Коса на камень

               
  Раздался частый и громкий стук в дверь.  Так требовательно в кабинет Комолова, директора государственной межрайонной ветеринарной лабораторией, еще никто не стучался.

  Комолов, уже не молодой, полнеющий, но еще бодрый на вид мужчина, в белом халате, несколько тесноватом для его широкого тела, и в докторском колпачке, надвинутом почти до щетинистых бровей, поднял голову от окуляров микроскопа и крикнул с заметным раздражением:

  – Открыто!  Да входите уж!

  В кабинет, не закрыв за собой дверь, вкатился невысокий молодой офицер в мокром  от дождя камуфляжном плаще и с кожаной папкой в руке.

  – Здравия желаю! – громко выпалил он, словно был перед строем солдат. – Старший лейтенант Ведерников, инспектор пожарного надзора!

  Не говоря больше ни слова, офицер окинул  оценивающим взглядом стены и потолок маленького кабинета заведующего и неожиданно сделал три быстрых шажка к стеклянному шкафу с химическими реактивами.

  Комолов поднялся со своего винтового стула и, большой, плотно сбитый, встал на пути лейтенанта.  Тот протестующе вскинул широко раскрытые глаза поверх чепчика Комолова:

  – Я обязан проверить в лаборатории все помещения, в том числе имеющиеся средства для тушения пожара, состояние электропроводки  и  хранения  реактивов.   Если  обнаружу  нарушения правил  противопожарной  безопасности,  вы  будете  нести ответственность согласно указанию, номер..

– Вы сначала найдите нарушения, а потом приплетайте ваши указания! – брови у Комолова  топорщились, на мгновенье его сжатые губы искривились в улыбке — этот ершистый пожарный чем-то забавлял его.

  Инспектор снял фуражку, плащ, энергично встряхнул их, причем брызги воды попали даже на бумаги на письменном столе заведующего, и, не спрашивая разрешения, повесил свою мокрую одежду на рогатую вешалку у двери, где висело несколько белых халатов.  Потом он подошел к умывальнику и со стуком распахнул дверцу тумбочки под раковиной, словно был уверен, что там-то он обязательно найдет нечто криминальное.

   Как видно, эта уверенность не оправдалась – Ведерников чуть покраснел, но чтобы скрыть свое минутное замешательство, он на этот раз неторопливо подошел к медицинскому шкафу и, скрипнув стеклянной  створкой дверей, с сердитым выражением  юношеского лица стал передвигать на полках банки и пакеты с реактивами, читая вслух этикетки:

  – Oleum Terebinthinae, Kalium hypermanganicum, Methylenblau,  Spiritus vini...

  Комолов решительно шагнул к двери.

  – Нелли Ивановна! – остановил он старшую лаборантку, проходившую по коридору с тонкой резиновой трубкой в руке. – У меня тут представитель пожарного надзора.  Покажите ему наши помещения, мне сейчас очень некогда!

  Ведерников посмотрел долгим прищуренным взглядом на жёсткие брови Комолова, потом, заметно краснея щеками и ушами, повернул голову к старшей лаборантке.  Круглолицая, курносая девушка, как-то загадочно улыбаясь, поправила упавшую из-под белого высокого колпачка прядку тёмных волос и с поспешной, театральной готовностью встала перед молодым инспектором.

  – Я ещё зайду к вам! – сердито пообещал Комолову Ведерников.

  – Милости просим! – Комолов движениями бровей пошевелил чепчик на лбу и снова подсел за столик к микроскопу.

  Старшая лаборантка всё с той же непонятной улыбкой посторонилась у двери, чтобы пропустить вперед себя человека в военной форме.  Она шла следом за  ним  по  длинному  коридору лаборатории, помахивая резиновой трубкой, как плетью.

  Через тонкие стенки и плохо прикрытую дверь своего кабинета Комолов слышал, как в соседних комнатах с противным скрипом перемещались на стеклянных и деревянных полках шкафов банки и бутыли.  С тяжелым стуком захлопывались дверцы холодильников.  Все звуки покрывал высокий голосок лейтенанта:

  – Что там у вас?  Разве здесь место для электроплитки?!

