Жители Учкудука и его окрестностей. Пустыня Кызыл Кум, если исключить городок Учкудук, и раньше, и сейчас заселена на 100% кочевыми казахами, основное дело которых жуткое даже для людей скотоводство - каракулеводство, которое в СССР было значимым источником валюты. Плевать, что высшие сорта каракуля получают... от ещё неродившихся ягнят: каждая крохотная шкурка в завитках - две жизни. Маму на съедение, а несъедобное молочное мясо "барагуш" в сезон горами встречается-тухнет в пустыне.
О названии г.Учкудук. Традиционно считается, что уч - три, а кудук - колодец. Но это узбекские слова, а по казахски название бы было ушкудык. Значит не местное название принято, а привнесённое, потому как, повторюсь, местное - это казахское, а не узбекское. Сами колодцы, которые якобы в количестве трёх штук были здесь когда-то толком никто показать не может, хотя подробные описания их местонахождения в некоторых геологических отчётах и присутствуют. Не тот ли это случай, когда старуха невольно клянётся коли врёт. И потом, множественное число в узбекском языке образуется добавлением окончания -лар, т.е. по идее должно быть уч-кудуклар, а иначе как-то не по-нашему, не по-узбекски получается - "три колодец". Есть правда личные измышлизмы автора: в гранитных горках, повторюсь, очень редко, но встречаются капельные микроисточники воды из трещин в гранитных скалах, а другое значени "уч" - вершина (учи бурчак - вершина треугольника). А не источник ли воды на вершине горы в названии "уч кудук" - "вершинный колодец"? Ведь что может быть важнее воды в пустыне? И каждый, пусть даже микроисточник воды в пустыне, это как отдельно стоящий волосок на абсолютно голой лысине. А тут речь про микро источник, но воды, да ещё к тому же прям из скалистой стены - чуть ли не на её вершине! Кстати, про окончание -лар в тюркских языках. Наша балалайка и тюркское болалар - "дети": а не "болаларка" ли наша балалайка - детская забава? Приятно поразмышлять о пустом, лёжа на диване.
Известный эстрадный актёр Роман Карцев был в Учкудуке в середине 60-х и вот как он вспоминает в своей книге:
"Затем был Учкудук, о котором поется в песне про три колодца. Поезд остановился в пустыне. Вокзала нет, автобусами нас повезли в город, где добывают уран, работают заключенные и ученые. В ресторане за ужином пьяные учкудукцы за моей спиной поспорили, кто из них меня прибьет – не понравился я им. Они так спорили, что подрались между собой. Крики, милиция, а я улизнул и с ужасом думал: где Миша, где Витя, где Ленинград?"
Это правда. Вокзала не было. Автобус из города привозил людей к поезду и забирал приехавших на поезде людей и провожающих. То же самое было и с самолётом: АН 24 прилетал на грунтовую, если мне память не изменяет, площадку, на которой из сооружений был только полосатый чулок на шесте, который показывал силу и направление ветра, а рядом с площадкой автобус, на котором приехали пассажиры для самолёта. Эта площадка потом звалась "старый аэропорт". И откуда бы ни ехали жители и гости Учкудука: из Навои, из Учкудукского аэропорта, из жд вокзала "Учкудук", в город они ехали по так называемой "навоинской дороге" - это была дорога жизни! Она кратчайшим образом соединяла Учкудук с ближайшей рекой - река Зарафшан, вдоль которой осёдло испокон веков жили люди. Дорога эта приводила в город Навои. И если ехать по навоинской дороге в Учкудук, то город не видно было до самого последнего момента - он скрывался за небольшим холмом. Дорога поднимается на холм, а на вершине холма стоит то, что дало название этому месту - "солнышко" - сваренное из труб лучистое солнце с надписью в центре "Учкудук". Потом на месте "солнышка" устанавливались и другие символы-истуканы - украшательства всякие, но для ветеранов-учкудукцев именно "солнышко" - настоящее, родное. А с вершины холма, от "солнышка" весь город был как на ладони.
Ну, как бы там ни было, а в конце 50-х и в начале 60-х в Учкудук, в один из самых засекреченных городов СССР - на урановые рудники (Тссс! Кругом враги! "Болтун - находка для шпиона!") по спец.направлениям от 1-ых отделов, да и просто по приглашениям родственников через специальный пропускной пункт в городе Навои (город, который аккурат посередине между Бухорой и Самаркандом), но поехали советские люди, вульгарно, за длинным рублём, за новыми впечатлениями, за карьерным ростом на вновь созданном производстве, а некоторые по приказу партии.
