Вдова Нур сидела у самого очага, поджав под себя ноги. Она смотрела на огонь, прислушивалась к вою вьюги за каменными стенами жилья. Давно угас короткий сумеречный день, мало отличимый от вечера. Пришла ночь. Самая долгая ночь в году. Неутихающая уже больше недели вьюга выла и пела свою нескончаемую песню-вой. Вьюга то понижала голос над замёрзшим океаном, то внезапно с диким визгом бросалась на каменную кладку домишки вдовы Нур, безуспешно пробуя сорвать с него крышу, укреплённую тяжёлыми камнями. Маленький дом стойко выдерживал очередной натиск, и волна вьюги уносилась дальше в тёмноту заснеженных холмов и ещё дальше, в ледяную пустыню моря за островом.
В домишке было натоплено. Сухой можжевельник и вереск горели в очаге жарко, хоть и дымно. Дым шлейфами петлял между закопченными балками, пока не находил отверстие дымохода. А в очаге булькал горшочек с супом, сваренным из сушеной рыбы, приправленным сушёнными же кореньями. Пар уходил вслед за дымом.
Пофыркивали за перегородкой пять овец, наслаждаясь теплом и чувством защищённости от вьюги. Старый кот придвинулся как можно ближе к очагу, наблюдая за горшочком с супом. При свете очага вдова Нур неспешно пряла овечью шерсть, напевая себе под нос что-то, соответствующее вою ветра. Несмотря на вой, ночь успокаивала всех обитателей этого занесённого снегами крохотного клочка тепла среди океана холода и тьмы.
Людей на острове обитало мало: редкие фермерские, да рыбачьи хозяйства, разбросанные по островку, далеко друг от друга, да крохотная церквушка, где по воскресеньям обменивались новостями. Вдова Нур обитала своём домишке на самом берегу одна со своими овцами и котом. Она жила так уже давным-давно. Овдовела она очень рано, а единственный сын, едва подрос, нанялся юнгой и навсегда пропал в дальних морях. За долгие годы уединённой жизни у вдовы привился вкус к неспешным раздумьям и неспешному житью, лишённому обычной людской суеты.
На острове вдова была незаменима: лишь она одна знала толк в лечебных травах, кореньях, заговорах и амулетах. Именно поэтому люди побаивались и сторонились её. Но спешили к ней всякий раз, когда у людей, или овец случалась болезнь, ранение, роды, или какие-то непредвиденные ситуации.
Вот и сейчас она знала, что за четырьмя пологими холмами на ферме косоглазого Руфа вот-вот собиралась разрешиться от бремени его невестка, молодая Лили. С фермы обязательно прибегут за знахаркой Нур. Потому что кроме неё на всём острове некому помочь Лили. И тогда вдова и тот, кто придёт за ней, поспешат в кромешной тьме, продираясь сквозь вихри бешено крутящегося снега, ориентируясь лишь согласно собственному ощущению направления. И, если это ощущение подведёт, вдова Нур и её спутник попадут не на ферму, а в темень завьюженных полей, в мёрзлую смерть. Но знахарке за долгую жизнь не привыкать было к таким вещам. Здесь, на крошечном островке среди огромного холодного океана смерть всегда ходила рядом с людьми, хоть обычные люди старались её не замечать.
Пожилая знахарка нехотя поднялась, решив заранее сложить в сумку всё необходимое для помощи роженице. Она завернула в тряпицу кое-какие веточки и корешки из многочисленных сухих пучков, развешанных на низкой притолоке. Открыв ларец, она прибавила к содержимому сумки несколько мешочков с толчёными минералами и ещё какими-то порошками. Подумав, выбрала из многочисленных амулетов китовую кость с выгравированными на ней знаками и добавила её к остальным средствам помощи. Теперь можно было спокойно ждать возможного стука в дверь.
Вдова Нур подбросила в огонь ещё можжевеловых веток и вернулась к очагу. А самая долгая ночь в году всё тянулась и тянулась, тонула в вое пурги, плутала в заснеженных холмах, и не было ей конца.
Знахарка прикрыла глаза. Постепенно, под вой ветра её сознание отделялось от того, что жители острова привыкли называть вдовой Нур. Она ощущала, как сама вместе с дымом и паром медленно поднимается к закопчённым балкам. Вместе с дымом выходит через дымоход в снежную круговерть. Вместе с воем вьюги уносится в ледяные поля, скрывающие под собой холодные океанические воды.
