Старожилам Ялты
О, Верхняя Аутка. Грозы в мае.
Лавандой бриз вечерний весь пропах…
Мы до сих пор, вздыхая, вспоминаем
табачные поля на тех холмах.
Там осенью садились перепёлки,
там пауки плели свои силки,
и ветер горный приносил в посёлки –
порою часто – выстрелов хлопки.
Зубцы Ай-Петри, словно башни замка,
смотрели строго с высоты на понт,
где всех просторов синею огранкой
подрагивал манящий горизонт.
Цвели дворы и парки по весне,
рассвет пылал, как розы и мимозы…
Зачем сейчас являются во сне
Аутка прежних лет и в мае грозы?
Там бережно Дом Чехова хранит
следы т а к и х людей в аллеях Сада:
мне в детстве очень нравился Майн-Рид,
но детство не вернёшь, а Чехов рядом.
Да, детства не вернёшь. Но там всегда
весёлый Учан-Су хохочет страстно,
когда смотрю я в прошлые года,
мир не озлобленным ещё там вижу ясно.
Наоборот: изжив ярмо войны,
брались за мирный труд с великим рвеньем,
и были мы – пускай и не равны –
но одержимы общим вдохновеньем.
Там нуворишам просто места нет,
воришки есть, но это мелочь, пена;
там каждый начинающий поэт
поэтом становился непременно.
Там виноградники на склонах перед лесом,
там фитонциды дарит всем сосновый лес;
а то, что называется прогрессом,
для Ялты /кто б подумал!/ – боль и стресс.
Сейчас торчат высотки в тех местах,
тяжёлый смог не сносят даже штормы…
Табачные посадки на холмах,
вздыхая, вспоминаем до сих пор мы.
Ещё поля лаванды помнит взор,
в садах айва, орехи, черносливы:
всё это вспоминаем до сих пор,
как некий миф, щемящий и красивый…