Началось всё с нескольких бараков на западной окраине города - это для гражданкого населения, и с высоких сплошных заборов с колючей проволокой и с деревянными вышками - это для спецконтингента. Сюда, к строительным объектам за "колючкой", по утрам из казарм на юге города в окружении солдат с овчарками проходили огномные чёрные колонны. Рядом с одними казармами были и другие - солдатские. И каждый в городе мог влёт отличить "стройбатовца" от "чекиста", и не только по чёрному и красному цвету погон и околышей фуражек, но и по местоположению бляхи солдатского ремня - по высоте его размещения относительно пояса: у "стройбатовцев" бляха, как правило, размещалась куда как ниже пояса.
И наметился город: зона за этим забором-зоной на севере-востоке - будущий "больничный городок", на юго-востоке - спортивный комплекс со стадионом, с типовым бассейном с прыгательной вышкой, теннисными кортами и баскетбольно-волейбольными площадками, и со спортивным залом, а за этим забором - квартал за номером N...
.. Заборы, заборы - по всему городу.
Юго-западная часть города была коттеджной - каждый вытянутый коттедж на четыре семьи, а северная и восточная части городка - 3-х этажные. Прошло несколько лет и заработали и "больничный городок", и спортивный комплекс - любимая забава детворы было по абонементу, после медицинского освидетельствования, плескаться в бассейне-лягушатнике и изредка отважиться прыгнуть в большой бассейн для взрослых. И сторониться ужасающей глубины прыжкового бассейна, на нереально глубоком дне которого учкудукское солнце выписывало световую симфонию. Правда, корты и спортивные площадки, хотя и содержались в образцовом состоянии, но постоянно пустовали. Баловство всё это - корты и спорт всякий. Для младших учкудукцев заработали школы и детские сады. В одной из квартир коттеджа был книжный магазин, набитый трудами вождей, пропагандистской политизированной чушью, но практически не было человеческих книг. В школах были достойные детские библиотеки - и то хорошо. Заработала детская музыкальная школа, внеся свой вклад в статистику, что каждые 40 секунд кто-то в мире бросает музыкальную школу. И по крайней мере одна детская голова в Учкудуке 60-х не один и не два раза воображала, как это средоточие культуры вдруг разламывается страшными трещинами и взлетает в воздух кусками, и потом опадает кучей строительного мусора, которая, очевидно, не восстановится снова в здание, по крайней мере, в ближайшее десятилетие.
Город был горняцкий и изначально его сердцем был барак, а потом стало небольшое 3-х этажное здание на юго-востоке города - рудоуправление с его 1-ым отделом, с многочисленными горно-геологическими документами, в которых старательно слово "уран" для секретности заменялось словом "металл", с военизированной охраной, которая внимательно разглядывала-сравнивала не только лица на фото и предъявителя пропуска, но и оттиски на пропусках входящих: каждый оттиск - чернильная картинка "самолётик", "трактор", "паровозик", "кораблик" и т.п. - означал степень допуска к гос.секретам, к разным этажам рудоуправления. И предъявив на входе пропуск тогда, в 60-х, в рудоуправление сходились бывалые главные специалисты со своими рабониками их отделов: главный горняк по подземной отработке, главный горняк по открытой отработке, главный геолог, главный геофизик, главный гидрогеолог, начальник транспортного отдела - куда ж без него, 1-ый отдел, главный строитель. Отсюда и сюда летели приказы, согласования, распоряжения - дёргались ниточки управления. У каждого был свой план, который надо было выполнять. Т.е. забот - полон рот у каждого.
