Деду и бабушке посвящается.
Шумной ватагой деревенская ребятня мчалась на перегонки, обгоняя пыль из под босых ног, к колхозному току и перекрикивая друг друга орала:
- Тётя Оля, тётя Оля, ваш муж с фронта вернулся!
Ольга не помня себя от счастья , бросив лопату, которой ворошила зерно, кинулась в деревню. Слёзы счастья, надежды, веры и любви лились потоком из глаз. А она уже думала, что их у неё не осталось. Все - в подушке , которая не просыхала от слёз. Полтора года от Васи не было вестей. Жив ли, нет – она не знала. На полсела пришли похоронки, а о нём ни слуху, ни духу. Она даже к колдуну ходила, ворожила. Бабы уговорили пойти в соседнее село к Никифору. Рассказывали, он чудеса творит и всё сбывается, что предскажет. Собралась Ольга к нему идти, как-то враз. Терпеть пытку неизвестностью она уже была не в силах.
Народу у избёнки Никифора собралось много и все со своей нуждой. На баб было страшно и невыносимо смотреть. Почернели от горя и тяжёлой доли, которая выпала на их хрупкие плечи и заставила тянуть непосильную ношу.
Никифор обнадёжил Ольгу, сказав, что вскорости получит от мужа весточку, а может и совсем с фронта вернётся. Что жив он и здоров, а вернётся с руками и ногами. А когда Ольга уже собралась уходить он ей вдруг сказал:
- Ты там валенки ему сваляла, так перешли их мне. Они ему не пригодятся.
Всю дорогу до дому Ольга проплакала. И никак не могла соединить несоединимое. Как это – жив, здоров, а валенки не пригодятся? Да и откуда мог узнать Никифор о валенках? Это была её тайна. Она с таким трудом и изворотливостью копила овечью шерсть, сама чесала и самому лучшему вальщику отдала валять. Получились валенки на загляденье добротными - лёгкие, мягкие и колодка удобная. Но пришлось их Никифору снести. Бабы настращали, что он может порчу навести, если не отдаст ему валенки.
Ольга бежала к дому, не чуя ног под собой. Казалось, что время замедлило свой ход, потому как она всё никак не могла добежать. Ветер растрепал её волосы, выбившиеся из -под платка, солнце нещадно палило изветренное лицо, высушивая слёзы, а она бежала и в мыслях благодарила Бога, что не сгинул её Васятка, не клюют его косточки чёрные вороны. Вот он – живой и здоровый стоит у крыльца родного дома.
Прижавшись к его груди шептала:
- Дух ты мой тёплый! Дух мой любимый! Живой, живой!
Потом она узнает, сколько пришлось передюжить её любимому: это и плен, и побег из плена, и штрафбат, ранения – одно за другим. Комиссовали его подчистую, так как раны на перебитых автоматной очередью ногах никак не заживали. Ольга слушала мужа и кляла колдуна Никифора, который оставил её мил- дружка без валенок, а зима не за горами. Рассказав о валенках Василию, она не ожидала, что он так метко и по русски скажет:
- Объегорил тебя, Олюшка,ворожей. Ну ничего, овец пострижем и сваляем и тебе, и мне обновки. Мне – чёрные, а тебе – белые валенки. И, обнявшись крепко-крепко, они уснули нетревожным сном.
P.S. Через месяц началась гангрена. Василию ампутировали ногу выше колен. Валенки ему так и не пригодились.