Исповедь литературно-философских опытов. А. С

ИСПОВЕДАЛЬНАЯ УВЕРТЮРА.

Исповедь неправильная, неакадемичная,
Ни с кого не списанная, вовсе без прикрас;
Краски не сгущаются, хоть и необычными
Могут показаться вам странными подчас.

Под каноны исповедей подпадать не может,
Ничего интимного в исповеди нет.
Нечто доморощенное изложить поможет
Только разум, только сердце – мой авторитет.

Стану не изысканной  выступать походкой -
Вовсе не изысканным говорить словцом.
В тексте, как и в жизни - двигаюсь простецки,
Был, ведь сталеваром я, был и кузнецом!..

Говорить, что думаю, - моё предпочтение,
Поступаю только лишь – зовами души.
Пусть мне в этой жизни будут огорчения,
Как судьбе угодно, пусть свой суд вершит.

Может, слишком многому обязался в жизни,
Но не мной записан был моей жизни план.
Выносить не стану я над собой насилия,
Подчиняться людям грешным - глупость и обман.

Кто чужую мысль познает и её величие,
Тот поднимет мысль свою на ту же высоту.
Души примитивные с обыденным обличием
Не поймут изящность слова, мыслей красоту.

Справедливо мать-природа оделила нас,
Щедростью души дарила благами ума;
Человека нет такого в мире – без прикрас,
Кто доставшеюся долей не был рад сполна.

Каждый - ум свой ставит выше всякого ума,
И доволен, что умом он наделён сполна!
Покажись лишь, кто умнее, - Боже сохрани, -
Кары нет такой на свете, чем грозят они!..

И, желая всей душою, умными всем быть,
Может, врата всем откроют, где мечта царит!
Победителей не будет в состязаньях там,
Предпочтенье невозможно никаким умам…

ОПЫТ ПЕРВЫЙ.

Природа себя украшает,
Таков у природы закон.
И бабочек лёгкая стая –
Её удивительный сон…
Вот ивы над речкой склонились,
Глядятятся, любуясь собой.
То в новый наряд нарядились,
То сбросят наряд пышный свой.
Бывает от этого пользы,
Что мир украшает себя.
Но чаще признать надо всё же, -
Её маскарадность, друзья.
Павлины себя украшают,
Причудливым, дивным хвостом,
Рыбёшки на зорьках всплывают,
А в полдень – на дне золотом. 
И всё красота – это чудо,
Загадок и таинств полна.
И звёзды, как люстры над прудом;
Плывёт, словно лебедь Луна.
Так царствует мода в природе,
И модой природа красна!
Хорошему вкусу в народе,
Способствует вечно она.
Всех экспериментов природы,
Не в с силах мы, люди понять.
И сам человек и народы,
Стремятся лишь ей подражать.

ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ.
Настраивая лиру на философский лад.

Люди пусть просвечивают, как рентген  друг друга,
Я же взгляд свой устремляю только внутрь себя:
Сам себя лишь созерцаю, мне проверить нужно,
Что со мной родятся взгляды, и в меня глядят.

Их произвожу сырыми, простенькими свету,
Смутными являю к жизни, совершенства нет.
Позже в стих их закрепляю, радуясь тому я, -
От излишеств очищая, над стихом колдуя.

Оперев на дарованья, в ком души не чаю,
С древними великими - мысль свою сверяю.
Чтобы  в мыслях жизнь цвела, чувство и движение,
И гармонии небес слышно песнопение.   

В мнениях врагов моих, худшее – мне лестнее,
Прославление же их, горше горькой редьки мне.
Век не слышать их, не знать, - словно в воду канули б,
Пусть себя бы поедали, пусть себя ославили б.

Безупречны образы, оставленные древними,
Мне близки, с которыми сошёлся я во мнении;
Убедившие меня, в правоте и в живости:
Ссылкой к ним одной возможно из забвенья вознестись.

Ныне остротой ума авторы потешатся,
Мне по духу много ближе строгость и ответственность.
В нравах, мнениях своих – за уравновешенность,
Убеждён: Вселенная, лишь на этом держится.

Восхищения достойна мудрость древних мудрецов,
Беспредельна мудрость древних наших Праотцев.
Несомненно, что живём мы впрямь в урановый наш век,
Обесцененные души наши, жизнь и человек.

Неспособны возвышаться над буднями - в сонме бед:
Только деньги, только злато - головной авторитет!
И ничтожно мало тех, кто удостоен чести –
Подлинного восхищенья, вольного от лести.

ЭПИЗОД ВТОРОЙ.
Мы – жизни временные гости.

Замечая у людей, что-нибудь хорошее,
Признаю хорошее то - сердцем глубоко.
Восхвалю его охотно, пусть оно умножится,
Пусть хорошему - живётся на земле легко.

С лёгкостью врагам воздам воздаянье должное,
Чувства пусть меняются, но сужденья – нет.
Если было у врагов, что-либо пригожее, -
Оставляет в памяти свой достойный след.

