Лариса шла по извилистой тропинке в поселке и с тяжелым сердцем рассматривала показавшийся из-за деревьев старый дом бабушки. Он был построен дедом полвека назад без единого гвоздя из крепких бревен, большой с множеством окон и пристроенной позже застекленной верандой. Стены со временем потемнели, внизу от сырости почернели, но крыша, как и прежде, радовала глаз ярко-красной черепицей. Как старый белый гриб, он держал величаво и с достоинством. Дом словно врос в землю намереваясь пережить всех. Да, он строился на века!
Лариса тяжело вздохнула, вспомнив утренний разговор с мужем:
- Ларочка, но мы не можем забрать бабушку к себе! Прости, что так говорю, но ей недолго осталось жить. Давай лучше устроим ее в дом престарелых людей, там будет профессиональный медицинский уход, со временем появятся подружки-старушки и бабе Поле будет с кем поговорить. А то она в этом доме совсем одна! Так и свихнуться можно!
- Но Боря! Мне кажется это не по-людски…
- Это как раз гораздо человечнее, чем оставлять старого человека умирать в одиночестве в этой сгнившей избушке. Ты же не думаешь перевезти ее к нам? Ты сама понимаешь, что это невозможно.
Лариса обреченно кивнула. Они жили с мужем и годовалой Варюшей в однокомнатной тесной квартире на окраине Питера. Бабушку только если на балконе поселить, места и, правда, не было.
Борис смотрел на жену как на трудного ребенка. Он был старше на шесть лет, и Лариса часто ловила себя на мысли, что он разговаривает с ней так же, как с их дочкой – ласково - убедительно, но в то же время авторитарно - внушительно, не на секунду не сомневаясь в правильности сказанного.
Половина дома после смерти матери перешло к ней по наследству, а вторую половину и участок ей завещала бабушка. Поселок находился всего в двадцати минутах езды от города. Тысячи людей мегаполисов ежедневно проводили томительные часы в метро и в глухих пробках на дорогах. Сам поселок с недавних пор облюбовали зажиточные горожане за удобное расположение, живописные места и озеро для рыбалки. И теперь здесь, что не лето, вырастали новые аккуратные домики, как с картинок европейских журналов, обязательно с ровно подстриженными газонами и высокими заборами. Таких домов, как у бабушки осталось с десяток, где жили готовые стоять до последнего старики или просто те, кому некуда пойти.
Лариса дошла до калитки и замерла. Она любила это место, здесь прошло ее детство. Так получилось, что родителей уже нет. Мама болела сахарным диабетом и ушла из жизни в прошлом году, а отец любил выпить, страдал повышенным давлением, и умер раньше мамы от кровоизлияния в мозг. Она же, как только окончила школу, поступила на бесплатное отделение в Педагогический институт в Санкт-Петербурге. Хорошо училась, и после окончания по рекомендации педагогов устроился в этот же институт преподавать русский язык. Однажды, они сидели с подругой в кафе на площади и к ним подошли познакомиться двое смелых молодых людей, один из них Борис через полгода стал ее мужем, а еще через год отцом их дочери Варвары.
Лариса скинула крючок и открыла калитку, медленно ступая, она окинула взглядом разросшиеся кусты малины и смородины. Они, нарушая все границы, расползлись вдоль ограды до самой дороги, и густые ветки клонились к земле. Часть огородов бабушка вскопала, где посадила лук, морковь, укроп, но некоторые грядки потеряли симметричность и заросли травой.
Она заметила струйку дыма, там за домом топилась маленькая баня, где бабуля заботливо каждый год развешивала березовые и хвойные веники, веря в их целебную силу. Посреди огородов торчало растрепанное обернутое в пестрые тряпки чучело. Лариса улыбнулась, вспомнив, как они вместе с дедом его мастерили. Дед усердно таращил и выкатывал глаза пытаясь напугать внучку, но при этом выглядел забавно и не капельки не страшно. Чучело они назвали Циклопом за один глаз, второй видимо ему в сердцах отклевали рассерженные вороны.
Подойдя к дому, она невольно заглянула в бочку с дождевой водой, здесь они с папой запускали кораблики и лодочки из щепок.
Боже! Сколько воспоминаний!
Стоя рядом с домом, Лариса убедилась, что «старая гнилая избушка», как многовековой дуб силен и не собирается разваливаться. Поднимаясь по скрипучим ступенькам, она постаралась отбросить тягостные мысли и не омрачать встречу.
Дверь на удивление открылась легко, словно ожидая гостью. «Наверное, бабушка ее смазала». Она не успела постучать, как раздался радостный голос бабушки Полины:
- Ларисонька, это ты?!