  – Эти флаконы с сернистым эфиром и хлороформом немедленно убрать с полки, вы что, пожара не опасаетесь?

  – Как так нет в лаборатории ответственного сотрудника за средства пожаротушения?  А вы и ваш директор для чего существуете?

  – Почему этот огнетушитель просрочен? Запишите: немедленно заменить!

  Ветврачи и лаборантки – все женщины, оставили свою будничную работу, сбились в одну комнату, где хозяйничал пожарный инспектор.  Они что-то возражали мужчине в форме, кокетливо хихикали.  Ведерников снижал тон, неслышно бубнил что-то и – опять раздавалось:

  – Додумались!  Перманганат калия поставили рядом с формалином.  Они же химически несовместимы!  А вы на заведующего не ссылайтесь.

  Комолову от всей этой непривычной суматохи в его лаборатории начало становиться не по себе.  Сначала он из принципа заставлял себя не слушать звонкий мальчишеский голосок инспектора  пожарного надзора, но вскоре к своему удивлению и досаде он поймал себя на том, что с большим пристрастием внимает каждому слову язвительного паренька.  Более того, слыша колкие замечания по своему адресу, он зябко ежился, а его холёное, обычно невозмутимое, лицо страдальчески морщилось.  Напрасно доктор вот уже с полчаса до рези в глазу пытался рассмотреть под микроскопом мазок крови больной коровы.  В поле зрения микроскопа, в желтом кругу света, теснились кучками золотистые лепешки эритроцитов, они бледнели, расплывались  не в фокусе, злорадно подмигивали Комолову, и у того уже не было ни сил, ни желания отрегулировать фокусировку микроскопа.

  «А он не так прост, этот замухрышка-инспектор! – поджимал  губы  Комолов.  –  Шустрый  какой,  ишь  как  шпарил по латыни...»

  Доктор теперь уже понимал: надо было ему самому сопровождать лейтенанта внутренней службы по всем закоулкам лаборатории – иначе в порыве оскорбленного самолюбия этот шустрый мальчик перевернёт в кабинетах все вверх дном.  Пожалуй, еще откопает такое, о чём сам директор не подозревает.

  Есть пословица: «Искру туши до пожара, беду отводи до удара».

  Однако, время шло, а Комолов все еще неподвижно сидел за столиком

  «Тебе как руководителю коллектива вовсе не обязательно самому заниматься микроскопией, – безуспешно пытался расшевелить себя он, – это входит в обязанности рядового ветврача и даже лаборанта. Нет, понадобилось мне напустить на себя вид вечно занятого человека».

  – … это меня не касается, что у вас мало места! Директор должен позаботиться о размещении огнеопасных реактивов, так же как об исправности электропроводки в автоклавном отделении! – резанул сердце Комолова бойкий фальцет Ведерникова.

  «Ох, надо собираться на пенсию! – подумал с тоской директор.

  В это время в соседней комнате что-то упало на каменные плиты пола, дзенькнуло разбитое стекло, под чьими-то ногами сочно захрустели осколки.

  Комолов очнулся, словно звон разбитой посуды рефлекторно пробудил в нем энергию, а также инстинкт старого службиста – надо всегда быть лицом к лицу с возможными неприятностями, идти навстречу своему страху, потом будет меньше хлопот.
 
 «Ну да, я правильно сделал, что не стал ходить с этим нахалом, дал ему понять, что и у меня есть достоинство, – мысленно оправдывался он, – но  сейчас пора  вмешаться».

  Директор тяжело поднялся из-за столика.

  Как раз в этот момент в его кабинет вошел Ведерников.  Рукав его мундира над кистью был мокрым; инспектор, зажав папку подмышкой, на ходу вытирал руки носовым платком.  Остроносое личико инспектора порозовело и разгладилось, как после окончания усиленной, но увлекательной работы.  Глаза его с мстительным удовлетворением блестели.

