ее распутного хозяина чиновника и любовницу Мафию.
Для особо глупых детей и их родителей приводится основной перечень одушевленных и не одушевленных действующих персонажей басни или сказки:
Баба-Президент – Президент страны или любой другой наивысшей рукоВодитель, любой организации. Министерства, ООН, управления или на вашей работе.
Ейный мужик – чиновничьей аппарат или Ваша же адменисрация которая и гадит где не поподя с любовницей Мафией включая и вашего же Рукоюводителя.
Любовница Мафия – организованная преступная группировка или не преступная но клановая группировка, с которой все ведут беспорядочную или упорядочную развратную половую жизнь или извращенные сексуально эротические игры откровенного воровства.
Санузел – верхний и нижний парламент или тот Ваш репродуктивный орган, который ответственен за методики, инструкции, законы и пишущий их. Этот эпенсол или самопишущий орган есть или должен быть и в вашей организации.
Веник, совок и швабра – принятые методики, инструкции и законы написанные вашем же эпенсолом. Который Вам же все это и засовывает поперек вашей же потребности или нужника. Вырывая ваши же гланды через вашу же потребность.
Дети – это весь народ общества, организации.
Зеркало – пресса и телевидение иногда к тому же часто кривое и заплеванное как изнутри, так и снаружи.
Нижнее нательное белье и Кухонная утварь – это материальные, духовные и интеллектуальные ценности каждой организации, включая нашу страну и весь Мир.
Нехорошая квартира – это любая организация, в том числе наша страна или общество планеты под руководством ООН.
Сидит, значит, баба-Президент на ванной нобелевскую пенсию пересчитывая, возле демократично часто булькающего унитаза и смотрит в открытую дверь в коридор своей всеми загаженной квартиры и думы думает. Сидит, сидит и вдруг подскочит как ужаленная, будто ее жареный петух в жопу клюнул. Схватит веник, наспех помашет, помашет, несколько раз, крестя по полу, стенам или по потолку, пробубнит, пробубнит в слух невнятно про себя что-то и бросит общипанный веник в угол за ненадобностью. И опять сидит возле унитаза замусоленный свой фартук, теребя, до следующего раза, о чем-то только своем сокровенном горюя.
Потом опять подскочит, схватит швабру, маразматически истерическим наскоком очередное правительство смахнет или думу под потолком разгонит, Чечню в углу придавит не до смерти, или силовые, административные или командные структуры и прочий мусор в кучку соберет. Но в помойное ведро все это не выбрасывает, так как большего совка у ней для этого нету, а стоило бы, потому что, все равно только место зазря занимает и воздух зловредно портит. Мусор, правительство, прочие думы и всякая там Чечня естественно опять разбредается по коридору, и всей квартире, твердо обосновавшись даже на Дальнем востоке и заграницей в Америке.
Опять баба сядет на край переполненной грязным и обтрепанным семейным бельем ванны, думу свою горевать или займется от нечего делать постирушкой штопаных перештопанных носков или рваных и не раз обтруханых и обосранных мужем семейных трусов многочисленных духовно голодных детей, за которыми совершенно нет ухода, не говоря уж о догляде. Порой выйдет из ванной отдохнуть от этого сортира и грязной работы. Смахнет солдатской портянкой пыль с серванта, протрет засиженное мухами зеркало, плюнув на свое же отражение, или выйдет в холодный коридор и, подметет возле выходной двери из квартиры или свой имидж перед соседями почистит. И опять сидит, то на унитазе, то на ванной как привыкла в больнице. Ведь она больна хроническим климаксом алкоголизма и естественно не может получить от воровства иерархический Оргазм в опофигее, который все рядом находящиеся, словно блудливые судейские или не судейские чиновники получают с удовольствием.
Выпьет из склянки мензуркой вонючую, но уже без газа микстуру. Проглотит очередную обидно горькую пилюлю или поджопник. Наморщит лоб, оботрет заскорузлой без указательного пальца левой ладонью слюнявые от постоянно невнятного бубнения и мычания то ли блеяния губы. Правой рукой слезливо высморкается в свой же фартук или просто размажет все это по своему лицу перед зеркалом и опять задумается. С похмелья может наговорить всякого и по буянить, но в последнее время не долго, понимая, что может вылететь с этого теплого места с импичментом в обнимку. Ведь она хоть и первая, но не последняя жена у мужика.