Слепок с самого себя - нам снимать непросто,
Свой портрет нарисовать людям мудрено.
Зато руку набиваем, творческому росту,
И возьмём, что от природы небом нам дано.   

Вызывая к жизни эту исповедь-поэму,
Чувствую: поэмой этой сам я создаюсь.
Если ни одна душа поэму не приемлет,
Размышлением полезным в ней я предаюсь.

Много раз поэма эта от мыслей докучных
Отвлекла; лишь за это я готов провозгласит:
Размышления мои не бесплодны. Лучше
Нежели, чем мыслей скуку сердцу выносить.

И природе благодарен за бесценный этот дар,
Что беседовать с собою овладел теперь вполне.
Получать урок такой для самой души – нектар, -
Воспитанью лучших чувств обязаны мы себе.

Способа нет в мире лучше – мысли закрепить, -
Закрепив их на бумаге, и счастливым быть.
С удовольствием запишем в «протокол» мечтанья,
Слово за словом запишем по порядку знанья…

Пусть не спрашивают люди: «Что? Зачем? Откуда?»,
Всё, что вижу, слышу, - это не моя заслуга.
Всё, что мило – прочитайте, что немило – бросьте, -
Все мы на родной планете, - временные гости.

ЭПИЗОД ТРЕТИЙ.
Жизни звери - при двери.

Заглянув в свою поэму, словно в самого себя,
Удивительного много здесь открылось мне, друзья.
Что греха таить, природа, так за нас решила, -
Орган зрения направить: что не в нас, - нам мило.

С детства раннего плывём по теченью жизни,
Повернуть к себе обратно, мы и не пытались.
К самому себе вернуться, труд непостижимый,
Мудрецы зря призывают, чтоб себя познали.

Мудрецы напрасно просят, чтоб в себя всмотрелись!
Чтобы разум ограничить мы собой хотели.
Не разбрасывали б жемчуг,  что внутри имеем,
И алмазы так сверкают, - что душой владеют!

Если б ни поэма эта, где смотрюсь я сам в себя,
То Бог знает: Как дорога заплуталась бы, губя?
Но вгляделся я в поэму, словно в зеркало смотрю,
Сам себе на удивленье, - без остатка жизнь дарю! 

Что за чудо, что за диво довело меня до слёз? –
Наслаждаться мне увиденным, впервые довелось,
Слёзы радости струились в два ручья из моих глаз,
И ни день, ни два, - неделю, - длился в сердце звёздный час!..

Вот ещё урок поэма преподносит невзначай,
Словно шёпотом сказала: «На вопрос так отвечай:
Чтобы люди не спросили, ты в ответ им говори:
«Ничего, мол, знать не знаю, и не помню, - хоть умри!..»»

Мысль подобная являлась у меня и до поэмы;
Воплотить в жизнь не решался, счёл, что опыт сей плачевен:
Будут возгласы и шёпот: «Или глуп он, иль невежда».
Поневоле приходилось также жить, как жил и прежде.

Соучастником был в споре о ничтожных пустяках,
Убедительному тону очень редко возражал.
И невольно соглашался. Хоть плечами пожимал:
«В споре истина родиться, значит – истина в словах».

Слушал мастеров я слова, и порой казалось мне,
Что у чуда находился, - дивной сказки неземной!
Но, едва родилось чудо, глядь: его уж нет, как нет.
Через время, кто-то снова чудом делится со мной.

Но бывало, мастер слова, лишь поймает тень сомненья,
Принимается заделывать, заштопывать прореху.
Коль сомненье не исчезнет, подключает убежденья:
От такого убежденья мне бывает не до смеха.

Убеждения такие, -  хоть иконы выноси,
Расширяются зрачки, да так, что Боже упаси…
Убеждения такие, - хоть садись и умирай,
Я такие убежденья на себе уж примерял.

Убежденья запрещают сомневаться в чудесах,
Наряжаются «святыми», изменяют голоса.
«Как ты можешь сомневаться, - шепчут те «святые» мне,
Если так, то поплатиться жизнью надо на кресте.

Но запугиваньем – верой не дано руководить,
- Невозможно, - говорю им, - силою любимым быть.
Говорю им, что представьте доказательства вы мне».
А в ответ, лишь с оскорбленьями грозятся мне они.

Шепчут  мне: «Ты кончишь плохо, неверующий Фома».
В подкрепленье - подключают неотцовские слова.
И записочки мне пишут, просто оторопь берёт, -
Да ужель, столь беззащитен перед Каином народ.

Перед хамами, что рядятся, так пышно под «святых»,
Под нарядом - лико Каина бесстыжее глядит.
Но когда-то, я уверен, Русь покончит с этим злом,
Каинам цветы возложим, под решётчатым окном.

ЭПИЗОД ЧЕТВЁРТЫЙ. 
В Чудо-Юдином владенье.

Так ли времена и нравы в мире  были безутешны?!
Одно дело, - всюду войны, - к нам врываются извне,
А другое – мы и сами, тем себя с собою тешим, -
Постоянно пребываем в нескончаемой войне.