- Я-я, бабушка!
В сени выскочила маленькая кругленькая бабушка Полина, ее загорелое испещренное морщинами лицо озарила улыбка, и она крепко обняла внучку.
- Милая моя! Приехала! А где Варюша? И Борис? Одна что же?
Бабушка удивленно вскинула брови и поправила под гребень выпавшие серебристые пряди волос.
- Сегодня одна.
Лариса, суетливо вешая курточку на гвоздь, постаралась скрыть горечь и натянула улыбку.
- Ну, проходи, проходи. Чай поставлю. Вроде конец мая, а свежо на улице, клубника сей год поздно зацветет.
Бабушка поставила чайник на печь и шустро накрыла на стол. Лариса восхищенно наблюдала за ней. Восемьдесят пять лет, а вон, какая крепкая! Все хозяйство ведет одна! Дом состоял из трех просторных комнат, где на окнах висели светлые занавески, радующие глаз, на полу лежали самотканые цветные дорожки, в кладовке хранились закатанные банки с овощами и вареньями, еще была прихожая и чердак под крышей.
- Бабуля, как же ты со всем справляешься?
Бабушка Полина в ожидании, когда закипит чайник, присела на край стула и взглянула ясными, как у девушки, голубыми глазами.
- Не могу сидеть Ларисонька, только зорька на улице встаю по привычке. Столько дел: тут помыть, тут прибрать, печь затопить, приготовлю чего поесть, потом в грядочках покопаюсь, в магазин, коль надо схожу. А вчера соседа Николая попросила, он мне дров наколол. Двести рубликов отдала. Ладный он мужик, работящий, сей порой, и воды на несет, и Людмила его хозяйственная. Хорошие соседи, помогают мне.
Лариса откинулась на спинку стула, ощущая расслабленность, словно дом взял под защиту и огородил от суетного внешнего мира, проблем и забот.
Она посмотрела на висевшую напротив икону Девы Марии, ее подарила мать на юбилей бабушке, кропотлива вышивая бисером не один месяц. Лариса невольно потянулась к ней и, подойдя, погладила поверхность пальцами.
- Бабуля помнишь, мама подарила?
- А как же! – глаза старушки мгновенно увлажнились, и она промокнула их уголком фартука, - Царствие ей Небесное.
Глаза у Ларисы тоже защипало от слез, и она поспешила сменить тему, вспомнив, зачем приехала:
- Устаешь, наверное? Не тяжело тебе тут одной?
- Есть маленько.
Бабушка проворно разлила чай по чашкам, и они сели за стол.
- Кому щас легко внученька?
- Если хочешь, можно перевезти тебя к нам в город жить? – Лариса краем глаза наблюдала за ее реакцией. В конце концов, если они продадут дом, то смогут купить квартиру больше и забрать бабушку к себе. Это лучше, чем отдавать в дом престарелых людей.
Бабушка всплеснула руками:
- Что ты! Нет-нет, я тут всю жизнь прожила, тут и помру. Эти стены родные, они и держат меня, каждая вещь – это кусочек близких сердцу воспоминаний. Ларисонька, мы же здесь с моим Петром жили, любили, детей растили. Да и что мне в городе делать? Я там сразу с тоски иссохну.
Лариса отвела взгляд. Зачем она приехала?
Бабушка Полина с силой расколола кусок сахара щипцами и по старинке посасывая запила его обжигающим крепким чаем.
- Это мой дом. Петро его сам строил, своими руками. Эх, сильный был мужчина! – сказала бабушка с гордостью, - Все сделано им: и баня, и теплица, и колодец, и соседям строиться помогал, все звали Петрушу к себе, уважали.
Лариса обожала слушать бабушкины воспоминания, рассказывала она увлекательно и горячо, будто заново переживая.
- Дедушка, правда, на войне летчиком был?
- Чистая, правда, и три языка знал: немецкий, французский и английский.
Лариса деда помнила мало.
- Бабушка, а ты сама видела немцев?
- Видела, пленных. Мы тогда детьми были, они колонной шли, а мы в них камни кидали.
- И как же вам удалось выжить в войну? Голодали, наверное, сильно да?
- А все ели: и редьку, и камыш, и кору деревьев заваривали вместо чая. Мне помню в детском саду пряник дали, детей старались все же подкармливать тогда, а я его домой принесла и на шестерых разделила. Нас жило трое с мамой и еще двое беженцев с нами.