  – Я составил протокол о нарушениях правил противопожарной безопасности.  Вот здесь, – Ведерников достал из папки листок бумаги, – потрудитесь расписаться.  На вас будет наложен штраф!

  «Вот оно, начинается – Комолов почувствовал, что ему стало трудно дышать. – Согласиться, что ли с этим придиралой и сказать, что устраним все нарушения противопожарных правил, скажем,  через несколько дней?  Паренёк петушится, но это и хорошо, значит, не опытен.  Молодой грибок, да черви в нём. Надо его поставить на место.

  – И в чем же заключаются наши проступки? – попробовал потянуть «резину» директор, притворно зевнув.

  Только опытный глаз мог бы заметить, как у доктора на секунду тревожно дёрнулся уголок хорошо выбритой верхней губы.

  – Обнаружены и затопротоколированы следующие нарушения. Во-первых, в состоянии электропроводки, – ответил Ведерников, заглядывая в свой листок. – Так, в третьем кабинете проводка рассчитана на работу одного термостата, а там подключено два киловаттника, да ещё сушильный шкаф.  В автоклавной у вас, в сущности, в помещении с повышенной влажностью, вместо электропровода ПР-200 проведен шнур, и не в шесть квадратов, как положено, а только в три.

  Комолов снял чепчик, обнажив свои клочковатые седые волосы, и стал рассеянно вытирать им слезившиеся глаза.

  – Вы, оказывается, еще и маракуете в электричестве?

  – Пожарный надзор должен во всем разбираться! – вскинул голову Ведерников.
 
  – Понимаю! На то и щука в море, чтобы карась не дремал…,– в шутливом тоне начал Комолов, и вдруг дипломатическая выдержка оставила его, он побагровел, сунул палец за узел галстука.

  – А я,  к сожалению, всего лишь на всего ветеринарный врач.  И не моё это дело знать, сколько квадратов должна иметь проводка к термостату и автоклаву.  Обратитесь в областное управление россельхознадзора, то есть, к нашему руководству со своей бумажкой, пусть они позаботятся об устранении ваших замечаний!

  Директор стал быстро ходить по тесному кабинету, каждый раз наталкиваясь на белый винтовой стул.

  – Вы как руководитель лаборатории отвечаете за все, в том числе и за исправность электропроводки в помещениях. Теперь пункт второй. Относительно хранения химических препаратов и реактивов.
 
  В кабинет  без стука  вошла  Нелли  Ивановна.  Ее  круглое, всегда смешливое лицо теперь было вытянуто, губы – обиженно поджаты.

  – Станислав Петрович, должна вам доложить, что этот ваш пожарник разбил  литровый матричный флакон с бактериальной культурой  Bacillus cereus, штамм 96, из четвёртого холодильника!

  Ведерников, раздосадованный тем, что ему помешали продолжать разговор из-за какой-то там ерундовой склянки, пожал плечами и посмотрел своими невинно-прозрачными глазами на встревоженную старшую лаборантку, потом – на вдруг испуганного  Комолова.

  – Эта девушка сама меня толкнула под руку, когда я перебирал флаконы в холодильнике. Честное слово, я тут не причём! – как школьник начал оправдываться Ведерников, краснея кончиками оттопыренных ушей.

  Комолов с минуту молчал, любуясь исподлобья замешательством инспектора, и вдруг снова провёл пальцем под воротником сорочки, что свидетельствовало о вспышке гнева:

  – Какое вы имели право разгуливать по бактериологическому кабинету без халата и без соответствующей обуви?  И скажите на милость, зачем вам понадобилось открывать опечатанный холодильник с культурами болезнетворных бацилл?

  – Нам дано право всё осматривать... – несколько неуверенно сказал Ведерников, но снова перешел в наступление, используя обычный для него вызывающий тон скороговорки: – Подписывайте немедленно мой протокол, иначе опечатаю вашу лабораторию, не допущу весь ваш коллектив до работы, мы имеем на  это все права!

