Я училась в донецкой спецшколе-интернате №5, на Путиловке. Это была школа для детей с ДЦП. Учащиеся проходили полную общеобразовательную программу 10 классов. И пролечивались -электрофорез, массаж, парафин, лфк – эти процедуры были обязательные для всех. Дети укрепляли здоровье, не отвлекаясь на санаторий. Здесь был санаторий. Врачи назначали каждому ребенку индивидуальное лечение – также включено было медикаментозное лечение хорошими, дорогими препаратами. В обычное дело было принимать – мумие, пчелиное маточкино молочко и церебрализин. Каждая минута детей была под контролем медиков и воспитателей. Это было благословенное советское время, мое детство и юность.
Когда мне исполнилось 16 лет, к нам приехали студенты, из донецкого мединститута, проходить практику. Юноши и девушки, чуть старше нас, проводили обследования и записывали в дипломные работы. Многие из них уже были опытными и талантливыми медиками. Благодаря бдительности и вниманию студентов, мне подсказали необходимость в операции. На левой ноге пятка у меня была короче на 5 см. Это нарушало движение всего тела, я сильно хромала. Я написала домой письмо. Объяснила родителям и старшему брату, что собираюсь ехать в донецкий травматологический институт им. Калинина на операцию стопы. Приехал папа и привез разрешение на операцию, переговорил с медиками и оставил одежду. Остальные мои вещи он увез на стирку домой. Семья у нас считалась малообеспеченной – работал один папа, рабочим на заводе. Мама не работала. Брат доучивался в техникуме, на ветврача. Поэтому, родители очень обрадовались, что операцию будут делать бесплатно. С собой папа мне дал 10 рублей, на разные, непредвиденные расходы.
Меня привезли в больницу на «Скорой помощи». Со мной приехали еще 25 детей из нашей школы. Поселили нас по палатам, ознакомили с распорядком дня и врачами, которые будут нас обследовать и лечить. Хирург, Попов Валерий Николаевич – рыженький, малюсенький, мужчина 35-37 лет. С пышными усищами и добрыми голубыми глазами Иисуса. Его миниатюрные ручки делали чудеса. Многие хотели попасть именно к нему, на операцию. Точная и крепкая ручка исправляла погрешности природы. Пользуясь случаем, хочу сердечно поблагодарить этого врача лично, низко ему поклониться за труд, а также сказать отдельное спасибо другим медикам, без которых не обходится такое дело – санитарки, медсестры, рентгенологи, фельдшера, наркологи. Я разложила свои вещи в шкафчик и в тумбочку, перезнакомилась со всеми пациентами – мужчинами и женщинами. Девочка я была общительная, но на свои 16 лет не выглядела, так, на 12-13. Женщины ко мне отнеслись равнодушно, нашли, что я – странная. А мужчины – полюбили всей душой. Многие пациенты лежали уже по 2-3 месяца. Жили далеко. Родные приезжали проведать нечасто. Помогать ухаживать не могли. Тогда, в советское время, редко кто нанимал сиделку. Санитарка должна была справляться сама, с таким объемом пациентов. В отделении находилось до 80 человек мужчин и до 10 человек – женщин, остальные – 25-30 человек, дети, младше 14 лет. Каждому необходимо выполнить медпроцедуры и многим принести судно. Нашу санитарку звали – Лиза Александровна. Маленькая, пышненькая, всегда в опрятном халатике и в красивейшей косыночке, пристегнутой шпильками, она летала, как стрекоза, из палаты в палату. Но и ее усердия, ее сноровки не хватало. Здесь нужно было еще пару таких санитарок, лучше бы помоложе. Но по тем меркам – не положено. И она крутилась, как белка в колесе!
У меня, от рождения, недоразвитие сердца. Это значит, нельзя нагружать себя тяжестями и много волноваться. Какие-то жизненные нюансы я воспринимаю близко к сердцу. Врачи долго обследовали меня, почти месяц, не решаясь, на операцию. Подбирали нужный наркоз, который выдержит мое слабое сердце. Так я там провела 3 недели. За это долгое время, я подружилась с веселой санитаркой и вызвалась ей помогать. Да, девочке с ДЦП, это сложно. Но мне хотелось помочь больным людям, волей обстоятельств, прикованным к постели. Лиза Александровна научила меня, как правильно обрабатывать рану, как намазывать мазь, как делать инъекции, как протирать спиртом металлические прутики спецконструкций на поврежденных конечностях. Я ей ассистировала – подавала ножницы, йод, перекись водорода, вату и бинт. Но оставался еще один деликатный вопрос – приносить и уносить судно. В женской палате, это не вопрос. А что делать в мужской палате? Как помочь пациенту, ведь я же девушка, почти ребенок? Но отказываться помогать – не в моих правилах. И, мы с ней, придумали – я приносила судно и вручала пациенту. Тут же, удалялась в коридор, к другим – им несла, кому требовалось. А затем, постучавшись, спросив разрешения войти, забирала «кораблик», накрытый крышкой и относила в туалет.
