(Н. Ф. Арендт, художник И. И. Олешкевич, 1822)
«Не изменить ничем свершившейся участи, если она так пронзительно пробила судьбу. Нет понимания, нет знания, как уничтожить сложившееся положение, если оно беспощадно вросло корнями в жизнь. Холод домашних стен не сможет согреть никак, если смертельная беда заперла на тысячи замков в свой плен...» - Дмитрий стоял перед портретом Николая Сергеевича в музыкальной комнате имения Нагимовых.
Глаза были полны нежности и горьких слёз сожалеющей души. Сожаление жизни, которая могла бы длиться... Сожаление о человеке, которого ценил, как родного отца... Сожаление идеям и добрым стремлениям этого человека, так открыто и свято хранившего надежды на счастье своё и своих детей...
-Я сожалею, - встал рядом вошедший врач. - Ничего больше сделать не смогу... Я буду поддерживать, лечить, но это будет длиться не долго... Мне жаль...
-Его глаза, как здесь... Он мог ещё быть счастливым, больше, чем был, - прослезился Дмитрий, не сводя глаз с портрета.
-Не оплакивайте заранее... Я уже заставил его супругу покориться успокоительным. Не желательно и её сгубить.
-Это просто вечная разлука, - покатилась слеза по щеке Дмитрия. - Злой рок... Нашёл, забирает тех, кто нужен, кто дорог, кто ещё должен жить... Николай Федорович, - перевёл он взгляд на врача. - Продлите ему жизнь, пока я не верну Лёшку, молю Вас...
-Я сделаю всё, что смогу, Дмитрий Васильевич, - в сожалении о возможной неудаче развёл руками тот.
-Моё сердце иначе тоже не выдержит такого шторма... Не дай Бог... Не дай Николаю Сергеевичу уйти до возвращения сына, - медленно сел на стул Дмитрий, уставившись в даль в предчувствии худа.
-Вы должны быть сильнее... Я не таким Вас помню с войны, - сел в соседнее кресло врач. - Я уже давно навещаю князя, и давно борюсь с его упрямством, но он ни то что мои настойки не хочет принимать, но и мёд с чёрной редькой из рук супруги не желает. Устал он, говорит... Я не могу сидеть с ним постоянно, вливая ему лекарства, понимаете? А помощница моя, протеже Нагимовых, тоже всё бегает... То в деревне помогает больным, то своей сестре с новорождённой дочерью, то к жениху в крепость. Времени сидеть нет и у неё. А супругу он не слушает. Только Ирине и получается заставлять его лечиться.
-Ирина, - ласково вымолвил Дмитрий, на что врач не удержался и удивлённо уставился на него. - Не удивляйтесь, Николай Федорович, - улыбнулся он ему в ответ. - Жених в крепости — то был я.
-Дмитрий Васильевич, - ошарашенно задержал Николай Федорович дыхание. - Вы были причастны к восстанию?!
-В какой-то степени, - кивнул тот.
-А я в то время мучился сердечными болями в груди, - признался Николай Федорович. - Всё пытался уйти в отставку.
-Чувствительными к своим больным Вы были всегда, - добродушно улыбнулся Дмитрий.
-Да, но все события лишь замедлили мою отставку... Потом ещё хуже стало от участия в консилиуме у ложа умирающего генерала Милорадовича, да лечении остальных раненых с того проклятого дня на Сенатской.
-И что же, приняли Ваше прошение всё-таки, или нет? - заинтересовался Дмитрий.
-Меня отправили на административную работу к баронету Виллие... Однако наши отношения с ним зашли в тупик... Напряжённо стало и душно, так пришлось даже в отпуск уйти аж на четыре месяца, чтобы хоть как-то забыть всё и отдохнуть. Уехал на Полтавщину к матери, а там и женился, - расплылся он в улыбке.
-Вот как?! Пора бы было, да, - радуясь за него, улыбался Дмитрий. - И кто же стала счастливой супругой?
-Мария Корнелия Гиммис, - гордо назвал имя супруги Николай Федорович. - И после этого моё следующее прошение было принято. Отпустили с мундиром и хорошей пожизненной пенсией. Так и занимаюсь теперь врачеванием всех, кто приходит. А в апреле назначен лейб-медиком государя нашего.
-Я счастлив за Вас искренне, Николай Федорович, - восхитился Дмитрий. - И счастлив, что государь наш хоть иногда принимает решения, которые могут радовать.
-Не все тому рады, - хихикнул тот.
