Маленькая повесть
1
Аркадий услышал за спиной протяжные звуки, переходящие в смех. Когда он обернулся, то увидел молодых людей, которые спускались к морю, держась друг за друга как при исполнении танца «летка-енка». Среди парней и девушек была Марина, Аркадий без труда узнал ее чуть продолговатое лицо с ниспадающими на лоб золотистыми прядями волос, хотя что-то ему показалось в ее лице и как бы незнакомым, скорее всего от того, что она была в эти минуты охвачена чрезмерным возбуждением компании. Он укрепился в этой мысли еще и потому, что как только она отделилась от живой цепочки и направилась к нему, в ее лице словно происходило смещение в привычную для него сторону. И чем ближе она подходила, тем желаннее делалось для него это преображение и лучше вырисовывалось все до мелочей. Стали видны уже и рассыпанные по лицу Марины веснушки, которые с первого взгляда приглянулись ему и не оставляли равнодушным каждый раз при их встрече.
-Привет! – сказала она, подходя к нему. – А я думала, ты вчера уехал.
-Нет я не уехал, - попытался сказать спокойным тоном Аркадий, но на самом деле что-то было в этом тоне то ли от волнения, то ли от горячности. – Тебя там не заждались? – кивнул он в сторону молодых людей, которые в это время были уже на изготовке к купанию, по крайней мере двое из них пробовали морскую воду, а другие словно бы ожидали команды «в море».
-Не заждались, - независимо ответила Марина и предложила: -Пойдем на твой любимый пирс.
Сказав это, она по знакомой ему привычке первой откликнулась на свое же предложение, и пока он чуть замешкался, успела прошмыгнуть вперед и теперь, чуть удалившись, шла по длинному дощатому настилу, а Аркадий двигался вослед, любуясь ее статной фигурой. Особенно его растрогали босые ноги Марины с гладкими, как у ребенка, розоватыми пятками. Беглым взглядом он окинул всю ее со спины и вообразил такой, какой она была вчера на званом вечере: в отличие от многих они сидели вдвоем за столиком, и, как только сели, она освободила ноги от туфель, которые, по ее словам, нажали ей, пока дошла. Она поставила стопы поверх обуви, пошевеливая своими удлиненными пальчиками ног. Аркадия нисколько не смутило столь вольное ее поведение, наоборот в этом всем он почувствовал доверие к себе, да и тонкие пальчики ее, и белые узкие стопы в совсем открытом виде были приятны ему, как и примыкающие к ним тонкие лодыжки. Он успел задержать свое внимание и на приоткрытых белых бедрах, аккуратно выступающих из-за чуть гофрированного края цветной юбки – все ему приглянулось в ней, посвежевшей от купания в море, а то, что она любила купаться в морской воде, наслаждаясь и упиваясь этим наслаждением, об этом он хорошо знал. Всколыхнул тогда их мирную беседу и нарушил уединение Костя, он появился в зале позже всех, когда уже вечер набирал свой ход и все пребывали в веселом настроении после нескольких провозглашенных тостов. Оглядевшись, Костя быстро прошел к их столику и сел на свободный стул, остался он сидеть и после того, когда его стали приглашать перейти к столику в углу, где, уединившись, молодые люди, кажется, чувствовали себя в своем составе особенно довольными, но, судя по их приглашающим голосам и зазывающим движениям рук, обращенным к Косте, до полного довольства им все-таки его не хватало.
-Ни-ни, - отрицательно покачал он ладонью в сторону приглашающих и, переведя взгляд на Марину, произнес: -А как это, птичка, ты успела улететь без меня. Договорились, я бегаю у моря, а ты, на тебе, сидишь тут и расцветаешь.
-Оставь, - взмахнула рукой Марина. – Я тебе ничем не обязана. И вообще дайте мне подышать одной, - нагнувшись, она с помощью рук надела туфельки, и, поднявшись из-за стола, пошла к выходу. Костя поспешил за ней. Не остался за столом и Аркадий, он только чуть помедлил с уходом, выпил стакан минералки и лишь тогда, когда увидел, что после ухода Марины и Кости все продолжалось своим чередом, заторопился к выходу и сам.
Выйдя во двор, он медленно проходил мимо небольшого фонтана во дворе, сверкающего разноцветными искрами от огней электролампочек, когда возле ели, стоящей на повороте к корпусу для отдыхающих, увидел Марину.
-Ты не обиделся? – независимо спросила она, поправляя прядь волос, распустившихся на щеке?
-Все, я уезжаю, - буркнул Аркадий и, не останавливаясь, пошел к корпусу.
Углубившись в свои мысли и шагая теперь по настилу, Аркадий поначалу не придал значение той разноголосице, которая доносилась от купающихся неподалеку от пирса. Но один голос стал выделяться особенно зычно и, повернувшись на звуки, Аркадий легко различил среди всех Костю, который подавал рукой сигналы в сторону Марины, мол, я тут, и восхищенно восклицал: «Ну, море – морюшко, ну, благодать!..» Однако Марина, приближающаяся в эти минуты к краю пирса, даже не повернула в сторону Кости головы.
2
Край пирса был обнесен изящной металлической оградой, и Аркадий, подойдя сюда, по примеру Марины оперся локтями на верхний брус и, приложив ладони к щекам, стал, как и она, вглядываться в лениво поплескивающуюся внизу морскую воду. В этих местах купающихся не было, природа вольно отдыхала под мягким светом недавно взошедшего солнца. В толще просвеченной воды время от времени стремительно появлялся косячок из мелких рыбешек, они в какие-то мгновения заваливались на бок, и тогда их серебристое сверкание было особенно заметным и притягивало взгляд. Аркадий следил с интересом за игрой рыбешек, их радостное плавание в вольной стихии увлекало, и стремительные рывки вселяли радость в душу, снова и снова приковывая к этим малюсеньким мирным существам его внимание. Подмывало пересчитать их, но это было не так-то просто, рыбешки почти все время менялись местами, и все же он, проверяя свою реакцию, кажется, успел уследить за ними и, просчитав до конца, произнес непроизвольно вслух: «Семнадцать!».
-А вот и не семнадцать, а восемнадцать, - услышав его восклицание, засмеялась Марина.
-Ну, это еще надо поспорить – улыбнулся Аркадий.
-В данном случае со мною, увлеченным математиком, не спорят, - повеселела и Марина.
Им стало приятно от того, что они без лишних слов поняли, что в эти минуты занимались одним и тем же – подсчетом рыбешек, игра которых в прозрачной солнечной воде словно освежила обоих, придала новый импульс жизни, проявившейся в сверкании глаз. И они, переглянувшись, потянулись встречно руками, но в одно мгновение приостановились и вскоре заняли свои прежние места, вглядываясь в искрящееся солнечными бликами море.
-Марина, ну что ты там, давай к нам, - кричал кто-то из купающихся той компании, которая недавно показалась Аркадию как бы исполняющей на береге «летку-енку», но, судя по голосу, это был не Костя.
-А что, окунуться в самый раз, - откликнулась на этот раз она. – Пойдем, Аркадий.
В ее взгляде не остыло еще то сверкание, которое было при их бессловесном чувственном обмене впечатлениями от наблюдения за рыбками, из ее взметнувшихся бровей, искрящихся глаз и блестящих губ, обращенных к Аркадию, излучалось столько детской непосредственности и тепла, что он не в силах был отказаться от столь соблазнительного приглашения и вместо ответа взял ее за руку. Через несколько минут они уже были в морской купели, объявшей их щекочущей прохладой утренней воды.
