Давно уж замечали за Василием Михайловичем странности. Но не удивлялись, ведь старику уже за семьдесят, а в этом возрасте старческий маразм не редкость.
Бывало, Василий Михайлович в туалете или в ванной запирался и подолгу там находился. Стучали в дверь, а он не отвечал, а когда выходил, то на лице его было какое-то смущение и как бы растерян он был.
А бывало, Василий Михайлович, целыми часами сидел неподвижно, уставив глаза в одну точку, и казалось, что находится он в каком-то затяжном ступоре, и если к нему обращались с вопросами, не отвечал, и глаза его становились неподвижными.
Но все эти странности не очень уж и беспокоили близких старика, к ним привыкли и объясняли их одним словом: «маразм».
Но однажды Василий Михайлович удивил своих близких и, можно даже сказать, напугал их. Сидела семья за обеденным столом, борщ кушала. Внук Петька, как всегда, рожи строил, хрюкал – смешил всех. И вдруг Василий Михайлович как-то резко выпрямился, со стуком положил ложку на стол, пристально посмотрел на сидящих за столом и произнес: «Я американский шпион, работаю на ЦРУ».
Дочь Катя так и замерла с ложкой у рта и с испугом смотрела на отца, зять Николай поперхнулся борщом, закашлялся, а внук Петька захохотал, но умолк, получив подзатыльник от отца. В молчании доели борщ, молча вышли из-за стола.
И стали Катя и Николай думать: «Что же это могло быть? Неужели Василий Михайлович сошел с ума?» И решили они пока ничего не предпринимать и последить за стариком.
А Василий Михайлович все чаще и надолго уединялся в туалете, в ванной комнате. И часто выходил на лоджию и подолгу там стоял. И видели, как он, прикрыв рот ладонью, что-то кому-то говорил, оглядываясь по сторонам.
И такое поведение Василия Михайловича казалось странным, загадочным и пугало.
А как-то Катя услышала шум, доносившийся из комнаты отца. Она приоткрыла дверь, и то, что она увидела и услышала, удивило ее и напугало.
Отец расхаживал по комнате, что-то бормотал, и то сжимал ладонями виски, тер их, то запускал руки в волосы, тряс головой и плакал. Вдруг он остановился, поднял руки вверх и, потрясая ими, выкрикнул: «Предатель я, нет мне прощения!»
Потрясенная Катя прикрыла дверь. И не было уже у нее сомнений. Стала она думать, что ее отец действительно американский шпион.
Рассказала Катя мужу о том, что видела и слышала, попросила его как-нибудь поговорить с отцом. И плакала Катя, и было ей страшно.
И Николай поговорил с Василием Михайловичем, но разговор как-то не получился. Тесть был молчалив и только подтвердил, что он действительно американский шпион, передает государственные секреты ЦРУ и делает это с помощью специального передатчика, находящегося в его животе. Пытался Николай выяснить у Василия Михайловича, какие секреты передает он американской разведке, но Василий Михайлович молчал.
А во время всего этого разговора хитрый Петька стоял за дверью. Он все слышал и очень обрадовался. Да как и не обрадоваться, ведь его дед не простой дед, как у всех, а шпион, да еще и американский.
И радостный Петька выбежал во двор и рассказал о своем деде-шпионе и о специальном передатчике в его животе приятелям-мальчишкам. И все мальчишки завидовали Петьке, и допытывались у него, как американский передатчик попал в живот деда.
И скоро уже все в доме знали, что сосед их Василий Михайлович американский шпион. Кто-то не верил этому, но многие поверили, когда вспомнили, что сосед их в прошлом работал на секретном заводе слесарем и какие-то секреты мог знать и помнить.
Все жители дома уважали Василия Михайловича за солидный возраст, спокойный характер, рассудительность, трезвость. Но как стало известно о его шпионстве, да еще и в пользу враждебной Америки, то отношение к нему резко изменилось. И когда Василий Михайлович выходил во двор, то соседи смотрели на него уже с любопытством, многие не здоровались с ним, а некоторые даже говорили ему вслед обидные слова.
А дворовые мальчишки во главе с Петькой стали следить за дедом-шпионом. И однажды проследили они, как зашел дед за сараи, и долго там стоял, и с кем-то говорил, но не по мобильному, а как бы сам с собой говорил. И притаившиеся за сараем мальчишки расслышали несколько слов, но слова были какие-то иностранные, и они ничего не поняли, но сразу догадались, что через передатчик в своем животе выдает дед-шпион секреты американским разведчикам.
