(С. Р. Лепарский)
Наконец-то пришёл 1828 год для осуждённых в Чите, когда, после долгих уговоров и прошений от их жён и коменданта Лепарского, разрешили снять кандалы. Случилось это 1 августа 1828 года.
Но до этого события в читинском остроге был ещё один знаменательный день — день свадьбы пары Анненковых. Невеста приехала к своему осуждённому жениху 5 марта 1828 года, оставив в руках его матери новорождённую их дочь.
Это была Полина Гебль — парижанка, умная, красивая, прибывшая некогда в Россию работать в модной лавке Москвы. И теперь, она последовала за своим возлюбленным — Иваном Александровичем Анненковым (их романтическая история любви и жизни вдохновила впоследствии и знаменитого Александра Дюма к созданию романа «Учитель фехтования»).
И вот, 4 апреля 1828 года состоялось их венчание в Читинской церкви, на время которого были сняты кандалы.
Добродушный, понимающий комендант — Станислав Романович Лепарский — ходатайствовал за разрешение венчания и за полное снятие цепей. Он даже стал давать «детям декабря» на прочтение те журналы, газеты, что выписывал для себя: «Московский телеграф» и «Русский инвалид». Его душевность и вежливое отношение к каждому заключённому помогло создать атмосферу согласованности, где бы никто не был притеснён, или угнетён тяжестью труда...
И вновь, как заключённые и привыкли, дверь в каждую камеру открывалась и входил светящийся доброй душой офицер, тоже, как и Лепарский, по-человечески относящийся к тем, кого признали государственными преступниками:
-Утро уже. Пора работать! - хлопнул он в ладоши. - Кто идёт?
-Я, - сразу вызвался Алексей и стал подниматься.
-И всё? - в воцарившемся молчании снова спросил офицер. - Ну же... Мало уж... Другие тоже не горят желанием. Мало собирается. А надо... Заметят, несдобровать будет.
-Я пойду. Письмо мне передадут, - поднялся ещё один, встав рядом с Алексеем.
-Слушай, - встал к ним и сосед Алексея.- Ну попроси ещё раз, чтобы узнали про твоих, чтобы хоть словечко прислали? Сил нет смотреть на твою тоску.
-Благодарю, Андре, не стоит, - шепнул Алексей и замолчал.
Вновь выстроились на работу. Офицер шёл впереди, по бокам шли солдаты с ружьями, и все: и они, и «дети декабря» - отправлялись в путь с песней, которая была популярна до восстания :
Отечество наше страдает
Под игом твоим, о злодей!
Коль нас деспотизм угнетает,
То свергнем мы трон и царей.
Свобода! Свобода!
Ты царствуй над нами!
Ах! Лучше смерть, чем жить рабами, -
Вот клятва каждого из нас…
Они прибыли к месту работы, куда скоро прибыли и жёны, которые смогли приехать в Сибирь разделить участь мужей. Те пришли из своих домов, где поселились недалеко от читинской тюрьмы. В руках у них были то газеты, то книги, шахматы и угощения. Принесли снова самовар, разложили ковры и складные стулья. Завелись беседы, споры. Стал снова длиться, как уже все привыкли, завтрак, пока один из часовых не призвал всё же к работе...
-Ну, что ты так немногословен? - спросил Алексея вставший с ним копать ров.
-Тебе, Никита, от родных приходят даже библиотеки, а мои, словно вымерли, - ответил Алексей. - Будто не знают, где я.
-А, может, отвернулись? От некоторых отказались, вон, - кивнул другой рядом. - Ты бы не углублялся в эти мысли.
-Нет, Константин, мне тогда передали, что всё хорошо, что душою со мной, - отвёл взгляд в сторону Алексей, перестав копать.
-Я попросил всё же жену, хотя и другие будут опять через своих спрашивать, узнать хоть что-нибудь, - подошёл к ним один из довольных мужей и кивнул уставившемуся на него Алексею. - Ну, что ты? Наберись терпения. Жди вестей.