-Ах, не обращайте на всех внимания, - махнул рукой Дмитрий. - Что нам до их разговоров, коли их зависть никак не может сломать нам то, что в душе.
-Верно, - согласился Николай Федорович. - Но я буду ещё более счастлив, когда моя больница для детей спасёт жизни рождающемуся поколению, - заявил он. - Уж очень слабы они стали... Болезни прилипчивые нападают... Кстати, Дмитрий, Ваша невеста очень способна к медицине! Может быть, если бы она обучилась, у неё бы получилось помогать ещё больше, как она стремится, как сама говорит. Очень милая она у Вас!
-Благодарю, - гордо сказал Дмитрий, довольный от подобных похвал. - Не будьте Вы женаты, Николай Федорович, я бы был полон ревности!
-Что Вы, Дмитрий! - махнул Николай Федорович рукой и добродушно заулыбался в ответ засмеявшемуся собеседнику.
...Дмитрий был горд и счастлив. Он не замедлил поговорить и с самим Николаем Сергеевичем, так губившим своё здоровье, что сделало сердце слабым. Тот покорно выслушал наставления искреннего друга, близкого друга сына, пер
еживающего и за его жизнь...
-Дмитрий, - вздохнул в успокоившейся душе Николай Сергеевич после. - Ваше возвращение произвело на меня приятное действие, хотя сердце отреагировало столь сурово.
-Не говорите много, Николай Сергеевич, берегите себя, - хотел тот заставить не волноваться, но он погрозил пальцем:
-Я дождусь сына... И ещё буду нянчить дюжины внуков и внучек. Дождусь!
-Если Бог поможет этому сбыться, я поверю в него вновь, - высказал Дмитрий.
-Нет, мой друг, не ставьте Богу условий. Всё будет, - подмигнул Николай Сергеевич и нежно сжал Дмитрию руку теплом отцовской любви. - Ваш батюшка бы гордился Вами! Вы настоящий благородный человек!
-К сожалению, при жизни обещал не гордиться, - усмехнулся Дмитрий в неприятных воспоминаниях, но они тут же улетучились от улыбки доброго к нему собеседника, которому, как стало казаться, было уже намного лучше, что успокоило Дмитрия и позволило отправиться на долгожданную встречу с милой Ириной.
Ирина, как он узнал, была тем временем в доме Ольги и Ивана, помогая тем справиться с недавно родившейся дочерью.
Дмитрий вскочил на коня и поспешил примчаться, не сообщив заранее о своём освобождении и прибытии. Прокравшись незаметно в сад, оставив коня у одного из деревьев, он вошёл в дом, где столкнулся чуть ли не носом к носу с выходившем в тот момент Иваном.
Тот без слов всё понял, крепко его обнял и рукою указал на открытые двери одной из комнат... Оттуда плыл свет заканчивающегося дня, начинающего уже рано темнеть от царившей ранней зимы в эти осенние месяцы. Дмитрий тихонько подходил к порогу, откуда слышался шёпот двух сестёр между собой. Он остановился и замер в нежности глаз, любуясь милой своей Ириной, которая, склонившись с Ольгой над колыбелью малыша, что-то ей объясняла.
Дмитрий сделал несмелый шаг, и послышавшийся от этого шорох заставил сестёр обернуться. Видя невероятное появление Дмитрия, который, как были убеждены, всё ещё находится в крепости, они застыли на некоторое время, как вкопанные...
-Меня освободили, - прошептал Дмитрий, купаясь ласкою глаз в появившихся слезах счастья на глазах возлюбленной.
Ирина приблизилась несмелостью шага к нему, и он,... отступив за порог,... забрал её за руку за собой... Дмитрий принялся вновь и вновь покрывать поцелуями её счастливое лицо. Они жадно поглощали друг друга то поцелуями, то глазами, наконец-то, наслаждаясь оказаться вместе не в стенах мучающей их до того крепости...
Выкравшись из спальни дочери, Ольга быстро убежала в радостный плен к своему супругу, который уже подглядывал из-за угла и звал к себе...
-Он вернулся! Теперь всё будет хорошо! - восклицала Ольга, кружась в объятиях точно так же счастливого мужа.
-Ура! - кричал и он, тем самым заставив целующихся в коридоре оторваться друг от друга и, оставаясь в объятиях, пройти к ним в плен приветствующих объятий, которые не знали никакой скрытности, никаких правил сдержанности, какие царствовали в свете, не позволяя чувствам вырываться...
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/04/18/1429