И к чему пришли? Лекарства - заразу распространяют.
От лечения, всё чаще люди странно умирают,
Малых деток беззащитных, уж «на органы» крадут,
Из Содома и Гоморры с пляской под венец идут…

По природе своей люди развращаются уж тем, -
Что приходится жить в смуте, с новым гимном «Реквием».
Привыкание к злу - страшно, со злом примирение,
Порождает поневоле злобе подражание.

Должно в случае подобном, не сдаваться им живьём,
Все, оставив, молить Бога о спасенье своём.
Нет пути к переустройству, в царстве общего вранья,
Где плетутся только сети, кружева сплести нельзя.

Зло объявлено законом, и  вершит законы зло,
Зло там злом же погоняют; зло – уздечка и седло.
В добродетельную мантию, облекшаяся власть,
Всласть бесчинствует, глумиться; есть и пьёт при этом всласть.

Ложь, достигшая предела, справедливым почитают
Всё, что есть несправедливо, правда вовсе под запретом.
Перестройкой - перестрелку как в насмешку величают,
Да иконой называют - ненавистный всем портрет.

Со страдальцами живыми, пострадал, кто не родился.
У народа всё отняли, что немногое имели;
Даже отняли надежду, чем жили, к чему стремились,
Обокрали, опозорили, унизили, - презренны…

Я не только обвинений вражьих не опровергаю,
Но иду в этом навстречу, их иронией свергаю;
Иль отмалчиваюсь, как от недостойного вниманья,
Пусть считают: защищаться не умею. Нет желанья.

Потерпел уже немало от воров и от разбоя,
И моя обида горестней полынного настоя.
Прибегать к чьей-либо помощи не склонен я нимало,
Пусть и дальше волокутся в этой жизни, как попало…

Я заметил: убегают от себя по зову чуда,
И в надежде: заживут когда-то в будущем счастливо.
- Самого себя, -  решил я, - только лишь держаться буду,
И не в будущем, - сейчас в самом себе я счастлив буду.

Но порою благосклонность, с добродетельностью зыбкой,
Улыбнуться, как выманивая это из себя.
Но кто знает, в наше время, что скрывают за улыбкой,
И обороняюсь вяло, - сделав вид, - не понял я…

Мои беды служат опытом для худших испытаний,
К встрече с новыми невзгодами, заранее учась,
Верю: полная свобода, в том, чтоб вопреки желаньям, -
Над самим собой иметь неограниченную власть!

В смуте нашей затянувшейся безумной перестройки,
Я готов к перевороту в своей собственной судьбе.
Крепче закалять нам надо, сердце, закалив настолько,
Чтобы радость находить нам - с собой в яростной борьбе!..

ЭПИЗОД ПЯТЫЙ.
В царстве ужасов и мрака.

Не страшит людей погибель самого уж государства,
Потому, что государства, - говорят, - у нас уж нет.
Оно стало, - говорят, - уже давно сакральной жертвой,
Мне присутствовать при этом довелось на склоне лет.

Не забыть теперь нам этих всех чудовищных событий,
И, не в силах воспрепятствовать предательству вождей, -
Мы, как зрители в театре, - подлинность событий видим,
Что на сцене наших судеб кажет режиссёр-злодей.

Как на сцене нашей жизни вызывали в нас волненье,
И сочувствие к страдальцам, коими глумился Каин, 
И, присутствуя при этом, мы уроки извлекаем,
Что бессильны и бесплодны были наши возмущенья.

Доводилось ли окинуть вод стоячих бездну взором
Моря мёртвого? Так знайте, сколь чужда, в тех водах жизнь.
Если сравнивать их с жизнью полной дышащего моря,
Также далека от жизни - наша нынешняя жизнь. 

Затянувшееся бедствие в родной моей Отчизне,
Подтолкнуло к мысли: мало поступились мы покоем.
Меньше думаю о том, чего лишился я отныне,
Мне важней, что сохранить живого удалось в застое.

Скрепив сердце, наблюдаю, сколь ужасна жизнь кругом:
Нас до нитки раздевают, даже не в бору лесном,
Но средь бела дня всех грабят, - у вселенной на виду,
Те, кто в должности высокой, - сколько унесут - крадут.

Чаще видим: приговоры более преступны стали,
Чем в действительности были сами преступления.
Уважать несправедливость нам законы предъявили,
Лишь затем, что их законники законом объявили.

Сколь же странно обоснованная мистерия их власти,
Основания иного и не может вовсе быть.
Где хозяйствует преступность, казнокрадство и пиратство,
Там спокойно невозможно, народившись, дальше жить.

И законы создаются неправедными людьми,
Из-за ненависти к равенству, они врагам сродни.
Тяжелей груза ошибок - ничего на свете нет,
Чем в законах, - в них причина всенародных наших бед.

Потакают произволу и коррупции они,
Как законники желают, так закон и поверни.
Сформулированы темно они, логике недоступны,
Столь циничны, что законами их признавать преступно.   

Вот смотрю и вижу: в поле, был крестьянский труд в чести,
А теперь стоит под паром, - здравым смыслам вопреки.
Отошли мы от природы, безнадёжно далеко,
Где пшеница колосилась, поросло березняком.

