О драконах пишут много.
Пишут интересно, и скучно.
Пишут трагично и весело.
Пишут серьезно и с юмором.
Жаль только, что никто и никогда
Не видел Дракона воочию…
… Он появился под утро, в час Темной Воды, когда ночная энергетика особенно сильна, и все живое замирает в преддверии рассветной волны. Раздался оглушительный треск, и звон разбитого стекла. Дракон рухнул в кухню, распахнув окно и сметая брюхом цветочные горшки. В кухонное окно московской квартиры в сталинском доме на Проспекте Мира.
История эта происходила без моего прямого участия, о чем мы с Викентием не раз сокрушались. Но я в тот момент находилась в Питере, а действие разворачивалось в Москве столь стремительно, что управлять им было почти невозможно. Следовало лишь подчиниться. Все описываемое произошло через некоторое время по возвращении Викентия из краев, куда он ушел после скорбных событий случившихся в его жизни.
Викентий мой старинный друг. Он ученый-изобретатель. Изобретательство – это не хобби, не профессия или призвание. Это образ жизни, образ мышления, сама сущность моего друга. Некогда, Викнетием была изобретена машина времени, принесшая в наши жизни множество волнующих приключений и значительных изменений. Посредством ее Викентий перенес в наше время А.С. Пушкина на почти одиннадцать часов и дал возможность мне испытать превратности темпоральной физики - я живописала эти приключения в одноименных рассказах
Когда Викентия постигло несчастье, он изобрел средство, дающее способность человеку путешествовать в плотном теле по параллельным реальностям. Средство Викентия. Он ушел в одну из них в поисках утешения, но, видимо, не найдя, вернулся назад. Способность к изобретательству имеет и обратную сторону. Викентий притягивает приключения, словно магнит. Вот и теперь…
Это был небольшой синий дракон. Размахом крыльев всего каких-то семнадцать метров. Шок от его появления, оказался настолько велик, что интеллигентный Викентий, спросонья прибежавший на грохот, охнул: «Ё-мое!!!».
Дракон лежал на полу, развернув крылья настолько, насколько это позволяли габариты кухни. Он не шевелился. Глаза его круглые, птичьи были затянуты серой морщинистой пленкой. Одно крыло разорвано, в боку торчал обломок копья. Черная кровь сочилась из раны, капала на линолеум. Вокруг валялись разбросанные по полу кухонные предметы, утварь и еда. Викентий стоял, покачивался с пяток на носки, скреб в затылке и с интересом наблюдал происходящее.
Дракон слабо пошевелил ноздрями, слегка приподнял и опустил гребень и выдернул из-под опрокинутого громоздкого кинескопного телевизора длинный хлыстовидный хвост с зазубренным острием на конце. Хвост свился в кольца, подрожал и молниеносно метнулся в выпавшую из перевернутой сковороды, жареную курицу, приготовленную на завтра и опрометчиво оставленную Викентием на плите. Курица мгновенно исчезла в драконьей пасти. Дракон приоткрыл до половины один глаз, хвостом же, зацепил стебли герани, беспомощно рассыпанные среди горшечных черепков и комьев земли, сунул в пасть и стал задумчиво чавкать. Покончив с геранью, он узким раздвоенным зеленым языком подобрал с полу куриный жир и воду из опрокинутого помятого чайника. Не наелся.
– Уюююй, парень-то, какой хороший! – умилился Викентий и покачал головой.
Драконов Викентий не боялся, тем более таких маленьких. В местах, где он прожил несколько лет после гибели жены и дочери, им не удивлялись, хотя предпочитали не связываться и держались подальше.
Дракону было плохо, он нуждался в помощи, а Викентий понятия имел, как ухаживать за раненым драконом и лечить его. Он, как и все, тоже с драконами дружбу не водил.
Но ему было жаль бедного страдальца, неизвестно каким образом попавшего в нашу реальность. Он присел на корточки перед драконьей мордой, тяжело вздохнул и почесал его между глаз. Там, где кончается гребень и начинается клюв. Дракон всхлипнул, тоже тяжело вздохнул. Потемнели, затлели обои, и в кухне запахло паленой бумагой. Из-под морщинистых пленок выползли две голубоватые флюоресцирующие капли, скатившись по клюву, упали на пол. Слезы дракона – явление экстраординарное. Как снег в июле или цветение вишни в январе.
– Бееедненький! – проговорил Викентий, – что же мне с тобой делать? – Он снова поскреб в затылке, потом принес рваный пододеяльник и подоткнул дракону под раненый бок. Дракон поерзал, угнездился, сложил крылья и сделался намного меньше. Кожистые пленки поднялись, засветились теплые желтые глаза. – Ладно, не плачь, что-нибудь придумаем. Откуда же ты взялся на мою голову, чудо-юдо непутевое? Полежи пока тут, другого выхода у тебя все равно нет, а я доктору позвоню.
Викентий накрыл раненого дракона одеялом и ушел в комнату с компьютером, досадуя на себя, что зря брезговал драконографией и прочей литературой о драконах, которой в достатке могла снабдить его библиотека герцога. Но, не предполагая, качества этих знаний и насколько их можно считать достоверными, он решил тогда не забивать себе голову ерундой. А сейчас сильно сожалел о своей недальновидности.
В это время из кухни послышался громкий клекот, потом чужая связная, похожая на греческую, речь. Было такое впечатление, что разговаривает большой попугай. По линолеуму заскребли когти, и в комнату всунулась драконья голова на гибкой чешуйчатой шее, затем ввалился и сам дракон. Сзади волоклось одеяло. Он явно хотел что-то сказать.
– Послушай, – немного раздраженно сказал Викентий, – я же просил тебя полежать спокойно. Сейчас я что-нибудь придумаю, чтобы тебе помочь.
– Ничтожный глупый человек! – заклекотал дракон, заносчивый и надменный, как и все драконы, даже в таком состоянии, – как ты можешь придумать, если не знаешь, что произошло?!
Викентий от такой наглости чуть со стула не упал.
– Ты не сильно тут воображай, – осадил он дракона, – а, лучше, изложи мне суть проблемы. Вообще-то, я хотел найти место, где тебя, для начала, заштопают. Я бы и сам мог, но у меня нет должных навыков, и на полу это делать крайне неудобно. Как тебя зовут, хотя бы скажи.
Таков уж был Викентий! Ему, действительно, проще было найти того, кто имеет удобное место и необходимое умение, чем «клепать на коленке синхрофазотрон».
– Ах, какой хитрый человек! – возмутился дракон. Усы его топорщились и шевелились, как у сома, но видно было, что он это не серьезно, просто для фасона. – Ты хочешь узнать мое подлинное имя, чтобы завладеть моей волей и повелевать мною?!!! – и фыркнул, как нашкодивший школьник.
– Ага! Всю жизнь мечтал! – Викентий тоже фыркнул. – Ты на себя посмотри! Что тобой повелевать, тебя лечить надо. Не мешай, подожди… – он взял телефонную трубку и набрал номер.
Телефонная трубка на моей прикроватной тумбочке ожила и огласила комнату радостной трелью. Иван, мой муж, вздохнул, заворочался и повернулся на бок, что-то сонно буркнув. К неурочным звонкам у меня дома уже давно все привыкли.
Я ветеринар. Заведую одним из отделений крупной ветеринарной клиники в Санкт-Петербурге. Поэтому звонки встревоженных хозяев моих пациентов обычное явление в любое время дня и ночи.
– Алло?! – я нашарила тапочки и вышла из спальни. Занималось утро. Восток еле-еле светлел. Предрассветный холодок просачивался сквозь щель в форточке. Я поёжилась и непроизвольно громко зевнула.
– Муся! – раздался в трубке возбужденный голос Викентия, – я тебя разбудил? Прости, пожалуйста!...
