Мутанты помогли ему, спасли от заражения крови и развития инфекции, а потом Орта подарила ему поцелуй жизни, после чего возможность видеть окружающий мир вернулась к сталкеру. Конечно, это было нечто совершенно отличное от человеческого понимания «видеть». В его голове теперь выстраивалась картинка серых контуров и красно-синих пятен. Будто эхолокацию смешали с тепловой съемкой и засунули прямо в его мозг. Но, несмотря на все эти неудобства, Анатолий был счастлив и не уставал благодарить свою спасительницу.
— Толя, вот мне интересно, что ты скажешь, когда научишься управлять своим новым зрением? Тебе ведь явно не придется по вкусу то, что ты увидишь в нашем поселении.
— Какая разница, Орта? – улыбался сталкер. — Мне все равно нельзя к людям, а раз Ану сделал для меня исключение, то я могу остаться?
— Да, но на некоторое время… и…
— Я понял, что ты не человек, когда ты подарила мне зрение. Ты ведь кровосос, да?
В следующий момент хлесткая пощечина настигла его. Анатолий не сумел, да и не пытался увернуться от ладони, несущейся к его щеке, обезображенной ожогом.
— Ты! Ты вынуждаешь меня ругаться! Я чаас! Раса такая! Ты же не называешь японца желтолицым!
— Ну… я не называю.
— Люди… Что с вас взять? Я могу высосать твою кровь или кровь свиньи… но это ведь только в случае самообороны, женщины не обороняются. Нам не нужны все знания о противнике вплоть до генома, которые можно получить таким способом.
— Просто… для человека все выглядит иначе.
— Я знаю, но я уже тебе говорила.
— Я тоже тебе говорил , что для нас вы – мутанты, и людям страшно видеть создания, настолько непохожие на них.
— Я понимаю, но для нас это вообще не является чем-то важным. То, как выглядят другие создания вокруг. Человек первым пристрелил мутанта, поэтому мы применяем самооборону. Ну, а те, кто не подчиняется Ану – нападают. Для нас не важно пять минут прошло или десять ваших лет. Для каждого из мутантов, как ты говоришь, мы все были всегда. И в этом «всегда» никогда ничего не менялось. И тут приходите вы – люди… даже не так – сталкеры! И начинается нас убивать! Конечно, мужчины спрятали нас в подземных городах и пошли за советом к Ану.
— Он верховный контролер?
— Контролёр у тебя в автобусе! Их раса называется иера. Мейнфрейм создал нас разными, чтобы мы сумели выжить там, где люди, по идее, не смогли бы.
— Человек похож на крысу или таракана: он везде выживет, не сомневайся.
— И ресурсы отберет. Эх. Видела. Твой мозг – это кладезь информации. Я с тобой разговариваю благодаря всему тому, что выбрала в твоих знаниях и мыслях. Не в том плане, что поэтому ты меня понимаешь, а чтобы объяснять твоими терминами. Это ведь как американцы, уничтожившие индейцев или, как те конкистадоры, что положили конец культуре ацтеков, только потому, что не поняли…
— Орта!
— Прости, я завелась. Это все твое дурное влияние! Вот был же защитный контур, нет ведь, какому-то калеченному надо было отключить. И что теперь? Ресурсов на всех не хватает, дети болеют, мужчины убеждают Ану начать войну против людей…
К тому времени Анатолий провел пару месяцев в подземном городе мутантов, находящемся много ниже городских коммуникаций. Порой сталкеру казалось, что этот город, эти катакомбы были здесь всегда, задолго до того, как произошел первый взрыв на ЧАЭС, и что все эти существа, населяющие их, древнее, возможно, чем все человечество, но затем он одергивал себя напоминая, что это «Монолит» подарил им жизнь.
— Почему ты называешь «Монолит» мейнфреймом?
— У тебя нет понятий о боге, поэтому я выбрала нечто более нейтральное , сравнив нашего создателя с суперкомпьютером. В некотором роде каждый демиург таков.
— Если я расскажу обо всем этом своим соплеменникам, боюсь, они не поймут.