Если суждено крушенью быть - Содому и Гоморре,
Пусть быстрей оно случится, и разрушится всё вскоре.
В этом воодушевленья, более чем угнетенья;
Совесть упрекать не станет, и не будет сожаленья.

Образ у людей не стёрся, жизни той напечатлевшей,
Что крестьяне у природы образцы перенимали.
У неё учились стойкости, спокойствию, морали,
И гармонии, духовности, невинности небесной.

ЭПИЗОД ШЕСТОЙ.
О пользе учения друг у друга.

Научившись в зеркалах жизней – жизнью дорожить,
Безмятежно созерцать свою собственную жизнь:
Чего надобно избегнуть, что важней в делах решить?
Кого надо палкой гнать, с кем, доверившись, дружить.

Даже Истине у жизни преимуществ не дано, -
Чтобы высказано было и в безвременье оно.
Не считаясь с обстоятельствами, рамками условий,
Местом, временем, а также не унывать сословий.

Каждый взрослый, сам знать должен, что полезно для него,
Но, что вредно, то и господом познать разрешено.
Мне по опыту известно многолетнему, друзья:
С обращением и с просьбой  ни к кому спешить нельзя.   

И ещё здесь, в эпизоде вам сказать решил, друзья,
Будьте проще, даже, если – проще, кажется, нельзя.
Я уверен, простотою - камень можно растопить,
И в полёте за мечтою, ей – гармонии служить.

Скажем так ещё: порою, форма более полна, -
Суть сама иного дела, форме уступить должна.
Так нередко замечал я – в форме суть заключена,
И сосуд порой бывает взору сладостней вина.

Поученью сердце чуждо; поделиться же порой,
С добрыми людьми не нудно родниковою водой.
Лишь бы в здравии бывали люди долгие года,
Нам полезно друг у друга поучиться иногда.

Я умело обходиться научился без врачей,
Для леченья не сгодиться вам надменный фарисей.
Обещает излечить вас от болезней, как всегда,
Сам-то от болезни этой не страдал он никогда.

Описать опасность моря невозможно никогда,
Коль игрушечный кораблик вы держали иногда.
Самым лестным для врачей, мнение такое:
С прибылью продать лекарства, - дело золотое.

Потому бывает часто, не скажу что так всегда,
Лечит он болезнь такую, - вам не снилось никогда.
Но бывает и такое, что умышленно залечит,
Что бы на лекарствах дольше продержать вас, он калечить.

Как с подопытными, часто изучаются лекарства,
И об этом не обмолвятся ни словом, ни полсловом.
Только деньги, деньги, деньги, - их лечению основа,
И богатою бывает за здоровье вашем - жатва.

Изучать своё здоровье, знать о нём лучше врачей,
Чтоб не быть невеждой в этом, станьте, как живой ручей.
Сам себе в своём здоровье обеспечивай успех, -
Что нам хорошо, что плохо, - тело знает лучше всех.

Вынести достойно нужно, избежать чего нельзя,
Жизнь с гармонией небесной стоит сравнивать, друзья.
Жизнь полна разнообразных тонов и полутонов,
Невозможно музыканту этих не учесть основ.

Музыкант должен использовать палитру всех тонов,
Но умело тоны смешивать, талантам лишь дано.
Наши радости и беды, чередуясь, полнят жизнь,
А без этого - к гармонии наш путь недостижим.

ЭПИЗОД СЕДЬМОЙ.
Из были -  в сказку;  свет - сквозь тьму веков.

В день, по яблоку познания съедая, станем жить -
Вдохновенной, полнокровной, жизнью  надо дорожить.
Предлагая к жизни новой, лишь достойное наследство,
Скажем: «Жить на свете стоит, коль Отечество воспето!»

Сказки старины глубокой, - в них святая простота,
Крыльев в них фантазий взмахи, торжествует правота.
Поднимаясь над суровою природой бытия,
Им началом послужило приручение огня!

В пламени костров им грезились виденья жизни светлой,
И в сердцах неугасимый полыхал огонь Мечты;
И взлетала сказка к звёздам, в мир сокровищниц несметных,
В мир добра и справедливости, любви и красоты!..

В сказках мысли устремились к сути всех вещей, явлений,
Человек в своих мечтаниях пристрастился летать.
Святогор - в них бросил вызовы земному тяготенью,
И живой водой бессмертья, род людской звала питать.

Троны рухнули, истлели мумии всех фараонов,
Но жива народа память в семенах волшебных слова.
Чем же интересна сказка наших мудрых праотцев?
Что хранится в их сокровищницах потаённых слов?

Между Тигром и Евфратом в глиняных табличках Шумер,
Сохранён древнейший эпос о Гильгамеше - не умер.
В нём рассказ о властелине юном города Урука,
Он мечтал о вечном счастье для простого Человека.

Он мечтал о вечной жизни, вечной младости мечтал он;
Но змея коварством злобным выкрала цветок бессмертья.
И борьба с ней увенчалась для Гильгамеша успехом, -
Через тяжкие страданья, годы странствий и лишенья.