– Послушай, – не слишком любезно отозвалась я, – четыре утра. Давай, ты перестанешь расшаркиваться и изложишь проблему. А я тебя проконсультирую и потом еще немножко посплю. Что у тебя случилось?
– Меричка, только ты не удивляйся, есть у тебя в Москве специалист, способный помочь раненой рептилии?
– Комуууу?!!
– Рептилии, Муся, рептилии. У меня в кухне лежит раненый дракон.
– Кто? Геккон? Большой? А что с ним?
– Да, метра два... два с половиной… У него в боку торчит железный пруток…
– Тогда это у тебя не геккон, а игуана… – начала я умничать, уже давно ничему не удивляясь, особенно в случаях с Викентием. Спросонья я прикинула, кого могу порекомендовать Викентию с его рептилией без ущерба для психики всех персонажей, и поняла – ни-ко-го! Так я Викентию и сказала. В трубке повисло напряженное молчание и тихий характерный звук – Викентий скреб в затылке.
– Ннууууу, Викентий… – заныла я, – не все так плохо. Попробуй сам! Ты же лечил людей, а с людьми гораздо сложнее… – Викентий еще помолчал, побурчал недовольно, потом решился.
– Хорошо, – уже твердо и серьезно сказал он, – тогда подробно изложи мне пошаговый ход действий.
Я покорно стала рассказывать, что и как он должен делать. Пока я объясняла, рассвело, и первые робкие солнечные лучи заползли в окно. Викентий слушал, не перебивая, лишь изредка уточнял детали.
– Хорошо, Муся, кажется, это я понял, – вздохнув, сказал Викентий, – а крыло? С крылом что делать?
– К-какое крыло? – опешила я, – у игуан нет крыльев!
Викентий помолчал, потом вздохнул и вкрадчиво проговорил:
– Муся, это не игуана… Это ДРАКОН. И у него рваное крыло. Перепончатое такое, как у летучей мыши, только толще. Он летать не может…
Снова повисла тягостная пауза. Я обалдело молчала и в который раз мысленно поздравила себя с тем, что не впутала в это дело третьих лиц.
– О, Боже! Викентий, с тобой не заскучаешь! – наконец, взяла я себя в руки, – с крылом поступим так… – и снова принялась подробно объяснять.
Поняв, что лечить дракона все равно придется, что это является фатальной печальной неизбежностью, Викентий открыл стенной шкаф и достал дорожный мешок. Вынул из него шкатулку, положил рядом с драконом. Принес клеенку. Дракон покосился на все эти приготовления и стал нервно свивать и развивать хвост, причем каждый раз получались новые фигуры. Викентий позвякал инструментами и поставил их на плиту. Кипятиться. Сам же в это время принялся наводить порядок в кухне.
– Ну и натворил ты дел! – ворчал Викентий, ловко орудуя веником. Дракон промолчал и прикрыл глаза пленкой. – Скажи, между прочим, как ты так легко овладел моей речью?
Дракон встрепенулся, взгляд его снова засветился теплым золотом.
– Род драконов древнейший и мудрейший во всех мирах! – важно изрек он, – не чета вашему людскому роду. Мы умеем проникать в суть вещей, в суть мыслей, и нам не составляет большого труда овладеть речью, какой бы то ни было. – Он прямо чуть не лопался от гордости. Потом фыркнул, уркнул-хихикнул и примирительно сказал, – на самом деле, нет ничего сложного. Все твои слова находятся у тебя в долговременной памяти, включая фразеологизмы, жаргонизмы, афоризмы и прочие -измы, – он снова заухал, засмеялся. – Я понимаю, что это было не этично, рыться в твоей памяти, но у меня не было другого выхода. К тому же, кроме слов, я ничего не смотрел. Клянусь честью дракона!
– У тебя неплохое чувство юмора, – проворчал Викентий и вздохнул, смирившись с драконьей непосредственностью.
Тем временем, он уже покончил с уборкой кухни и принялся обследовать драконий раненый бок. Шкура у дракона была на удивление нежной и тонкой. То есть тонкой, конечно, по драконьим меркам. Видимо, это был юный дракон или просто какая-то мелкая разновидность. Вроде наших комнатных собак, чихуа-хуа, например.
– Давай, все же, познакомимся, – снова предложил Викентий, – ведь нам не обязательно называть наши подлинные имена, назовемся прозвищами. У нас, людей, считается неприличным, когда некто врывается в жилище другого и не хочет назваться. А то, что ты не хочешь назваться и принимаешь от меня помощь, неприлично вдвойне.
Дракону претила самая малая возможность дурно выглядеть. И такая идея пришлась ему по вкусу. Он свил хвост восьмерками, поднял сиреневый с багряным отливом гребень и сказал:
– Можешь называть меня Арсай. Так меня называла моя матушка, пока еще была жива. На нашем языке это значит «отважный». Теперь твоя очередь, я жду твое прозвище.
Викентий улыбнулся и назвал свое прозвище, под которым жил в чужом мире:
– Меня зовут герр Балайф. На нашем языке это означает ученый-травник, лекарь.
Викентий достал несколько склянок с различного цвета жидкостями. Из одной смазал края раны дракона, из второй, после долгих уговоров и споров, накапал дракону в пасть, а остальные разложил на кухонном столе, чтобы было удобно дотянуться рукой.
Он оказался молодцом: удалил копье, промыл рану, иссек ее края, зашил и наложил повязку. После чего занялся крылом. Шов получился очень качественным, почти незаметным. Дракон оглядел крыло, поурчал удовлетворенно и полизал шовчик, смазанный йодом.
– Ну вот, Арсай, – сказал Викентий, глядя на отдыхающего после операции дракона, – излагай суть проблемы. Рассказывай, что у вас там произошло, и как ты тут оказался.
Дракон не противился. Зажег теплые золотистые глаза, пристально устремившиеся на Викентия, и заговорил:
– Любезный герр Балайф, – высокопарно начал он, а Викентий отметил, что сильно вырос в его глазах, – я принадлежу к славному роду драконов-хранителей домашнего очага правящей королевской династии…
Речь дракона журчала, обволакивала, баюкала, и Викентию казалось, что он плывет, покачиваясь. Приятное тепло разлилось по всему его телу, веки смежились. Постепенно реальность уступила место сонному мороку. Словно перед ним разворачивался странный объемный кинофильм.
И вот Викентий будто медленно парит над чужой землей. Внизу простирался пейзаж, достойный кисти художника примитивиста-сюрреалиста: обширные покосы с косарями, тянувшими заунывный мотив; пашни, как просторное золотисто-зеленое море, волновались под теплым ветром; леса, полные птичьим гомоном и шорохом зверья; луга и выпасы с тучными стадами коров; отары овец виднелись тут и там на холмах; погонщики с гиканьем и свистом перегоняли по степям большие табуны лошадей. По наторенным дорогам брели одинокие путники, неспешно двигались торговые караваны; поднимая клубы пыли, всадники торопились по неотложным делам.
Города, городки, деревни и одинокие хутора разбросаны внизу, пестреют крышами, вытягивая в глубокое синее небо острые шпили храмов. Река змеится между крутых берегов, местами выбегая на равнину и разливаясь широко и раздольно.
Звенел июльский полдень. Пели птицы, теплый ветер доносил ароматы луговых трав, деревенских садов, полных спелыми плодами.
