Нина Петровна (назовём её так, тем более, что это имя не очень сильно отличается от оригинала) родилась и прожила все свои 57 лет в промышленном сибирском городке.
Здесь она закончила школу, потом техникум, потом пошла на завод - один из крупнейших в своём роде на территории бывшего Союза. Всё было, как у всех. Там, на заводе, она познакомилась с парнем. Вышла замуж, родила сына. Сын вырос и тоже связал свою судьбу с заводом, на котором всю жизнь проработали его родители. Так и жили они без особенных происшествий и потрясений, как и вся огромная страна, пока не грянул 91 год. И мир, привычный для всех с самого детства, вдруг разом прекратил своё существование.
Прежней страны не стало. Новая Россия оказалась холодно беспощадной к своим детям. Сначала на предприятии начались массовые увольнения в связи с резким сокращением заказов на продукцию, со сбытом которой не было никаких проблем целые десятилетия. Эта горькая чаша миновала Нину Петровну. Её, как опытного, профессионального технолога не решились уволить. Зато работы лишились сначала муж, а следом и сын. А потом начались бесконечные перебои с выдачей зарплаты, и семья Нины Петровны впервые в жизни оказалась на грани нищеты. Мужчины приуныли. Муж от всех переживаний слёг и через короткое время умер. Сын, успевший к тому времени жениться, воспринял смерть отца как непоправимое несчастье, оправиться от которого он не смог. Он начал выпивать. Сперва помалу, затем всё больше и чаще. Нина Петровна была в отчаянии. Она не знала, что делать. Однако, молодая жена её Витьки (имена здесь и далее изменены, прим. моё) оказалась девушкой упорной и настойчивой. Настоящей сибирячкой.
В то время, как сама Нина Петровна в компании других таких же женщин пропадала на обочине широкой транссибирской трассы, проходящей через их городок, с утра и до самого вечера торгуя на морозе горячей пищей собственного приготовления на радость проезжающим дальнобойщикам, Ленка сумела-таки растормошить Витю. Они продали за гроши старую отцовскую "копейку", заняли у кого могли недостающую сумму и с этими последними в семье сбережениями рванули в Китай, благо до него было совсем недалеко. Вернулись оттуда с полными баулами дешёвого барахла, продали его и вновь устремились по знакомому маршруту. Дело медленно, но верно развивалось. Нина Петровна не могла нарадоваться на расторопную, энергичную невестку, видя, как её Витька буквально на глазах возвращается к жизни. Они снова купили автомобиль, потом у них даже появилась своя палатка на местном рынке. Это ещё не было достатком, но нищета отступала всё дальше с каждым днём. Жизнь медленно налаживалась.
Всё кончилось очень быстро. В городе, как и везде в России тех лет, появились бандиты. Вскоре выплачивать всё возрастающую в размерах дань молодым отказалось не под силу. У них просто не было таких денег.
Через несколько дней палатку и весь товар сожгли неизвестные.
Милиция даже не приняла заявление у погорельцев. Такие случаи происходили тогда сплошь и рядом.
И нищета вернулась. Что предпринять, никто не знал. У семьи буквально опустились руки. Ситуация казалась безвыходной. В довершение всех бед Витька опять начал пить.
Однажды Лена зашла в комнату Нины Петровны и сказала:
- Так больше жить нельзя. Надо что-то делать!
- Да что ж тут сделаешь, Леночка, - беспомощно развела руками Нина Петровна, - Все ж так живут сейчас, время-то какое...
- Все пусть живут. А я так не хочу!, - решительно заявила Лена. Пропадём мы все, если что-то не сделаем. Понимаете? С голоду помрём!
Она пристально посмотрела на Нину Петровну и вышла из комнаты, явно приняв какое-то решение.
Спустя несколько месяцев, когда ситуация в их доме стала нестерпимой, Ленка ворвалась в комнату Нины Петровны с торжествующим лицом.
- Выиграли, выиграли! - с порога заорала она не своим голосом.
Оказалось, они выиграли грин-карту. Путь в Америку был открыт.