-Не стоило... Наши ангелы и так пишут по двадцать писем в неделю, а тут ещё и я, - махнул рукой Алексей, сочувствуя жёнам товарищей...
Дамам приходилось писать, и правда, по множеству писем за неделю, чтобы помогать поддерживать связь с родными людьми. И тем более, приходилось скорее писать письма, поскольку почта работала медленно: раз в неделю, проходя разные проверки. Сначала читал письма комендант, потом отправлялись они в канцелярию иркутского генерал-губернатора, а потом и в третье отделение. Доходило до того, что письма шли до назначения месяцами. Сказывалась не только проверка, но и бездорожье, разливы рек, метели, а то и перепутанные адреса...
Алексей смотрел на товарища и его супругу, светящуюся в объятиях любимого мужа. Сердце Алексея снова бешено застучало. Сердце снова напомнило о себе и пустило в кровь ручьи надежд получить хоть одно тёплое слово из родного дома. А пока он ждал, время неизменно следовало расписанию всех каторжных работ.
К вечеру, после работ, Алексей последовал за товарищами в дом для их бесед. Один из них рассказывал о своих путешествиях, делился опытом. Такие лекции, рассказы каждого, были занимательны и действовали очень успокаивающе...
-Вас ждут у коменданта, - наклонился вдруг к уху Алексея жандарм, который прокрался тихонько к его месту и встал ждать.
-Меня? Я хочу дослушать Торсона! - возмутился Алексей, но тот кивнул, указывая следовать за ним.
Алексея привели к коменданту, снова усадили перед столом, и снова сидел рядом секретарь, готовый записывать каждое слово.
-Добрый вечер, Алексей Николаевич, - сказал строго комендант и, скрестив пальцы рук, положил их перед собой.
-Добрый вечер, Станислав Романович, - ответил Алексей.
Дверь к ним снова открылась. Алексей сидел прямо, и взгляд его застыл на устроившегося на стул рядом с комендантом... Это был граф Павел Петрович Краусе. Рой вопросов заполнил голову Алексея, дыхание замерло и сердце бешено забилось...
-Его превосходительство, а не Станислав Романович, Вам, - поправил слова Алексея граф. - Попрошу обращаться по чину!
-Да, граф, - ответил Алексей, надменно глядя в его глаза, ударяющие строгостью и презрением.
-Итак, для начала, что Вам известно о находящемся до марта в вашей камере Вениамине Соловьёве? - начал расспрос граф.
-Ничего не знаю, - ответил в ухмылке Алексей.
-Что за порядки здесь? - удивлённо взглянул на коменданта граф, но тот лишь развёл руками в недоумении.
-Вам известно, не скрывайте, что заговор строился уже здесь, не так ли? - с подозрением снова стал смотреть на Алексея граф. - Они будут преданы суду, которым, кстати, - взглянул он снова на коменданта. - Будете руководить Вы, Станислав Романович, объявив нужные приговоры! И, не дай Бог, если ещё какой заговор строится!
-Всё будет строго, - уверил комендант в ответ.
-Ещё бы, - расплылся в улыбке к Алексею граф. - Вы знаете, Алексей Николаевич, а ведь и Ваше время пришло. Вы так долго работали, канцелярии на благо. Завоевали доверие всех товарищей здесь, узнали много, что будет полезно.
Алексей не совсем понимал, к чему клонил граф Краусе, но настороженно слушал, предчувствуя нежеланную развязку.
-Вы немедленно переводитесь на службу нашим агентом здесь, - сообщил вдруг тот. - Сможете избавиться от этой страшной бороды, - хихикнул он в добавок. - Здесь документ о Вашем переводе, - ткнул он пальцем в документ перед глазами уже знающего обо всём коменданта, который закивал в подтверждении факта. - Вы будете проводить допросы...
-Как же наивны Вы, граф, раз думаете, я буду кого-либо допрашивать, или доносить всё, что знаю, - перебил его речь с насмешкой Алексей.