Марина, едва попав в эту стихию, стала наслаждаться купанием так, как она умела это делать: чуть проплывала, делала крутой разворот, снова плыла, опять разворачивалась, оставляя за собой беловатый след из многочисленных пузырьков, а то, погружаясь и выпрыгивая из воды, била поочередно руками по набегающим легким волнам, отчего вода разбрызгивалась во все стороны. Аркадий, зная ее увлеченность водной стихией по прошлым приездам их к морю в периоды сентябрьских сборов винограда учащимися их педколледжа, казалось бы, уже привык к таким проявлениям ликования, но в этот раз, как, впрочем, и во все предыдущие, от Марины исходило столько раскрепощенной энергии, молодой ликующей силы, искрометного веселья, что он и сам не смог не увлечься этим бесшабашным чувствованием жизни и так же, как и она, делал проплывы, нырял и опять, и опять заряжался ее простодушным ребячеством. Он был на расстоянии не более двух-трех заплывных взмахов рук Марины, когда увидел ее повернутое к нему лицо и залюбовался: она была вся в капельках морской воды, подсвеченных солнцем, эти капельки ослепительно сверкали на прядках ее волос, а щеки, нос, подбородок были тоже забрызганы, но из-за тени от прядок отсвет здесь не так ослеплял, зато тут выступала другая прелесть – ее веснушки, они казались промытыми так, что хорошие, еще похорошели… Аркадию невольно пришел на память вчерашний уютный фонтан, мимо которого он проходил и залюбовался им в сиянии электросвета. Сейчас это воспоминание прибавило притягательности к Марине, и он уже хотел было поплыть к ней, но остановил раздавшийся голос Кости:
- Вот ты где, птичка…
По всей видимости, он хотел еще что-то добавить, но тон его оборвала Марина:
- Брось ты эти свои птички…
Аркадий обрадовался ее словам, но при взгляде на нее не увидел на лице девушки той решительности, которая недвусмысленно звучала в ее голосе. Не сделала она и каких-либо недовольных движений, когда к ней подплывал Костя.
Аркадий, прикусив нижнюю губу, как это он делал при обиде с детства, сначала хотел поплыть на размашки, но тут же переиначил свое решение и, перевернувшись на спину, отчаянно заколотил ногами по воде и, отплывая, молотил и молотил, высказывая так свое неудовольствие из-за этой встречи Марины с Костей. Но к Марине-то он и теперь, в порыве гнева, благоволил сердцем и его радовало их объединяющее: то, что вслед за ним на воде оставались такие же белые следы из пузырьков, какие он видел при плавании Марины, а также то, что, плывя на спине, он продолжал видеть ее, правда, видел он и Костю.
Вот уж действительно, головная боль для него этот Костя, и угораздило же год назад ему появится в их педколледже, тогда слухи дошли, что он, участник чеченских боевых событий, совершил какое-то неприятное дело, и его вынуждены были перевести из одного учебного заведения в другое. И угораздило же при этом пасть выбору именно на их педколледж, да еще чуть ли не с первых дней своего перевода стал Костя проявлять интерес к Марине и так, как будто и не существовало у нее дружбы с ним, Аркадием. И чем он ей приглянулся? Аркадий еще сильнее замолотил ногами, но и созданный шум похоже не отвлекал о чем-то говорящих Марину и Костю. Тогда Аркадий припомнил, по его мнению, уязвимое для Кости - его походку: ходил тот почти не сгибая ноги в коленях и ступал ими словно передвигая палки. Представляя это, Аркадий как бы утешался…
Но и это сейчас не отвлекало его до конца от грустных мыслей, и тогда он прибегнул к испытанной уже неоднократно палочке – выручалочке: стал смотреть вдаль моря, где далеко отсюда возвышались синеватые горы. Для кого-то они были, может, и обычные, но только не для него, с первых дней приезда на побережье с Мариной, куда дали им от педколледжа льготные курсовки за лучшие результаты в сборе винограда в прошлом году, Аркадий буквально стал боготворить эти горы. Каждый раз горы выглядели по-новому, это разнообразие создавали подсветы солнца, вот и теперь они виделись громадными крепостями, уходящими своими резными вершинами в небо, на котором белыми легкими полосками обозначались зарождающиеся облака. Казалось, что до этих гор рукой подать, и Аркадий, пристально вглядываясь в них, хотел увидеть то, что ему желалось – большой уступ и на нем, словно птичье гнездо, избушка. Как это он уже видел в одну из поездок по горной дороге, когда, стоя у основания горы, задирал голову вверх, стараясь лучше рассмотреть домик старого горца, который, как ему поведали, знает секреты долголетия и лечит людей, взбирающихся к нему, только ему ведомыми травами.
Так он пребывал, погруженный в мечтания, и, казалось, на волнах успокоения забыл обо всем, только горы и сказка укачивали его, как ребенка в колыбели. Он и не заметил, что его уже отнесло порядком от первоначального места, и теперь, когда он повернулся к берегу, представилась картина другого непривычного ему плана, и люди были другие. Впрочем, и на том, их излюбленном с Мариной месте, почти каждый день менялись отдыхающие, и новеньких легко было узнать, потому что они были еще не загорелыми, прямо белоснежными среди загоревших, как вот та элегантная женщина, которая прохаживалась сейчас по берегу, наклоняясь за камешками, а поднявши их, мягким движением россыпью бросала в море. Но вот она, огладив свои плечи и руки, стала входить в воду, поеживаясь от соприкосновения с утренними прохладными волнами, окатывающими ее. Погрузившись глубже, она расстегнула лифчик и поочередно омыла белые продолговатые груди, после чего также быстро застегнулась и теперь поплыла, шумно работая ногами. В белокуром лице этой женщины что-то было напоминающим Марину, а совершенно вольные движения женщины, целомудренные и мягкие, как это утреннее море, взволновали Аркадия, и когда он услышал рядом с собой голос Марины, то невольно вздрогнул – неужто и голос у незнакомки схож. Но на самом деле к нему действительно подплывала Марина, а незнакомка не частыми саженками проплыла мимо них.
-Почему ты не купался с нами? – обратилась к нему Марина.
-Не хотел мешать вам, - буркнул Аркадий. Он хотел сказать что-то обидное Марине, однако непредвиденная встреча с незнакомкой, словно окатившая его свежей волной, как бы в одно мгновение растворила в нем всякие обиды, обдала душистым ароматом морской стихии, и он, протянув руки, вместе с Мариной направился к берегу. Оба они, подгоняемые мягкими голубоватыми волнами, должно быть одинаково легко чувствовали себя от купания в ласковом море.
3
Проснувшись утром, Марина по привычке подошла к окну, чтобы приоткрыть створки его, и увидела на подоконнике снаружи прислоненные к стеклу цветы. Как только она потянула на себя оконные половинки, в комнату стал натекать свежий воздух, в нем было что-то от запахов прохладного морского песка и душистого аромата лилий, которые обильно цвели, разбитые на уютные квадраты у корпуса. А вот цветы, что она взяла, были обычные, для которых устоялось название полевые, такие она видела не раз, когда они прогуливались с Аркадием в окрестных местах. Тогда еще Аркадий при виде таких полянок с диким разнотравьем впадал в совершенное мальчишество и принимался петь именно про полевые цветы. Марина сейчас прижала букет и, расчувствованная, подошла к соседней кровати, вспомнив, что вчера к ней подселили новенькую, ту самую, которую они видели с Аркадием во время их минувшего утреннего купанья. Соседка еще спала, она лежала на спине, одеяло было приспущено наискосок и открывало ее совершенно обнаженные груди, расходящиеся в бока с цветущими розовыми сосками. В позе женщины было столько нежной обаятельности, что Марина, сперва словно испугавшись такой откровенности, теперь же невольно залюбовалась этим открытым, женским, больше даже материнским и невольно перевела несколько раз глаза с букета на женщину, а потом принялась поправлять одеяло, чем и спугнула ее сон.