В «Махабхарате», в «Рамаяне» прославлены герои,
В тех преданиях живые голоса народа слышны:
Размышления в них о предназначении народа,
Злу неотвратимо мстило за злодейство Мать-Природа.

Дар любви и дар свободы движет Солнца и светила,
В сказках есть зародыш счастья человека во вселенной.
Сказка, миф и древний эпос, - в них сокрыт зародыш счастья,
В гармонии приближая, час величия Мечтанья!..

Фантазии в сказках этих - распрямляли человека,
Сквозь стекло воображенья – собрала в пучок Мечту.
Долго-долго ум работал над Мечтой «Златого века»,
Возрастал в садах у сказки - юный Гений Красоты!..

Поровну для всех бы радость, поровну для всех бы счастья,
Чтобы труд стал не проклятьем, а желанным соучастьем.
И заботы на Природу возложить на изобилье,
Было б совестно - лениться, стыдно было б - за безделье.

Надо злу сопротивляться, зло, искоренив навеки,
Солнце доброты сияло б над свободным человеком.
От углей народных сказок, жарче празднества народа, -
Слава сказкам, слава песням, слова Матушке Природе!..

Будут люди, жить иначе, будут праздники светлее,
И поднимут знамя Правды выше – к солнцу вдохновенья!
Надлежит жить людям в мире, жить в согласии и дружбе!
Вот к чему стремиться надо, вот за что бороться нужно!

Пусть царит приязнь людская, радость пусть царит, достаток,
Нарушать не помышляли б справедливость  Демон Краты.
Правду миром укрепляя, дабы не хирел народ,
Но в радости расцветал бы человеческий наш род!

Идеал подобной жизни рос из сказочных глубин,
Униженья не потерпит перед властью богатырь.
В первобытном коммунизме, в демократиях племён,
Живо семя этой Правды, - светит из глубин времён.

Так Микула Селянинович крестьянам мог помочь,
Бескорыстна, дружелюбна богатырская в нём мощь.
Не по жизни, а по Правде зла порядок разрушал,
Где б - не царский был мужик, но мужицкий был бы царь!

Хоть неправда много лет как воцарилась на земле,
Всё же правда не погибла, божьей стала в небесах.
Но придёт такое время, чтоб к земле вернуться ей,
И за зло с тиранов спросится. Собратству мир  в трудах!.. 

Пусть с утопией сказаний возвращается с небес
Сокол Правды   [1], защищая тружеников интерес.
Сам народ – творец истории, будущее за народом,
Первотворец и хранитель дивной сказочной Мечты!

И под пытками он вынес, не предав Мечту о счастье,
Он пронёс Мечту в сказаньях будущим поколеньям.
Глас народа, - есть глас Божий, одолеет все ненастья,
Ручейки, сливаясь в реки; реки – с Морем Вдохновенья!   [2]

ЭПИЗОД ВОСЬМОЙ.
Обретение Рая Арийского.

Подлинная ценность жизни, только в истинной любви,
Но любовью называют похоть в нынешние дни.
Чтобы человек не делал, будь велик он или мал,
Только б истине любовь, как подношенье предлагал.

И наградой ему станет и блаженство, и покой,
И с душой небес сольётся, он возлюбленной душой.
Лишь любовь очистить душу от страданий и преград,
Если Небо награждает, то превыше всех наград.

Коль цветком любви небесной завладеть вам доведётся,
Берегитесь, чтобы запах не учуяла змея.
Чтобы так, как у Гильгамеша   [3] цветком змея упьётся,
Под колодой, сбросив кожу, век терзала бы шутя.

Были времена такие: были люди все равны,
Не было границ в помине, люди со зверьми дружны.
Были просты и естественны, свободны и вольны,
И весёлости, и радости в беспечности полны.

Но явились к ним обманщики под маской мудрецов,
Ухищренья называя – Правдой, Зло, назвав Добром.
Музыкой, назвав беспутство, а обрядами – Пиры,
В мире начались раздоры, - все страданья полны.

Кто вступил на путь покоя;  в нём всё – благо, всё - добро,
Стал, прямым, несуетливым, благородным. Заодно
Стал в речах своих воздержан, стал довольствоваться малым,
Чтобы в сердце песнопенье никогда не умолкало.

Заключив в сосуд поэзии все ароматы роз,
Пусть поэзия продлится в наших детях, но без слёз.
К творчеству вас призываю, мои юные друзья,
Ведь без сказок и без песен жить на свете нам нельзя!

«После тьмы на свет надеюсь!» - у Кихота на щите.
Веки времени подымем, чтобы будущее зреть.
И пока светило греет, и сердца в груди стучат,
Пусть цветёт и зеленеет мира, дружбы - дивный сад!
 
Коль мечтается о мире, о покое, коль мечтаем,
Сам, страдая, никогда и никого не обижай.
Коль мечтается о счастье, счастье для людей устроим;
Счастлив, кто всем сердцем любит, трижды - кто любви достоин.