  – Кажется, эта жидкость с живой бактериальной культурой бацилл попала вам на руки и одежду, вы её вытирали своим платком? – перебил пожарного  Комолов зловещим шёпотом.

  Говорят: остёр топор, да сук зубаст.

  – Ну да, я поднял с пола и бросил в мусорную корзинку несколько осколков стекла.  Какая-то липкая жидкость, а что? – насторожился Ведерников.

  – Вы представляете, что натворили у нас?  Это же высоковирулентная культура живых бацилл сибирской язвы!  Теперь вы эту опасную инфекцию разнесёте по всему городу, подвергните заражению всё население!

  Директор свирепо взглянул на старшую лаборантку.  Та, надувая покрасневшие щёки и покусывая верхнюю губку, подошла к окну.

  – Теперь я вынужден в свою очередь составить протокол о нарушении вами положений нашего ветеринарного устава! – медленно, но веско проговорил Комолов, как бы заставляя себя успокоиться. – У вас есть пожарное руководство в вашем МЧС, и у нас, будьте покойны, тоже есть органы государственного ветеринарного надзора  и своя ветеринарная инспекция!  Материал на вас, очевидно, передадим в прокуратуру, и вас накажут, впрочем, если... если к этому времени с вами ничего не произойдёт!

  – Что произойдет? – заметно побелел лицом Ведерников.

  – Нам-то заражение не грозит.  Недавно всему персоналу лаборатории сделали прививки против сибирской язвы, у нас иммунитет! – живо повернулась от окна Нелли Ивановна.

  – А что теперь будет со... (и Комолов, и старшая лаборантка ожидали, что ошарашенный инспектор скажет «со мной»), но молодой старший лейтенант проговорил после некоторой паузы: – Что будет с моим протоколом?  Я не могу оставить без последствий ваши нарушения...

 – Отложим пока ваш протокол в сторону, кстати, он как инфицированный материал подлежит безусловному уничтожению! – директор порылся в ящике письменного стола и извлек оттуда бланк с печатным заголовком. – Сейчас я напишу, и вы подпишите прежде мой протокол или, как мы называем подобные документы, акт!

  Лицо Ведерникова ещё больше побледнело, на лбу проступили бисеринки пота, нос и узенький подбородок заострились.  Прилизанные волосы косой чёлкой свесились на глаз.  Но старший лейтенант вскоре овладел собой и сделал нечто подобие улыбки, по-видимому, решив, что не солидно ему, облеченному властью, малодушничать даже в последние свои дни, быть может, часы – кто разберет опасность бацилл этих ветеринаров!  Может быть, эти бациллы опаснее бешенства, неизлечимого, смертельно опасного заболевания для человека и животных. Ведерников уже слышал о такой опасной инфекции.

  – Как видите, непростая служба у нас, приходится рисковать собой! – пытался сказать он напыщенно, но вялая и кривая улыбка на юношеском, без морщин лице, выдала его тревогу.

  – Впрочем, в отношении лично вас есть один выход, правда,  я  не  совсем  готов  поручиться,  что  он  вас  полностью обезопасит, но попробуем.  Вы должны тщательно продезинфицировать места контакта с бациллами своей одежды и своего тела, особенно ладоней.  Возбудитель инфекции может, прежде всего, проникнуть через кожу ваших рук в кровеносное русло. Нелли Ивановна, дайте товарищу старшему лейтенанту для мытья рук разбавленный пергидроль.  Нет, пергидроль у нас в дефиците, лучше всего налейте ему  в кювету креолин, пусть он опустит туда ладони.  Креолин – самое надёжное средство!

  – Не уничтожайте мой протокол, я после обработки рук перепишу его! – упрямо гнул свою линию Ведерников перед тем, как выйти вслед за старшей лаборанткой из кабинета заведующего лабораторией.

