Мы домчались до Эмер-Авеню, Эдди остановил мотоцикл, дальше ограда преграждала путь. Я все никак не мог опомниться от неудержимой
скорости, головокружительного полета чувств,а Кудрявому, казалось, было
привычно летать по пустынным ночным улицам. Он жил так, его личная свобода
не давала покоя телу и голове.
- Ну как, хорошо прокатились?-Он с улыбкой осмотрел меня.-Ты все таки
отпустил руки... я знал, что ты так сделаешь. Когда первый раз так же сидел
сзади, несся с бешеной скоростью, тоже захотелось почувствовать, каково это-
быть, как ветер. Остальное кажется неважным и далеким.
Я понимал, что через пару минут Эдди исчезнет, и я могу больше никогда не
увидеться с ним. Смотрел в его зеленоватые глаза. Он словно ждал моего слова,
не мог высказать главного, возникшего там, на теплом капоте машины, во
время нашей стремительной езды сквозь утренние лучи солнца.
- Эдди, я хочу пойти с тобой.
Он вроде обрадовался, только не знал, что ответить, замялся.
- Слушай, ты ведь ничего не знаешь обо мне. Этот байк -просто часть меня,
а на самом деле все сложнее, поверь.
- Я тоже один, Эдди, меня никто не ждет, некуда возвращаться...-если он
скажет нет сейчас, то я просто уйду, не стану настаивать.
Кудрявый посмотрел на меня, усмехнулся своей улыбочкой.
- Нам туда-указал за ограду, где виднелись постройки за деревьями,-идем,
Красавчик. Раз все так сложилось... я рад нашему знакомству, правда.
Мы пошли по узкой дорожке вдоль ограды, Эдди вез мотоцикл, молчал. Потом
вдруг спросил:
- Ты больше не живешь на Хаббард-Стрит?
- Нет,отец умер, а я стал бродягой. У меня тоже все сложно, Кудрявый.
- Нам пришлось продать дом. Моя мать постоянно пила, так что счета за
жилье копились целыми коробками. Платить было не чем. Отца своего я не знаю,
да и мать, думаю, не в курсе. Однажды я спросил, она не нашла, что ответить.
Да все это ерунда! Сколько себя помню, у нее были вечные любовники, такие же
алкоголики, как она. Мать приводила в дом кого попало, а потом мы с
братишкой слушали стоны за стеной и скрип старого дивана. Знаешь, я
ненавидел мать всю жизнь, а потом понял, ненависть отравляет мою душу, так
что я отпустил ненависть от себя, теперь ощущаю равнодушие и жалость.
Может не лучшие чувства сына к матери, но они не так ранят душу. Когда я
подрос, и появился Тайлер, мой брат,мы вместе ходили за бесплатными обедами
для нищих и поберушек,вроде нас. А мать уходила на неделю в запой и ничего
не замечала вокруг. Потом вспоминала, что у нее есть дети, нас надо кормить
работать, но ее запал вскоре угасал. Старшая сестра Терри быстро смекнула,
что к чему в этой дурацкой жизни. Села на мотоцикл к какому-то бородатому
байкеру и укатила в неизвестном направлении. Помню, мне было лет двенадцать.
Я стоял на пороге и смотрел, как она садится на мотоцикл. Терри улыбнулась
мне, помахала рукой. Больше я ее не видел. Может после этого возникла моя
страсть к мотоциклам. Я тоже мечтал сесть на него и уехать, чтобы
освободиться и все забыть. Она пару раз звонила, говорила, что все у нее
замечательно, и она путешествует по штату, а потом пропала. Часто думаю,
а стоит ли искать ее... Мать вспомнила о Терри спустя неделю после ее
отъезда. Очнувшись от пьянки, спросила, где моя сестра. А когда все узнала,
рассмеялась и назвала ее шлюхой. Она не вспоминала о дочери ни разу после.
Был у матери один приятель.Джордж был ничего,казалось,любил ее,нас не обижал
И мать долго держалась, пошла работать, но потом ей наскучило играть
роль примерной мамочки и жены, и она нашла другого, снова запила и бросила
работу, а Джорджа послала подальше. Я так плакал, когда он уехал. Подошел
к ней, хотел ударить, но не смог. Она смотрела тупым взглядом сквозь меня,
и я отступил. Следующий ухажер лупил нас с братом за каждый шаг и слово.
Я до сих пор не могу понять, чем она цепляла их. У нее были такие большие
фиалковые глаза... Мать периодически лечилась в клиниках, а нас забирали в
приют, потом история повторялась. Она держалась, снова начинала пить.
Тайлер родился слепой. Врачи сказали, виной всему алкоголь. Мать ходила с
животом и пила, не переставая. Отец Тайлера сбежал, как узнал об этом.
Они даже подрались, мать орала, что перережет себе вены, если он уйдет,
а ублюдок избил ее и исчез.
Я всегда был для Тайлера и отцом, и матерью. Кормил, переодевал, возился
с ним, пока она валялась в отключке в туалете, заблевав все вокруг. А потом
у матери поехала крыша, она стала совершать безумные поступки. Однажды я
застал ее на кухне, она пыталась заколотить окна досками. Сказала, что за
ней следят маленькие люди, вроде карликов. Собрала все ножи в доме и
попыталась забрать Тайлера, чтобы спасти от болезни, которая якобы вспыхнет
в округе. Тайлер дико кричал, когда она хотела затащить его в машину. Мое
терпение лопнуло, я вызвал врачей, и ее увезли в больницу. Теперь мы с Таем
живем одни. Пару раз я навещал ее. Она даже не узнала меня. Лежала вся
бледная и худая, потерялась на огромной кровати.Врачи ее чем-то колят, мать
превратилась в бесчувственный овощ.-Эдди замолчал,его лицо раскраснелось от
волнения.- Не стоило рассказывать тебе мою не веселую историю. Ты первый,
кто услышал ее. Что-то я стал сентиментален и болтлив.-Он покачал головой,
бросил быстрый взгляд на меня.- А ты, Красавчик, почему один в этом гиблом
мире?
Странным, не постижимым образом совпали наши линии жизни, пересеклись в
одной точке. Я все рассказал. Вся судьба уместилась в наборе фраз, на пару
минут. Эдди хотел что-то сказать, но просто остановился и потрепал меня по
голове своей огромной ручищей. Он всегда в последствии делал так в особые
минуты. И этот жест казался дороже любых утешительных слов. Может так он
проявлял заботу на правах старшего.Кудрявому было восемнадцать, и разница
в два с половиной года делила нас на старшего и младшего. Но все условности
отходили в сторону теперь, когда жизнь приобрела иной смысл.