Пока живы, - служим Правде. В Правде - жить и умереть,
Чтоб река не отказала, её сладким водам течь.
Прокормиться дуб поможет в голод множеству людей.
Так споёмте, словно птицы, - всё на радость в жизни сей!..

Ганге Ариев, текущей средь серебряных песков,
Воспеваем гимны-песни, восхваляя Солнца путь.
И прозрачными струями её жажду утолив,
Был за это я любезен жителям краёв тех Инд.

Слава грани, кисти, звука - сквозь туманные века,
Легкокрылыми крылами пролетит издалека.
И потомки пусть увидят, сколь прекрасные они!
И сколь рядом с их величьем вирши бледные мои!..

Украшать отнюдь не стоит обезьян цветами знания,
Ведь она пойдёт с цветами поваляться в липкой грязи.
И расскажет, как подаренным цветам полезны грязи,
Сколь цветам полезны стали её грязные деянья.

Из сокровищниц познанья - плоды долго собирал,
Из плодов чудесных знанья - соков сладость выжимал.
Пил нектары соков знанья, и другим давал испить,
И Арийскою мелодией желал мир оживить!

ЭПИЗОД ДЕВЯТЫЙ.
От «К радости» Шиллера до «Фауста» Гёте.

Не сама собою сказка наша с присказкой сказалась.
Не сама собою песня с припевами напевалась.
Но из уст в уста народом сказка долго сочинялась,
И из уст в уста народом наша песня создавалась.

И сегодня не окончен млечный путь народной сказки,
Наша маленькая искра в этой сказке не погаснет. 
И потомки путь проложат к космическим городам,
Ничего, что в тех хрустальных сферах жить уже не нам.

Горько, что на наших землях запустение царит,
Но пробудится от спячки мой народ, что ныне спит.
И живая мысль пробьётся к свету Солнца Правды,
В двери духа постучится Свобода однажды,

Сам народ смести сумеет трупы учреждений,
Разложившихся, отживших, гиблых заведений.
Битвы ныне за свободу даром не пропали,
С головы на ноги ставить Правду не устанем.

Человек, коль человек он, сильней обстоятельств,
Небо звёздное над нами, выше всех «сиятельств».
Веруя в преодоленье мира зла на свете,
Человек  себе сам цели сумеет наметить.

Философию с искусством – на Парнасе воздвигая,
Кисть, перо, резец и душу в сердце юношам влагая.
Молниями ярких мыслей путь к победам, освещая,
И в согласии с Природой, из души мрак изгоняя.

Плод реальный приносило волшебство искусства,
И в сердцах людей поэзия живёт ещё искусно.
Слово Шиллера и ныне для Свобод – знаменье:
«Красотою мир спасётся» - символ вдохновенья!

«Обнимитесь, миллионы! Слейтесь в радости одной!» -
Что поставить можно рядом с этой пламенной строкой?!
И Бетховен оду «К радости»  вознёс за облака,
Гениальный гимн Свободе призван пережить века!..

Коль «Вначале было дело», - как решил у Гёте Фауст,
Но дела  предвосхищает, всем известно, только разум.
Что такое? Стал искать я всюду на вопрос ответы,
Пояснил один филолог: «Слово Разума, - есть дело».

Я таких глубин колодца не встречал ещё на свете,
Да, в сравнении мы с Гёте, словно маленькие дети.
И с тех пор, хочу признаться, невозможно с ним расстаться;
С Фаустом бессмертным Гёте, как с живым привык общаться.

Фауст вышел из народа, был  учёным и поэтом;
Из небесного колодца - в нём народные легенды.
Размышлял о человеке и о таинствах природы
Дар любви к своей Отчизне, - сравнивал с даром Свободы.

Как герой не убоялся  кругов ада заблуждений,
Несомненно, «Фауст» Гёте - это чистой мысли гений.
И соблазны и ошибки – груз духовных обретений
На пути к познанью истин – несомненно, «Фауст» – гений!

И в развитии духовном Фауста – весь путь тернистый
Человечества: безверья, веры, поисков, открытий.
И решенье сверхзадачи – в будущее заглянуть,
К человеческой мечте - таков борьбы тернистый путь?

Но откуда можно счастью, столь великому явиться?
Ясно: не из книг, а значит, счастье - жизнью воплотится.
«Фауст» Гёте, это гимны жизни, радости и свету - 
Неустанного, упорного деяния поэта.

Бес хитёр, как искуситель, бес – великий соблазнитель,
Он наслал соблазн серьёзный: дал любовь, дал Маргариту.
И не только соблазняла тем, что внешне хороша,
Маргарита гармоничная и цельная душа.

Был расчёт, что доктор Фауст «остановит миг-мгновенье»,
Ведь искал же Фауст в мире  совершенное явленье.
Но она так беззащитна перед злом и заблужденьем,
Нет! Гармония не та, что так искал он во Вселенной.

Разве может Маргарита осчастливить Фауста?
И не сможет осчастливить человечество она.
Отвергает Маргариту, доктор Фауст неспроста,
Новый уровень познанья Фауст выбором познал.

