Подходила к концу учеба в школе и у меня не было конкретного плана моих дальнейших действий, но я чувствовал, что надо предпринять нечто героическое. Несмотря на не очень блестящие оценки в аттестате я занимался самостоятельно и даже пытался штурмовать высшую математику и решал сложные задачи по физике, и поэтому предположил, что могу попытаться поступить в Московский Государственный Университет на физический факультет. Не особенно сомневаясь я отправил почтой комплект документов в Москву. И вот приходит телеграмма: «Экзамены начинаются 8 июля. Приезжайте.» Телеграмма и пришла 8 июля, поэтому я, не долго думая, напряг маму и на следующий день уже летел самолетом в Москву, т. к. поездом надо было ехать сутки. И надо же, выходя из самолета, я встречаю среди прибывших пассажиров свою школьную учительницу по математике, и она с удивлением спрашивает меня: «Куда это ты собрался?» Без долгих колебаний я честно заявляю: «Приехал поступать в Московский университет.» Учительница хватается за голову и говорит сокрушенно: «О, позор на мою голову!» Я никогда не был у неё в любимчиках, да и не блистал особенными успехами на уроках, поэтому я прекрасно понимал её сомнения. На этом мы расстались – я спешил на экзамены, а она в отпуск.
Специально для опоздавших абитуриентов на физфаке организовали отдельный поток, и набралось нас человек пятьсот. Следует отметить, что в том году в школах было два выпуска, часть – это 11ти класники, и другая – это 10 ти класники, поэтому конкурс в МГУ на физфак был три человека на место. И вот наконец первый экзамен – письменная работа по математике. Все расселись, разобрались по вариантам, которые были написаны на доске и пошло. Сейчас уже не помню, что там было в моем варианте, но я, как автомат, очень быстро, всего за полчаса решил все задачи и не проверяя несу сдавать свою работу преподавателю. Он с удивлением спрашивает: «Вы не будете решать?» На что я ему отвечаю: «Я все решил и ухожу.» Сдаю ему свои листочки и после этого два часа жду выхода остальных абитуриентов. Просто я видимо включил максимальную скорость для своих мозгов, а на такой скорости они долго работать уже не могли. У меня конечно были ошибки в решении, и если бы я проверил все спокойно, то возможно и исправил бы их, но у меня, как бы кончился завод – я выдохся и не мог уже больше думать ни о чем. Однако преподаватель, которому я сдал свою работу по достоинству оценил скорость и несмотря на ошибки поставил мне 5(отлично), что было довольно редкой оценкой – из 500 человек только 9 получили 5. Это был хороший старт в экзаменационном марафоне, и он сыграл свою положительную роль в дальнейшем.
Следующим экзаменом была устная математика. Надо заметить, что поселили меня на 14м этаже главного здания МГУ, да ещё и с ребятами из Арзамаса, которые закончили спецшколу и поступали на механико-математический факультет, поэтому они помогли мне с подготовкой к математике. Кстати сказать – они не поступили, несмотря на суперподготовку. На устном экзамене, кроме теоретических вопросов, надо было решить 2 или 3 задачи. У меня, видимо, был вид типичного отличника, а для медалистов получение двух 5 означало автоматическое зачисление. Однако преподаватель, которому я сдавал, уже видел мою 5 за письменную работу и ни за что не хотел ставить мне 5 по устному. Среди теоретических вопросов была теорема по геометрии, и я доказал её, но по своему, на что преподаватель заметил: «А у Киселёва не так.» Киселёв – был автор учебника по геометрии, по которому учились все школьники СССР. А я в свою очередь спросил: «А кто такой Киселёв?» Преподаватель объяснил. На что я опять возразил, что у нас в Архангельске учебников на всех не хватает, да ещё и холодно – чернила замерзают и иногда по улицам ходят белые медведи. «Ладно.» – сказал преподаватель – «Вот вам функция у=logx(tg(x/2 +;/4)), постройте её график, тогда может быть я вам поставлю 5.» Вспоминая наставления своих соседей из Арзамаса я хотел сразу же ответить, но преподаватель решил пройтись по рядам. Пока он ходил я всё строил, но не успел к его приходу и он со словами: «Слишком долго.» ставит мне 4(хорошо) и отдает зачетку. Конечно я был очень рад. Итого у меня стало 9 баллов, причем такая комбинация встречалась довольно редко. Насколько я помню проходной балл был 13. Столько надо было набрать при сдаче профилирующих дисциплин, а именно математики(2 экзамена) и физика. Кроме того были ещё два экзамена – русский язык(сочинение) и химия(устно). По русскому и по химии я получил по трояку. Оставалась физика.