-Вчера после купанья так спалось, - раскрыв глаза и всмотревшись в Марину, сказала, потягиваясь, женщина и тут ж представилась: - Вероника из Архангельска.
Марина назвала себя, и вот они, одетые, умывшись, принялись за чаепитие и разговорились, словно были и раньше знакомы. Оказалось, Вероника давно занимается плаванием, хотя до мастера спорта так и не дотянула, но в бассейнах наплавалась вдоволь. А у моря она впервые, с мужем они в разводе, расстройство из-за этого было, но на производстве она и до того и после человек не последний, и ей досталась путевка на юг от завода, теперь-то есть и возможность поплавать в самом Черном море.
-Со своими друзьями Аркадием и Костей мы договорились сегодня выбраться на шашлыки, - разоткровенничалась в обоюдно приятной беседе Марина. – Соглашайся с нами в компанию.
-Выходит, я буду четвертой? – спросила Вероника.
-Да, и еще Костины друзья, - отозвалась Марина и, уловив в настроении Вероники, что она не прочь бы заручиться тем, чтобы быть желанной в их компании, добавила: - Костины друзья здесь местные, и он родом неподалеку отсюда. А Аркадия вы, наверное, помните, по вчерашнему купанью.
Судя по кивку Вероники, согласие ее было получено.
В условленное место на шашлыки Марина с Вероникой пришли без опоздания, в этом им посодействовал Аркадий: он встретился по пути и провел их кратчайшим путем сюда, оказалось, что он вчера разведал сюда дорогу. Услышав это от него, Марина лишний раз убедилась, что именно он положил ей цветы на подоконник, но когда она в разговоре намекнула об этом, Аркадий ничего не ответил, сделав вид, что пропустил ее слова мимо ушей. Для этого как бы сама собою выдалась и возможность: он как раз беседовал с Вероникой, которую ему представила Марина, напомнив о вчерашнем их купании. Аркадий заговорил с Вероникой на «вы», но та предложила и ему, и Марине перейти с ней на «ты», это было сказано грудным, располагающим к доброму приятельству голосом и добавило приятности их совместной встрече.
На месте, куда они пришли, был уже Костя с друзьями, которых оказалось трое – невысокая черноглазая девушка Настя и два удивительно похожих между собой рыжеволосых парня, как выяснилось, они близнецы – Сергей и Виктор. Знакомясь с ними, Вероника поспешила дознаться, как же их все-таки различать, на что те, дополняя друг друга, рассказали смешную историю, что в школе их постоянно путали, как и везде, а они, не будь простачками, подменяли друг друга при ответах на уроках, когда недоучивал заданное кто-то из них, благо, что были все время в одном классе и даже за одной партой.
-Во, и женами, придет время, будете меняться, - попытался сострить Костя. Шутка, наверное, вышла не совсем удачной, по крайней мере Марина с некоторым недружелюбием взглянула на него, замял же все это Аркадий, разрядив обстановку фразой: «Где-то я слышал, что встреча в компании с близнецами всегда приносит удачу», и тут все в знак одобрения рассмеялись и теперь уже с веселым настроением взялись за шашлычные дела.
Неподалеку от них находился грот и дальше тянулась естественная каменная возвышенность в зарослях большей частью дикого винограда. Возвышенность была с частыми уступами, и на них росли чахлые деревца, травы – все это создавало и неяркое, но милое сердцу первозданное разнообразие из камней и зелени, и не потому ли эти места были часто хожеными, по склону была пробита тропинка, которая терялась среди обступающих ее деревец. Хороший уютный уголок, да еще и грот, где можно устроиться на случай дождя.
А погода в этот день портилась. Неспокойным было море под серыми низкими облаками, особенно они низко лежали туда подальше от берега, и при взгляде чуть вдаль все было серым, как при наступающих сумерках. Не просматривались на той стороне теперь и горы, к которым благоволил своими чувствами Аркадий, и он жалел об этом. Но в общем-то, в этой, казалось бы, неприглядной картине, было тем не менее свое грандиозное и шумное – волны, которые все прибавляли и прибавляли в силе, создавая при своих ударах о берег нечто такое, что устрашало и заодно входило в душу своим стихийным оживлением. Море шумело, посылая волну за волной, а рядом горел костерок, пылали, обугливаясь, поленья, набирали жар для сугубо мирного - приготовления шашлыков средь вольной вольности.
-Похоже море задурит еще, - взглянув в небо, сказал Костя и, поднявшись с корточек и передав железный пруток с деревянной ручкой для помешивания поленьев в костре Аркадию, пошел к берегу.
-По мне, так это и хорошо, - первой отозвалась на его слова Вероника.
-Когда вместе, не страшно, - поеживаясь на налетевшую на берег высокую волну, сказала Настя, поправив тыльной стороной руки челку.
-Да ты никак вздумал купаться? – в испуге произнесла Марина, увидев, что Костя принялся было снимать майку.
-А что? Вот бы искупаться! – Костя повернулся ко всем, и видно было, как загорелось его лицо.
-Кончай дурить, - приподнялись с мест Сергей и Виктор, но заметив, что Костя стал заправлять майку в джинсы, оставались на месте. Виктор взял у Аркадия железную мешалку и теперь поправлял нагоревший жар от поленьев.
-Нанизывай шашлыки, ребята, - поторопил Сергей.
Девушки принялись за это с видимым удовольствием, вольные шутки и смех мешались с ровным говором, а в это же время к запахам морского песка прибавились еще более настойчивые шумы моря. И вот словно в подтверждение слов Кости стихия еще больше стала проявляться разгульной своей силой. К берегу приближалась волна, нарастая в своих размерах, и когда она, будто встав на дыбы, обрушилась шумно на берег, брызги долетели до Кости и в таком количестве, что по одежде его потекли струйки. Он отскочил раз, потом еще раз, волны теперь шли и шли с новым нарастанием, шум усиливался, и Костя, вдруг закрыв уши руками, как подкошенный рухнул на песок и засучил ногами. Первой, сорвавшись с места, подбежала к нему Настя, она усадила его и, став на коленки, стала гладить его щеки.
-Не надо, не надо, это же море, - произносила она скороговоркой и, проговорив раз, снова повторяла те же слова.
-Ах, ты, - обхватив рукой голову, Костя медленно открыл глаза и, увидев склоненные к нему лица, набираясь бодрости, сказал: -Простите, слабость. Мне показался бой, как тогда…
-Не надо, не надо, это же море, - продолжала Настя. – Пойдем к нашему костру.
Все это время Марина широко открытыми глазами смотрела на Костю, а Аркадий то и дело переводил взгляды с нее на Костю и обратно. А Вероника, как и Настя, была рядом с Костей и помогала ему.
Теперь все возвратились к угольям, расселись по прежним местам, но разговор наладился не сразу.
-Ребята, шашлыки-то наши того, готовы, - наклонился над шампурами с подрумяненным мясом Костя. В свете, исходящем от угольев, было видно его бледное лицо с горящими глазами.
-А я уже успела и попробовать кусочек, - похвалилась Вероника. – Вкус-ня-ти-на…
То, как она с растяжкой произнесла «вкуснятина», прибавило оживления. И уже совсем стало увереннее, когда Сергей толкнул Виктора со словами: «Близнецам - на радость и удачу компании - по две порции».
4
-Славная эта девушка Настя, - говорила Марина Аркадию, когда они в один из вечеров, выбрав место на пляже побезлюднее, отдыхали, как любили, на песчаном берегу под плещущий шумок набегавших на него волн.
-Это двоюродная сестра Кости, - отозвался Аркадий.
-Двоюродная? – приподнялась на локоть, опершись щекой в ладонь, Марина.