1-ый отдел. Его место - до горкома КПСС, но куда как дальше после местного профсоюзного комитета (по простому "местком"). 1-ый отдел - это был Отдел! Секретность была величайшей! Достаточно сказать, что министерство Среднего машиностроения СССР, которое курировало уранодобывающую отрасль, имело даже свой пенсионный отдел, даже пенсионеры были засекречены! И это потом больно ударило по некоторым из них. Дело в том, что списки пенсионеров-льготников в пенсионном отделе Средмаша и общесоюзные списки разнились и если человек по списку средмаша числился, например, газоэлектросварщик, а по общесоюзноаму как электрогазосварщик, то переехав из средмашевского города в обычный город и встав на учёт в местном собесе, он тут же лишался льгот и начинались его долгие мытарства в Москву, и ничего не удавалось ему доказать - Средмаш был за очень высоким забором! Автору этих строк, как жителю Москвы, довелось походить по просьбе некоторых учкудукцев в доперестроечное время и выслушать от чиновников разную чушь, в т.ч. и такой аргумент: "Скоро каждый четвёртый в СССР будет пенсионером! Вы считаете это нормальным?" И на замечание, что это не повод, чтобы лишать человека заслуженной льготной пенсии, чиновник просто отказывался обсуждать необходимость согласования списков пенсионеров-льготников между двумя ведомствами. А после Перестройки и вообще, насколько наслышан автор, архивы предприятия были утеряны и тот кто возил урановую руду на КРАЗах в карьере или ковырял её отбойными молотками в забое шахты не получают повышенную пенсию. Увы, несправедливость разлита по миру. А тогда, в 60-х, учкудукы были молоды и смеялись над самой мыслью о пенсии: понаехали отовсюду горняки-шахтёры, геологи и геофизики, шофёры и слесари, и прочий трудовой люд, в первую очередь из других горнодобывающих районов, в перую очередь из районов, которые хоть как-то связаны с ураном, и чувствовали себя они полновластными хозяевами в по-настоящему ИХ городе. Были они все молоды и пошучивали между собой, что неплохо бы выписать в Учкудук пару старичков, чтоб показывать их детям в детсадах для расширения кругозора подрастающего поколения. Ведь совсем недавно, на очердном съезде КПСС, было развенчано зло и появилось доверие, что если партия смогла увидеть в своём глазу соринку, значит есть ещё понятие совесть, значит не всё потеряно, значит будет таки оно - светлое будущее! И верили, хотели верить, советские люди тех лет тому, что видели в учебнике своего ребёнка-школьника - картинки с надписями: в 80-х годах наступит коммунизм. Всего-то - через двадцать лет: и сами ещё насладимся коммунизмом, и, главное, детям будет легче жить!
Да и сейчас, в 60-х, совсем неплохо жить.
В Учкудук тех лет невозможно было не влюбиться.
Рядом с рудоуправлением, как логичное его продолжение, была асфальтированная площадка с транспарантами на стойках: Вокзал, Аэропорт, р/к 2, р/к 6..., к-р "В"..., участок ПВ 121..., ЦНИЛ, и прочие сокращения слов "рудник", "карьер", "подземное выщелачивание", "центральная лаборатория" и т.п. И 3-4 раза в сутки - днём, ночью, в определённое время сюда вдруг привычно сходились люди, кучками у "своих" стоек ждали автобусов, молчали, или шутили, или задирали друг друга, что-то выясняли, или сдавали карты для "подкидного" (это особое умение - играть в карты стоя, когда собственные пальцы зажимающие карты - игровой стол). Но вот подходят автобусы, народ вваливается в них и автобусы направляются к выезду из города - к "солнышку", и дальше, на развилке автобусы разъезжаются по объектам. А через час те же автобусы привозят других людей - отработавших свою смену. И эти, вновь прибывшие, веером расходятся в город - устало, по домам, стараясь подставить спину или ледяному, или жаркому ветру пустыни, больно секущему путников или колючими снежинками, или царапкими песчинками. И вот асфальтированная площадка со своими букво-цифровыми стойками снова пуста и только ветер пустыни несёт по ней, в зависимости от сезона, опять же, или позёмку из песка, или из снега, но чаще просто она плавится под невыносимо жаркими лучами белого солнца.
Раньше люди страшились ада, который, как известно, размещался под землёй. Крепко верили люди в ад и когда клялись "чтоб мне провалиться на этом месте", не сомневались, что клятвоотступление обязательно приведёт к провалу. Позднее люди выдумали новую страшилку для себя: урановые рудники - дальше уже некуда.
Жарко. Невыносимо жарко и день, и ночь. Всё вокруг раскалено солнцем. Всё пышет жаром даже ночью - не успевает остыть. "Жить не хочется от жары" - такими словами обозначались ощущения. И только в шахте, где-нибудь на горизонте в 70 метрах от поверхности - благодать - прохлада и хочется наконец-то выспаться после бессонной от жары ночи.
Для новичков недельный инструктаж по ТБ в шахте. Познаёшь устройство самоспасателя при пожаре - жестяная банка с загубником, наполненная химией, нейтрализующей продукты горения и, с возмущением узнаёшь, если не дай бог что, то запрещается бежать в соседний забой предупреждать друзей об опасности. "Каждый за себя" - таков неумолимый закон поведения в шахте в случае опасности, который написан кровью. Нужно подготовить самоспасатель и идти к главному стволу, ориентируясь по встречному потоку воздуха и по движению воды в водосточной канаве. Спасать и предупреждать - это дело специальной службы "горноспасателей".
