Глава 1. Кострище.
Спустившись, сквозь густые заросли черёмухи, к ручью, вижу, что он хоть и неширокий, но глубокая промоина не даст его перепрыгнуть. Найдя упавшее дерево, запоминаю, где оно лежит, иначе ночью через этот ручеёк без приключений не перебраться. На другом берегу, петляя между сухими репьями, пробираюсь к крутому склону холма, с едва угадываемой дорогой наверх. Поднявшись и немного отдышавшись, с удовольствием замечаю, что рядом с лесочком лежит сухая ель. Вот это удача.
Идеальное место для ночёвки. Полянка, правда, с хорошим уклоном, но ровная. Ручей с бобровой заводью находится метров на пять ниже, значит, холод от воды будет ощущаться меньше.
Сбросив рюкзак, лопатой аккуратно вскрываю дёрн квадратиками под будущее кострище. Перевернув дёрн, выкладываю его с противоположной стороны удлинённой ямы. Сухую траву, со своей стороны, присыпаю землёй, чтобы случайно не пустить пал, пока буду спать. Наломав сухих веточек, укладываю их шалашиком в ямке, осталось только поджечь.
Отлично. Солнце только-только опустилось за горизонт. Всё вокруг приобрело тот призрачно-сиреневый оттенок, который бывает в сумерках только весной. Холода, всегда наступающие после цветения черёмухи, прошли, и наконец-то установилась мягкая и тёплая погода. На небе ни облачка. Вокруг тишина. Только соловьи и какая-то заполошная ворона нарушают этот покой. У вороны, похоже, на ближайшей ели гнездо, и она раздраженна моим присутствием. Ладно, покричит-покричит, привыкнет ко мне, да и перестанет.
Из рюкзака достаю мешочек с различными походными мелочами. Развязываю. Ножик перочинный, налобный фонарик, аптечка. Спичек нет. Зажигалки тоже.
Город недалеко, километров десять. Ижевский аэропорт и того ближе. Но это не греет. Года два назад уже была подобная ситуация. Но тогда было хуже. Была глубокая осень. И на ночёвку я тогда вышел позже, часов в девять, то есть уже в полной темноте. Правда, остановился я тогда в лесочке, на окраине деревни. В результате, несмотря на недоверие, удалось попросить спичек, в одном из домов. И вот. Ситуация повторяется.
Так. Спокойствие и только спокойствие. Ночь тёплая, место высокое, можно подняться ещё выше, подальше от воды, на самую вершину холма, к растущему там деревцу. Часов до трёх-четырёх как-нибудь перекантуюсь.
Глава 2. Ночь.
На самый верх холма я не поднялся. Что-то не пустило к деревцу, одиноко стоящему на вершине. С подобным ощущением уже приходилось сталкиваться.
Однажды, довелось ночевать, вместе с семьёй, на месте древнего городища. Место имело красивое название: «Зуевы ключи». Оно меня давно привлекало, но не было случая там побывать. И вот, случай представился. Наша палатка стояла недалеко от лагеря археологов. Было тесно, детишки складывали во сне на меня руки, ноги. Не спалось. Незадолго до рассвета, взяв этюдник, я отправился на склон соседнего холма, носившего название Кереметь, где тоже рос невысокий и перекрученный ветрами вяз. Но что-то меня тогда не пустило на самый верх. То есть не было ничего сверх естественного. Никаких знаков или явлений. Просто было ощущение, что ночью мне там не место.
Вот и сейчас. Не дойдя до вершины метров сто - сто пятьдесят, сбросил рюкзак в траву. Вид отсюда открывался замечательный. В небе догорали последние оттенки заката. Зажигались первые звёздочки. Грязно-оранжевое марево висело над Ижевском. Развернув туристический коврик, достаю спальник. Нужно ещё как-то поужинать. Проблема в том, что без костра, ни чайку вскипятить, ни тушенки разогреть. Ладно, тушёнку осилю и холодную. Попить надо? Водички попью.
Час проходит за часом. Ни спальник, ни тёплые носки не спасают. Прохладно. Но не спится не только по этой причине. На до мною небо, огромное и бездонное. И в этом огромном и бездонном, огромное количество маленьких светящихся точек. Точки мерцают самыми различными оттенками различных цветов. И в этом бездонном, время от времени появляются яркие точки, медленно и важно плывущие от одного края небес до другого края. Спутники. А вот моргает сигнальными огнями самолёт. И ещё один. И ещё. Жизнь движется в небесах.
Не дают уснуть не только холод и небеса. Не дают спать и соловьи. За то время, что лежу, начал различать их по голосам. Внизу, в ложбинке стараются четыре певца и у каждого своя манера исполнения. И вот что интересно. Несмотря на то, что они являются соперниками, свистом подзывая самочку, они не перебивают друг друга. Пока один исполняет свою партию, другие молчат. Особо отличается, наверное, самый старший из них. Трели сложные и длинные. Кроме этих четверых, никого не слышно. Молчит и ворона в своём гнезде. Молчат даже лягушки. У них свадебный сезон либо уже прошёл, либо ещё не начался. Только тишина и соловьи.
Глава 3. Соловей.
Часам к трём решаю, что мёрзнуть хватит. По-быстрому собираю рюкзак. Тщательно фонариком просвечиваю траву, никак не найду какой-то мелочи. Наконец всё собрано. Рюкзак за спиной. Лопата «фискарь» в левой руке. Металлоискатель в правой.
Вперёд! То есть – назад! Вниз. Теперь через репьи. Аккуратненько, лишь бы не зацепиться. Вот и ручей. Бревно. Заросли черёмухи. Хоть и отцвела, но запах ещё есть. Теперь вверх. Там урочище. Там распаханный кем-то под картошку участок. Который год я его выбиваю, а находки всякий раз есть. Немного, но есть.
Вот и вчера вечером попалось несколько советских монеток и одна необычная находка. Свистулька в виде птички. Игрушки такого типа когда-то были распространены, но изготавливались из глины, а эта отлита из олова. Вещь явно кустарного производства. Возможно, изготовивший её мастер, специализировался на производстве пуговок-гирек. Выполнено тщательно, читаются маленькие глазки, щёчки, пёрышки. Осталось даже немного покраски, малинового цвета. Несмотря на частичные утраты, впечатление очень сильное. На голове небольшая шапочка, благодаря которой игрушка немного напоминает египетскую скульптуру. Шапочка – элемент функциональный. Так оформлено отверстие, которое нужно было закрывать пальчиком во время свиста.
Прошедшей зимой на нашем кладоискательском форуме был поднят вопрос о влияние магнитного поля солнца на металлоискатели. Было выдвинуто предположение, что ночью из-за ослабленного солнечного воздействия, чувствительность приборов ненамного, но возрастает. В результате можно подымать находки даже на битых-перебитых местах. Вот сейчас я это и проверю, на этом участке, который вчера специально, был пройден вдоль и поперёк.
И вдруг я прерываю поток мыслей о находках, о металлоискателе, о магнитном поле.
Соловей. Самый матёрый из четырёх. В трёх – четырёх шагах от меня. Его не было видно в одиноко стоящем, невысоком кусте черёмухи. Но он был здесь. Он не обращал никакого внимания на ломящегося сквозь кусты и громко топающего меня. Весь мир для него состоял только из песни, которую пели он и его соперники.