Ветер на паперти люто, по-мёртвому,
лижет согбенные спины.
Пляшет юродивый, что ему, вёрткому,
в ветхой рябой лоскутине.
В серой прорешине белые косточки,
вечно сожжённые снегом.
Гули слетелись - рассыпались горсточки,
сыты голубушки хлебом.
В сроки подвинулись створы тяжёлые,
веет под куполом чудом.
Будем за здравие жечь свечи жёлтые,
за упокой ставить будем.
Колокол, стонами к небу привязанный,
бьётся - слепой эпилептик.
Души нагие, молитвой помазаны,
мир вам и долгие лета.
Солнце холодное глянуло искоса,
ранние сумерки ныне...
Всё, что просили, в чём каялись истово,
вечером сонным остынет.
Мир до рассвета забыл очертания
в лапах у белой тигрицы.
Гули уснули, и свечи истаяли...
Всё новым днём повторится.