Горные выработки проходят в рыхляке и поэтому применяется сплошное крепление кровли и стен выработок: стальные профильные кольца через каждый метр, а вокруг колец сосновые доски. У одной их стен проходит водосточная канава, ближе к другой - рельсы для вагонеток, которые тянут шахтные электровозы. Горная выработка ведёт к "лаве" - так называют место, где работает особый "комбайн" - механизм с огромным вращающимся барабаном утыканым твёрдосплавными вставками. Барабан вращается и проходит вдоль длиннющего в несколько десятков метров забоя, выкрашивая чёрный рудный песок, который падает на движущуюся летну транспортёра. Сложный транспортёр доставляет руду до выработки, где руда засыпается в вагонетки. Позади барабана проход для людей, а за проходом - ряд гидравлических цилиндров огромного диаметра, которые утыкаются в стальные плиты, поддерживающие свод выработки. Бывает что гидравлика не выдерживает, тогда авария - там где стоял гидравлический цилиндр моментально образуется завал. Когда видишь как обрушается кровля в выработках, то удивляешься одномоментности происходящего. Глаз не успевает замечать движения - настолько быстро это происходит: раз - и уже многотонная куча, там где было пространство. А вот ещё одно проявление стихии: двхметровые стальные кольца сечение около 30 см смяты и пол горной выработки вздыблен почти до потолка - проход всего навсего около 70 см - это вспучивание глин.
Забой состоит из чёрного песка - руда! Ого, тут наверное радиоактивность - с ног должна валить. Но радиометр СРП-68 показывает чуть повышенный фон. Что за шутки? Всё дело в том, что сам по себе уран практически не радиоактивен из-за огромного периода полураспада. Из урана, как из очень тяжёлого металла, запросто можно делать охотничью дробь, или мармышки лить. Радиоактивность, которая обычно сопровождает природные образования урана обусловлена продуктами его радиоактивного распада. Т.е. из атома урана при распаде образуются другие радиоактивные элементы, вот они-то и излучают.
Разная растворимость урановых минералов и продуктов его распада - вот причина малой радиоактивности рудного забоя в Учкудуке. Если вспомнить как образовывалась уранчерниевая руда (см. очерк 1), то из нисходящих по песчаному горизонту вод выпадал сначала уран, а продукты его распада уносились дальше - ниже по течению воды в слое песка. Так что, урановые рудники Учкудука - это не самое опасное место на Земле. Хотя, конечно, радиоактивный фон всё ж таки повышен был, но не критично: в месторождении "Учкудук" природа заботливо промывала урановорудные образования от радиации, унося её куда подальше.
Но вот обеденный перерыв. Останавливается барабан и... тишина. Абсолютная тишина. Только шорох бумаги - разворачиваются "тормозки", съедается домашняя снедь. "Молодого" посылают к руддвору за газировкой. Кто-то прилёг поспать, кто-то затеял зоновскую игру "м**довошка" - фишки надо загнать в стойла расчерченного на фанерке поля; количество продвижений определяют два игральных кубика. Всё это сопровождается обычным трёпом и вдруг все замолкают - по кровле выработки прошёл удаляющий треск. "Шубин пробежал" - это кто-то привёз из угольных шахт: какой-то таинственный Шубин бегает и трещит кровлей горных выработок - шахтёрское суеверие. Как и слова шахтёрский "тормозок" - хлебушек-колбаска-огурцы-помидоры-"яйцы" завёрнутые в газету для обеденного перекуса.
"Слышали, на 6-ом [руднике] зыки сделали налокотники и наколенники утыканные "победитовыми" вставками и по вентиляционной скважине выбрались наверх - хотели убежать, но их поймали" - городские сплетни, куда ж без них. Городок крохотный и каждая новость на счету. В городе, почему-то, выговаривают не "зэк" или "зэка", а именно так - "зык" - через "ы". И "победит" - про него ходят сомнительные легенды: необыкновенные ножи из "победита", и даже зубные пломбы из "победита" - очень твёрдого карбид-вольфрам-кобальтового сплава.
Но вот, уфф, шестичасовая смена закончена - подъём на-гора. Ламповая, куда сдаются шахтёрские фонари на зарядку аккумулятора и самоспасатели, потом раздевалка (портянки, шахтёрская роба, бельё стираются после каждой смены) - душ и, снова, раздевалка, где с потолка квадратно гнездовым способом свешиваются плечики из толстой проволоки: сапоги на плечики, гражданская одежда на себя и к автобусу - домой. Выдаются талоны на спецпитание - можно пообедать в столовой здесь же на руднике или в городе в огромном комбинате общепита.
Фотографий на эту тему быть никаких не может. Каждый, кто оформлялся в первом отделе в Навои, прежде чем въехать в Учкудук, давал подписку об уведомлении об уголовной ответственности за появление на "объектах" с фотоаппаратом.