-Да, мне братья – близнецы сказали, - пояснил эту новость для нее Аркадий. – А знаешь, они еще говорили, почему у Кости были неприятности в первом педколледже… - он сказал это и приумолк, подбрасывая на ладони камешки, но, почувствовав, что Марина пристально смотрит на него, продолжил: - Оказалось, у него одно время то ли приступ случился, то ли что-то близкое к этому, но он как бы потерялся и стал делать прямо невообразимое. Где-то нашел гранату…
-Гранату! – удивилась Марина, и видно было, как она вся подалась вперед.
-Да-да, именно гранату, - подтвердил ее слова Аркадий. – Ну, знаешь, сейчас же такое время, что удивляться этому не приходится. И с этой гранатой он и прибежал утром к молочному магазину, куда, как рассказали братья – близнецы, он обычно ходил за молоком с бидончиком. Прибежал, а там очередь, он и стал показывать гранату. Хорошо, что милиционеры оказались поблизости и среди них как раз был их начальник, он, как и Костя, служил в Чечне. Вот он и бросился наперерез беде – вырвал из рук Кости ту злополучную гранату, хорошо, что она без взрывателя оказалась…
-Ну и… - поторопила Марина.
-Ну и… посадили его, а потом, когда разобрались, выпустили. Другого оружия в его доме не нашли. А Костю со временем и перевели в наш колледж, подольше от разных слухов, да и мать у Кости, она у него одна, попросила не исключать сына, дать ему доучиться.
-А тебе так надо было разузнавать! – вдруг разозлилась Марина.
-Причем тут разузнавать? – вспылил Аркадий. – Сергей и Виктор сами рассказали после того случая с Костей, когда мы шашлыки жарили, помнишь?
-Ладно, пойду купаться, - поглаживал щеку и как бы морщась от боли, заметила Марина.
И, разогнавшись с берега, она быстро стала заходить в воду, а не излишне осторожничать, как обычно раньше делала.
Аркадий остался на берегу и, увидев, как Марина принялась с привычным наслаждением купаться, сам, несколько досадуя на себя в душе, чтобы отвлечься, принялся рассматривать горы, которые в этот солнечный вечер выглядели отчетливо и по-новому привлекательно. Солнце стояло близко над ними, и его-то густой свет придавал горам сказочность. Красные полосы лежали под солнцем, и создавалось впечатление, что само оно плавилось и потоки полосами все шли и шли из него. Порой, когда диск его словно пребывал в кипении, сказочное превращалось в космическое, а кипение продолжалось и продолжалось, потоки изливались и изливались, и отсвет от них на горы превращался в огромное красное одеяло, которое спускалось по ним все ниже и ниже. Красный отблеск глянцевато отражался и на поверхности моря, и с той дальней стороны все длиннее протягивалась по его поверхности огненная дорожка.
Аркадий так ушел в созерцание этого диковинного пейзажа, что поначалу и не услышал обращение подошедшей к нему Вероники и, лишь почувствовав прикосновение к своему плечу, словно встряхнул с себя оцепенение и услышал ее голос.
-А где же Марина? – спрашивала она.
-Да, а где Марина? – вскинулся он и, окончательно придя в себя, спокойнее пояснил: - Она купается.
-Не видно.
-Как не видно?
Как разбегалась не так уж и давно Марина, так же стремительно помчались к морю Аркадий и Вероника, и вот они уже плыли, обгоняя друг друга. Когда подальше заплыли от берега, здесь в море не так слепило солнце, глазам открывался большой простор, и первым увидел Марину Аркадий.
-Говорил же ей не заплывать за буи, нет, она уже в открытом море, - обеспокоенным голосом обидчиво выкрикнул он и в сердцах добавил: -Непослушная птичка.
-«Птичку» ты от Кости перенял? – опережая Аркадия в быстроте плавания, выкрикнула Вероника и поторопила: - Догоняй…
«Наблюдательная» - подумал после ее слов Аркадий и, успев укорить себя, мол, начинаю нервничать по пустякам, принял вызов Вероники и поэнергичнее заработал руками.
Услышав приближающиеся шумы за своей спиной, Марина остановилась и повернула назад.
-В Турцию хотела уплыть? – подплывая к ней, пошутил Аркадий.
-Хотела, да сил не хватило, - попыталась отшутиться она.
-В самом деле, сил ты потратила о-е-ей, - вмешалась в их разговор Вероника. – Ну-ка, давайте теперь втроем к берегу.
Чувствовалось, что Марина и в самом деле подустала, пришлось ей подмогнуть, правда, она отказывалась от этого под предлогом, что сил хватит добраться самой, но Аркадий, поддерживая ее, ощущал, что подмога ей кстати, а помогая, он и в прохладной воде, кажется, чувствовал тепло, исходящее от Марины. И когда они уже близко подплыли к берегу, Вероника сказала, что хочет еще поплавать, и просила подождать ее на пляже.
Аркадий и Марина вернулись на прежние свои места, и он обратил внимание, как после купания ноги Марины местами были словно в легких продавленных ямках, а гибкие пальчики слегка сморщились в складках от кожи. Вытащив из рюкзака свежее полотенце, Аркадий покрыл им спину девушки и, сказав «Перекупалась, замерзла», принялся ладонями греть ей пальчики. Ему сладко было это делать, и он радовался, что от прежней возможной обиды, которая возникла, наверное, у Марины перед этим купанием, кажется, теперь, не осталось и следа. И все же он, не вытерпев, сказал ей:
-Своенравная ты девочка.
-Спасибо тебе за те утренние цветы! – обрадовано вдруг отозвалась на эту его фразу она.
Солнце уже нырнуло за горы, когда к ним подошла Вероника.
-Накупалась от души! – потянулась она, подняла руки, сделав глубокий вдох и опустила их медленно по сторонам. – Аппетит разгорелся, страсть…
-У меня есть кое-что пожевать, - потянулся Аркадий к рюкзаку.
-Нет-нет, по домам, запросилась Марина и набросила халат поверх купальника, застегиваясь.
-Ой, переодеваться далеко, - вздохнула Вероника и, оглянувшись, махнула рукой: -Не беда, уже темнеет.
Она тут же сняла с себя купальник и, не смущаясь на смущение Аркадия и Марины отжала его и, наскоро вытершись, быстро переоделась. Возвращаясь, говорили о разном. Временами Аркадию представлялись белеющие в первой темноте, словно слегка заштрихованные груди Вероники.
5
Придя в свой номер, Марина и Вероника приняли душ и, собрав на стол то, что у них из продуктов задержалось в холодильнике, решили приготовить еще и чай к приходу Аркадия, которого пригласили на ужин. И неожиданно столкнулись с непредвиденным: спиральный нагреватель, которым раньше вскипячивали воду для чая, отказал в работе.
-Пойду к дежурной по этажу, что-то придумаем, - собралась уже было уходить Вероника.
И тут раздался звонок, оказалось это пришел Аркадий. Он-то, узнав о затруднении с кипятильником, и вызвался посмотреть его.
-Сможешь исправить? – полюбопытствовала Вероника, взяв кипятильник из рук Марины и протянув его Аркадию.
-По крайней мере попробую, - вздернул он плечами. – Держите, это мой вклад в ужин, - подал он сверток, - пока вы туда-сюда, может мы и поправим дело. А буквально через минуту он воскликнул: -Все в порядке, да тут мелочишка была!
-И откуда будущий учитель разбирается в этом? – снова полюбопытствовала Вероника.
-Да разбираюсь так, с серединки наполовинку, - засмеялся Аркадий, - у меня папа энергетик, Марина вон знает, это от него у меня кое-какие знания.