Жители дома были взволнованы. Да и как не волноваться – рядом с ними жил и живет настоящий шпион! Они собирались группами у своих подъездов и с утра до вечера судачили о соседе-шпионе.
Все осуждали Василия Михайловича. Но были и такие, кто говорил, что Василия Михайловича можно было бы понять и даже простить, если бы шпионил он в пользу ну хотя бы шведской или польской разведки, но шпионство в пользу враждебной Америки – это уж настоящее предательство, которое Василию Михайловичу прощать никак нельзя.
Много разговоров было и о злополучном передатчике. Удивлялись и не понимали, как он мог к Василию Михайловичу в живот попасть? Предположений было много, но все они были какие-то неправдоподобные, фантастические, и в них не верили. Одна старушка даже предположила, что Василий Михайлович мог случайно, во время еды, проглотить его. Над старушкой долго смеялись и посоветовали ей быть повнимательней во время еды, а то ведь действительно немудрено проглотить какой-нибудь вражеский передатчик.
Пожилой, солидный мужчина высказал предположение, что, возможно, в какой-то частной клинике Василию Михайловичу была сделана хирургическая операция по внедрению ему в живот передатчика и закреплению его с помощью магнитов на стенке желудка. И многие с пожилым, солидным мужчиной согласились.
А один из жильцов дома, старый пенсионер, работавший когда-то с Василием Михайловичем в одном цехе, сказал, что не удивился, когда узнал о его шпионстве, и рассказал, что еще в молодые свои годы Василий Михайлович вызывал у всех подозрение в политической благонадежности: он не посещал открытые партийные собрания, отказывался от подписки на газету «Правда», не ходил на праздничные демонстрации, а в газетных киосках он покупал журнал «Америка», который, хотя и был в свободной продаже, но читать его считалось непатриотичным.
И когда выслушали жильцы дома рассказ старого пенсионера, то и понятно им стало, откуда и предательство, откуда и шпионство!
А на входной двери квартиры Василия Михайловича кто-то мелом крупными буквами написал: «Предатель». Катя и Николай были напуганы и не знали, как поступить им с Василием Михайловичем. Они то не верили в его шпионство, то верили, пытались с ним говорить, но он молчал.
И после долгих переживаний, раздумий и нескольких бессонных ночей решили они сдать Василия Михайловича и позвонили в полицию.
Вечером, когда стемнело, подъехала к дому черная иномарка, и вышли из нее двое в штатском… И увезли Василия Михайловича.
А многие из жильцов дома видели из своих окон, как увозили соседа-шпиона, радовались и говорили: «Ну уж наши ФСБэшники не будут церемониться с предателем, быстро выбьют из него признание да и живот ему выпотрошат!»
Но к удивлению Кати и Николая, на следующий день к вечеру Василий Михайлович вернулся домой. А на вопросы, где он был и что с ним было, спокойно и невозмутимо отвечал: «ФСБэшники – придурки, передатчик искали у меня в животе: на УЗИ, на рентгене просвечивали и не нашли, а он у меня вот где». И Василий Михайлович похлопал ладонью себя по животу.
А поздно вечером, когда Василий Михайлович уже спал, в комнату к нему на цыпочках вошел Петька. Он подошел к кровати, на которой спал дед, наклонился над ним и приложил ухо к его животу. Петька надеялся услышать позывные американского передатчика. Но дед громко храпел, и в животе у него что-то урчало. Петька ничего не услышал и разочарованный вышел из комнаты.
Но недолго суждено было Василию Михайловичу слыть американским шпионом. Умер Василий Михайлович. И все жители дома приходили смотреть на соседа-шпиона в гробу. Смотрели на покойника, говорили между собой. И те, кто верил в шпионство Василия Михайловича, показывали на его большой живот, и утверждали, что в нем, вероятно, и находится американский передатчик, и удивлялись, как это ФСБэшники не смогли его обнаружить. А некоторые даже прикладывали ухо к животу покойника, слушали и говорили, что слышат позывные на каком-то иностранном языке.
Прошел год, как схоронили Василия Михайловича. И уж стали забывать жильцы дома своего соседа-шпиона. Но один из жильцов дома, друживший когда-то с Василием Михайловичем, посетил его могилу, и рассказывал, что из могилы слышны какие-то странные глухие звуки. Возможно, говорил бывший друг, передатчик в животе Василия Михайловича продолжает работать, и американские разведчики не оставляют надежды связаться со своим агентом. Но рассказу этому не поверили. Все знали, что бывший друг Василия Михайловича глуховат на оба уха и вряд ли мог что-либо слышать.