-Молитесь Богу, чтобы я не приказал Вас сейчас наказать, вместо определения на должность, - выдал граф. - И обращайтесь по чину!
-А надо мной не была совершена гражданская казнь. Чинов не лишался, а потому и обращаться буду так, как считаю нужным. И что Вы мне сделаете? Опять цепи напялите? Да давайте! - насмехался в гневе Алексей и сложил на груди руки.
-Вы будете проводить допросы, - сделал удар на «будете» граф. - Вы будете следить за каждым их шагом, а за каждым Вашим шагом и словом тоже будут следить, всё записывать и отсылать нам, в канцелярию. Вы здесь не единственный наш человек. Мы устанавливаем строгий контроль после Зерентуйского заговора. И в следствии, скорее строится новая тюрьма. Там не будет легче!
-Я не ваш человек, и должности мне вашей не надо, - высказал своё Алексей.
-А я уверен, что чтобы оградить других от лишних подозрений, допросов иным человеком из канцелярии, более грубым и допытливым, Вы будете выполнять наши требования. Тем более, чтобы не стало Вашей матушке ещё хуже. Вы ведь не знаете, что она стала часто болеть, - начал давить угрозами граф. - Батюшке ещё хуже. Еле спасли от сердечного приступа. Так вот, сообщу, что ваши заговорщики здесь убили своего предателя, бежали. Но их всех всё равно нашли и арестовали. Подлец Сухинов всё пытается принять яд. Вы знаете, что поймали уже двадцать человек? Хотите, чтобы ещё кого взяли,... отсюда?
Алексей молчал. Ставший довольным граф обратился снова к коменданту, который некоторое время назад отошёл слушать их беседу в стороне.
-А Вы сомневались, Станислав Романович. Видите, как слаб он духом? Им можно управлять, как заблагорассудится!
-Вы заблуждаетесь, граф, - сдерживая гнев, вымолвил Алексей. - Я молчу не от того, что буду плясать под вашу балалайку, а чтобы не дать по Вашей свиной роже.
-Изморили Вы меня грубостью, князь... А ещё из знатного рода! Да вас всех надо было казнить тогда, - ответил спокойствием граф и поднялся. - Что ж, указания даны... Больше я оставаться здесь не намерен. Тем более, что по пути домой хочу купить жене в подарок новых канареек. Те трагически погибли, - развёл он руками и улыбнулся закивавшему в понимании коменданту.
-Ваша правда, Павел Петрович, - ответил тот. - Хороший подарок...
-Верно, не будет больше переживать по этому поводу, - улыбнулся граф. - Моя Милана Александровна очень чувствительна! Слава Богу, что у нас есть сын, которым она занята, - сообщил он и взглянул на Алексея, ошарашенного от того, что услышал.
И свой шок Алексей не смог скрыть, как ни старался продолжать держаться прямо, не шевелиться и заглатывать пронзившую его боль.
-Да, графиня Зорина стала моей супругой, - подтвердил ему довольный граф. - Вам не сообщали?
-Нет, - сквозь зубы проговорил Алексей.
-А вот и первый допрашиваемый, - указал взглядом на только что открывшуюся к ним дверь, куда привели одного из заключённых.
Алексей оглянулся. Перед ними стоял его товарищ по камере и ставший близким другом по несчастью - Андрей Розен.
-Проходите, Андрей Евгеньевич, - спокойным голосом призвал того комендант сесть к столу и обратился тут же к Алексею. - А Вас, Алексей Николаевич, прошу занять место напротив.
-Да, да, - кивнул граф Краусе. - И читайте все вопросы с листа перед глазами. Это в помощь, - указал он рукой на стол, но Алексей не двигался с места. - Встать! - крикнул тогда граф.
-Иди, Лёшка, делай, как просят, - шепнул рядом Андрей, и Алексей послушно устроился напротив.