Марина ничего не сказала, но тоже улыбнулась, должно быть ей понравилось, что у Аркадия вышло все легко, и ей было приятно перед Вероникой за своего парня.
-Садимся за стол, есть и правда хочется, - Вероника в этот вечер была, чувствовалось, в приподнятом настроении. Впрочем, Марина и за непродолжительное время их совместной жизни не раз отмечала про себя умение этой северянки быстро чувствовать себя в своей компании, легко она вошла со всеми в знакомство и в тот день, когда готовили шашлыки. Она тогда и на помощь Косте пришла чуть ли не первая. И сейчас, когда заботливо усадила Аркадия, Марина не выдержала:
-Вероника наша может принимать гостей.
В этих словах если и было что-то намеком на укоризну, то настолько незначительным, что сразу это было и не различить, да к тому же сама Вероника, похоже, не придала этому ровно никакого значения.
-Конечно, могу, - согласилась она с Мариной и все свела к шутке: - Прожила я побольше вашего, синяков уже успела порядком себе понабить. А когда их набиваешь, быстрее умнеешь.
За столом все шло своим чередом, и, казалось, слова ее уже и забылись, но вернулся к ним с любопытством, уплетая сардельку, Аркадий:
-С синяками твоими преувеличения нет?
-С синяками-то? – посмотрела на него Вероника. – Нет. С мужем вот долго терпела дура, был он у меня не дурак выпить, парнем прикидывался такой цацей, а как поженились, и пошел куролесить, даже, было, с кулаками один раз попробовал соваться. Мне б тогда и дать ему отставку, так нет, дура, еще на что-то понадеялась. Но недолго ждал…
-Не жалеешь? – охотно слушая ее, спросила Марина.
-Нисколечко, - махнула рукой Вероника. – Что я хуже его, вот и красивая, - она огладила ладонями щеки, словно любуясь собой перед зеркалом. – Ничего, найду себе…
-Видная ты женщина, - заметил словно невзначай Аркадий.
-Видная не видная, а не хуже других, - продолжала она все в той же непринужденной и как бы несколько шутливой манере. Вероника повела плечами, под белой нежной кофточкой округлились ее груди.
-Да, ты красивая, - откликнулась, зардевшись, Марина. – Но, знаешь… - она произнесла эту фразу и примолкла.
-Договаривай, договаривай, подружка, - заинтересованно посмотрела на нее Вероника.
-Да я просто так, - потупилась Марина. – На пляже навиделась за эти дни всякого, нет, я не о тебе.
-Ах, вон ты о чем, может и о том моем переодевании? Я так понимаю?
Марина снова потупилась.
-Ну тут я проще смотрю на жизнь. А потом в какой я семье выросла? В семье нудистов. У нас, знаете, на эти предрассудки в доме всегда смотрели проще.
-Нудисты и тут есть, я слышал, - обронил Аркадий, чувствуя, как у него начинает терпнуть в руке.
-У меня папа и мама люди строгих правил, - попыталась увести разговор от углубления во все сказанное Марина. – Папа кадровый офицер, мама учительница.
-Девочки, тренируйте активнее челюсти, - оглядев стол, пригласил Аркадий.
-Грубо же, грубо, - вспыхнула лицом Марина.
-Тогда так: кушайте, милые дамы, не отказывайте себе в удовольствие, - мгновенно отреагировал Аркадий.
Чай был крутым и пился всеми в удовольствие. Кажется, что загладили все шероховатости, если они и были, ведь шел разговор, как и всякий разговор, и изобиловал всяким.
Когда Аркадия проводили и Марина с Вероникой остались вдвоем, они еще пообщались по свежим впечатлениям вечера.
-Хороший у тебя парень Аркадий, - высказалась вполне откровенно Вероника. – Чего только стоит его умение исправить кипятильник. За этим стоит, знаешь, многое.
-Парень он неплохой, - согласилась Марина. – Он и учебе ведь в первых, а еще, знаешь, стихи пишет, - последнее Марина сказала на сладостном придыхании.
И дальше у них пошел разговор, как это случается между женщинами, заинтересованными в обсуждении близкого, сокровенного.
-И тебе он, небось, посвятил стихи?
-Читает он мне и такие.
-А как же с Костей? Заметила я…
-Да, и он мне не безразличен.
-А чем уж так мил, если не секрет?
-Офицер он. По ранению в Чечне демобилизован. И папа у меня кадровый офицер. С мамой они душа в душу живут. К военным у меня, понимаешь, отношение особое.
-Понимаю. Ой, Марина, счастливая ты все-таки, у тебя с двух сторон внимание.
-Внимание да. Но как-то оно лучше…
-Да, только не набить бы синяков, как мне…
-Ладно, утро вечера мудренее…
-Так-то оно, но тут уж больно тонкое дело.
Они обе вздохнули и стали готовиться ко сну.
6
Костя несколько дней не появлялся у моря, и, как передала Настя, он впал в хандру, а когда с ним случается такое, он сторонится людей и обычно никого не хочет видеть. Марина, услышав об этом, с тревогой в голосе расспрашивала девушку, не нужна ли какая помощь ему, и Аркадий, присутствующий при этом, почувствовал, что у него портится настроение, и он подумывал, а не уехать ли ему побыстрее домой и в самом деле.
Он старался не встречаться с Мариной, а если и случалось им увидеться, то, кивнув головой, он обычно спешил уйти и задерживался только тогда, когда с ним заговаривала Вероника, ходившая на море с Мариной. Ему по душе было это внимание Вероники, и вообще в последнее время ему что-то стало нравиться в ней, скорее всего ее неунывающий характер, и все же в душе он сожалел, что снова разладилось у них с Мариной и, наверное, в этом он сам виноват из-за своей поспешности принимать необдуманные действия. Колеблясь и мучаясь, он уже был близок решиться на отъезд, когда после двух дней его терзаний, Марина сама заговорила с ним при встрече. Передала ему, что опять у нее была Настя и предложила их компанией встретиться в том же месте, где жарили шашлыки, Костя просил, чтобы все были. Узнав об этом, Аркадий минуту поколебался, но, вспомнив тот зеленый укромный уголок с уютным гротом, согласился. Кажется, после этого его решения повеселела и Марина, а Вероника вообще возликовала: «Покупаемся все вместе!»
В день их встречи выдалась солнечная погода, вроде такая же, как и раньше, но море и на этот раз порадовало своей новизной. Волна если и шла, то совсем небольшая, и дойдя до берега, накатывалась на него с легким всплескиванием, вернее с шумком воды, покрывая прибрежный песок, взвихривая песчинки, а помутнев, морская вода уходила назад. Лишь мутная полоска узко тянулась вдоль пляжа, а чуть поодаль начиналось пространство, переходящее в голубоватые всплески волн. И чем дальше продолжалось это пространство, тем голубее была поверхность моря с солнечным блеском и зовущим простором.
Свежо смотрелся грот, сверху увитый диким виноградом, он манил к себе своей таинственно-уютной привлекательностью. Отсюда рельефно смотрелись горы вдали, словно выходящие из моря. Все это вместе взятое сообщало этому месту милую привлекательность, по крайней мере такое чувство поселилось в душе Аркадия, едва он оказался здесь. Кажется, в настроении была и Марина, она до этого еще рада была известию Насти, что Костя наконец-то почувствовал себя лучше, и теперь при встрече с ним они обменялись дружеским рукопожатием. Впрочем, так же поприветствовал Костя и Аркадия, а к Веронике он даже проявил особую галантность, поцеловал ее ручку со словами: «Спасибо за помощь тогда!» В это время братья – близнецы неподалеку от грота разослали скатерть, и Настя, помогавшая им получше расправить ее края, чуть ли не торжественно провозгласила: «Всем ближе к столу». С шутками сервировали этот «стол» из принесенных продуктов и, разместившись уже знакомой компанией поудобнее, дружно принялись за завтрак.