  Оставшись один, Комолов на цыпочках упруго подошел к столику, где Ведерников оставил свой листок бумаги.  Хмурясь и обнажая в усмешке местами желтоватые зубы, директор прочитал весь протокол, составленный въедливым инспектором пожарного надзора. Потом он, пожав плечами вернулся к своему письменному столу.

  «Мы, нижеподписавшиеся: директор Николаевской государственной межрайонной ветеринарной лаборатории Комолов С.П., старший лаборант Подковкина Н.И., заведующие отделениями...» – шариковая ручка в руке Комолова почти не дрожала, слова ложились на глянцевитый бланк без всяких затруднений, и с каждой написанной фразой в душе  заведующего спадала тяжесть: ему самому нравились чёткие формулировки обвинения, которые наверняка добьют настырного пожарного инспектора.

  Словом, нашла коса на камень.

  Вскоре Ведерников опять стоял в кабинете Комолова, держа  руки с растопыренными пальцами перед собой.  С пальцев капала темная, маслянистая, остро пахнущая жидкость.

  – Я могу теперь помыть руки и переписать мой протокол? – Ведерников вопросительно глядел поверх глаз Комолова.

  – О чём вы толкуете, молодой человек! – широкое упитанное лицо Комолова было укоризненно-строгим.  Сейчас моя голова занята не вашим протоколом, а о том, как нам с вами выпутаться из того положения, в которое вы нас поставили, рассеяв по всему помещению бациллы.  Я уж не говорю о том, что меня взгреют за то, что не уследил за вами, теперь мы несколько дней вынуждены не работать, а проводить тщательную дезинфекцию!

  И заметив, что старший лейтенант, не очень-то внимательно слушая его, уже подошел к раковине водопровода, чтобы смыть с рук креолин, Комолов едко добавил:

  – Вы думаете, что прополоскали с минутку ладони в креолине и готово дело –  все бациллы убиты?  Нет, дорогой, нужна выдержка, по нашей терминологии, экспозиция, не меньше часа.  Сядьте-ка лучше вон в том углу, возле книжного шкафа, да подумайте на досуге о своем проступке!

  Через некоторое время доктор спросил участливо:

  – Что, пощипывает пальцы от креолина?

  – Н-не-е-т, – протянул инспектор, – так чуть-чуть покалывает возле ногтей.

  Время тянулось медленно.  Резкая вонь от темно-коричневых ладоней Ведерникова распространилась по всему кабинету.  Доктор чихнул.
 
  – Ну, теперь, молодой человек, вымойте руки с дегтярным мылом и подпишите сначала мой акт!  Сами кашу заварили, сами её и расхлёбываете. Вот акт, прочитайте.

  Ведерников старательно намыливал руки.  С пальцев стекала грязно-жёлтая пена.

  – Да я подпишу ваш протокол о нарушении мною вашего ветеринарного устава, – неожиданно согласился он, вскидывая голову – Пусть каждый отвечает за свои поступки!  Только уж и вы поставьте подпись под моим документом.  Сейчас,  перепишу его...

  – Послушайте, юноша, – до вкрадчивости понизил голос Комолов. – Я хочу, чтобы всё, что случилось сегодня в лаборатории, осталось между нами.  Дело дойдет до начальства...

  – И что же вы предлагаете? — перебил заведующего Ведерников,  выжидательно глядя на  него правдивыми, с прозрачной голубизной глазами.

  – А вот что, смотрите! – Комолов взял свой акт, аккуратно сложил его вчетверо, с усилием провёл мягкими  пальцами по сгибам и, глядя искоса на инспектора, медленно разорвал бумагу на две половинки.

  Глаза Ведерникова еще больше расширились:

  – Если я вас правильно понял, – сказал он, ещё раз откинув назад голову. – Вы мне предлагаете сделать тоже самое с моим протоколом?
               
  – Ну, может быть, не совсем так, – замялся Комолов, уловив в позе и голосе инспектора не сломленное упрямство, – если уж не можете ликвидировать вашу писанину, перепишите её, но только некоторые пункты, касающиеся хранения реактивов, опустите, я эти замечания ваши устраню сегодня же!  Я думаю, что не буду поднимать шума из-за разбитой колбы, а вы, в свою очередь...