Месяцы моей самоподготовки не прошли даром. Когда мы зашли в аудиторию и я взял билет, то обратил внимание, что все стремились попасть к одному преподавателю, т. к. второй постоянно заваливал абитуриентов. Его выводило из себя неспособность решать задачи, которые шли, как приложение к теоретическим вопросам. У меня была тоже непростая задача про наклонную плоскость, на которой доска, а на доске мальчик. И надо было найти скорость, с которой должен бежать мальчик по доске, чтобы она не скатывалась с наклонной плоскости. Мне уже встречались подобные задачи и начал подготовку с решения этой задачи по всем известным мне правилам. Когда задача была полностью решена, я вернулся к теоретическим вопросам, но написал немного, а один вопрос я просто не знал – это был закон Шарля. Но несмотря на это я пошел к строгому преподавателю, когда он освободился, и он сразу взяв лист с решенной задачей воскликнул: «Ну наконец-то задача решена! Поясните.» Я начал спокойно пояснять решение задачи – он улыбался – это было, как бальзам на его измученную предыдущими абитуриентами душу. После моих пояснений он оживился и попросил продолжить отвечать по билету. Я вкратце ответил ещё на два вопроса и остался закон Шарля. Тут я замолчал. Преподаватель понял, что я не знаю и начал говорить: «Пишите Q=P*V/T, так написали. А теперь поясните, что здесь написано.» Ну конечно же я смог всё пояснить, после того, как у меня была написана формула, которой я не помнил. Тут преподаватель взял мою зачетку и поставил туда 5(отлично). В этот момент я понял, что стал студентом физического факультета МГУ.
Однако надо было ехать домой в Архангельск – собрать вещи, необходимые для осеннего и зимнего времени. Конечно я не мог не обрадовать мою маму и перед отъездом отправил ей телеграмму, и после этого уже весь Архангельск знал о моем поступлении в Московский Государственный Университет. Уже в Архангельске мне захотелось зайти в родную школу, чтобы увидеть одного преподавателя – заместителя директора по учебной работе и по совместительству учителя географии. Много раз мы с ним говорили о жизни в минуты, когда у меня были проблемы, и он всегда понимал меня, а в какой то мере напоминал мне отца, жившего в далёком Саратове.
И вдруг около школы я увидел директора, который до этого меня вообще не знал и в упор не видел, а тут вдруг он с улыбкой во весь рот сам подошел ко мне, поздоровался за руку и начал спрашивать как дела. Я отвечал кратко, не имея особенного желания рассказывать ему свои планы. Впоследствии мне довелось работать с его сыном, который, как и его папа был похож на надутого индюка. Однако встреча с завучем была намного серьезнее. Ему я все рассказал, на что он заметил: «Тебя через полгода отчислят.» «Почему?» - удивился я. «Ты слишком безалаберный.» - ответил он. «Да не может этого быть!» - возразил я. «Посмотрим.» - сказал он.
Его слова меня задели, но я не обиделся, а постарался понять, что он меня предупреждает, и не хочет, чтобы меня отчислили. На традиционной встрече одноклассников у нашей классной руководительницы Глафиры Васильевны я был в центре внимания. Пришла и учительница математики, которая все повторяла: «Я тебя недооценивала.» На что я заметил: «Да ладно – я не был подарком для учителей.» Кстати после этого её сделали директором очень престижной Архангельской школы и она долго вспоминала меня добрым словом. Впоследствии, уже через 10 лет мы снова собирались у Глафиры Васильевны – она была очень добра к нам, и мы отвечали ей тем же. Многие из нашего класса поступили в ВУЗы – в основном это были наши Архангельские АЛТИ, Мединститут, и Педагогический институт. На эту тему была поговорка: «Стыда нет – иди в Мед, ума нет – иди в Пед, а коли некуда идти – поступай в АЛТИ.» АЛТИ – это Архангельский Лесо Технический Институт.
Однако приближалось 1 сентября и надо было отправляться в Москву. Кое-как мама – мой ангел хранитель собрала меня в путь. Очень может быть, что только благодаря её молитвам я поступил, но это может знать только Господь.
Помню первую лекцию по физике профессора Телеснина, по учебнику которого мы и учились потом. Он продемонстрировал нам много физических опытов – раскручивал цепь на диске и скидывал её с диска – она, какое то время катилась как колесо, а потом ложилась на стол. Он надувал из шланга резиновый шарик, а потом с помощью лазера прожигал в нем дырку и шарик лопался с шумом, а в конце лекции принесли огромную катушку Румкорфа, которая создавала коронный разряд на верхнем кольце и профессор взяв в руки металлическую указку поднес её к катушке и в него ударила молния, причем разряд длился несколько секунд, во время которых профессор объяснял, что ток высокой частоты не может ему повредить.
На следующей лекции по математике преподаватель предупредил нас, что надо серьезно взяться за математику, иначе по статистике каждый третий из нас будет отчислен. Кроме всего прочего мы все дали подписку в первом отделе, что должны соблюдать государственную тайну. Правда где эта тайна и как её соблюдать, было не совсем понятно. И ещё запомнился первый и последний урок по физкультуре. Мальчики из нашей группы собрались в помещении, куда нас пригласил преподаватель. Он выкатил на середину штангу весом в 65 килограмм и сказал: «Кто сможет поднять эту штангу – свободен от занятий по физкультуре до конца семестра.» Ребята обступили штангу со всех сторон и с ужасом смотрели на неё. Дело в том, что я уже целый год занимался тяжелой атлетикой. Тренировался с гирями и поднимал штангу до 90 килограмм. Поэтому 65 кг для меня было без проблем. Я подошел к штанге и попросил окружающих расступиться, после чего взял и поднял штангу, как положено. Преподаватель спросил мою фамилию, сделал запись в журнале и попрощался со мной.