Нина Петровна попробовала нерешительно протестовать, говоря, что на старости лет уже поздно менять жизнь, что за могилой мужа и родителей некому будет присматривать, приводила другие, не менее значительные, как ей казалось, причины, но сдалась сразу, когда Лена перебила её и веско сказала:
- Нина Петровна. Витя сопьётся, разве вы не видите? Жизни здесь нет и уже не будет. А я уеду всё равно. И что будет с вами? Одна останетесь? А жить как? Без денег, без близких людей, без надежды? Вы же пропадёте! Соглашайтесь!
И Нина Петровна согласилась. Витя отнёсся к идее без особого энтузиазма, но и не возражал особо. Он даже прекратил на время прохождения всех процедур свои возлияния, ставшие к тому времени практичеcки ежедневными.
Время за подготовкой к отъезду пролетело незаметно. Они продали квартиру, машину, купили всё необходимое в дорогу и ещё через несколько месяцев уже выходили из самолёта в Нью-Йоркском аэропорту имени Джона Кеннеди. Начиналась новая жизнь.
Шёл 1994-й год.
Первые два года в чужой незнакомой стране оказались ожидаемо трудными, но интересными. Сняли небольшую квартиру, Витя нашёл работу водителем в лимузинной компании, Лена устроилась уборщицей в госпиталь и одновременно поступила на курсы медсестёр. Нина Петровна делала всё, чтобы помочь молодым и не стать для них обузой. Она готовила, убирала квартиру, мыла и стирала, словом, делала всё, чтобы дети поскорее освоились и встали на ноги. Терпение и настойчивость вскоре дали себя знать: на третьем году семья, экономя на всём, сумела скопить сумму необходимую для первоначального взноса, и вскоре все уже праздновали новоселье в просторной светлой квартире недалеко от океана. Нина Петровна не могла нарадоваться и если и сожалела о чём-то, так только о том, что Бог не дал ей пока внуков. Хотя она и не раз обращалась к детям с осторожными намёками по этому поводу.
Новоселье оказалось роковым. Счастливый Витя, давно забросивший к тому времени своё пристрастие к спиртному, на этот раз решил позволить себе расслабиться.
Все вместе они в компании новых знакомых весело выпили за очередной новый этап в новой, американской жизни, потом, как полагается, "не хватило", и Витя отправился на машине в ближайший магазин за добавкой.
На большой скорости он выехал на оживлённую дорогу, поздно заметил "красный" и, не успев затормозить, с размаху сбил на пешеходном переходе женщину с ребёнком на руках. В ужасе от случившегося, он, потеряв рассудок от страха, бросился удирать от полицейской машины, появившейся, как из-под земли.
Погоня кончилась очередной аварией - пытаясь скрыться от погони, Витя разбил припаркованную на обочине машину, выскочил из кабины и помчался, не разбирая дороги, куда глаза глядят.
Его поймали, скрутили, провели первичное освидетельствование и установили значительное превышение алкоголя в организме.
Так Витя оказался в тюрьме.
Женщина, которую он сбил, осталась жива, хотя и получила тяжелейшие увечья. Ребёнок также выжил, хотя врачам пришлось изрядно побороться за его жизнь.
Начались совсем другие времена. Чтобы нанять адвоката, прошлось продать с огромной скидкой только что купленную квартиру и одну из двух машин, которые к тому времени уже были в семье. Адвокат оказался на удивление честным и с самого начала признался, что случай очень тяжёлый, и заключения Виктору избежать не удастся.
Суд внимательно выслушал все доводы защиты, вошёл в положение несчастного нового эмигранта и дал Вите 12 лет заключения с правом досрочного освобождения через 8 лет.
Поседевшая от горя Нина Петровна вернулась домой, не помня дороги. Через два или три месяца после этих событий, как-то вечером, Лена села на кухне напротив Нины Петровны и опустив глаза, сказала:
- Простите меня, но я так больше не могу. С Витей мы развелись. Я скоро выхожу замуж. Вот здесь - и она протянула женщине пачку денег - три тысячи долларов, вам пока хватит. Попробуйте подыскать себе что-то подешевле, эту квартиру вам в одиночку не потянуть.