К сожалению, не обошлось без неприятностей. Некоторые дамы, из отделения, усмотрели в этих действиях криминал. Пошли и нажаловались главврачу – дескать, неприлично, маленькой девочке, ей еще и 16 лет нет, заглядываться на мужчин взрослого возраста и такое делать, пусть санитарка сама носит судна, а ребенку – нескромное любопытство. Конечно же, это меня задело! Я – взрослая девушка, мне уже 16 лет. Я помогала, а не заглядывалась на взрослых.
Словом, в это дело вмешался хирург и пригласил меня в свой кабинет – поговорить. Валерий Николаевич угостил меня конфетами и положил передо мною бланк заявления, где я указала свой возраст и другие данные. Так, я оформилась помощницей санитарки сроком на 3, 5 недели, с окладом 57 рублей. Я так обрадовалась! Так мне еще и зарплату дадут? Да, мне тут же выдали 52 рубля, через кассу. Больше жалоб не было. Я продолжала бегать по палатам и разносить судна – в белом халатике и в белом чепце. Обмундирование дала мне санитарка. Нашла на складе. Самое маленькое. Она постирала его дома и перешила – укоротила рукава. Теперь, поверх моего красного ситцевого халатика, с клубничками, был надет настоящий – медицинский халат. Я гордилась своим статусом и старалась изо всех сил.
Наконец, назначили день операции. В прекрасный июльский день, меня прооперировали. Долгих 7-8 часов, хирург и его помощники исправляли мою ногу – выравнивали, пришивали искусственные сухожилия. Наложили гипс до бедра и на каталке привезли к моей кровати. Удобно устроили и оставили отсыпаться. Я спала уже 18 часов, когда Валерий Николаевич вспомнил обо мне: «А что там наша санитарка Натуся?» Он прибежал в палату и обнаружил, что я еще не просыпалась. Нашатырный спирт и другие медикаменты не помогли – я спала, пульс еле прощупывался. Если б он не кинулся вовремя, я бы заснула навеки. Все же, меня привели в чувство. Я помню это блаженное состояние покоя и радости, мне так не хотелось просыпаться, но я открыла глаза и здорово удивилась, что он плачет. Он, повидавший на своем веку и не такое, не раз видевший смерть, он плакал от радости, повторяя: «Ну, и, слава Богу, Натуська! Живая! Выспалась?» Оказалось, что, прямо в палате, пришлось делать все способы, чтобы меня разбудить. Конечно же, женщины в палате были недовольны – шум, гам, ради какой-то девчонки-инвалида. Но моя невинная мордашка и искреннее удивление: «А что это вы все плачете? Умер кто?» стали анекдотом№1 на ближайшие 2 недели лежания в высоком гипсе.
В тот же день, оказалось, что я почти не могу говорить – распух язык. И почти неделю я мычала, пытаясь что-нибудь сказать. Поесть мне не давали – нельзя сразу после наркоза. Уколы и таблетки, уход санитарки дали первые результаты – в первые сутки я все-таки сумела объяснить, что гипс наложили очень туго. Но санитарка к моим словам не прислушалась, посчитала пустым капризом. А зря! Уже через неделю, нога посинела, почернела, и это, наконец, увидел мой лечащий врач – хирург. Он дал всем разгоняй, и мне гипс сняли, наложили маленький – «сапожек».