Лариса поразилась, что маленький ребенок мог так поступить! Один единственный пряник! Она ясно представила худенькую девочку, как та разворачивает завернутый в бумажку сладкий подарок, как горят ее глаза, как она честно ломает его на части, улыбается и долго жует драгоценный кусочек лакомства.
Она смотрела на бабушку во все глаза, мысленно преклоняясь перед ее душевным величием. На одном дыхании Лариса прошептала:
- А после войны?
Бабушка поднялась, сполоснула чашку в тазу с водой и вытерла руки. Казалось, она ни секунды не может сидеть на месте, какая-то неведомая сила двигала ей. Она достала кастрюльку и принялась энергично замешивать тесто на оладьи, одновременно рассказывая дальше:
- После войны помню было тяжело найти работу. Заводы и фабрики все разгромлены, в стране разруха. Я на любую работу соглашалась. Устроилась потом по знакомству в Психиатрическую лечебницу.
- Ты работала в сумасшедшем доме? – изумилась Лариса.
- Да, недолго, - тут бабушка усмехнулась, - И хочу сказать тебе, что женщины гораздо темпераментней мужчин.
Увидев непонимающее выражение лица у внучки, она широко улыбнулась.
- Да-да, у нас врач-мужчина заходил к ним в палату только с охранником. А ведь ему было под семьдесят лет.
Лариса вытаращила глаза.
- А тебя они не обижали бабушка?
- Нет. Не знаю почему. Они как-то чувствуют человека. Кто их знает, что у них на уме.
Какое-то время они молчали, и Лариса пыталась переварить услышанное. Бабушка не теряя время, принялась интенсивно взбивать тесто для выпечки мешалкой.
- Давай помогу бабушка.
- Нет, сиди внученька, я сама. Люблю готовить гостям.
Через минуту Лариса наблюдала, как проворно жарятся оладьи на двух сковородках.
- Какая ты молодец! Откуда в тебе столько силы бабушка?
Лариса со стыдом вспомнила, как заспанная по утрам варит Варюше кашу с единственной мыслью – чтоб каша варилась сама, дочка самостоятельно ходила в садик, а она могла спать дальше.
- Не знаю внученька, всегда такая была. Раньше и на лыжах каталась, на соревнования ездила, и плавала с ранней весны до поздней осени, и балетом занималась, преподаватель даже говорила, что способности есть. Всем увлекалась.
Бабушка сложила горкой аппетитные оладьи на блюдо и поставила на стол.
- Кушай милая.
- Бабулечка, я пока не хочу. Спасибо.
У Ларисы комок встал в горле. Как бабушка Поля к ней ласкова и внимательна, а она! Предательница, лицемерка!
Лариса больно закусила губу, что же ей делать? Что скажет Борис??
Бабушка на миг присела, подперла ладонью щеку и задумчиво посмотрела в окно. Брови ее сурово сдвинулись к переносице, а глаза затянула многолетняя печаль от пережитых страданий.
- Тяжело тогда жили. Меня ж в восемь лет и изнасиловать пытались.
Лариса с ужасом уставилась на бабушку.
- Как?! Кто?!
- Так сосед наш. Мы ходили к нему овощи покупать. Отправила меня мама к нему за помидорами. Он купил мне мороженое, посадил на велосипед, говорит надо в сарай за ними съездить. Вот и поехали. А он там как на меня накинется, подмял под себя, чтоб не кричала – рот рукой сдавил. А у меня на ноге чирей перевязан был гнойный, вот он вскрылся, я ж лягалась, и по ногам кровь и гной потекли. Он испугался, отпрянул, а я вскочила и удрала.
- А маме сказала?
- Нет, - бабушка пожала плечами, - зачем?
Несколько минут Лариса молчала, жестокость тех дней оголилась в правду жизни. Она не находила слов. Что можно сказать, когда тебе рассказывают о таком?
Бабушка неожиданно позвала:
- Кыс-кыс! Тимоша!
Из-за печки вылез пушистый черный кот и лениво потянувшись, посмотрел на них с интересом желтыми глазами. Бабушка улыбнулась ему, достала миску из холодильника и положила в блюдце рыбину.
- Иди мой котик хороший, кушай, - она погладила его и тихо добавила. – Я ж с ним и разговариваю, он и спит со мной, везде ходит, куда я – туда и он.
Ларису пронзила мысль: «Как бы хорошо нам здесь было жить с Варюшей!»
Бабушка вытерла руки о передник и впервые с момента ее прихода остановилась, внимательно посмотрев на внучку, спросила:
- Случилось чего, Ларисонька? Надолго приехала погостить? А Вареньку с кем оставила?