-Природа к нам сегодня благосклонна, - поглядывая в небо, с чувством ощутимого удовольствия в голосе сказал Виктор.
-Так мы ее такой заказали, - взглянув на Марину, поддержала Виктора Вероника.
-Извините, мы заказали первые, близнецам тут приоритет, все-таки два голоса, - пошутил Виктор. Братья лежали, опершись на локти, головами друг к другу, рыжеволосые, они удивительно походили и сейчас друг на друга.
-Благодарим, братушки, за ваше старание, - отозвался со своего места Костя. – Порадели, молодцы.
Подсвеченные солнцем, рыжие волосы братьев – близнецов казались еще рыжее, и Аркадию они представлялись привлекательными. «Так-то нас сегодня природа преобразила», - подумал он и уверовал, что не ошибся этим мыслям, взглянув и на Костю, лицо которого тоже приобрело некую свежесть. И уж до чего нежны были девушки! Настя, время от времени направлявшая свою челку, очертаниями лица напоминала Костю, только намного мягче и свежее были черты ее лица. Кругловатое лицо Вероники было тронуто уже загаром, но загар этот легко лежал на просвечивающейся молочной белизне щек и особенно подбородка. Бросалась в глаза прелесть веснушек Марины, и вообще, пройдясь беглым взглядом по всем, Аркадий с теплотой в сердце отметил про себя, что она лучшая, конечно, думал он, для кого-то, может, это и не так, но для него именно лучшая.
Едва компания порадовалась хорошей погоде, как, переваливаясь через вершины гор, стали набираться не тучи, а тучки, но их становилось все больше и больше, и решено было компанией перебраться в грот. Решить-то решили, но, поглядывая в небо, где облачка быстро расплавлялись и теряли свой темноватый цвет, все продолжали оставаться на своих местах. Собственно, считанные минуты потребовались бы при необходимости перетащиться со всем, это и успокаивало. Но до поры. Тучка – таки налетела и природа разразилась дождиком, он, правда, припустил, когда почти успели спрятаться в грот. И снова приутих, сверкало солнце, а с неба слетали струйки в солнечном сверкании. Дышалось свободно при этом свежем дождевом набеге.
-Слепой дождь! – выпорхнула из грота Вероника и, расправив руки, закружилась под дождем. Аккуратно сложенная, она смотрелась в своем кружении такой распахнутой для мира, в ней было столько ребячливости и внутреннего света, исходящего от всей ее фигурки, что невозможно было ею не залюбоваться.
-Ах, была не была! – выкрикнул Костя и словно вылетел из грота на дождь, и тоже закружился. Они с Вероникой, пританцовывая, то сближались, то расходились, а потом Костя, приблизившись к ней, подхватил на руки и, покружась опустил ее, и теперь они продолжали танцевать поодиночке.
-У нас же музыка, - подал голос кто-то из близнецов, включил магнитофон, и зазвучала мелодия.
Виктор вывел к танцующим Марину, а Аркадий Настю.
Дождь все еще шел, блестя под солнцем, и, судя по танцующим, то, что он не прекращался, только прибавляло им настроения. А когда он перестал так же внезапно, как и начался, Костя увлек за руку Веронику в море. Они теперь задорно веселились в воде, как недавно еще это делали в танце на берегу.
Купались все. Обгоняя друг друга, далеко отплыли от берега Костя и Вероника. И вернулись, когда им дружно помахали друзья от берега.
Возвращались все домой после отдыха и купанья, шумно переговариваясь.
7
Как и договорились, Аркадий по пути на море зашел за Мариной, и они направились на пляж в свое излюбленное место, где по вечерам обычно мало было отдыхающих. Они сходились во мнении, что лучше всего купаться в утренние и вечерние часы, когда солнце не жесткое, как в разгар дня, а приветливое, когда оно не жжет и словно пушистыми кисточками проходится по открытому телу, вроде и не оставляя никаких следов, а на самом деле потом проявляется это ровнехоньким шоколадным загаром. Их мнение по этой части не разделяла Вероника, которая чаще предпочитала бывать под дневным горячим солнцем. Впрочем, она, северянка, спешила собирать загар и вместе с Аркадием и Мариной, и вообще была охотливее других до солнца и купаний. Припоминая это, Аркадий поинтересовался:
-Что это Вероника стала забывать вечерние моционы?
-Сказала, что с землячкой сегодня встречается, - ответила Марина и, пожав плечами, как бы выразила легкое недоумение чем-то, но сразу же и отвела его, добавив: - Земляки есть земляки…
-Мы ведь тоже с тобой земляки, - улыбнулся Аркадий.
-Выходит, да – улыбнулась и Марина.
Эта улыбка прибавила Аркадию больше решительности, и теперь, когда они пришли к морю, он не стал, как бывало, ждать, пока Марина изъявит первой желание купаться, а, взяв за руки, увлек ее в море, и они через считанные секунды купались в объявшей их сначала прохладной, а затем, когда освоились, будто разом потеплевшей водой со всплеском волн и легким запахом моря, отдаленно напоминающим водоросли. Аркадий взглянул на горы в голубоватой дымке, их нежная панорама прибавила ему настроения, но больше всего было бодрости от того, что Марина с желанием приняла его предложение искупаться, и сейчас, попав в вольную стихию, плавала в удовольствие, это чувствовалось по тому, как она весело взмахивала руками, проплывая рядом с ним, как, приостанавливаясь, барахталась в воде, хлопала по ней ладонями и снова плыла… Не отставал и Аркадий, и от того, что они так энергично вели себя в воде, вскоре почувствовали желание вернуться отдохнуть на берег. Вернее, такое желание пришло сначала к Марине, Аркадий же не прочь был еще поплавать, но когда она предложила выбраться и пособирать камешки на берегу, он охотно ее поддержал, чувствуя, что и у него где-то в глубине подостыло желание продолжать купаться.
-Боже мой, какие чудные камешки находишь в этих местах! – приближаясь к берегу, предвкушала удовольствие Марина. Набегавшая с шумом волна поторопила ее, и она, желая быстрее выбраться из воды, поскользнулась и плюхнулась бы, но сзади ее подхватил Аркадий, упасть она не упала, но несколько проскользнула в объявших ее руках Аркадия, и он почувствовал всю ее, молодую трепещущую, а прикосновение ее грудей пронзило на мгновение его словно внезапной вспышкой молнии что ли…
-Ну вот, чуть не… упали, - нашел-таки, хотя и не сразу, слова Аркадий.
-Да, уж упали бы, - повернувшись к нему, опустила веки Марина.
-А вот и первый цветной камешек, - Аркадий поднял с влажного песка розоватый кругляшек, мокрый от только что омывшей его волны, и протянул Марине.
-Ух ты, это удача! – рассматривая находку, обрадовалась Марина. – Возле моря камешки вообще чудные, а когда привезешь домой, заметила я, они хоть и хороши, да все равно не такие, как тут, а отчего это так?
-Наверное, у моря они в своей стихии, потому и благоухают, - высказал предположение Аркадий.
-Да-да, ты нашел хорошее слово, они действительно благоухают. Смотри, рядом еще одно чудо, - подняла она новый камешек, на этот раз белый с сизоватыми на нем полосками.
Теперь, собирая камешки, они советовались, какие из них взять с собой, а какие оставить, и вскоре уже набрали находок по увесистому целлофановому мешочку и, довольные, сели на загодя развернутых полотенцах. Аркадий, увидев, как Марина старалась освободить руки от прилипших к ним песчинок, вызвался помочь ей в этом. Себе он потер руки, словно массируя их, и быстро освободился от песчинок, однако чувствовал, как горят они после таких энергичных действий, покалывая во многих местах.