Пейзаж был бы вполне земной, если бы не гротескность, неестественность, лубочность красок. Все выглядело, как рисунок начинающего художника лет восьми, когда радость жизни непроизвольно выплескивается на бумагу буйством цвета. Очень хотелось разглядеть подробности. И, послушно собственной воле, Викентий снизился настолько, что увидел на крыльце небольшого уютного хутора молодую красивую девушку. Она сидела на прогретых солнцем ступеньках и с наслаждением откусывала спелое до прозрачности яблоко. Сок брызгал и капал с ее подбородка, а дева смеялась и утиралась подолом, обнажив круглые полные колени и перекинув на высокую грудь толстенную… густо-сиреневую косу. Где-то слышался лай собак, ярко-малиновая кошка с голубыми пятнами на голове и лапах терлась, урча, девушке об спину. Доносились запахи свежей стружки, где-то варили сливовое варенье, яблоки, груши и какие-то незнакомые плоды были разложены на ступенях, смородина и малина в туесах стояли рядом…
Гомонила столица. Базарный день был в разгаре. Сновали лоточники, мужчины, женщины и дети в простой, но добротной одежде продавали и покупали различную снедь, товары, животных, одежду и предметы. И снова буйство красок! От него даже рябило и резало в глазах. Особенно поражал цвет волос! Из-под шапок, шляп, чепцов, капоров, шлемов выбивались или кокетливо выглядывали малиновые вихры, сиреневые локоны, голубые косы и густо-фиолетовые чубы. Были люди и с совершенно обычным цветом волос - шатены, блондины, рыжие… но эти и одеты были почище, побогаче, и вели себя поважнее.
Королевский дворец, сложенный из серого камня, мерцал на солнце разноцветными искорками. Он создавал впечатление воздушное, летящее и изящное, даже, где-то, легкомысленное. Но, в то же время, необычайно надежное, монолитное и неприступное. Цитадель. На лужайке дворцового парка бегал юноша лет семнадцати, играл с драконом. Дракон переливался на солнце всеми оттенками синего цвета, он ловил, брошенные юношей, обручи и крутил их на длинном хлыстовидном хвосте.
Викентий как-то сразу понял, что это принц – сын короля. Восприятие было двойственным: с одной стороны, Викентий словно наблюдал действие сверху, а с другой сам являлся участником и испытывал всю гамму разнообразных чувств и ощущений. Он слышал, как поют птицы в дворцовом парке, ощущал, как пряный, незнакомый аромат трав и цветов наполняет воздух, прогретый летним солнцем, как свеж теплый ласковый ветерок, как радостно, беззаботно играют принц и дракон, как им хорошо вместе.
Вот опустился мост через крепостной ров, открылись ворота. С башенок раздался трубный призыв герольдов. Поднимая пыль, галопом проскакали всадники со знаменами, следом за ними другие, среди которых выделялся крупный иссиня чернобородый мужчина в вороненом доспехе и в темно-вишневом плаще. Король. Рядом с ним мужчина, помоложе, в индиговом камзоле под дорогой кольчугой. Тоже принц – брат короля. Спешились. Юноша подбежал к отцу, лицо его из радостного и беззаботного стало напряженным и озабоченным, как и у мужчин. Так, беседуя о чем-то неприятном, они направились во дворец.
Картинка померкла. По всей видимости, люди вошли в замок, а дракон остался снаружи.
Следующая картина была просто ужасной. Горящий дворцовый парк, строения, защитники замка, спрятавшиеся за бруствером. Среди них король, брат короля, несколько вельмож и офицеров. Дворцовый гарнизон бьется с нападающими не на жизнь, а на смерть. Но капитан уже убит, и командование принял молодой лейтенант. Тучи стрел с обеих сторон, осаждающие лезут на крепостные стены, срываются, падают в ров с отвесными берегами и зубастыми ротанами в нем, а на головы им льется горячая смола. Кто-то фехтует на стене, кто-то разит врагов пудовыми кулаками, иные ловко орудуют копьем, алебардой, пикой. Повсюду удушающий дым, чад, разъедает глаза.
Первая атака захлебнулась. Нападающих отбросили за крепостную стену. Но вот уже невдалеке подкатывают требюшеты, дружно побежали к ажурным башням ловкие леворукие крепыши, вооруженные короткими хищными мечами для ближнего боя. Взвивая клубы пыли, проскакала конница. Лучники прошагали тесным строем. Рухнули крепостные ворота под ударами стенобитных орудий, захватчики хлынули в город, яростно-веселой азартной лавиной. В авангарде, на темно-лиловом небольшом злом жеребце скакал невысокий сухощавый мужчина с острым, как у хорька, лицом. Он горячил коня, норовя влезть в самую гущу схватки. В филигранно сработанном доспехе, с дорогим оружием. Было видно, что это не просто всадник или герой, а предводитель, командир, лидер, командующий, монарх, оберегаемый и прикрываемый со всех сторон.
И пошла рукопашная! Повсюду кровь, смерть, крики людей и животных. С высоты птичьего полета виден горящий захваченный город – столица. Клубы черного дыма, паника. Всадники и пешие мечники убивают мирных горожан, женщин, детей, стариков, домашний скот, разоряют и жгут дома. Люди пытаются сопротивляться, чаще всего, безуспешно. Викентий слышал крики, вопли, плач, стоны, хохот и ругательства. Он чувствовал боль, гнев, ужас, отчаяние, страх, ненависть, безысходность, ярость, торжество и горе… А стрелы тонко пели над самым его ухом.
Кружащие в небе, громадные темные драконы, крушат хвостами постройки и опаляют дыханием жилища, близлежащие сады, посевы, покосы.… На донжоне замка стоит человек в черной мантии, остроконечном колпаке с посохом в руке и бело-голубыми зигзагами отбивает атаки вражеской «авиации». Дворцовый маг.
Арсай синей молнией носится в дымном небе. Легкий и проворный, он маневрирует между тяжелыми неповоротливыми чужими драконами, успевая ловко поджигать крылья, выкалывать глаза кончиком длинного хлыстовидного хвоста, распарывать брюхи острыми когтями. Припадая на разорванное крыло, он уже нацелился вцепиться одному из гигантов в глотку, но получил в бок удар шального копья. Раненые вражеские драконы захватчиков начали отступать, поливая их головы едкой кровью. Ослепший от боли и ужаса Арсай взмывает в небо, озаренное яркой вспышкой магической молнии…
Картинка оборвалась, Викентий вздрогнул и очнулся.
– Уфффф! – выдохнул он, утирая со лба крупные капли пота, – ну и дела у вас там творятся! Стало быть, на ваше королевство напали с целью захвата, а ты случайно попал в магическую молнию и был переброшен сюда! Да, задачка не из легких… честно тебе скажу, Арсай, я даже не представляю, что нам делать!
– Горе мне!!! Я исчез так внезапно, в самый разгар боя, когда был просто необходим моему королю. Я не выполнил своего долга – мой долг защищать короля до последней капли крови! И теперь позор падет на мою голову, головы моих предков и потомков… хотя, какие тут потомки… все могут подумать, что я трусливо бежал с поля боя! Что же мне теперь делать?! – Дракон был в отчаянии. Если бы у него на голове росли волосы, то он бы их рвал. – Любезный герр Балайф, а ты предполагаешь хотя бы маленькую возможность вернуть меня обратно? – Арсай вопросительно поднял на Викентия золотистые глаза.
– Старина, а у меня нет другого выхода, – развел руками Викентий, – оставлять тебя тут просто невозможно.
– Почему?!
– Понимаешь, старина, в моем мире в драконов не верят. Дракон тут – мифическое существо, которое не существует в реальности. Но, поскольку изображения драконов очень распространены по всему миру, то тебя все увидят. В разных частях света свои драконы. Но лично мне нравятся европейские изображения, похожие на тебя. Хорошо, если люди сочтут тебя мутантом и станут изучать, а если они испугаются и захотят тебя убить?... Не просидишь же ты в кухне остаток жизни! В общем, старина, я тебе не завидую… – Викентий поскреб затылок и задумался. – Давай решим так: я подумаю над этой проблемой, а ты не станешь мне мешать. Все равно тебе нужно время, чтобы восстановить силы. Кстати, чем тебя кормят твои короли?