Жизни бремя роковое, крылья сдерживать стремиться. 
Нет ни в чём душе покоя, словно раненая птица.
Всё - движенье, цель ничтожна, - Фауст заключил в итоге,
Но разрушить царство мрака, он обязан, и он сможет.

Зло изгнать любой ценою. Фауст цель себе поставил,
Надо всё сравнять с землёю - Сатана, где балом правил.
Но вопрос открыт, остался: в состоянии ль искусство,
В самом деле, человека сделать чище и добрее?

Беспощадно истреблялась человечность в человеке  -
Чудище, что воцарилось Мефистофеля страшнее.
Искупительные жертвы, неужели все напрасны?
Месть придёт и будет страшной, Фауст обретёт бессмертье.

ОПЫТ ВТОРОЙ.

Читатель, взявший в руки песни эти,
Теперь, мой друг, на время будем вместе.
И, может быть, когда всё прочитаешь,
Вернуться к чтению вновь пообещаешь.
Теперь же я пойду искать по свету
Цветок волшебный к радости поэту.
И передам в словах благожеланных,
Тот аромат цветов благоуханных.
Цветенья время вот уже настало,
Цветов в лугах пестреет уж немало.
Как не цвести цветам под солнцем нежным,
Так трудно мне без песен, без надежды.

ЭПИЗОД ДЕСЯТЫЙ.

Время башню Вавилонскую разрушить, наконец:
Смерть подходит к человеку, возложив на нём венец;
И шипы венца, окрасившись в живую кровь его, -
И от башни Вавилонской не осталось ничего.

Не сведутся в человеке голоса в согласный хор,
Много царств из всей природы, не могут ужиться в нём.
Непрерывно в нём рожденье, непрерывна в нём и смерть,
Человек сам знать не знает, что такое человек?

Люди пожирают слабых, пожираемы и сами,
Всё в нём есть: от минерала до божественных начал.
Человеку мало жизни, хочет бесконечно жить,
Целый космос покоряя, хочет с Богом равным быть.

Устремлён к таким он целям, невозможно  их добиться,
Мыслью время обгоняя, к будущему устремился.
С ограниченностью тела своего не примирился,
Стать энергией желает, на весь свет распространиться.

Знал Пилат: имеет дело не с преступником, с Христом,
Но служить обязан Риму, и проблем не хочет он.
И, хоть Риму оставалось быть империей недолго,
Но умыть преступно руки посчитал он высшим долгом.

Истину предал он с лёгкостью, посчитав её условной,
И по замкнутому кругу волочился он невольно.
И до сей поры Пилаты, шкурный интерес спасая,
С лёгкостью в любом злодействе, хитро руки умывают.

И до сей поры Иуды подкупаются с охотой,
В должном времени и месте проявляются «случайно»,
И целуют свои жертвы с радостью необычайной,
Возбуждая эту радость кровожадностью животной.

Столь разительной контрастности  вообразит нам трудно,
Между личностью Христовой и Пилатовой с Иудой.
И контрастность не исчезла за два тысячелетья,
Но, напротив, разрослось противоречье пышным цветом.

Человек не приближается к внутреннему единству,
Но всё дальше и стремительней отходит от него.
Жизнь, из мелочей слагаясь, гасит вдохновенья искру,
И от Божьей искры в сердце не оставит ничего.

К Фиологосу   [4] приблизиться дано лишь искушённым,
В тайны знаний Мира должен Человек быть посвящённый;
Как и к Сфинксу   [5] подойти мог только, знающий ответ:
«Что такое - мир Вселенной?  Что такое – Человек?»

Человек не отделён от Фиологоса преградой,
Фиологос пребывает в человеке, - в нём самом.
И раскрыть себя, в самом себе, - великая награда, -
Самому себе и от себя, - не всякому дано.

В человеке - всё, что было, и что будет – в настоящем;
Семя высшего, чем есть мы, то внутри у нас самих,
И возможность прорастания семян животворящих,
От самих себя зависит: от греховных - до святых. 

Люди ищут Фиологоса, живущего сегодня,
Люди ищут Фиологоса, живущего сейчас.
В этом поиске - в себе же открывают, безусловно,
Искры Высшего начала; это не «Калиф на час».

Только внешние и внутренний аспект этой идеи,
Человека не способны - этим удовлетворить.
Аспект всякий той идеи, только лишь отчасти верен,
Человек, как и вовне, так он и внутрь себя глядит.

Уязвим противоречьем, человек теряет нить,
Что связует его с Вечностью, - в день нынешний глядит.
Разочарованье в жизни от идеи может быть, -
Отдалённость, недоступность Фиологоса любить.

По-другому на идею это можно бы взглянуть:
Только с внутренним вниманьем, - слишком уж тернистый путь.
Так идея человека от реальности отринет,
И не всякий, даже близкий человек умом воспримет.

И на путь, вступивший этот, на своём стоять намерен:
«Для чего искать мне где-то, что внутри меня,  - уверен;
Только стоит погрузиться мне в себя, и вот он рядом,
Так зачем блуждать мне где-то с поисками - странным взглядом?!»