  – Нет! Каждый должен отвечать за свои проступки! – повторил Ведерников вибрирующим голосом.  Как говорит наш полковник – «Каждый должен нести свой чемодан»! Я требую, чтобы вы снова написали свой протокол, пусть в верхах разберутся.

  – Послушайте! – вспылил директор, выразительно шевеля кустистыми бровями. — Не советую делать то, что не в вашей компетенции.  Нашли кое-какие упущения в лаборатории по вашей части и можете быть довольны.  Дайте мне  вашу бумагу, хотя она контаминирована бациллами, я подпишу её.  Эх, столько времени я потерял с вами!  Идите своей  дорогой!  И как вы образно заметили ранее: каждый должен нести свой чемодан!

  –  Я доложу о случившемся в район! – прищурился Ведерников.

  – Идите, идите! – выпроваживал настырного  служаку директор лаборатории.

  Как только старший лейтенант в своём еще не высохшем пятнистом плаще покинул лабораторию, Нелли Ивановна заглянула в кабинет шефа и прыснула в ладонь:

  – Класно вы его, Станислав Петрович, напугали!  Никогда бы не подумала, что безобидный штамм антрокоида, превратился у вас в опасную культуру смертоносных бацилл!

  Комолов с бешенством  взглянул на старшую лаборантку:

  – В самом деле, реактивы у нас хранятся безобразно, вперемежку с питательными средами и бактериальными культурами. Сейчас же соберите у меня весь персонал лаборатории!

  Последние слова Комолов уже прокричал. Озадаченная  Нелли Ивановна неслышно притворила за собой дверь.

  На этом события в ветеринарной лаборатории не закончились.  К концу рабочего дня за её стенами послышался сигнальный вой.  К подъезду лаборатории подкатила громоздкая дезинфекционная машина, с огромным без окошек зелёного цвета кузовом с синими крестами по бокам. Распахнулась дверь кабинета директора – вошли двое в противогазах и прорезиненных костюмах.

  – Всем  по местам! – скомандовали они, приглушенными противогазной резиной голосами. – Нашей службе по чрезвычайным ситуациям надлежит провести тщательную дезинфекцию   помещений   лаборатории  и   окружающей территории.  Всему персоналу лаборатории немедленно снять с себя одежду, включая нижнее бельё – мы загрузим всё это в камеру дезинфекционной машин. А всему персоналу немедля марш в душевую под дезинфекционную обработку!

  – А что с пожарным инспектором, как его самочувствие? – спросила, расплывшись в улыбке, старшая лаборантка, по-видимому, не очень-то беспокоясь о вторжении людей в защитных костюмах в лабораторию.

  – Положили в инфекционное отделение госпиталя Министерства по чрезвычайным ситуациям, будет он на карантине не меньше месяца. Старший лейтенант, как положено, обо всём доложил районному управлению по чрезвычайным ситуациям. Заявил, что, выполняя свой долг, он готов погибнуть на своём посту, заразившись бациллами. Оттуда сразу сигнализировали в райздравотдел, в управление россельхознадзора, в санэпидстанцию и в областное управление по чрезвычайным ситуациям
 
  – Да мы ввели вас в заблуждение, господа! – взмолился Комолов. – Это не опасные бациллы...

  – Знаем ваши шутки! – строго сказал офицер из службы по чрезвычайным ситуациям. – Сейчас в областном управлении россельхознадзора, ветеринарном отделе и в областном управлении здравоохранения формируется межведомственная комиссия по разбору случившегося.

  – А что,  я не против: дезинфекция наших помещений будет не бесполезной, знаете, насколько устойчивы споры нашего штамма микроорганизма,  Он теперь рассеян по всему нашему корпусу, заранее благодарю вас за предстоящую работу! –  почти истерически расхохотался Комолов,  предчувствуя трагикомизм предстоящих служебных разборок.

Юрий Боченин
15.04.14.