– Оооооо! Для меня специально держат кроликов и кур! – Дракон мечтательно закатил глаза и облизнулся длинным зеленым языком.
– Так, и сколько кроликов и кур в день ты съедаешь? – озабоченно уточнил Викентий.
– Не так уж и много, – хитро улыбнулся Арсай. – Я знаю ваши людские мифы о прожорливости драконов! На самом деле драконы, как и все рептилии, едят не много и редко. Мы же холоднокровные, нам не надо поддерживать температуру тела.
– Слушай, дружище, – удивился Викентий, – для дракона ты очень уж образован! Кстати, а сколько тебе лет?
– Всего семь веков, я молодой дракон. Меня подобрал основатель правящей династии, когда я был еще совсем маленьким, а матушка моя погибла. Так с тех пор и стал я единственным хранителем королевской династии… – Арсай пригорюнился и снова пустил, было, слезу, но передумал. Он на удивление быстро переходил он одного настроения к другому. – А ты, герр Балайф, думаешь, что дракон – тупая и безмозглая скотина, способная лишь жечь и разрушать?! Мы, драконы – древнейшая раса во всех мирах, которые когда-либо существовали. Раса драконов хранит обширные знания о мироздании, мироустройстве, природных законах. Магия драконов самая древняя и сильная. Язык драконов хранит истинные имена всего, что есть в мире. Но, к сожалению, никто из нас не может использовать эти знания себе во благо. Даже поделиться ими с людьми очень проблематично. Людям неведома речь драконов, а в языке людей нет и малой части тех понятий, которыми оперируют драконы. Поэтому получается не учение, а слезы! Слезы дракона. К несчастью, за невостребованностью, знания драконов теряются и пропадают. Магия драконов теряет силу, а раса драконов становится все малочисленнее. Потомства рождается меньше, наши старики вымирают, не успев передать много важного. Через несколько десятков тысяч лет нас останется катастрофически мало! Людские писатели много описывают драконов. В любой культуре найдется сказание о драконах. Только многие из них сильно извращены, перековерканы и перевраны. Драконы никогда не желали зла людям, но люди нас боятся... - дракон печально вздохнул. - Мы и теперь живем с ними в мире, соседствуем. Помогаем им, как добрые соседи… люди, порой бывают не вполне тактичны, чем вызывают гнев и возмущение драконов. Отсюда мифы о драконьей свирепости и жестокости. И, вообще… я много читаю!
– Погоди-погоди! – вяло возразил Викентий, убаюканный плавной речью Арсая, – ты же мне только что показал, как огромные драконы кружили над городом, жгли и разрушали и убивали людей, и ты дрался с ними…
– Но среди людей же есть инженеры, ученые, художники, музыканты, а есть солдаты и спецназовцы… те драконы такие же десантники или спецназовцы. Просто вражеский маг смог подчинить их и поставить на службу кирлитам – так называют себя жители моего мира. Даже я ничего не смог сделать и вступил в схватку. От безысходности. – Он снова всхлипнул, – моя магия оказалась слаба, и я стал драться. Это позор, когда силы разума недостаточно и приходится действовать голой физической силой. Применение физической силы, у нас, драконов, равносильно поражению. – Дракон помолчал, подумал, повздыхал. Припалил еще один угол, смутился и продолжал, – я много читал сказаний о драконах у известных писателей Земли. У Желязны, Лукьяненко, Урсулы Ле Гуин, Фармера… Там очень много неточностей и искажений настоящей сути!
Тут Викентий, прикорнувший на диване после бессонной ночи, в пол-уха слушавший драконью болтовню, оживился:
– Так-так-так! – проснулся он, – с этого места, пожалуйста, поподробнее!
Дракон понял, что увлекся и проговорился, прикусил зеленый язык и испуганно замолчал.
– Давай-давай, старина, ты прокололся, рассказывай дальше, – настаивал Викентий, – возможно, мы извлечем из этого какое-нибудь рациональное зерно.
Дракон поерзал, рассказывать ему не хотелось, но деваться было некуда.
– Понимаешь, герр Балайф, – начал Арсай, – так уж повелось издавна в нашем мире, что все поколения королей правящей династии получают образование в твоем мире. Они учились в Сорбонне, Оксфорде, Кембридже, принцессы учились музыке, изящным искусствам и живописи в Венеции, Риме и Неаполе. С некоторых пор мы облюбовали учебные заведения в России. Дядя короля учился в Ленинградском военно-морском училище, сам король оканчивал Плехановский институт. С красным дипломом, между прочим! – дракон даже гребень взъерошил от возбуждения. – Еще раньше дедушка короля оканчивал пажеский корпус, а прадедушка дедушки короля ездил с Петром Первым в Голландию, обучаться кораблестроению. Хотели отсылать в Америку, но там образования нет. Какая может быть культура в стране потомственных авантюристов, бандитов и изгнанников! Вот и сейчас принцесса Эвелина оканчивает Гнесинское училище, а принц Евгений недавно поступил в институт управления. Учится администрированию, экономике… Макиавелли читает, чтобы приобщиться к ведению дворцовых интриг. Ты же видел, на каком уровне развития находится цивилизация моего мира! Нам так удобно и комфортно. У нас зеленые густые леса, чистые реки, хрустальный воздух, солнце светит, не замутненное зловонными дымами заводов и фабрик. Если ты заметил, у нас даже порох не изобрели. В лесах полно всякого зверья, в реках и морях рыбы и гадов; недра полны руды и минералов. Наши люди счастливы. Они живут созидательным трудом, лишенные амбиций, злобы, зависти, ненависти. Едят с полей, лесов и огородов. Никакой химии, один навоз и компост! У нас высокоразвиты естественные науки и искусство. Правда, они отличаются от наук, развивающихся в вашем мире. У нас нет научно-технического прогресса. Мы не лезем в космос, не изобрели двигателя внутреннего сгорания, не расщепляли атом. У нас нет электроники и других излишеств, которые портят экологию. Мы никуда не торопимся, народ наш живет неспешно и не стремимся увидеть весь мир за 80 дней. Таково мировоззрение, образ жизни... Хотя и у нас есть путешественники и авантюристы, но эти, скорее, исключение, подтверждающее общее правило. У нас, герр Балайф, очень хорошие и добрые люди. Ты наверняка заметил небольшие морфологические различия во внешнем облике наших народов! Это обусловлено некоторыми различиями в химическом составе атмосферы, почвы, воды… Различия незначительны, но оказывают большое влияние на развитие нервной системы, а отсюда на темперамент и образ мышления. Но, чтобы государство процветало, им надо грамотно управлять. У нас хорошие короли, они заботятся о благе народа, управляют милостиво и рачительно.
– Ага, «нет амбиций»! – язвительно возразил Викентий, – а войны? Вон, какие красавцы прибыли с ненаучно-техническим прогрессом! Говоришь, злобы нет, а они тебе копье в бок! Эдак, по-доброму! И брус в стену из стенобитного орудия. Без прогресса.
– Что поделаешь, любезный герр Балайф, такие междоусобные войны просто необходимы, – вздохнул дракон, – иначе простолюдины расплодятся, как кролики. Простые и малообразованные люди всегда плодят много детей! – дракон хмыкнул, поиграл хвостом и продолжал, – войнушки, они, на самом деле, только выглядят ужасно. Повоюют недельку, потешатся, угробят по несколько десятков тысяч народу с той и с другой стороны, потом помирятся и сядут в каминной зале пиво пить!
– Но война-то захватническая! С целью захвата вашего государства! С этим как быть? Как-то я не совсем понимаю…
Дракон заурчал, заухал – смеялся.