-Моему примеру не следуй, - посоветовал он. – Давай я сниму по одной песчинке.
-Так уж и по одной, - улыбнулась она. – Так и ночи не хватит.
-Хватит, - решительным, но мягким тоном произнес он и действительно принялся обирать с ее рук песчинки. Делал он это старательно, и чем дальше, тем с большим удовольствием. Он как бы вновь открывал для себя руки Марины. Белые, узкие, с удлиненными пальцами, они такими были приятными для его ладоней, что их не хотелось отпускать. Там, где были сняты песчинки, они делались особенно гладкими, с ровным загаром, нежным очертанием.
-Ручки у тебя просто хоть на выставку, - похвалил Аркадий.
-Так уж и на выставку, - засмущалась она и, вздохнув, перевела разговор на другое: - Мама моя уже заждалась моих рук, на даче с папой она теперь так вкалывает, а дочка тут нежится. И это в самые длинные июньские дни.
-Без помощницы что ли не обойдутся?
-Конечно, не обойдутся, а твои обойдутся?
-Мои? Моим тоже не мешало бы подмогнуть.
-Вот видишь. Хорошо, что нам скоро уже возвращаться.
-Да, - согласился он. – Но у меня еще работы да работы с твоими ручками. – Он стал еще быстрее снимать песчинки и предложил: - А хочешь, прочту стихи?
-Только не Ронсара и не Байрона, а свои, ладно? – предложила Марина.
-Хочешь, сочиню про твои руки прямо сейчас! – выпалил он и не дожидаясь ее ответа, стал декламировать:
В песчинках все. Как детвора, замурзаны
И хороши! И вот мой звездный миг:
Меня всего охватывает музыкой –
Ты предлагаешь снять песчинки с них.
-Это про твои руки, экспромт! – ликовал он. – Во, а кто там появился а горизонте? – всматриваясь, стал он на колени. – Это… да это Вероника. И Костя, кажется.
-Что? Вероника и Костя? – переспросила Марина. – Ну, хорошо, нашли нас, - последние слова она произнесла несколько нерешительно и задумчиво.
-Нашли, не нашли, ладно, - Аркадий продолжал снимать с рук Марины песчинки, кажется, это его занятие уже и в самом деле помогло почти полностью очистить руки, песчинки оставались только на кончиках пальчиков, а там с ними, почти подсохшими, было управиться просто – смахнуть, и все дела.
8
Когда Аркадий пришел к морю, он увидел, что к пирсу уже был пришвартован прогулочный теплоход. Он заторопился к нему, но когда приблизился, то увидел, что в каютах его было всего несколько человек, причем все ему незнакомые. Значит, из их компании еще никто не подошел, и Аркадий направился к ограде пирса. Тут никого не было, и он, облокотившись о поручни, стал всматриваться в морской простор. Под солнцем отчетливо обозначилась на воде прибрежная граница – море здесь было взмученным сероватым, а рядом примыкала мощной толщей водная голубизна, уводящая взгляд в даль, туда, где возвышались горы. Аркадий всматривался в них и чувствуя, как в душу его втекала какая-то свежая струя, отчего делалось легко и вольно. Он несколько раз прошелся взглядом по морскому простору от пирса до гор и обратно, как бы добавляя еще себе настроения, а потом стал вглядываться в водную глубину под пирсом. Там играла стайка рыбок, серебристо поблескивая, и ему вспомнился тот день, когда они с Мариной стояли рядом и, увидев подобную стайку, просчитывали рыбешек и заспорили об их числе. Аркадий так углубился в свои мысли, что и не услышал, как подкрались к нему Марина с Вероникой. Он вздрогнул, когда ему закрыли ладошками глаза, а как только без особых усилий оторвал ладошки и повернулся, прямо перед собой увидел сияющее лицо Вероники, сжал ее руки в дружеском порыве и заразился тем смехом, который исходил от обеих девушек. Правда, Марина, поддавшись сперва общему веселому настроению, тут же как бы мигом стряхнула его с себя, и в ее лице стало проглядывать что-то грустное.
-Где же еще наши? – тихо спросила она.
-До отхода катера время еще есть, - взглянув на часы, успокоил ее Аркадий.
-Да, давайте займемся… - Вероника начала было говорить, как тут же ее перебила Марина: - Наши идут!
Из-за поворота к пирсу показались Настя, за ней шли братья – близнецы и замыкал их группу Костя.
-Ну-ка быстрей, отплываем, - пошла им навстречу Вероника, подняв руки и показывая пальчиком на часы.
Время отправления и в самом деле приближалось, и теперь на пирсе заметно прибавилось людей, а возле катера быстро набиралась очередь. Плавучую посудину покачивало, и войти в каюты можно было только хорошо изловчившись, чтобы при переходе из пирса на теплоход не упасть. Это не всем удавалось, и то и дело слышались женские вскрики и смех, хотя женщинам помогал без осложнений разместиться дежурный матрос.
Наконец-то погрузка закончилась, все, кажется, разместились. Аркадий был рядом с Настей, по другую сторону от него сидели Вероника с Мариной, а Костя и братья – близнецы – впереди них. Аркадий поглядывал в гладко подбритый затылок Кости и припоминал, как несколькими минутами назад они сухо обменялись рукопожатиями, и при этом лицо Кости показалось ему бледноватым и задумчивым. Словно отозвавшись на его пристальный взгляд, Костя повернулся со словами: «Неужели Василий?..» - и осекся. Аркадию, перенявшему его взгляд, показалось что лицо Кости сделалось еще бледнее. «Неужели Василий?» - на этот раз громче произнес Костя, и теперь еще пристальнее всматривался вперед, где сидевшие были обращены лицами друг к другу.
-Василий, - теперь уже громко вскрикнул Костя. Подхватившись со своего места он пробрался на корму и стал обнимать там мужчину с большим кудрявым чубом. А тот вдруг после минуты замешательства в свою очередь принялся обнимать Костю.
В это время подали команду, катер стал отчаливать от пирса, суматоха и шум, поднятые Костей, потонули в одобрительных возгласах отдыхающих, почувствовавших, что они выходят в открытое море. Но вот катер стал набирать ход. Возгласы несколько поутихли, и их перебивали восклицания встретившихся знакомых людей.
-Братан, живой, - шумел Костя. – А мы-то тебя похоронили. Выходит, раньше времени?
-Выходит – высвобождая нос из-под навалившейся груди Кости, отвечал тот, кого называли Василием. – Тогда умирал, а теперь не умру. - Приподнявшись, он скрипнул протезом ноги и потянулся к гостю.
-Браток, сидеть, - дружески скомандовал Костя.
Видя, как одна из дам стала недоуменно и с вызовом поглядывать в сторону обнимающихся, пробралась к Косте Настя и, пошептавшись с ним, вскрикнула:
-Посмотрите на двух друзей, я знаю эту историю от брата. Они воевали в Чечне…
-В Чечне?..
-В Чечне?..
-В Чечне?..
Разные голоса, словно эхо, разносились среди отдыхающих, усиливаясь и затихая, а затем разом исчезли, как бы растворившись, и та дама, которая всматривалась в зеркальце, быстро поправляя волосы, сунула зеркальце в сумочку. Пассажиры, потеснившись, пропустили к Косте и Василию Веронику с Мариной, Аркадия и братьев – близнецов.
А море между тем глубинно подступало к теплоходу со всех сторон, его пространства вольно открывались и справа, и слева, и уходили, голубея на солнце, волны. Теплоход шел по курсу все дальше в открытое море от берега.