Она ещё посидела с Ниной Петровной, что-то говорила ей, пытаясь объяснить причины своего решения, но Нина Петровна её не слышала. Она сидела молча, не замечая, как горькие непослушные слёзы катятся по её сморщенной щеке. Она понимала, что Лена права и что так жить, наверное, действительно нельзя, но мысль, что она сама осталась совсем одна в чужой стране за 10 000 километров от дома, вдруг заняла все её мысли, не давая возможности сосредоточиться на чём-то другом.
От этой мысли ей было так страшно и холодно, что ей внезапно стало плохо с сердцем. Лена помогла ей прилечь, а потом несколько дней выхаживала Нину Петровну, как дитя, сама плача украдкой.
А потом она ушла. На смену ей пришло одиночество. И безденежье. Оставшиеся от Лены доллары упочти целиком ушли на оплату квартиры, которую они сняли после продажи своего несчастного нового жилья. Надо было перебираться на новое место. Не зная ни слова по-английски, расчитывая только на людскую доброту, Нина Петровна проводила на улице всё время, пытаясь найти себе подходящее пристанище. В конце концов она оказалась в каком-то полуразрушенном доме, где вповалку спали на матрасах, брошенных на пол, многочисленные нелегалы из бывшего СССР, приехавшие сюда на заработки. Кругом стоял крепкий мат вперемешку с ругательствами на родном языке и на всех остальных языках бывшего Советского Союза, по вечерам уставшие, как собаки, рабочие выпивали и закусывали, слушали музыку, стирали и готовили, занимались любовью и дрались. Однако, к пожилой женщине все относились с сочувствием и пониманием, и помогали, чем могли. Рано утром все они, как ни в чём ни бывало, уходили на работу, и Нинa Петровнa.оставалась одна.
Она по привычке готовила и стирала, мыла полы и окна, но проклятые деньги заканчивались буквально на глазах. Надо было что-то делать, но что именно делать - она даже не представляла.
По местным нью-йоркским законам попрошайничество запрещено. Однако, закон на то и закон, чтобы уметь его обойти.
Можно поставить прямо на улице малюсенький колченогий раскладной стол, разложить на нём ломаные карандаши, пожелтевшие открытки, старые, никому не нужные книги, и тот, кому надо, поймёт.
После многочасового стояния собиралось 30-40 долларов, на которые можно было кое-как жить.
Вскоре все старожили этого оживлённого района Бруклина привыкли к виду пожилой женщины в потёртом, но чистеньком пальто и неизменном русском платке неброской расцветки, в любую погоду тихо стоявшей за своим кургузым, помятым алюминиевым столиком прямо под гремящей эстакадой метро.
Многие бросали в её сторону сочувстенные взгляды, некоторые с виноватым видом протягивали ей мятые однодолларовые бумажки или мелочь и, торопливо отводя глаза в сторону, устремлялись прочь, услышав в след неизменное негромкое"Сохрани вас Бог", произнесённое бескровными, скорбно поджатыми губами.
Несколько раз Нина Петровна замечала, как рядом с ней останавливалась солидно и со вкусом одетая дама лет около 50. Всякий раз, поравнявшись со столиком с разложенным на нём пожелтевшим хламом, она взглядывала на пожилую женщину с явным состраданием, потом аккуратно клала пяти-, а иногда и десятидолларовую бумажку прямо на покрытые уличной пылью и копотью прошлогодние открытки, с виноватой улыбкой говорила:
- На здоровье! - и быстро удалялась прочь.
Однажды, проснувшись среди ночи от нестерпимого храпа подвыпивших рабочих за тонкой фанерной перегородкой, Нина Петровна вдруг как-то особенно зримо представила себе своё отчаянное положение. И ясная, страшная мысль внезапно пришла ей в голову. Она сама испугалась этой своей мысли и постаралась заснуть, говоря себе, что нельзя распускаться и что утро вечера мудренее. Но на следующий день эта мысль вновь вернулась к ней. А потом ещё раз. И ещё. И страшный выход из положения больше уже не казался ей страшным. Он казался верным. И самое главное - единственным решением.
Но однажды знакомая солидная дама появилась вновь, уже не одна. С нею был представительный мужчина примерно такого же возраста, что и женщина, с внимательными глазами за массивными очками с толстыми стёклами.