– Нет, герр Балайф, нет тут никакого захвата, одна видимость. Бетрикар этот – мужлан и солдафон. На что ему, спрашивается, наше королевство?! Он им управлять не умеет! Все министра присылает, совета спросить! – дракон хмыкнул, поднял и опустил гребень. – И народ у него – сплошь бойцы да солдаты. Они пахать-сеять-то толком не могут! Зато у них прекрасные кузнецы, жестянщики, шорники, горнорабочие… А ювелиры какие!.. Это такой маневр специальный. Сейчас они на нас нападут, мы их победим, а потом мы на них нападем, чтобы, значит, чести своей не уронить...
– Погоди, погоди! – Перебил дракона Викентий, – мы же остановились на том, что город был захвачен, дворцовый гарнизон перебит, жители пострадали...
– Не переживай! – Дракон пошуршал крыльями, устраиваясь поудобнее, – скоро подойдет Северный гарнизон, а позже Восточный. Они им жару дадут, мама не горюй! Только перья полетят! – И дракон снова захихикал, – так вот, мы их сейчас победим, а потом сами нападем и завоюем. У Германа армия очень сильная, королевство-то большое! – Дракон самодовольно усмехнулся, будто бы королем был он, и продолжал, – Бетрикар с удовольствием сдастся, станет наместником в своем государстве и министром обороны у Германа – нашего короля. Бетрикару хорошо – больше времени для турниров и пьянок останется, не надо экономикой и управлением заниматься. И Герману хорошо – у него давно за тот народ душа болит. И населению хорошо будет – жить богаче да сытнее станут. Потом Бетрикар взбунтуется, учинит вооруженное восстание, военный переворот, свергнет Германа, начнется гражданская война, и все закрутится снова… А что людей перебьют, так это дело житейское… Ба… то есть, женщины новых народят.
– Ух, ты! Экие у тебя замашки имперские! – возмутился Викентий.
– Ничего не поделаешь, жизнь у нас спокойная, счастливая, болезней смертельных нет, гигиена на уровне, экология девственная, медицина развитая, детская смертность минимальна – люди живут долго. Они умирают от старости в возрасте лет ста двадцати – ста пятидесяти! И детей в семьях самое меньшее по трое - пятеро. Ты представляешь, герр Балайф, какой уровень прироста населения?! Как мы будем кормить такую ораву, если не станем проводить войнушки, турниры и крестовые походы? Поля-то не резиновые, никакого навоза не хватит! А в турнирах, на ристалищах у нас и прекрасные дамы доблестью хвастают! Хотя, какие они прекрасные… мужланки... Мы по этой же причине и лихих людей по лесам не вылавливаем. Они тоже способствуют прореживанию населения и прераспределению богатств.
– Как это бойцы да солдаты? Ты же говоришь, что народ добрый?
– Они живут севернее. Там холодно, почвы беднее… Зато между войнушками они нам сельскохозяйственные орудия изготавливают, полезные ископаемые добывают, сталь выплавляют и разные механизмы изобретают.
– Вот! Изобретают же! А ты говорил, что прогресса нет! – обрадовался Викентий, – значит, есть он, прогресс-то?
– Куда же без него? Гениев еще никто не отменял… – признался Арсай, – сдерживается. Ведутся некоторые разработки, которые совет правления Измерения считает полезными. Вот электричество из силы воды и ветра извлекают… И летательнве аппараты. У вас их дельтопланами называют. Ой-ё! Сколько на них народу навернулось!.. И педальные повозки на ременной тяге. Это не опасно.
– А каким образом сдерживаете?
– Как везде! Инквизиция. Высокопоставленные отцы-инквизиторы очень умные и образованные люди. Они входят в совет правления Измерения.
– Ты же говоришь, народ добрый! Откуда инквизиторы?
– Это пастыри добрые и проповедуют благодать и смирение. А инквизиторов специально подбирают. К тому же, ничего плохого они не делают. У нас до таких кровавых акций, как у вас в средние века были приняты, как-то дело не доходит. – Дракон помолчал, подумал и продолжал, – я прочел у одного из ваших писателей, будто философы и политики утверждают, что пролитая кровь – это смазочный материал истории. Что это закономерность и необходимость. Но я не думаю, что кто-либо из них сам добровольно захотел бы стать таким материалом.
– Арсай, – удивленно воскликнул Викентий, – а ты-то откуда обо всем этом знаешь?! Твои короли с тобой советуются?
– Нет, – грустно признался дракон, – не советуются. А надо бы! Я подслушиваю. Ингмар, принц, брат короля, ты его видел. Он состоит в совете правления Измерения. Потом, я же говорил тебе, герр Балайф, я много читаю! – и драконьи усы возмущенно встопорщились.
Они помолчали, обдумывая сказанное, потом Викентий снова спросил:
– Еще я слышал, что драконы любят золото и драгоценности, сокровища разные, и готовы ради этого на все.
– Сокровища – это хорошо! – мечтательно закатив глаза, вздохнул Арсай. – Кто же их не любит?!
– Я не люблю, – Викентий снисходительно усмехнулся.
– А у тебя их много? – хитро поинтересовался дракон.
– Совсем нет, – Викентий развел руками.
– Как же можно любить то, чего нет? – снова заклекотал и заухал дракон, – поэтому и не любишь! А, если серьезно, то драконы просто притягивают к себе богатство. Люди, которые дружат с драконами и почитают их, всегда живут счастливо и богато.
– Значит, Арсай, все твои переживания одно сплошное притворство?! – Викентий был возмущен и разочарован. – А как же насчет долга, чести, позора – сотрясание воздуха?
– Я понимаю твое возмущение, герр Балайф, но все мои страдания и переживания абсолютно искренни. Мы относимся к нашей жизни со всей строгостью и принципиальностью. И то, что подо всем этим лежит политическая интрига не умаляет истинности наших действий. Тут все по правде – и смерть, и страдания, и позор, и честь государства. А самое большое несчастье случается, когда погибает король, принц или дворцовый маг. И никто и никогда не сделает им скидки на дружбу. Дружба дружбой, а война по правде. Простой народ и не подозревает о политике. У них любовь к Отчизне, патриотизм – все более, чем серьезно! К тому же, иногда бывают стычки с государствами дальних пределов, но это ооочень редко. У них там свои заморочки, своя жизнь, свой климат. Мы туда отдыхать ездим. На море, на воды…
– Погоди-погоди, Арсай, – Викентий сделал нетерпеливый жест рукой, – а как вы к нам попадаете? Я изобрел как-то раз средство для перехода из одной реальности в другую в плотном теле, но это связано с некоторыми условностями.