— Более того, они тебя убьют, и наши тоже. Вот что. Тебе нужно стать моим мужем, чтобы узаконить свой статус пребывания здесь. Не переживай, это будет нечто… фиктивное.
— А чего мне бояться? Отступать некуда, к тому же, я не могу сказать, что не испытываю к тебе никакой симпатии.
— Забавно… Сбылась какая-то старая примета этих мест о том, что суженого можно встретить под ракитовым кустом.
— Это из вашего фольклора?
— Конечно, нет, из вашего. Из человеческого. Только из фольклора тех, кто жил здесь задолго до тебя.
«Ракитов куст. Калинов мост.
Смородина-река.
Здесь так легко рукой до звезд
Достать сквозь облака…»
А потом у Анатолия и Орты случилась любовь. Она выпрыгнула из аномалии и ударила током их обоих. Простая, незатейливая, со странной изломанной романтикой. У сталкера лежала в рюкзаке синяя арафатка, просто по глупости брошенная вместе со всеми необходимыми вещами, и вот теперь его Орта не расставалась с ней ни на минуту. Потому, что Анатолий рассказал ей стихотворение и сделал первый в ее жизни подарок.
Все больше осваиваясь с приобретенным «зрением», сталкер помогал жене в бортничестве и собирательстве, удивляясь проворству и легкости мутантов. Но и ей и ему было абсолютно ясно, что вечно так продолжаться не может.
— Это вовсе не то, чем должен заниматься воин, — говорила Орта. — Ты силен и ловок, от тебя веет опасностью, и ты – единственный мостик, который дает нам надежду установить контакт с людьми.
— Они не поверят мне. Это только в фантастических книжках одинокий герой может переубедить свое племя.
— Я знаю… Но ничего, кроме этого шанса, у нас нет. Я решила. Буду приносить тебе отработанные источники энергии. Вы называете из «пустышками» и «пружинками», кажется, у ученых ты сможешь получить за них необходимые тебе вещи. Да… и я хотела б посмотреть на людей поближе, а значит, мне нужно будет… соответствовать.
— Я боюсь, что это не безопасно.
— В Зоне ничего не безопасно. Знаешь, я думала, что черепно-мозговая травма и повреждение области Вернике в твоей голове способствует пониманию между нашими расами, но твои мутации на самом деле, гораздо глубже, чем ты думаешь
— Почему ты так решила?
— Я жду от тебя ребенка. Ану говорит, что это невозможно, геном слишком разный, но тем не менее, чудо уже произошло….
— Тогда я тем более никуда тебе не возьму! – Анатолий был взволнован, как никогда в жизни. В бытность солдатом довелось ему охранять один особо секретный объект. Парни потом шептались, что радиация там была такая, что никаких детей ни у кого не будет никогда. Но в тот момент все это казалось лишь облегчением собственной участи, а не чем-то страшным.
— Орта, у меня сердце разрывается от всех эмоций сразу. Я счастлив и мне хочется запереть тебя под замок, чтобы тебя никто и пальцем не мог тронуть.
— Все будет хорошо, Толя. Наш сын обязательно выживет.
* * *
Слепой появился в «100 рентген» в конце осени, когда слякоть и грязь уступали место первому хрусткому ноябрьскому ледку. Воздух был прозрачен и чист, и Слепой подумал, что сложно представить лучший день для того, чтобы расставить все точки над «i». Почему-то он был уверен, что Лут и Скар будут там. Нет, Анатолий вовсе не собирался убивать тех, кто предал его, оставив ослепленного в канаве, но пара вопросов к ним у сталкера имелась.
Орта сшила ему повязку для глаз, чтобы ужасный шрам, оставленный жгучим пухом не был виден окружающим, и теперь на него смотрели скорее с интересом, чем с отвращением.
— Какими судьбами? – усмехнулся Крыс, узнав вошедшего по символу на ПДА. — Тут тебя похоронили давно, а ты смотри-ка живее всех живых.
— Наслышан о себе, — хрипло отозвался Анатолий. — Вот, пришел обсудить детали, да прибарахлиться…
Скар первым вышел навстречу Слепому. Раньше у Толи была другая кличка, но сейчас вопросов в правильности новой не возникало ни у кого.