-Что ж, Станислав Романович, Вы все инструкции получили. Теперь самое время ускорить строительство тюрьмы в Петровском заводе! Указания подполковнику Маслову тоже даны. Он здесь будет следить и выполнять свою секретную миссию... Кстати, Алексей Николаевич, - вновь обратился граф Краусе к тому. - Вы будете подчиняться и подполковнику Маслову... Что ж, выполняйте, - с этими словами Краусе гордо покинул кабинет.
-Задавайте их вопросы, Алексей Николаевич, - спокойным голосом сказал комендант Алексею, тут же усмехнувшемуся в ответ:
-Вы не поняли, я не вступаю в подобные интриги.
-Лёшка, - расплылся в доброй улыбке Андрей. - Читай их вопросы. А что я отвечу, это моё дело, - кивнул он в сторону начавшего всё записывать.
-Нет. Я не был предателем и не стану им, - отказывался наотрез Алексей.
-Когда тебя увели, нашу лекцию прервали, и всё рассказали о твоём назначении. И ты не поверишь, прокатился дружный хохот всех нас! - рассказывал воодушевлённый Андрей. - Ни один не усомнится в тебе и будет только рад твоим расспросам. Что всем тем, пытающихся убить нас и духовно? Не выйдет у них ничего.
Алексей ещё помолчал, но подбадривающий друг настаивал и ждал вопросов.
-Представляться надо? Андрей Герман Гейнрих Евгеньевич Розен, - улыбаясь, сообщил Андрей.
-Что известно о... готовящемся заговоре спасти всех осуждённых с восстания от четырнадцатого декабря? - прочитал вопрос Алексей.
-Никто и не подозревал о таком, - с улыбкой пожал плечами Андрей. - Уже все смирились и о побеге не мыслит. А вот что известно о моём прибытии сюда! Всё хочу пожаловаться на то, что на десятой версте от станции перед Читой лопнула шлея! Лошади понеслись, и меня с Глебовым выкинуло из повозки. Хорошо, не убило! Вот, жалуюсь на бедность Сибири! - показательно разводил Андрей руками. - Даже верёвок нормальных нет. Так же чуть не пострадали и другие, как наш Николай Бестужев!
-Это точно, - согласился Алексей и вместе с ним взглянул на всё записывающего рядом секретаря.
-А как заставить пытались кольцо обручальное снять! Это вообще немыслимо! Пусть и преступники, но к чему такое отношение, грубость? Суд был, расплата пришла, так будьте добры теперь вести по-человечески, верно? - продолжал Андрей и махнул рукой.
-Господа, время вышло, - взглянул комендант на тикающие в углу часы. - Уже поздно. Вам пора в камеру, Андрей Евгеньевич,... а Вас, Алексей Николаевич, проводят в Вашу комнату... Вы теперь состоите на службе, и не место Вам жить в камере.
-Да, Станислав Романович, - кивнул Андрей, и тот ему протянул журнал:
-Вот, «Московский телеграф», почитайте на досуге и передадите друзьям...
-Благодарю, - кивнул Андрей в ответ и взял журнал. - Лёшка... Ты не забывай нас, - взглянул он в беспокойные глаза Алексея и встал рядом с подошедшим к нему жандармом. - Ребята просили передать, что верят в тебя и поддерживают.
-Я останусь с вами, - уверил Алексей.
Друзья обменялись теплом дружеских улыбок и знали, что ничто и никто теперь не сможет испортить им жизнь, которую они начали строить заново.
Но всё же, Алексей, уединившись, наконец-то, в своей уютной после камеры комнате, ещё долго не решался ни сесть, ни сделать и шага. Его мучили воспоминания от встречи с графом Краусе, о его словах про Милану... Он думал о ней и никак не укладывалось в его голове, как... и почему она,... та, которую он любил всем сердцем, отдала себя его врагу...
Совсем замучившись от боли, что била и колола, от слов Краусе, что так и вспоминались, так и кружились, Алексей облокотился на стену. Его глазам виделся лишь ночной свет из окна, который, казалось, тоже давил, принося ужасную мигрень.
Не вынося всего этого более, Алексей со всего маху ударил головой об стену и пал к полу в бесчувствии...
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/04/17/1123