Дракон снова надулся от гордости, что он знает больше Викентия, и благосклонно продолжал:
– Ты, герр Балайф, человек умный, образованный и начитанный и не можешь не знать, что все описания чудесных и волшебных событий, которые люди называют сказками, фантастикой и вымыслом имеют под собой много общего. Это происходит не оттого, что писатели бездарные или списывают один у другого, не сумев придумать ничего оригинального. Просто все процессы, ими описанные, существуют в действительности, и нового тут ничего нет. Все писатели, поэты, художники, актеры, они люди не простые. Чувствительность и восприимчивость их настолько велика, что они могут считывать информацию с Единого Информационного Поля. Некоторые, правда, и не подозревают о такой своей способности, а моменты подключения к Полю называют вдохновением. Чем более чувствителен и утончен такой автор, тем чаще случаются подобные контакты. У вас, людей, это называется талантом. – Дракон снова поерзал, почесался как волнистый попугай и подрожал хвостом, подбирая слова, – Переход из одного мира в другой широко практикуется, разнятся лишь методы. Это азы магии, как чтение, письмо, арифметика. Ты же читал про провешивание порталов, перемещение по отражениям посредством волшебной карты и прочие способы у фантастов. Это все возможно и мы этим пользуемся. Дворцовый маг изобрел что-то новое и очень простое. Он талантливый волшебник. Правда путешествия такого рода дороговаты для простого человека, но теоретически любой бедный школяр может накопить средств и прогуляться в другие измерения, например, поиграть на автоматах или посидеть в интернет-кафе. Многие так и делают. Они даже знакомятся с девушками или юношами, заводят отношения, а потом перемещаются обратно уже вместе. Особенно этим грешат знатные и богатые керлиты. Отсюда мифы о странном исчезновении людей. – Арсай снова уркнул-хихикнул, довольный своим чувством юмора и продолжил, – море, пляжи и солнце имеются в каждом мире. Ваше измерение, под названием Земля, единственное, среди заселенных и освоенных миров, где научно-технический прогресс способствовал падению магического искусства. Вы развиваетесь по каким-то своим особенным законам. Магия, эзотерика, мистика, духовность у вас не в чести. Вы понастроили раковые опухоли городов, испоганили свою природу, наделали чертову уйму опасного оружия, развели неизлечимые болезни, преступность, коррупцию. Ваша психика находится на грани распада, она просто не способна воспринимать ничего, кроме депрессий и близка к суициду. Ни одному самому плохонькому жителю моего мира даже в голову не придет мысль о самоубийстве. Мы, драконы, давно с болью наблюдаем за вами. Все ждем, когда же вы вернетесь на исконный природный путь. Где человек живет, как часть великой Природы, а не противопоставляется ей. Вы, земляне – Слезы дракона.
Внезапно Викентия озарила мысль!
– Слушай, Арсай! – воскликнул он, – а где сейчас находится принц Евгений?
Дракон подумал, поерзал, поиграл гребнем и хвостом, спросил время. Викентий ответил, уточнил число и год. Дракон еще немного пошуршал и выдал:
– Я полагаю, что на лекциях, если не прогуливает! Да, дворцовый маг Леграс отослал его прямо перед нападением Бетрикара.
– Арсай, но «Леграс» – это косметическая фирма! – Викентий был в замешательстве.
– Да, фирма, и магистр Леграс один из заместителей генерального директора по науке! Если его только не убили… – дракон загрустил и снова всхлипнул. – Позволю себе напомнить тебе, любезный герр Балайф, что мы говорили о еде…– он вновь удивительно быстро перешел от одного настроения к другому. – Обильная и сытная еда очень способствует регенерации тканей у драконов!
– Хорошо, Арсай, в самом деле, тебя надо накормить, – рассеянно отозвался Викентий, уже что-то обдумывая.
– Мне давали одну курицу в неделю или два кролика в месяц, а один раз я украл поросенка, после чего не смог есть целых полгода! Спал. Меня даже ругать не стали, посмеялись и сказали, что я сам себя наказал… – дракон снова мечтательно облизнулся. – Для регенерации лишняя курица не помешает.
Ни курицы, ни кролика у Викентия не нашлось, но два охлажденных куриных окорочка пришлись как нельзя кстати. Вареная колбаса и свиной рулет тоже понравилась дракону. Похоже, что у его хозяев появится небольшая головная боль!
– Скажи мне, Арсай, – вдруг, лукаво улыбнувшись, спросил Викентий, – а на каких правах ты жил у своих королей? Как кто – друг, компаньон, советник… В каком качестве? – и тотчас спохватился, – конечно, если ты сочтешь мой нескромный вопрос корректным…
– Сочту-сочту… – пробурчал дракон. Он немножко помолчал, поиграл хвостом, пошуршал крыльями и смущенно изрек, – в качестве домашнего любимца.
– Как же так?! – Викентий был ошеломлен, – древняя раса, многовековые знания, истинная речь… Почему так получилось?
– Любезный герр Балайф, – дракон хитро прищурился, – ты никогда не задумывался, чем человечество является для своих котов, которых держат в качестве домашних любимцев? А ведь коты гораздо древнее человека! Почему вы решили, что именно вы их хозяева, а не наоборот? Потому, что вы больше и сильнее? Не тщите себя такой мыслью! Коты – самостоятельная разумная раса, со своими устоями, речью, культурой, наукой, знаниями и прочее. Просто они паразитируют на людях.
Коты ловко прикидываются бессловесными тварями, с которых нет никакого спроса. Вы их кормите, даете им кров, заботу и защиту. Твоя подруга из другого города является специальным врачом, призванным лечить именно их. А коты даже не утруждают себя беседой с вами, не в пример нам, драконам! "Мяу!" – и вся любовь, одной телепатией обходятся. Кстати, вспомни сказки про Кота-Баюна, говорящих котов, ученых, Кота в сапогах, Чеширского кота. Это неспроста! Есть, конечно и другие сказочные животные… Но, согласись, все очень надуманно и неестественно. А кот вписывается в сказочный образ более, чем органично. Коты очень обаятельны по своей природе. Они милы и трогательны и предпочитают казаться беззащитными. Но это жестокие, мстительные и злобные создания. Все коты запросто шляются во времени и пространстве, этим и объясняются их внезапные исчезновения и появления, иной раз в самый неподходящий момент. Обладая телепатией и гипнозом, коты действуют всегда так, как надо и удобно только им самим. Коты любят вкусно есть, мягко спать, играть, шалить и ни о чем не заботиться, но вместе с тем, они жутко эгоистичны и поставили себя так, будто все им должны. Они даже имеют наглость гадить вам в тапочки и постели, когда вы не оправдываете их надежд или поступаете им наперекор. И это несмотря на все, что вы для них делаете! Вы их оправдываете – животные, мол, бессловесные, безмозглые… Ан, нет! Просто у них характер такой – наглые они, ленивые, пакостные и беспринципные. А трусливее и любопытнее существ, чем коты не найти нигде! И как они только ухитряются совмещать такие качества! Раса котов самая гадкая из всех разумных рас. Они не только на людях паразитируют, по многим мирам расползлись. У нас тоже их держат. Народ добрый… – дракон ухмыльнулся, – но химия действует на всех. Коты у нас тоже добрые.
Викентий был потрясен. Когда-то он держал кота, и все, о чем сказал ему дракон, если не было правдой, то очень на нее походило. С этими мыслями Викентий поспешил на встречу с принцем.
Принц Евгений не прогуливал и не лоботрясничал. Он оказался старательным и умным студентом. Принц сидел на подоконнике, листая конспект. Готовился к коллоквиуму. На первый взгляд это был обычный зеленый первокурсник, ничего монаршего в нем не проглядывалось. В джинсовом костюмчике, в китайских кроссовках, с дешевым рюкзачком, его темные волосы с легким лиловым отливом были коротко и модно подстрижены, стройный, но не тощий. Мускулистый.
– Да, – подумал Викентий, глядя на принца, – не балует его магистр Леграс.
Он приблизился и негромко позвал принца:
– Женя! Инфантов!
Принц поднял голову от конспекта и поглядел на Викентия ясными синими глазами. А вот взгляд его был монаршим. Под взглядом принца Викентию захотелось вытянуться, поклониться и шаркнуть ножкой. Так он и сделал.
Викентий присел рядом с принцем на подоконник, помолчал. Принц тоже молчал, глядел на него, ждал. Наконец, Викентий решился:
– Ваше высочество, – начал он, – меня прислал ваш дракон. Он просил передать, что попал в затруднительную ситуацию и ждет вашего решения. – Викентий протянул на ладони синюю чешуйку, – вот.
Принц взял чешуйку, потом снова посмотрел на Викентия и произнес голосом, привыкшим повелевать:
– Что случилось с Арсаем, сударь? Чем я могу ему помочь? Я готов сделать все возможное и невозможное.
Через час они втроем сидели на кухне Викентия. Викентий с принцем пили чай. Арсай, словно собака, прижался к ногам принца и с наслаждением хрустел капустой и китайским кочанным салатом. Он был счастлив.