Лариса, не смотря на чувство сытости, чтоб не встречаться глазами с прозорливой бабушкой, потянулась к оладьям.
- Вечером обратно поеду. А Варюша с папой, у него сегодня выходной.
Бабушка Поля кивнула и проворчала:
- Надо было всем ехать. Места вон сколько, дом большой.
Лариса не могла больше сидеть, ей срочно требовался свежий воздух, чтоб привести мысли в порядок. Она встала из-за стола:
- Бабулечка, спасибо за все. Дай мне какое задание что ли, хочу у тебя поработать, не все ж бока отъедать.
Она подошла помыть чашку с блюдцем, но бабушка ласково забрала посуду: «Гости не моют». Ларисе неожиданно захотелось крепко-крепко обнять бабушку, она обхватила ее руками и прижала к себе.
- Как же мне у тебя хорошо!
- Приезжайте чаще. Никого у меня больше не осталось, - дрожащим голос ответила бабушка и прильнула к внучке.
Лариса зажмурила глаза, чтоб не заплакать, и отпустила руки.
« Что-то я совсем расклеилась».
Бабушка погладила ее по голове, как-то задумчиво посмотрела и принялась за посуду.
- Я в теплицу пойду, хорошо?
- Пойди-пойди Ларисонька, посмотри чего там сделать можно.
Накинув курточку, она вышла из дома. Теплица, выкрашенная белой краской и покрытая пленкой, стояла неизвестно, сколько лет, в ней бабушка выращивала помидоры, кабачки и огурцы. Лариса, осмотревшись внутри, решила подвязать курчавые побеги огурцов, полить саженцы и прополоть появившиеся мелкие сорняки.
«Как? Ну, как ей сказать о продаже?! Это просто невозможно!»
Остаток дня она размышляла, как поступить. Работа на свежем воздухе успокаивала. Она точно и ясно представила дальнейшую жизнь, и к вечеру приняла решение.
Бабушка вечером проводила внучку до калитки, расцеловала на прощание, утерла слезы угловатыми скрюченными (от артрита) пальцами и долго махала рукой, пока она не скрылась за поворотом.
На станции Лариса присела на скамейку и в ожидании электрички набрала телефон Бориса.
- Лариса, ты? Ну, наконец-то!
- Да, я. Скоро приеду.
- Скажи, ты говорила с ней? – нетерпеливо спросил муж.
- Нет, не стала, - Лариса плотно сжала губы, набралась решимости, и твердо сказала, - Боря мы не будем продавать ни этот дом, ни эту землю.
- Что ты говоришь?! Я уже обещал людям! – закричал в трубку Борис, - Это серьезные люди и они предлагают хорошие деньги!
- Нет. Скажи им, что мы передумали.
- Передумали?! Ты в своем уме?! Что она тебе там сказала?
- Ничего такого. Что любит свой дом. Вот и все.
- Лариса, но ты сама говорила, что нам тесно жить втроем в одной квартире,- Боря сменил тон, и она поморщилась – лучше б он кричал, чем разговаривал как с маленькой, - И у бабушки слабое здоровье, ей нужен уход.
- Здоровье у бабушки крепче, чем у тебя или меня, поверь, - она с гордостью отмела нелепый довод.
- Лариса! Нам нужны деньги.
- Нет, это тебе нужны деньги, - Лариса заметила подъезжающую электричку, поднялась и сказала то, о чем думала весь день, - Боря, ты прав, нам тесно в квартире, поэтому я и Варюша на время переедим к бабушке. Если ты захочешь, то можешь присоединиться к нам.
- Ты спятила, - выдохнул Борис обескуражено.
Лариса, его тихая послушная жена ставит ему условия!
- Не сердись, пожалуйста, я все обдумала. Детский садик нам предоставят не раньше, чем через два года, я сижу в декрете, ты до работы добираешься полчаса, отсюда будет примерно так же. Здесь чистый воздух, природа. Свет, газ, вода в доме есть. Мы можем дом подремонтировать, и он будет не хуже этих коттеджей. Зачем нам тесниться в двадцати метрах, когда есть целый дом! И бабушка будет так счастлива!
- У меня нет слов, - растерялся муж.
- Борис подумай хорошо. Я могу сказать одно, что решила твердо и своего мнения не изменю. Все, моя электричка. Целую, скоро увидимся.
Лариса легко запрыгнула в вагон. Она смотрела в окно и мысленно улыбалась. Странно, но она больше не испытывала страха, что подумает или скажет Борис, впервые за долгое время она чувствовала свободу и точно знала, что в этот раз победа будет за ней.