Образ.
Я люблю образ моей маленькой девочки.
Расплывчатый образ, периодически возникающий перед моим взором.
Она прекрасна, как безлунная звездная ночь. Или дождливый, но солнечный день. Её можно сравнивать с чем угодно, что довольно-таки нетипично красивое. Она совершенна по несовершенному. Нестандартная по общим стандартам. Такая, на которую если взглянешь один раз, то тут же забудешь; но если ты посмотришь на неё во второй раз, то тут же влюбишься.
Образ.
Прекрасный образ, который оставляет на душе осадок необъяснимых чувств, будь то печаль и грусть, или счастье, или даже утопия.
Я вспоминаю её смех, который невозможно сравнить с колокольчиками, как это делают многие поэты. Я бы сравнил этот смех с разбившимся стеклом или, может быть, перелистыванием страниц. Но скорее он нечто среднее между этими двумя понятиями.
Образ.
Он возникает передо мной постоянно, пока я не с ней. Пока она где-то далеко. Где-то там, в мире, которого достичь я не могу. Постоянно витая в облаках она задавала нелепые вопросы и строила рассуждения, опираясь на недоказанные факты. И все это выходило так умно и логично, что я просто не мог не согласиться. Девушка с другой планеты.
Образ.
Глаза, цвет которых невозможно описать ничем из палитры. Она его сравнивала с цветом военной одежды – хаки. Я никогда не спорил, почему-то ей нравилось сравнивать себя с чем-то не слишком красивым.
Она была красива, как смертный грех или запретный плод. Совершенно несовершенна. Странная абсурдная личность, которая всегда у себя на уме. Кошка, которая очень любит гулять. С кем-то. Где-то. Даже когда она находилась со мной, я ощущал странную опустошенность, потому что она была где-то далеко, впереди или позади меня, с кем-то, кроме меня. Разговаривала невпопад и задавала по нескольку раз один и тот же вопрос. Она меня слушала и не слушала одновременно. Вот такая вот непонятная девушка.
Образ.
У меня никогда не получалась представить её всю одновременно. Только частями.
Вот её глаза с опущенными уголками по краям. Создавалось впечатление, что она все время грустит.
Вот её усмехающиеся губы. Она никогда не умела улыбаться правильно, только усмехалась. Но если она улыбалась ребенку, то улыбка была по-доброму грустной. Она утверждала, что не любит детей, но вела себя с ними, будто она их мать.
Резкие черты лица. Оно было довольно-таки мальчишечье, но мужчины готовы были ложиться перед ней штабелями. Она это ничуть не ценила.
Бледная кожа. Странно бледная. Недостаточно для типичной человеческой белизны, но так же и для того, чтобы быть темной. Такой средний неясный цвет, будто она готовилась умереть в любой момент.
Образ тает.
Она любила говорить о смерти. Постоянные шутки на тему бесцельности жизни и бесконечности бытия. Смерть для неё была нечто сродни игре. Жизнь – игра. Смерть – конец игры, или возврат в её начало.
Она верила в монстров под кроватью, но не верила в Бога.
По-детски наивная самоуверенность и в то же время неуверенность в себе. Всегда права, но признает правоту за другими. Любит подчиняться, но берет контроль на себя.
Двусторонняя. Не лицемерная, скорее, это все же похоже на раздвоение личности, нежели на лицемерность.
Образ все более нечеткий.
Моя маленькая девочка. Я любил её непонятную и странную. Такую непостоянную и вредную. Такую придирчивую и отходчивую.
Я любил её всякую.
Она шутила над смертью. А смерть пошутила над ней.
Она останется живой маленькой девочкой, пока сигарета в моей руке не дотлеет, и я не прекращу её вспоминать. Каждую черточку её лица, и каждую тонкость её характера.
Она будет жить, пока туман не растает в моей голове.
Она будет жить, потому что я вспоминаю о ней каждую минуту.
Она будет жить во мне, как частичка моего сердца.
Она жи…
Образ. Развеялся.
Я достал очередную сигарету. Чиркнула зажигалка, и я глубоко затянулся.
Образ.
Я люблю образ моей маленькой девочки…