Вьюга усилилась, и знахарка не различала, где небо, где океан, а где завьюженные острова и выступающие из-под замёрзшей воды скалы. Знахарка не удивлялась: подобное путешествие в незримом теле она проделывала бессчетное количество раз. И всё равно, каждый раз был будто впервые. Она не чувствовала холода и порывов ветра, ведь по её ощущениям она была лишь точкой. Точкой, двигающейся сквозь вьюгу. Она нырнула в самое сердце вьюги, туда, куда может проникнуть мало кто из живущих.
Здесь было тихо, спокойно, безвременно. Здесь серые скалы вырастали то ли изо льда, то ли из стылой воды. Но здесь не было холода и завьюженной тьмы. Древнее капище из гигантских каменных плит, будто вырастало прямо из скалы. Давно затонувшее в океане Времени для всех, кто живёт на Земле. Но как раз здесь и было то самое дно океана Времени, где былое не исчезает, а остаётся навечно. Сюда и неслась незримой точкой сквозь вьюгу старая знахарка Нур. Здесь, на Скале Предков, она была уже не только точкой. Здесь она постепенно восстановила видимость себя.
- Эй, кто к нам пожаловал! – усмехнулся голос, знакомый ей с раннего детства.
Из-за каменных глыб не торопясь вышел прадед по материнской линии. Когда-то давно жители островка называли его не совсем уважительным прозвищем: Китовый Зад. Злые языки на острове поговаривали, что он любит выпить, якшается с нечистой силой и постоянно забывает дорогу в местную церковь. В ответ на эти разговоры Китовый Зад всегда держал при себе увесистую дубину, а за поясом – топор. Благодаря этому слухи сникали, хотя через какое-то время возрождались опять. Китовый Зад, дожив лет примерно до шестидесяти, однажды сгинул где-то в море. Знахарка Нур уже точно не припомнит, сколько лет ей было, когда сгинул прадед, но она часто находила его здесь, на дне океана Времени.
Из-за гигантских плит древнего капища приближались ещё силуэты. Приглядевшись, вдова узнала Марьюкку, прабабку, которую она не видела в жизни, но которую частенько встречала здесь, на Скале Предков. В жизни смуглая и черноволосая Марьюкка никогда так и не стала своей на этом острове. Она тосковала по непонятно каким краям, и умерла рано, родив Китовому Заду лишь одну дочь. Даже здесь, на Скале Предков, Марьюкка держалась несколько в стороне от всех – и здесь она была чужая.
- Насовсем к нам, или как? – подмигнул правнучке Китовый Зад.
- Нет ещё, - ответила Нур. – Ещё дела есть там, на острове. Молодая Лили, невестка косоглазого Руфа, должна вот-вот родить.
- И угораздило же ей в такую метель! – засмеялся Китовый Зад. – А кроме тебя, что ли некому принять новорожденного? Да, важная ты, выходит, персона там, на острове.
Вдова Нур не раз уже подумывала узнать здесь, на Скале Предков, про своего бывшего благоверного, которого она никогда здесь не встречала. И не то, чтоб она по нему скучала. Нет, она давно забыла даже, как он выглядел. Но для приличия всё же не мешало бы спросить. Но всегда ей что-то мешало задать этот вопрос бесплотным обитателям Скалы. Она вглядывалась в них, в блики, тени, силуэты. Она знала, что все они – лишь память природы…. А может, и не только память….
- Своего, что ли, высматриваешь? – усмехнулся проницательный прадед. – Напрасно. Нету его здесь, и не было. И родителей твоих, и бабки с дедом – тоже не было. Потому, как все они были люди простые, богобоязненные, к свету стремились, – туда и ушли. А того, глупые, не понимали, что света, его везде полно. И в них самих тоже. И никуда не надо уходить ради него – он и так есть. Ну, да это их дорожка. А мне и здесь неплохо с моей Марьюккой.
- А чего ж хорошего? – спросила знахарка Нур.
- Чего хорошего?! – неожиданно переспросила подошедшая Марьюкка. – Пойдём со мной, правнучка – узнаешь.
Знахарка почувствовала в своей руке то ли ветер, то ли ледяные пальцы Марьюкки. Прабабка легко потянула вверх её невесомое тело. Миг – и они летели над заснеженной пустыней океана. Вьюга проходила сквозь них и мчалась дальше. А Марьюкка и Нур поднялись высоко над снежным круговоротом, над ледяными просторами туда, где ярко сияли звёзды. Земля отсюда казалась клубком светлой овечьей шерсти, а Луна была близка и невероятно, пугающе огромна.