- Здравствуйте, - приветливо сказала женщина, - это мой муж! - И она указала на своего спутника.
- Борис! - кивнул головой мужчина. Он был не слишком разговорчив.
- А я Наташа! - с улыбкой представилась женщина и приветливо протянула руку Нине Петровне.
Нина Петровна поздоровалась и тоже назвала себя.
- А знаете что?, - так же приветливо продолжила женщина, - давайте пойдём куда-нибудь перекусим! Мы прямо с работы и ещё ничего не ели. Вы не составите нам компанию?
Нина Петровна с изумлением посмотрела на странную пару, но прежде, чем она успела вежливо отказаться, женщина уже взяла её под руку, а мужчина аккуратно собрал в пакет всё "богатство" Нины Петровны, сложил столик и так же молча направился к припаркованной неподалёку машине.
Нина Петровна испугалась. Ей показалось, что её арестовали за попрошайничество и сейчас отвезут в полицию. Но мужчина и женщина мгновенно догадались о её страхах и тут же ободрили её, сказав:
- Не волнуйтесь, ради Бога, мы Вам совсем не враги, честное слово!
Нина Петровна растерянно села в большой красивый автомобиль и через 5 минут они остановились на одной из боковых улочек, около незаметного маленького кафе.
Они зашли внутрь. В помещниии кроме них никого не было. Все уселись за столик у окна.
- Нина Петровна! - обратился к ней молчаливый мужчина, - как Вы относитесь к борщу?
Она растерянно кивнула в знак согласия.
- Ну вот и отлично, - удовлетворённо заключил Борис и тут же сделал заказ подошедшей официантке.
Было тепло и тихо. Нина Петровна успокоилась и даже рискнула расстегнуть своё видавшее виды пальтецо.
Они обменялись ничего не значащими фразами, и Нина Петровна, неожиданно для себя самой, вдруг рассказала этим странным людям всю свою жизнь, с самого начала.
Борис и Наташа выслушали её внимательно, не перебивая и не говоря ни слова.
Не успела пожилая женщина закончить свою историю, как перед ней уже стояла полная глубокая чашка аппетитного горячего борща со сметаной и тарелочка с аккуратно нарезанным хлебом.
Суп оказался вкусным, и Нина Петровна даже не заметила, как съела всю порцию. Она оказалаась так увлечена едой, что совершенно не обратила внимания, как строгий молчаливый Борис быстро отвернулся в сторону и быстро протёр очки, видимо, запотевшие в тёплом помещении.
- Большое спасибо! Чудесный борщ, прямо домашний! - принялась было благодарить своих новых знакомых Нина Петровна, но те протестующе покачали головой и замахали руками, показывая, что тут совершенно не о чем говорить и что всё это мелочь, не стоящая никакой благодарности.
Только тут Нина Петровна заметила, что странная пара ничего не ела. Перед ними стояли только пустые чашки кофе.
- Знаете, что? - сказал Борис, как мог непринуждённее, - у нас есть к Вам деловое предложение. Дело вот в чём.
И он коротко рассказал Нине Петровне, что они с Наташей уже несколько лет живут одни, дети разъехались по другим городам и весям, и дом стал слишком велик для них двоих.
К тому же они часто уезжают по делам или в отпуск, и тогда дом остаётся совсем без присмотра, поэтому они были бы очень рады, если бы Нина Петровна согласилась переехать к ним. Комнату они ей с радостью выделят, и даже будут приплачивать ей за помощь по хозяйству, если она согласится.
Сказав всё это, Борис и Наташа внимательно поглядели на ошарашенную этим неожиданным предложением женщину, ожидая её реакции.
Первым побуждением Нины Петровны было отказаться. Но она представила себе полуразвалившееся жилище, которое больше походило на сарай и в которое ей предстояло вернуться этим вечером, вспомнила грязь, шум и скандалы, ставшие ежедневными, атмосферу полной безысходности, безнадёжности и нищеты, в которой она прожила все последние месяцы, и согласилась.
Борис и Наташа тут же с облегчением вздохнули, заулыбались и, быстро рассчитавшись с официанткой, встали из-за стола, приглашая Нину Петровну прямо сейчас поехать с ними вместе и посмотреть её новое место жительства.