– Господин Балайф, – удрученно проговорил принц, выслушав дракона и Викентия, – без Леграса нам не обойтись. Магистр изобрел какой-то новый метод перехода и нам поможет, но только если он не во дворце. – Принц, как обычный мальчишка, шумно прихлебнул горячего чая и прикусил печенье. – Вкусное какое! Как называется?
– Курабье, – Викентий поскреб в затылке, – песочное, я его тоже люблю.
– Возьму с собой, пусть дворцовый повар поколдует, а то давно он нам ничего нового не пек! – Евгений завернул несколько печений в салфетку и спрятал в рюкзачок.
В это время зазвонил мобильник принца. – Оооо! На ловца и зверь бежит! – обрадовался он, посмотрев на номер, и ответил, – слушаю, магистр!
«Все хорошо!» – бодро сказал принц, закончив разговор. – «Сейчас приедет магистр Леграс и придумает наилучшее решение нашей проблемы».
Вскоре появился колдун. Он оказался худым чернявым мужчиной с живыми, темными, глубоко посаженными глазами.
– Баааа! Викентий Эдуардович! Рад, рад очень рад! Так это вы нашего Арсая нашли? Я его нечаянно подстрелил, каюсь! Все измерения обшарил! Но я должен был догадаться, где он, должен! – магистр пожал руку Викентию, – добрый день, ваше высочество, – он церемонно шаркнул ножкой перед принцем, – Арсаюшка, зайка, натерпелся бедняга! – магистр почесал дракона между глаз и уже жевал печенье. Он был словно капля ртути, эдакий комок черного жгучего электричества.
– Проходите, Николай Николаевич, проходите! Тоже рад! Тоже рад! – гудел в ответ Викентий и тряс руку магистра.
– Как здорово вы его заштопали, Викентий Эдуардович! Чистенько так! Вы прямо кудесник! Я слышал о ваших печальных событиях, примите мои запоздалые соболезнования, коллега. Вы уже вернулись из своих дальних странствий? Если вы еще свободны, то, может быть, окажете честь моей фирме, поступив к нам на работу?
Магистр выпалил все единым духом, ощупывая драконий бок.
– Господин Балайф уже оказал нам честь, магистр, тем, что не оставил в беде нашего дракона, – вступил в действие принц. – Он любезно предоставил ему кров, помощь и пропитание, за что мы ему безмерно благодарны… – Викентий приготовился было склонить голову и шаркнуть ножкой, но тут магистр, нарушая все придворные этикеты, вдруг перебил принца:
– Что?!! Балайф?! Господин Балайф? Герр Балайф! Гербалайф!!! Ха-ха-ха-ха-хааааа!!! – он разразился гомерическим хохотом, но сразу осекся под гневным монаршим взглядом. Да, смотреть принц умел! – Гм… М-да… Простите, принц, больше этого не повторится. – Магистр смешался и покраснел.
– Ваше высочество, дело в том, что магистр мой давний друг-соперник, – поспешил спасти положение Викентий, – мы долгое время работали в одной отрасли, но в конкурирующих фирмах. Магистр не знал, что я, некоторое время являлся подданным некоего вельможи в параллельном мире. Но псевдоним и вправду был выбран не совсем удачно. На земной взгляд.
Принц смягчился и продолжал:
– Итак, господин Балайф приютил Арсая, но мы не можем и дальше беззастенчиво пользоваться его любезностью, поэтому, магистр, необходимо принять меры к скорейшему возвращению нашего дракона туда, где ему и надлежит сейчас находиться.
– Нет ничего проще, ваше высочество, – магистр уже, было, взмахнул руками, но вновь был остановлен властным взглядом и неуловимым движением руки принца.
– Вы не поняли, магистр, я имел в виду, что Арсай должен оказаться именно в том мгновении времени, откуда исчез, чтобы его честь не пострадала из-за роковой случайности.
Арсай, свернувшийся клубком, шумно вздыхал от избытка чувств и уже изрядно припалил диван, ковер, угол шкафа и ножку стола, под которым сидел. Магистр в задумчивости поскреб подбородок.
– Хорошо. Это, в принципе, возможно, но потребует некоторого времени. Мне надо рассчитать пространственно-темпоральные закономерности. Коллега, у вас компьютер на ходу? – и магистр вытащил из кармана небольшую золоченую флешку.
Викентий развел руками, мол, «Спрашиваешь!!!» и ученые скрылись в компьютерной комнатке, плотно притворив за собой дверь.
Вечерело. Дракон дремал, сунув голову под крыло, будто самый обыкновенный гусак. Он нахохлился, растопырил чешуйки и казался толстым и круглым. Принц в ожидании, от скуки смотрел по телевизору какое-то интерактивное шоу, оживленно комментируя вслух происходившее действие, когда дверь комнатки распахнулась, и оттуда вышли довольные изобретатели. Они похохатывали, толкали друг друга локтями и потирали руки. Магистр Леграс открыл кейс и вынул из него прибор, напоминающий небольшой проектор. Он подключил к прибору флешку и нажал кнопочку. Приборчик тихо и ровно загудел, засветилось окошко, на стене появилось изображение осады королевского замка.
Горящий дворцовый парк, строения, защитники замка, спрятавшиеся за бруствером. Среди них король, брат короля, несколько вельмож и офицеров. Тучи стрел с обеих сторон, осаждающие лезут на крепостные стены, срываются, падают в ров с отвесными берегами и зубастыми ротанами в нем, а на головы им льется горячая смола. Кто-то фехтует на стене, кто-то разит врагов пудовыми кулаками, кто-то ловко орудует копьем, алебардой или пикой. Повсюду удушающий дым, чад, разъедающий глаза. Невдалеке подкатывают стенобитные орудия и метательные машины. Повсюду кровь, смерть, крики людей и животных. С высоты птичьего полета виден горящий захваченный город – столица. Клубы черного дыма, паника. Всадники и пешие мечники убивают мирных горожан, женщин, детей, стариков, угоняют домашний скот, разоряют дома. Люди пытаются сопротивляться, чаще всего, безуспешно. Крики, вопли, плач, стоны, хохот и ругательства. Боль, гнев, ужас, отчаяние, страх, безысходность, ярость, торжество и горе.
Кружащие в небе, громадные темные драконы, крушат хвостами постройки и опаляют дыханием жилища, окрестные сады, посевы, покосы… На донжоне замка стоит человек в черной мантии, остроконечном колпаке с посохом в руке и бело-голубыми молниями отбивает атаки вражеской «авиации». Дворцовый маг...
Принц разбудил дракона, тот вылез из-под стола, встряхнулся, расправил хвост и поднял гребень. Глаза его светились теплым золотом, зеленый, раздвоенный на кончике язык, подрагивая, высовывался из закрытой пасти и прятался внутрь. Красивый и величественный, дракон готов был снова и снова оправдывать свое прозвище, данное ему его матушкой.
Магистр Леграс взмахнул руками, сделал несколько магических пассов, и из его ладоней вырвалось голубое сияние, осветившее синего дракона. В комнате запахло озоном. Негромкий хлопок, и вот уже Арсай парит в небе, атакуя громадного боевого дракона неприятеля. Картина погасла, все облегченно вздохнули.
– Я домой поеду, – устало сказал принц, – магистр, дайте мне, пожалуйста, пятьсот рублей на такси.
– Как же так, ваше королевское высочество? – Строго вопрошал маг, – я же только неделю назад выдал вам содержание. А у вас снова нет денег?