Много соблазнов поджидало меня в главном здании МГУ – курсы международного языка эсперанто, секция культуризма – очень хотелось иметь фигуру как у Шварцнеггера, фотография которого висела в зале с тренажерами, и ещё много других увлекательных занятий. Мне – человеку из провинции очень трудно было устоять перед открывшимися вдруг дорогами, тропинками в мир доселе неведомых мне знаний и явлений. Кроме всего прочего появились и друзья, которые были очень разные, но некоторые просто удивительные. Володя Мичурин – приехал из Перми, мог вывести все теоремы высшей математики по учебнику Фихтенгольца, да ещё и на немецком языке. Молотков – закончил спецшколу Ландау для одаренных детей. Стоян Димитров – болгарин, сын дипломата, знал русский язык лучше всех нас и научил меня играть в преферанс.
Общежитие наше находилось в некотором отдалении от университета и в комнате вместе со мной проживали: Сева из Одессы, угрюмый парень из Брянска и Вахью Видодо из Индонезии. Так уж получилось, что мы с индонезийцем подружились – я учил его русскому языку, а он меня английскому. Он был сыном государственного юриста Индонезии – его тетя была послом в Голландии, а полное его имя звучало так: Вахью Видодо Проджохабсоро Викгнедипуро. Роста он был среднего, знал джиу-джитсу, одевался достаточно элегантно, но по-русски не все еще понимал, и поэтому на занятиях у него были проблемы. Я его спрашивал, почему он не поехал учиться в Англию или Америку, на что он отвечал, что там плохо относятся к цветным, хотя и нельзя было сказать, что кожа у него была очень смуглой, меня лично это не смущало. Однако к неграм он относился отрицательно и говорил презрительно: «Ниггер.» Я пытался его воспитывать в интернациональном духе, но он плохо поддавался моему воспитанию.
Интересный случай произошел с ним в нашей студенческой столовой во время обеда. Он только что получил перевод от тети и у него не было мелких денег, поэтому он дал кассирше сто рублей, а у неё на тот момент не было сдачи и она сказала ему – подойдешь позже, я отдам. Он попросил её дать ему вексель с подписью – она возмутилась, но он настоял на своем и она выписала ему вексель. Он конечно же был прав, но я в то время пожурил его за недоверие. Мой индонезийский друг недолго жил в нашей общаге. Через некоторое время ему выделили отдельную комнату в высотном здании на 16м этаже. Он пригласил меня в гости и показал маленький японский приемник, на который он поймал песню «Биттлз». На дворе был 1966 год и вокально-инструментальные ансамбли набирали популярность. В Московском Инженерно Строительном Институте проходил конкурс ВИА, в котором принимала участие группа индонезийцев со своими песнями. Мой друг пригласил меня сходить с ним на концерт в МИСИ, чтобы поддержать своих земляков. Концерт был неплохой и индонезийский ансамбль занял второе место в конкурсе, а после концерта намечались танцы, где должен был играть популярный в то время венгерский ансамбль. Мы прослушали несколько композиций ансамбля, но мой друг попросил меня помочь ребятам из индонезийского ансамбля погрузить аппаратуру в автобус, который за ними прислали. Мы погрузили аппаратуру и поехали на этом автобусе, чтобы помочь выгрузить, а приехали мы в Индонезийское посольство. Аппаратуру выгрузили, немного посидели в холле, где меня поразили ковры, ворс которых скрывал обувь, когда ты наступал, а потом поехали в общежитие.
Проблемы начались на первом зачете по математике, где меня практически зарубили. Сессия уже вовсю шла, а я всё не мог сдать зачет по математике. Целую неделю все мои суперумные друзья готовили меня к последнему зачету, который должна была принять у меня комиссия кафедры высшей математики МГУ. Это был последний шанс, но скорее всего дело было не в математике, а в 1м отделе. Кто-то стукнул, что я был в Индонезийском посольстве, а это было нарушением подписки о неразглашении государственной тайны и судьба моя была решена – кафедре высшей математики МГУ была поставлена задача отчислить меня за академическую неуспеваемость, что они собственно и сделали. Десять профессоров навалились на одного студента и готово. Я конечно высказал им свое мнение о них о об экзамене, но про 1й отдел я тогда не догадывался и поражался – за что они меня так.
Была уже весна 1967 года и я прощался с МГУ. Все мои друзья закончат МГУ, как положено, но будут завидовать мне, т. к. я буду учиться в самом современном институте электроники, но об этом в следующем рассказе.