Спустя минут 15 они остановились у большого двухэтажного дома в тихом дорогом прибрежном районе.
Дом оказался и впрямь просторным. Внутри было очень чисто, красиво и спокойно. Чувствовалось, что здесь любят комфорт и уют, хотя Нине Петровне показалось, что жизнь отсюда ушла.
Борис и Наташа провели Нину Петровну по дому, показывая ей все многочисленные помещения и комнаты, а потом они все вместе спустились вниз, в неглубокий подвальный этаж, где перед глазами Нины Петровны предстала очень уютная чистенькая светлая комната с окном на океан, с собственной маленькой кухонькой и даже туалетом и душевой кабинкой.
По сути, это была отдельная квартира, практически полностью изолированная от остального дома.
- Нравится? - осторожно спросили хозяева
Не в силах сказать что-то, Нина Петровна только еле кивнула головой.
- Ну и славно. Располагайтесь! Это теперь Ваш новый дом.
На следующий день Наташа пришла с работы раньше обычного, взяла Нину Петровну и поехала в близлежащий магазин, где пожилой женщине купили всё необходимое: одежду, обувь, предметы обихода и прочую мелочь.
Нина Петровна недолго наслаждалась покоем. Она не привыкла сидеть без дела и сразу принялась за домашнюю работу. Она неплохо готовила, ловко справлялась со стиркой и уборкой, и дом, прежде чистый и холодный, как музей, стал понемногу наполняться живым теплом.
Каждый день, в одно и тоже время, где-то около 7 часов вечера, они втроём усаживались обедать на просторной кухне, отлично оборудованной и обставленной всем необходимым. Они быстро стали одной семьёй и теперь даже удивлялись, как это они ещё недавно жили врозь друг от друга.
Борис и Наташа несколько раз пытались умерить пыл своей "домоуправительницы", как шутливо они её окрестили, но потом сообразили, что женщину, трудившуюся всю жизнь, нельзя оставлять без работы. И перестали её одёргивать, тем не менее, они как-то ухитрились избавить свою хозяйку от наиболее трудоёмких домашних дел, сохранив за Ниной Петровной её любимые кухонно-прачечные обязанности и лёгкую уборку по дому.
Несколько раз по просьбе пожилой женщины они ездили в церковь, где терпеливо ожидали на улице, пока из дверей не появится Нина Петровна со счастливым, умиротворённым лицом. Борис и Наташа не были релизгиозными людьми и в церкви бывали редко.
Спустя несколько месяцев Нине Петровне уже было невозможно представить, что она ещё совсем недавно была на самом краю жизни. От былого отчаяния не осталось и следа, и если бы не мысли о непутёвом Вите, которому предстояли долгие годы в тюрьме, она была бы совсем счастлива.
Они вместе выбирались за город, на экскурсии, вместе смотрели телевизор. Не знавшая английского языка Нина Петровна стеснялась признаться, что не понимает ни слова из того, что говорили на экране, однако Борис и Наташа быстро догадались об этом и однажды, спустившись к себе в комнату, Нина Петровна обнаружила там небольшой телевизор, бодро вещавший на родном русском языке. Её радости не было предела.
Не в силах сдержать слова благодарности, Нина Петровна поднялась наверх, в столовую, где у огромного плоского телевизионного экрана с газетой в руках сидел Борис.
- Спасибо Вам, Боря, огромное! За всё, что Вы с Наташей сделали для меня - земной вам поклон! Какие вы всё-таки люди! - Нина Петровна запнулась. силясь подобрать подходящие случаю слова, но не в силах найти правильные, замолчала.
- Какие такие люди? - рассеянно обернулся к ней Борис, закрывая газету, - обычные мы люди, Нина Петровна, самые обычные, как и вы. Простые советские люди, только за границей. Бросайте-ка Вы Ваши благодарности и давайте накрывать на стол. Наташа скоро придёт. Договорились? И он заговорщицки подминул ей.
Больше к этому разговору Нина Петровна не возвращалась.
Спустя несколько лет семья переехала из Нью-Йорка в Чикаго, и следы её затерялись среди многих тысяч других, растворившихся на бескрайних американских просторах в многоликой волне эмиграции 80-х.