Жена Василия, коренастая белокурая женщина, рассказывала, как они с мужем решили из свого Пермского края побывать на Черном море, и рассчитывать не рассчитывали на подобную встречу, а поди ж ты…
-Всегда хорошо, когда решишься! – не сдержался тут не вставить свое восклицание Виктор.
-Брат прав, решились – и удача вкатилась в руки, - поддержал его Сергей и, засмеясь, добавил: - Это мы, близнецы, так устроили.
-Василий, братан мой по жизни, - поглядывая на рыжекудрых братьев – близнецов, искрился глазами Костя, и Аркадий отметил про себя, что он Костю таким еще, кажется, не видел.
Катер набирал скорость, разрезая волны, и морская свежесть овевала всех, солнце, море и катер, сливаясь, создавали ощущение большой прогулочной стихии, ощущение в сердцах блеска, сияния и голубизны этого окружающего мира.
-Окунуться бы в эту глубину, - привалившись к борту и выставив во всю длину руку, чтобы ее получше обдувало морским ветерком, мечтательно говорил Василий. Жена его, прислонившаяся к нему и, должно быть, привыкшая его всегда оберегать, поглаживала плечо мужа. Аркадий поглядывал на них и невольно задерживал свой взгляд на откинутом чуть в сторону костыле Василия, в душе его поднималось смешанное чувство жалости к этому человеку, жестоко пострадавшему в бою. Он переводил взгляд на Костю и на каждого из их компании и теперь как бы заново видел их.
Вот они говорят, шутят, жмут друг другу руки, стоят на своих ногах. Последнее ощущение пронзило так сильно, что он интуитивно посмотрел на свои ноги и даже пошевелил пальцами, убедившись, что они на месте. Он перевел взгляд на Костю, его руки, ноги, потом на братьев – близнецов, Веронику, Марину. С Мариной они даже переглянулись, и ему подумалось, что в эти же самые минуты и она, наверное, думает о том же. Впрочем, он тут же себя одернул в мыслях: «Многое ты о себе воображаешь…» Но что его несомненно порадовало, - это посветлевшее лицо Марины в сравнении с тем, каким оно сегодня было, когда они собрались на морскую прогулку. Он видел, как она посматривала то на Костю, то на Василия, переживая их встречу.
Солнце уже приближалось к горизонту, когда прогулочный катер пришвартовался к исходному пирсу. Пассажиры, расступившись, пропустили Василия в сопровождении жены и Кости, они первыми вышли на пирс, вслед за ними, шумно переговариваясь, выходили другие отдыхающие.
В тот вечер до поздней ночи не тушился свет в комнате Марины и Вероники. Они вместе с друзьями Кости отметили встречу его с Василием.
9
Марину и Аркадия провожала на вокзал Вероника. Они сперва хотели взять такси, но рассудив, что от гостиницы до вокзала неподалеку и два полупустых чемодана Аркадию не составит труда нести, отправились пешком. В одном месте, где на лужайке густо росли дикие цветы, они остановились. Вернее, останавливалась Марина, и взор ее на эту пеструю лужайку без слов передался ее спутникам, и они тоже остановились.
-У нас тоже и ромашки, и лютики, но они не такие, - произнесла Марина и посмотрела на Аркадия.
-Не такие, не такие, - согласился он. – Они ведь тут надышались морем.
-А букетик их на подоконнике хорош! – восторженно сказала Вероника.
Всем все было понятно, и все засмеялись, путь их к вокзалу был продолжен в добром настроении. Единственно, о чем не говорили они дорогой, это о Косте, хотя чувствовалось по всему, что он как бы незримо присутствовал среди них, тем более что обещал прийти на вокзал.
Когда они подошли к белоснежному высотному зданию вокзала, все трое, поглядывали по сторонам в надежде, что Костя вот-вот появится и будет это внезапно, как он любил делать.
-Переволновался он от встречи с Василием, как бы не заболел, - вздохнула Вероника.
-Живой я, живой, ребята, - эти слова раздались совсем рядом, и Костя вместе с этой скороговоркой нагрянул откуда-то сзади, хотя все трое до этого внимательно посматривали, чтобы его увидеть, но вот, выходит, не усмотрели.
-На перрон, - скомандовал Костя и, подхватив чемоданы, шагнул в сторону стоящих поездов.
Расставание было недолгим. Костя крепко по-мужски пожал руку Аркадию, подошел к Марине и, наклонившись, что-то пошептал ей на ушко, после чего вернулся к Веронике и, положив ей руку на плечо, сказал:
-Ну вот, наши друзья уезжают.
Поднявшись в вагон, из окон отходящего поезда Марина и Аркадий смотрели на оставшихся на перроне Веронику и Костю. Бледноватое лицо Кости не вызвало ни тревоги, ни радости, он, кажется, спокойно принимал все, что происходило, а Вероника смотрела на отходящий вагон, вся подавшись вперед, глазами, полными слез. Аркадий смотрел на нее и видел еще похорошевшее ее лицо. Оно было словно те цветы на лужайке, которому и слеза шла на пользу, как росинка цветку. Ее белая кофточка так уютно сидела на ней и так плотно, что четко вырисовывалась ее высокая грудь. И это шло ей и не было избытком, как не бывают избытком новые росинки цветам.
Путь, по которому шел поезд, так был близок к морю, что оно из вагона казалось вот – вот подступит к колесам. Аркадий и Марина не отходили от окна, всматриваясь в голубоватый морской простор, который, казалось, поднимался к горизонту и там на возвышенности глянцевато блестел под солнцем, и волны, полные этого блеска, сходили и сходили с этой поверхности и неслись, сочные, напитанные светом к берегу.
-Бежим, нырнем в водичку, - шутливо предложил Аркадий и, взяв за руку Марину, сделал движение навстречу проходящему и проходящему морю. Рука у Марины была теплая, пальчики тонкие, и ощущение этого тепла и утонченности ее руки были приятны Аркадию.
-Теперь уже не побежим, - после некоторого молчания отозвалась на его шутливое предложение Марина.
-Ну и не будем грустить…
-Не будем, - тихо сказала она.
Картины морского простора за окном почти не менялись, другими были только люди, видневшиеся на пляже. День выдался солнечным, и купалось в море много отдыхающих. А открывались и такие места, в основном песчаные косы, где людей либо вовсе не было, либо собирались группки всего по несколько человек.
Вот море снова приблизилось к рельсам. На возвышенных местах с двух сторон в него как бы вдавались домики, белеющие в густом обрамлении деревьев и всякой травяной растительности, а между этих высоток протянулась узкая пляжная полоса. На ней лежала одежда, а в воде плавали две девушки. Они вольно лежали на спине, и видны были их белеющие в воде тела настолько ясно, что зримо бросились в глаза выступающие контрастом продолговатые темные мыски под животами. Марина, несколько отвернувшись, сделала вид, что не видит этого, но Аркадий понял, что и она увидела эту картину, и потому как бы в знак этого мягко высвободила свои пальчики из его руки.
-Дикий пляж! – кто-то выкрикнул в вагоне.
Послышались движения к окнам, и перешептывания, и смех. За окном уже поплыли новые пляжи. И море, море…
-Ты помнишь, Марина, наш путь сюда к морю? – вглядываясь в сверкающий простор, спросил Аркадий.
-Помню, а что? – посмотрела она на него.
-Я написал стихи…
-Стихи? Хорошо.
-А вот послушай:
Закутанная в зелень деревенька.
А поодаль, на солнечной косе,
Две девушки,
как две богини древние,
Открыты свету утреннему все…
Он прочел это и взял ее за руку, снова ощущая теплоту в ее ладошке и тонкие пальчики.
Перестукивали колеса поезда, за окнами его все еще проходило море.
И не кончались длинные июньские дни.