15.
Вика сидел в комнате отдыха, любуясь картиной. Хозяин пока оставался один, - гости ещё не пришли, и, пребывая в предвкушении праздника, курил сигару Padron.
Он любил аромат этих сигар, любил ощущать в руке её твёрденькое, шершавое тело, так похожее на ту его часть… самую нежную и трепетную… мальчика…
В предвкушении он прикрывал веки, - в глазах клубились красные шары…
Сегодня приглашены избранные – художник Вальдшнеп, политик Елисеев, артист Ловцов…
Артист почитает Михаила Кузьмина… это: « Где слог найду, чтоб описать прогулку, Шабли во льду, поджаренную булку и вишен спелых сладостный агат? Далёк закат, и в море слышен гулко, - Вика открыл глаза и опять посмотрел на картину, - плеск тел, чей жар прохладе влаги рад…»
Вика встал, запахнул халат и вышел к бассейну – плеск тел… плеск тел… прохлада влаги… на противоположной стене играющие мозаичные мальчики радовали глаз, и даже, как почувствовал Вика, возбуждали. «Сила искусства», - подумал.
Вода в бассейне своей прозрачностью и стерильной чистотой манила войти, погрузиться в неё, и ощутить, как лишний пока жар уходит.
Он подошел к краю, погладил рукой дубовые перила лестницы, ведущей в воду. Приятный запах исходил от воды, потому что, по совету Вальдшнепа, не стал Вика дезинфицировать воду хлором, а растворил в бассейне соль Мертвого моря.
Викентий Витальевич посмотрел на часы, - гости задерживались. Он включил подсветку, - вода фосфоресцировала.
«Ну и ладно, - подумал, - окунусь пока сам». Электронный термометр, висящий на стене, показывал красными циферками температуру воды: 22,3 градуса, потом, автоматически перещёлкнув, показал температуру на улице: 28,7. «Вот, чёрт возьми, какая жара стоит в августе!» - мелькнуло в голове.
Сбросив халат, Вика начал, держась за перила осторожно спускаться в воду. «Оооо… Прекрасно… Прекрасно!» - ликовала душа. Вода, будто бы тысячью иголочек, приятно покалывала ноги, и это покалывание и пощипывание Викентий Витальевич отнёс на счет растворенной в воде соли, но, оказавшись в воде по грудь и коснувшись ногами дна, он вдруг почувствовал, как всё тело вздрогнуло, будто от удара, а мышцы свела адская судорога.
Превозмогая боль… Вика… схватился… левой рукой… за металлический поручень…
Сознание, оглушённое красным взрывом, погасло…
Первым из гостей появился в бане Вальдшнеп.
- Викааа! Прости, друг любезный, опоздал! – открыв дверь, с порога заголосил Вальдшнеп.
Но никто не ответил ему, и он покричал ещё громче: «Викентий Витааалич!» - И снова никто не откликнулся и не вышел навстречу гостю. – Наверное, в парилку залез», - подумал Вальдшнеп.
Тут он заметил великолепную мозаику на стене. «Ух, ё-моё… Кто это ему выложил? Интересно, интере…», - оборвалась мысль, потому что в следующее мгновение Вальдшнеп увидел в черном квадрате бассейна, в самом углу, на поверхности воды труп Викентия. Почему он решил, что это плавал труп, Вальдшнеп не понял, но был абсолютно уверен, что это так.
Он попятился к двери.
«Чёрт возьми, пронеси, ай-я-яй… - засверлило в мозгу, и в следующий момент мелькнуло, - надо линять, пока никто не засёк».
Вальдшнеп вылетел наружу, быстро сел в припаркованный пятью минутами раньше Opel Astra, и рванул с места. «Только бы не засекли… только бы не засекли… надо же вляпался…», - вертелась в голове тревожная мысль.
Вальдшнепа не засекли…
По факту смерти Викентия Витальевича Н…ого завели Уголовное дело, но следователи сразу пришли к единственно верному выводу – смерть наступила в результате поражения электрическим током. Найти же того, кто проложил проводку и установил подводные светильники с вопиющими нарушениями техники безопасности, не представлялось возможным, так как никаких документов на эти работы обнаружено не было. Дело закрыли.
А в самом конце недели, в пятницу, состоялся перформанс прощания с телом покойного в Николо-Архангельском крематории.
Народу явилось довольно много – обитатели нескольких арт-подвалов, несколько машин Audi с полосатыми государственными флажками. Крупный, крепкий ещё, пожилой мужчина держал под руку маленькую старушку во всем чёрном, которая всё время подносила к красным глазам белый платочек – родители Викентия Витальевича, - стояли у самого гроба, как-то нелепо возвышавшегося на каталке.
Очередь двигалась споро. Прибежал распорядитель и,посмотрев бумаги в руке, сказал, что ИМ в зал №1.
Акулина Ноготь засуетилась, поправила на голове чёрный шарфик, взяла у Вальдшнепа полиэтиленовый пакет и принялась рассыпать на дорожку, ведущую в зал №1, лепестки розовых и темно-красных роз. Но вдруг подул ветер, и лепестки, словно стайка бабочек, перелетели в траву на газон.
Каталку повезли служащие крематория, процессия двинулась вслед. В зале гроб водрузили на постамент. Камерный оркестр заиграл Шопена. Потом распорядитель попросила сказать несколько слов, кто желает.
Шаг вперед сделал Вальдшнеп, он потёр тонкими пальцами лоб и начал говорить:
- Друзья, коллеги, уважаемые родственники, нелепая случайность унесла от нас… сына, друга, любимого…
У мамы начали подкашиваться ноги, кто-то быстро принес черный стул, - она села, не сводя глаз с неподвижной головы сыночка.
Вальдшнеп продолжал:
- Сейчас трудно перечислить все заслуги Викентия Витальевича… Но я думаю, что все будут помнить… его щедрость, его бескорыстную любовь к искусству… Без сомнения многие проекты теперь будут остановлены, не осуществлены… Прощай, Вика… Память о тебе сохранится в нас… Пока … живы…
Вальдшнеп хрюкнул, сглотнув комок в горле, и встал на свое место.
- Кто ещё желает? – спросила женщина-распорядитель.
Никто не пожелал. Опять заиграла музыка; проходя мимо гроба, кто-то клал цветы, кто-то просто дотрагивался до края, обитого голубыми рюшечками.
Гроб закрыли крышкой, и он начал медленно опускаться вниз…
К вечеру жара, наконец, спала. По выцветшему, белесому небу поплыли легкие облака, из квадратной трубы Николо-Архангельского крематория струился чёрный дымок. Ветром его относило к лесу, и там, в кронах, шепчущих свою вечную молитву по усопшим, он терялся.
Продолжение следует. http://www.proza.ru/2014/04/19/658