Принц виновато потупился, мгновенно превратившись в проштрафившегося школяра. Он ковырнул паркет мыском кроссовки и виновато пробурчал:
– Я ходил с друзьями в ночной клуб. Ну, так получилось… В последний раз…
– И снова платили за всех?... Я же просил вас быть осмотрительным и соблюдать инкогнито... - магистр вздохнул и поскреб подбородок. Принц тоже вздохнул, и уши его налились краской. - Хорошо, ваше высочество, - магистр улыбнулся, - я еще раз поверю вам на слово. Вот. – Он достал из кошелька крупную купюру, протянул принцу. Потом подумал, смягчился и протянул еще три, – а это вам на расходы. Сверх бюджета. С королем я договорюсь.
Принц просиял, бережно убрал деньги в дорогое портмоне тисненой кожи. Потом окинул взглядом комнату Викентия, оценивая ущерб, нанесенный драконом.
– Магистр, нехорошо как-то получается. Господин Балайф был так добр к нам, а мы насвинячили и уходим… Надо, хотя бы, возместить ему материальный ущерб…
– Прошу вас, ваше высочество, не стоит беспокойства, я рад служить вам и быть полезным, – годы, проведенные Викентием при дворе герцога, давали себя знать, – ничего не надо возмещать.
– Вы очень любезны, господин Балайф, – улыбнулся принц, – тогда примите от меня в дар, как благодарность за оказанную услугу несколько предметов интерьера и немного золота. В пересчете на курс рубля. До свиданья, господа, всем приятного вечера. – И монаршая особа удалилась, подхватив свой рюкзачок.
– Ох уж эти мальчишки! - Хохотнул колдун, - хорошо хоть нянюшка его при нем! Она и накормит, и приберет, и постирает, и утешит, когда надо... Все мне полегче... Вообще, он хороший парень, принц, правильнвй... - Леграс помолчал, съел еще одно печенье. - Вот и все, Викентий Эдуардович, волшебства кончились, – магистр устало опустился на припаленный драконом диван. – А скажите, если не секрет, вы уроженец Земли или нет?
– Да, Николай Николаевич, я землянин, а вы?
– А я – нет. Я урожденный керлит. Пасу тут принцев разных поколений. Этот уже седьмой, да при дворе приколдовываю, – он снова коротко хохотнул. – Тогда еще один вопрос – как вы смогли попасть в иное измерение? Это же достаточно сложно для землян.
Викентий рассказал магистру о машине времени, изменении судеб, гибели дочери и смерти жены, об опытах по омоложению и как следствие, открытию эликсира, дающего способность перемещаться по иным мирам – «средстве Викентия». Магистр слушал, не перебивал, кивал, что-то бурчал себе под нос. Когда Викентий закончил свой рассказ, магистр Леграс проникновенно пожал ему руку и сказал:
– Викентий Эдуардович, вы гениальный ученый! Надеюсь, что и в дальнейшем мы останемся друзьями! Кстати, как насчет моего предложения о работе в нашей фирме?
– Нет ничего проще, магистр, – улыбнулся Викентий, – наш генеральный очень старенький. На пенсию хочет. Приемника достойного не видит. Приходите к нему с предложением объединения фирм, думаю, что он будет рад. Тогда и мне переходить к вам не придется.
- Скажите, Викентий Эдуардович, если не секрет... - магистр Леграс помялся, но продолжал, - почему вы взяли прозвище Гербалайф? Ведь, насколько я знаю, здесь, в России, оно не в большом почете...
- Все просто, магистр, это было первое, что пришло мне в голову, когда стража герцога спросила меня, кто я таков. Все произошло стремительно, ребята они крутые, шутить не любят... - Викентий улыбнулся и покачал головой, вспоминая былые события. - А потом я подумал, что это прозвище, как нельзя лучше отражало суть и направление моей деятельности на службе у герцога. Так и стал я герр Балайф.
– Ох и хитрец вы, Викентий Эдуардович, ох и мудрец! - смеялся довольный магистр, - надо же придумать такое! Специально ни за что не додуматься! Ну, мне тоже пора, – магистр поднялся. – Огромное спасибо вам за помощь. Если вы не против, то я вас как-нибудь навещу. До свидания, коллега! – вспышка, хлопок, и магистр растаял в воздухе. Только запах озона остался.
Принц не обманул. Через пару дней появились шустрые молчаливые люди с малиновыми и сиреневыми вихрами. Они содрали припаленные обои, сменили старый, залитый драконьей кровью линолеум на новый паркет, вставили пластиковый стеклопакет в кухонное окно.
Мы ужинали с Викентием на обновленной кухне. Он рассказывал мне эту историю, ради которой я специально приехала из Питера. Вдруг за окном сверкнула яркая голубоватая вспышка, хлопок, запахло озоном. Мы выглянули и увидели белый микроавтобус. Из него выбегали те же самые молчаливые шустрые люди и… магистр Леграс. Увидев наши лица в окне, магистр замахал руками и закричал:
– Коллега, это я! Привез вам привет от при… от Евгения! – Через минуту он уже входил в квартиру.
Шустрые молчаливые люди ловко вынесли испорченную мебель, а на ее место поставили новую. Громадный, но элегантный парчовый диван, набитый конским волосом, мягкий и упругий; резной трехстворчатый шкаф красного дерева и такой же сервант; красного же дерева стол, с резными ножками, столешницей, инкрустированной королевскими символами, роскошный пушистый ковер, по которому приятно пройтись босиком и большой модерновый плоский телевизор. Потом магистр порылся в сумке и положил на новый стол увесистый шелковый мешочек, усыпанный жирными пятнами.
– Вот, Викентий Эдуардович, попробуйте, что сделал дворцовый кондитер из вашего курабье. Три дня из кухни не вылезал, дюжину поварят загонял и измучил! – Он развязал ленту, раскрыл мешочек и протянул мне печенюшку. – Попробуйте, сударыня! Это лакомство пользуется большим успехом при дворе.
Печенье, и впрямь, оказалось очень вкусным, о чем я и сообщила магистру, отправившись ставить чайник.
– Как поживает Арсай, магистр? – спросил Викентий после обязательных приветствий.
– Ах, да! – спохватился Леграс, – вот, он прислал вам небольшой сувенир. Сказал, что вы поймете, хотя, не вижу в нем особого смысла, – и положил на стол бархатный черный футляр. Я открыла его и ахнула! Там оказался массивный, филигранно сработанный золотой перстень в виде дракона, обвивающего хвостом и лапами палец владельца. Дракон был сплошь покрыт крохотными сапфирами, с аметистовым гребнем и теплыми золотистыми топазовыми глазами. Каждая его чешуйка переливалась всеми оттенками синего цвета.
– Ооооо! Какое сокровище! – воскликнула я, любуясь перстнем. Викентий загадочно улыбнулся и вздохнул, а Леграс, тем временем, достал из кармана еще один футлярчик, поменьше, и протянул его мне.
– Это вам, сударыня, – он церемонно поклонился и шаркнул ножкой, – Слезы Дракона.
Я открыла коробочку и достала оттуда пару чудесных очень нежных серег. Впечатление было такое, что из теплых золотистых глаз дракона скатываются прозрачные голубоватые слезинки. Слезинки были сработаны из какого-то неизвестного минерала.
– Этот минерал называется Слезы Дракона, – улыбнулся Леграс, отвечая на мой вопросительный взгляд. – Он приносит владельцу удачу, счастье и твердость духа.
– Ах, коварный дракон! – качая головой, проговорил Викентий, – он все-таки добился своего, оказался прав – сокровища не любить нельзя! – и надел перстень на средний палец левой руки.
Магистр церемонно поцеловал мне ручку и присел на новый диван. Он раскурил трубочку с дивным табаком. Чудный аромат наполнил комнату, а магистр Леграс хитро подмигнул Викентию, сказал:
– Коллега, я хочу обсудить с вами одну идею, – и вытащил из кармана небольшую золоченую флешку…