- Ты знаешь, сколько тут тайн, которые не ведает ни один человек! – воскликнула Марьюкка, и глаза её сияли, как звёзды. Или это и вправду звёзды смотрели сквозь неё.
- Ты можешь показать мне хоть одну тайну?! – горячо попросила знахарка.
- Могу, правнучка, но только после этого ты вернёшься в свой мир уже совсем другой. Словно невидимая тень будет ограждать тебя от людей, и люди будут отдаляться от тебя, сами того не подозревая. Это плата за постижение тайн мира. А когда жизнь твоя подойдёт к концу, ты не уйдёшь туда, куда уходят все, притянувшись к чужому свечению. Ты поймёшь, что свет есть в тебе самой. И тогда ты придёшь сюда, на Скалу Предков, и останешься здесь навсегда. Так как?
- Люди и так от меня отдаляются из-за тех крошечек знаний, что у меня есть, и мне не привыкать к этому. Конечно, я согласна! Ещё как согласна!!! - воскликнула знахарка, но вдруг прислушалась: – Вот только я всё настойчивее слышу стук. Это стук в дверь…. Лили, невестка косоглазого Руфа….
Знахарка чувствовала, как громкий земной звук втягивает её чувства, её мысли, её саму сквозь пространство в тяжёлое старое тело, дремлющее у очага в каменном домишке посреди завывания вьюги. В дверь барабанили всё громче и нетерпеливей. За перегородкой нервно перетаптывались овцы. Не сразу придя в себя, она тяжело поднялась и сделала несколько шагов к двери. За дверью оказался занесённый снегом Руф с сосульками на бровях и усах. Знахарка торопливо набросила на себя овчинный тулуп и толстый пуховый платок.
В эту бесконечно долгую ночь, самую долгую ночь в году, Лили, невестка косоглазого фермера, с помощью знахарки Нур благополучно родила сына. Осмотрев новорожденного, знахарка удовлетворённо кивнула, и собралась было домой. Её уговаривали остаться до утра, но не слишком настойчиво. У знахарки не шло из головы то, что видела она, улетев вслед за дымом очага в беспросветную снеговую круговерть.
Скала Предков, прадед, прабабка Марьюкка, чужая всем, познавшая удивительные тайны мира…. Вдова Нур спешила домой сквозь непроглядную снежную мглу. Ещё бы хоть раз оказаться между мирами, на дне океана Времени…. Побывать на Скале Предков. Прикоснуться к их тайнам. И когда-нибудь остаться с ними навсегда.
Вьюга закружила вдову Нур, оглушила тысячью диких голосов, залепила глаза и нос снегом. Знахарка пробиралась к своему дому, стараясь разглядеть в ночи крошечный огонёк лампы, специально оставленный в оконце. Шла она долго, бесконечно долго, увязая по колено в снегу. Уже давно должен был быть её дом, а она всё шла. Не закружилась ли она в непроглядной мгле? Холод пробрался под тулуп, заставлял тело коченеть, медлить, не двигаться. Знахарка, сопротивляясь холоду, всё шла, шла, шла….
Вот, наконец, и он, свет лампы в оконце…. Но странный, белый, чужой. Или это только кажется ей? И уже не чувствует она, что бредёт в снегу сквозь вьюгу – она легко скользит. Но домой ли? Где-то в стороне осталась Скала Предков, и теперь ей уже не попасть на неё – откуда-то она знает это. Где-то в дальней дали догорела лампа в окне маленького дома. И где-то в дальней дали догорела жизнь….
Тело старой знахарки нашли, когда растаял снег, на берегу океана, чуть в стороне от её дома. Но о смерти её узнали намного раньше, когда неожиданно стал царапаться в дверь косоглазого Руфа голодный и полузамёрзший знахаркин кот. Увидев его, все сразу поняли всё. Лили чуть всплакнула, прижав к груди младенца. Остальные лишь наспех перекрестились. Местный священник, узнав об этом, пробормотал молитвы к подходящему случаю, какие помнил. И подумал, что хорошо бы сюда, на остров, настоящего доктора с касторкой и клизмой вместо неграмотной знахарки с травами и амулетами. Да только где ж его взять! Кота с овцами пристроил у себя Руф. Домишко вдовы пустовал очень долго, считался проклятым, а потом постепенно разрушился.
А больше ничего и не произошло.