Свобода
Ярослав Витальевич находился в творческом застое. Застой так затянулся, что грозил перевести Ярослава Витальевича в разряд писателей, что «когда-то что-то сотворили» и почивают на лаврах. Как ни заманчиво это положение, он ощущал, что ему есть еще сказать.
К застою его привела та богемная жизнь, о которой он мечтал. Долгое время он писал в стол, оббегая редакции и получая горькие отказы. И вот, когда он готовился сжечь все написанное и заняться серьезным делом, ему позвонили и сообщили о намерении напечатать роман, далеко не лучший из всех, что он написал. Роман выстрелил, и у Ярослава Витальевича появилась возможность напечатать весь материал, что накопился за долгие годы.
А затем его накрыла слава. Хвалебные отзывы, встречи с коллегами и читателями, веселые богемные посиделки, презентации, интервью. Он мог целыми днями, а иногда даже неделями не бывать дома. Он даже не заметил, что ничего не пишет, а если и говорит о книгах, то не своих.
Когда он одумался и решил взяться за дело, то в поисках новых впечатлений отправился в маленький тур по Европе. Впечатлений набрался немало, но не написал ни строчки.
Компании, которые раньше веселили его, теперь угнетали. Он вдруг вспомнил, что по-настоящему был счастлив не от славы, а от самого процесса творчества. Он бы даже вернул то время, когда его никто не знал, только бы наполнять бумагу словами.
И вот он принял решение, на которое не каждый бы решился. Ярослав Витальевич попросил жену закрыть его в комнате и не выпускать до тех пор, пока он не напишет роман.
В комнате были только он и ноутбук. Вскоре после добровольного заключения он уже вовсю стучал клавишами… лазил по интернету.
Чтобы не впасть в зависимость от всемирной паутины, он в еще раз пересилил себя и отключил интернет.
Теперь он не стучал по клавишам, а кликал мышкой – косынка оказалась очень интересной игрой.
Жена отняла у него ноутбук и принесла ручку и много листов бумаги. И вот тогда начались настоящие мучения.
Ярослав Витальевич отвык от скуки, и она ударила по нему со всей силой. Он успел изучить до мелочей свою комнату и все, что в ней находится. Смотря в окно, он, что называется, проглядел все глаза. Он лежал, сидел, ходил, вспомнил про отжимания, а самым ярким событиям дня был для него обед. Он давно не замечал, как хорошо готовит его жена, а теперь он вдыхал запах, внимательно осматривал тарелку и долго ковырялся в еде. Его стало интересовать, что на ужин.
Но при том, что скучал он сильно, скука, как это ни парадоксально, может быть по-своему интересной. Сама непривычность этого состояния вносила элемент любопытства. Ни интересных мыслей, ни впечатлений, ни эмоций – когда еще такое было?!
На бумаге вместо текста красовались глуповатые рисунки. Из некоторых листов он делал лодочки и самолетики.
Со временем у него пропали желания. Жена даже кормила его насильно, а о творчестве и речи быть не могло.
Когда желания вернулись, он попросил выпустить его. Жене было больно смотреть в синие глаза мужа, пропитанные скукой, но она переборола эту жалость и приказала ему писать. Он сам предупреждал ее об этом.
Он попытался сесть за роман, но у него за все это время даже идеи не возникло. Ни персонажей, ни сюжетных линий, ни темы. Казалось, он никогда ничего не писал и пытается сделать это впервые.
И ему стало страшно. Как спортсмен может растерять свою силу, так и навыки письма можно утратить. Талант, который в теории не пропьешь, казалось, распылился в бесконечных тусовках. Рвать листы он считал слишком картинно, поэтому просто перечеркнул бессвязный набор слов на бумаге и схватился за голову.
«Пожалуйста, пусть меня оставит успех, но только верните мне талант», - прошептал он. Он шептал настолько искренно, что был уверен: талант ему завтра же вернут, будто пальто, которое в гардеробе по ошибке взяли.
Однако следующий день ни озарения, ни вдохновения не принес. Ярослав Витальевич снова попробовал создать что-то на мастерстве, но слова оставались словами, не перерастая в художественное произведение.
Он подошел к окну, но не для того, чтоб насладиться видом, а чтобы прикинуть: можно ли спуститься по балконам и трубам с восьмого этажа… Он представил себя ползущим с балкона на балкон, похожего на альпиниста.
«Из простыней можно сделать веревку», - подумал он.
Он целый день строил план побега. А на утро, которое мудренее вечера, понял, что не сможет его воплотить. Но не разочарование охватило его. Ярослав Витальевич вдруг понял, что это желание можно воплотить… на бумаге.
Темы побега, свободы его так заинтересовали! Никогда еще не чувствовал себя таким близким к своему персонажу. Как же мы не ценим возможность передвигаться. Обыкновенные прогулки он вырисовывал так детально, как только может делать это человек, мечтающий о них.
Теперь еда была не событием, а жизненной энергией. С каждым днем он писал все больше.
«Можно я тебе вслух прочитаю», - сказал он однажды жене с такой нежностью, которой не ожидал от себя. Жена поняла, что пребывание в пустой комнате вернуло ему не только творческую энергию, но и научило его ценить ее.
И, правда, ее мнение для него было важнее мнений десятков критиков.
В итоге роман был дописан. Он создавался не для поддержания популярности, а чтобы просто выйти на улицу, вдохнуть свежий воздух и запах цветов.
Только в закрытой комнате он узнал цену свободе.