На кухне гремя посудою хозяйничает разлюбезная и самая любимая любовница мужа Мафия. Гремит скороварками, чайниками, что-то жарит-парит и в свое удовольствие опустошает холодильник и все другие припасы в кладовках и лабазах у всей огромной семьи. Туда баба даже не заглядывает, боится, что сразу получит сковородкой полбу. Затем Мафия, громогласно зевая и потягиваясь, завет зычным своим голосом ейного мужика и они долго пьют, жрут, ругаются матом и лыбзаются тиская друг друга за что нипоподя. Затем начинают бросаться дорогим сервизом о стены, подаренным этой семье на серебреную свадьбу и прочей кухонной утварью. Часто в пьяном азарте или угаре бросают все это в открытое окно с третьего этажа, норовя попасть и в прохожих.
Все баба делает маразматическими наскоками, то за одно схватится, помусолит, помусолит немного и обязательно бросит, не доведя до логического конца, то за другое примется, и опять, в конце концов, бросит. И выше бестолковой прислуги в своей собственной семье естественно не поднимается. Так как главным руководит муж-чиновник совместно с любимой любовницей Мафией, которая прибрала к рукам практически все, мало-мальски ценное в квартире. Оставив бабе только ошметки от хозяйства.
Ох, тяжела бабья доля бальзаковского возраста. Никто не заботится о ее здоровье и тем более о внешности с постоянными мешками под глазами толи от постоянных побоев или перепоя или от чего-то другого. Все, даже дети норовят поджопника ей дать, чтоб под ногами не мешалась. Муж из чиновников и совсем перестал смотреть на нее и вообще даже за бабу ее не считает. Хоть приголубил бы один единственный последний раз из жалости. Им чиновникам на нее наплевать. Оне нежатся на диване, смотрят телевизор, занимаются развратом прямо на кухонном столе с любовницей Мафией, являющейся одновременно ответственной за все дела секретаршей в свое удовольствие. И все, кому не лень заходят в квартиру на очередную попойку, устраивают деборшь, плюются окурками на пол, харкают, сморкаются, и струхивают вытирая сопли и прочие выделения то о бабу, то о подвернувшихся детей и замусоленные гардины в прихожей.
Часто не обращая внимания, на бабу–Президента, муж и его любовница Мафия прямо при ней занимаются пошлым развратом, писают, гадят и харкаются в унитаз или в ванную с безразличием. Каждый раз, норовя это сделать мимо унитаза или просто на детей. Унитаз и ванная так же все это демократично и вонюче булькая, спускает по иерархическим трубам на Нас всех. Так как трубы давно и постоянно засорены разноцветными заграничными презервативами, сникерсами и ночными прокладками с крылышками, брошенными туда новыми русскими после сезонного, годичного или четырех летнего менструального цикла Мафии.
Многочисленные дети, где-то беспризорно бегают по улицам, прося подаяния, и клянчат милостыню у проезжающих и заезжих баринов. Спят в подвалах и чердаках, и домой уже давно не приходят и даже не заглядывают. Живут не по годам взрослой жизнью. Мальчики ****уют с многочисленными Мафиями, те, что называются девочки, отираются ночными бабочками на панели за бугром в этом всеобщем борделе, а то устроились и стриптизершами или массажистками по совместительству в какой не будь иностранной или совместной фирме-притоне.
Все пьют горькую, дебоширят, бьют свои и окна соседей или бастуют, ложатся на рельсы. Что еще ждать бедной Бабе и самое главное ее детям от жизни? Только верить в чудо, что скоро спустится с небес долгожданный Архангел Гавриил дважды Владимир Первый, обнимет всех этот белобрысый херувим своим безразмерным крылом и пощекочет где надо своим длинным и в меру толстым копьем вертикали власти своего опер отдела. Больше верить не во что на этой грешной квартире, как только в это чудо.
Сказочный фольклор, всевозможные события и повествования собраны, естественно, все в той же или аналогичной нехорошей квартире, где так же правит свой разнузданный и необъятный по размерам бал всем известный все тот же Воланд со своими приспешниками, но в другом обличье, из сказки «Убить Дракона». Что-то намусоренное подобрано возле уже совсем загнившей и заросших этой былой тиной Патриарших прудов своей организации и на современно псевдо Чистых прудах оголтелой псевдо демократии.
Сказочник вечно ВРИО Нач. СДП Медведка.