— Ты зла на нас не держи, — начал бывший напарник, — я знаю, что мы поступили не по-человечески, но если хочешь поговорить по-мужски я пойму. Думаю, ты не заборы все это время в Зоне красил, а значит, мое предложение едва ли оскорбит тебя.
— Спасибо, Скар, я ценю твою заботу, — усмехнулся Слепой, — я хотел убить вас первые месяца два, а потом у меня возник вопрос, который привел меня сегодня сюда. Какого ж хрена вы не пристрелили меня, а?
— Не знаю, — ответил тот, — в тот момент мной двигал меркантильный расчет, но он помог тебе выжить. Каким бы чудом это не произошло, я считаю, что так и должно было случиться.
— Складно баешь… Но и я не злопамятный. Почти. Только вот что: однажды я найду вас, ребята. Я приду к вам, вытряхну из той норы, в которой вы будете сидеть, и попрошу об одной услуге. Если вы откажете мне – разговор будет коротким. И я уверяю, готовы вы не будете. То, что у меня нет глаз, не означает, что я разучился стрелять, и не созерцаю мир вокруг.
Скар и Лут коротко кивнули. Отпираться не было ни возможности, ни причин. У каждого свой крест, и оттого, как ты его несешь, зависит, будет ли благосклонна судьба. А в данном случае – Зона.
Камуфло Слепого выглядело заношенным, но в целом он смотрелся более опрятно, чем подавляющее большинство клиентов Крыса. Богатый улов, сданный здесь же, сумел обеспечить сталкера всем необходимым, краем глаза Скар заметил, что закупив новое обмундирование для себя, Слепой скрылся в подсобке у Крыса, а выбрался в бар лишь спустя пару часов, унося с собой увесистый рюкзак.
— Сдается мне, — заметил Скар, — мы вляпались во что-то очень нехорошее.
— Угу… — Лут был немногословен. Воскрешение Слепого никак не шло у него из говловы. По всему выходило, что подобное просто-напросто невозможно, и еще большой вопрос, человек ли он, и, если да, то кто именно и как ему помог.
* * *
Слепой долго и придирчиво выбирал амуницию для Орты. Он знал, что она не отступится и все равно пойдет с ним. Местные легенды о группировке девушек-сталкеров играли ему на руку. Не понадобится ничего объяснять на привалах. Хотя сам сталкер не верил, что такая группировка когда-либо существовала и была уничтожена «монолитовцами».
Пережидая выброс в баре или коротая редкие свободные часы у костров нередко можно было услышать о девушках-сталкершах, а одна из самых известных историй рассказывала о том, что когда-то была женская «лига» здесь в Зоне. И были они довольно удачливы и результативны, отличные снайперы, неплохие бойцы. Чтобы спрятать свое истинное лицо, все как одна носили костюмы с замкнутым циклом газообмена, и ни голос, ни жест, ни запах не выдавали их.
Старшую сталкершу звали Аэлита. Говорят, девушка просто сунула нос куда не следует, за что в дальнейшем поплатились все. Но нескольким сталкершам все-таки удалось спастись. И до сих пор в барах и у перекупщиков они появляются в герметичных костюмах, принося экзотические артефакты, мимо которых «любой нормальный мужик пройдет – не заметит».
Прошло несколько недель, прежде, чем про Слепого заговорили. Он приносил редкие артефакты, имел хорошую репутацию и никогда не подводил заказчиков. Тем не менее, сталкер не лез в опасные передряги и держался немного особняком. Главной же причиной разговоров невольно стал его молчаливый спутник, время от времени появлявшийся вместе с ним.
Говорили, что Зона послала Слепому истинную любовь, а под герметичным комбезом скрывается прекрасная незнакомка.
Таинственный спутник надолго покидал Слепого, а потом неожиданно возвращался вновь. Со временем ветераны Зоны привыкли к новому укладу. Жизнь шла своим чередом, и сезоны года сменяли друг друга, незаметно шурша побуревшей листвой по пыльному растрескавшему асфальту. Заставляли людей париться в тяжелой химзе при тридцатиградусной жаре и пытаться обрести смысл жизни, продираясь через оледеневший лес за тридцать минут до очередного выброса.