В первые же сутки, мне принесли гостинец, от палаты мужчин. Я очнулась от того, что женщины, из моей палаты, решили у меня, из миски, часть ягод изъять в свою пользу. Крадучись, на цыпочках, одна из дам, уже в преклонном возрасте, тянулась к ярким, ароматным плодам, пересыпанным сахаром. Это увидели мужчины, которые, как раз заходили справиться о моем здоровье. Один, из них, не сдержался и громко выругал женщину за некрасивое поведение. От шума я проснулась и увидела рядом с кроватью – большую, ведерную миску, с отборной клубникой, пересыпанную сахаром. Это меня так впечатлило, что я сказала: «Ух, ты!» и снова провалилась в сон. Мужчины дежурили, поочереди, 3 суток, чтобы я спала не больше 8 часов в сутки. Они разговаривали со мной, старались рассмешить и взбодрить. Я им всем так признательна! Ведь они сами были после операции, у них были раны и проблемы, а тут заботились обо мне, как о родном ребенке. Мои родные знали, что меня прооперировали, но не приезжали, рассчитывая на обслуживающий персонал больницы. Наконец, приехал папа и привез деньги на лакомства – мама знала, что после операции нужны фрукты и усиленное питание. Папу сразу вызвали к главврачу и сильно отругали, за то, что не проведывал никто больше месяца. Здесь ему рассказали о моих стараниях в качестве санитарки. Папа мной очень гордился. Мужчины, из палат, выходили и жали ему руку. Об этом папа мне сам и рассказал. И это, снова, задело наших дам, из моей, женской палаты. Одна из них, прямо при мне, стала говорить о том, что я не равнодушна к Виктору, из 8 палаты. Папа рассмеялся и ответил, что с «зятем я познакомился, очень хороший человек». На этом некрасивая ситуация была исчерпана. Папа уехал, а я еще осталась в больнице под наблюдением.
Через 3 дня, к нам, заглянула девчушка, лет 8-12. Потом, вместе с доктором и главврачом, зашли, всей семьей – Виктор (ему 45 лет), его жена Настя (35 лет) и дети – Мила (13 лет), Вера (9 лет) и Богдан (6 лет). Жена держала на руках ребенка. Они излучали такое счастье и радость, что хотелось плакать. Виктор сказал: «Мы ехали и попали в ДТП. Я повредил колено. Пришлось делать операцию. У жены начались преждевременные роды. Но все обошлось. Родилась девочка. Мы назвали ее на твою честь – Наталией. Поправляйся! Выздоравливай! Будь счастлива! Пусть в твоей жизни будет много радости и мало слез. А если плакать, только от счастья!» Я поблагодарила их за такое дружеское участие. Они ушли. И еще много раз, ко мне приходили пациенты-мужчины прощаться и пожелать выздоровления.
Однажды заглянул Максимка, паренек моих лет. Он, по неосторожности, потерял ногу, ниже колена. Молодой человек впал в депрессию и плакал, отказывался есть и пить. Когда меня прооперировали, он, один из первых, пришел меня поддержать – куда девались истерики и неуверенность. Он научился ходить с костылями, чтобы каждый день видеться со мной и поддерживать морально. Спасибо ему за это! Надеюсь, его судьба сложилась хорошо.
Меня выписали из больницы в середине августа. За мной приехал папа, с другом – дядей Сашей Антоненко. У дяди Саши – автомобиль. Я поехала машиной. Месяц я побыла дома, в кругу семьи. На первое сентября я отправилась без гипса. Его сняли 27 августа. Начинался новый учебный год. Выпускной класс. Я приложила все усилия, чтобы не набрать лишний вес и выровнять походку. Каждое утро, по любой погоде, в спортивном костюме и кедах, я неспешным бегом кружила вокруг здания школы. Для этого, надо было очень рано вставать – в 6 ч утра. Сделав 3 круга, я шла на занятия. Половина школы смеялось надо мной, считая, что это лишнее. Другие, держали мою сторону. А я знала, что это – мое здоровье. Если бы не подсказали студенты, о том, что надо исправить пятку, я бы и не пошла на операцию. Эта операция давала мне возможность выровнять походку, позвоночник, в конечном итоге, давала шанс стать, в будущем, матерью. А я очень хотела иметь своих деток. Много! Но, слава Богу, что хоть один у меня есть. Я не знаю, какая жизнь у меня была бы, если б не было моего сына – тусклая, серая, одинокая. А так, я прожила свою жизнь не зря!
Иногда, снится мне палата и миска, с клубникой, пересыпанной сахаром. Тогда, ищу глазами, да где же подевался мой красный ситцевый халатик, разрисованный клубничками. И вспоминаю – ах, да, давно уже порвала и выкинула. Ведь, сколько лет прошло! А вроде, как вчера…
21 апреля 2014г