Слепой и Орта растили сына, стараясь по возможности помогать общине чаасов, но пришел тот день, который приходит всегда, если ты явился из другого мира. Если самим фактом своего существования можешь настроить против себя окружающих, если они, научившись у тебя расовой ненависти, отравленные ею, начинают думать и жить по твоим понятиям и по твоим собственным законам.
Ану сам пришел в их дом, и, отправив подальше Ванга с Ортой, по-хозяйски забрался в плетеное кресло.
— Ты знаешь, зачем я пришел? – спросил Ану.
— Догадываюсь, — ответил Слепой, — еще до того дня, как я попал сюда, я читал одно забавное произведение, наверняка, ты знаешь. В нем было множество баек про это место, в том числе и про чаасов, но автор высказывал очень правильную мысль – нет страшнее зверя, чем человек. И сегодня ты пришел ко мне просить уйти из вашего племени или стать на его защиту. Я догадываюсь о причине, но, надеюсь, что ты назовешь ее сам.
— Ты не такой глупый, как кажешься, — ухмыльнулся Ану, — и ты прав, говоря о цели моего визита. Твой разум, будучи постоянно подключенным к нашим, сообщил слишком много недобрых идей. Разумеется, я сумел разобраться, что не все они твои собственные. Вас обучают ненависти с детства, в то время как нас создали другими. Я знаю, как смотрятся наши защитники со стороны, и что ни о каком сострадании с точки зрения человека речи идти не может. Но хуже другое, Слепой. Твой разум заразил многих чаасов ненавистью. Заставил считать кого-то лучше других, научил, как бороться с братьями и не бояться предательства. Но я вижу, что и ты многому научился у нас. Вижу, что поменял мнение и установки в твоей голове, казавшиеся незыблемыми. Ты должен забрать своего сына. Если у тебя не получится донести до своего племени мысль о единстве всего живого, что создано на Земле, то у него будет гораздо больше шансов…
— Но… Орта…
— Я понимаю твои чувства к ней, и знаю, что она будет несчастна. Но ты дал ей слишком много, больше, чем она сможет принять. Пожалей ее и сделай все правильно.
Слепой почувствовал, как тяжелый ком поднимается к горлу. Ведь действительно его жена была единственной из чаас, кто носил одежду постоянно, единственной, кто с удовольствием играл «в человека», устраивая целое событие, если в ее дом приходили друзья. И если бы он не знал, что она не человек, то в жизни не поверил бы в это.
А теперь… Теперь вожак племени говорил, что лучше будет забыть обо всем этом. Лучше вернуть ее в лоно родной культуры. Только для кого?
Решение далось сталкеру непростой ценой. Орта знала о нем еще до того, как оба поговорили об этом. Ванг же воспринимал путешествие, как забавное приключение, когда отец наконец-то познакомит его с другими сталкерами и научит стрелять.
На прощание Слепой оставил супруге свой пистолет и повязку, которую носил почти постоянно.
— Рано или поздно они все равно сюда придут. Я буду сдерживать соплеменников столько, сколько сумею. Ничего не бойся. И… если что-то пойдет не так – просто стреляй. Не думай, что на чьем-то месте мог бы быть я. Ванг будет в безопасности. Я поручу его Скару и Луту. Они мои должники. Наш сын станет славным сталкером, самым лучшим из тех, кто когда-либо был, потому, что Зона – это его родной дом
— Ты не можешь пойти против своей породы. Против своего племени.
— Я уже сделал это, когда выбрал тебя.
Повязка больше не нужна была Слепому, чтобы скрыть свое уродство. Ему больше нечего было скрывать. Бывший сталкер знал, что после того, как его сын окажется в безопасности, сам он отправится к тем самым рубежам, где воины чаас сдерживают людскую бездумную агрессию, направленную на племя и его семью. На тех, кто не отвернулся от него и помог обрести новую жизнь.
«Еще немного братья, и я вернусь».