Раскрывая его в сердце, он раскроется вовне,
Там искать Его не надо, сам потом предстанет мне.
Так, преодолеть, возможно, нам удастся  жуткий век,
И понять, быть может, сможем, - что такое человек.

Есть легенда. Нефертити - мир пленила красотой,
Царь Аравии, услышав это, потерял покой.
Он художника послал к ней, написать её портрет:
«Так ли это, что прекрасней Нефертити в мире нет?!»

И художник знаменитый, всё исполнил для царя,
И с портретом возвратился, и гордился им не зря;
Не шутя, в неё влюбился царь, и мудрецов созвал,
Чтобы каждый по портрету характер её узнал.

- Царь, - сказали мудрецы, - на полотне - богиня рая, -
Но столь надменной, и коварной – история ещё не знает!..
- Быть может, сплоховал художник? – и потому у вас сомненье.
- Ёё изобразил я, точно, - художник произнёс с волненьем.

- Но кто-то же, из Вас, не прав, - хочу сам в этом убедиться, -
Царь произнёс, - он пожелал увидеть лично сам царицу.
Когда увидел Нефертити, царь произнёс: «Художник прав.
Изобразил точно царицу, но почему жестокий нрав?»

И Нефертити отвечала: «Художник прав и мудрецы;
Была я более жестокой, чем разглядеть они смогли.
Сама с собой в мученьях трудных, боролась ночи все и дни;
Пока покинули пороки мои сердечные дворцы.

ЭПИЗОД ОДИНАДЦАТЫЙ
Моему светлому ангелу хранителю Б.И. посвящаю.

Ушёл от злых людей и ненавистных,
Искавших мне мучений, что пожестче,
Мне чувственную душу поразивших;
Порвал все узы с ними, стало легче.
Ушёл от злых людей и ненавистных,

Чужими стали, как того хотели,
Я их любил бы, против их желанья;
Но я изгой с казачьей колыбели:
От Дона Тихого ушёл в изгнанье:
Чужими будьте мне, - вы того хотели.

За то, что не такой, как эти люди:
Не хуже и не лучше, - не такой я…
Не стану ни за что, как Чудо-Юдо:
Клевещут пусть, пугают, козни строят, -
Не стану ни за что, как Чудо-Юдо…

Мои волнения, негодованья,
Способны довести до исступленья,
Покоя, не давая на мгновенье, -
Находят Чудо-Юдо наслажденье, -
Показывать, что нет нигде спасенья…

Все, проявляя в подлости уменья, -
Необратимым делая крушенье;
Хоть бился я отчаянно, но тщетно,
Не разгадал их все хитросплетенья,
Спасён, к Руси - любовью беззаветной.

В борьбе мои усилия напрасны:
Терзания без пользы и без толку.
Так принял я решенье сердцем страстным:
Судьбине покориться и умолкнуть.
В борьбе мои усилия напрасны.

И возместилось мне за все страданья,
Стал пребывать я в сладостном покое,
Не мыслимом в трудах сопротивленья, -
Бесплодного и тягостного боя.
Сполна мне возместилось за страданья…

Спокойствие содействовало чуду:
Мне радости увиделись повсюду.
Моим врагам неистовая злоба,
Затмила разум жалкий и убогий.
Спокойствие содействовало чуду:

Несоразмерность действий их преступных,
Им стало нудным доставлять мне муки;
Не оставляя лучика надежды, -
Тем не смогли держать в сетях, как прежде. 
Нудней им стало доставлять мне муки.

Не завлекут преступною приманкой,
И лживостью терзать мученьем сердце.
Так, испытав все мерзостные средства,
Лишились силы Юдины обманки,
Лишились силы сатанистов средства.

Их клевета, позор и униженья,
Обрушенные на меня нежданно;
Усилить не могли мои мученья,
Из чаши скорби вылилась отрава.
Усиливать уж не могли мученья.

Из полной чаши яды выливались
До капли все, что в чашу извергались.
И, даже боль угроз моей расправой,
От мук остаточных лишь отвлекали.
Из полной чаши яды выливались

О чём ещё переживать мне надо,
Коль реки истекли змеиных ядов?
Ухудшить статус мне им невозможно,
Все их потуги больше не тревожат…
О чём тогда переживать мне надо?!

Ушла тревога – сердцу облегченье,
Спокойно вынес гадов мельтешения.
Страшней угрозы самого удара.
Угрозы их мне не нужны и даром.
Ушла тревога, - сердцу облегченье.

В освобождении от опасений,
Мои все притупились треволненья.
Лишились кобры власти надо мною,
В клубок змея свивалась со змеёю.
Мои все притупились треволненья.

Проникнув в заговор во всём размахе,
Решил не просто так расстаться с ними,
Но так, что, если приползали бы в прахе,
То не нашли меня бы в целом мире.
Так я теперь решил расстаться с ними.

Такой возврат не может быть взаимным,
Не нужен их возврат; я не наивный.
Презренье к ним внушили мне уже,
Общенье омерзительно душе:
Возврат врагов не может стать взаимным.

Из сердца вырвал радости общенья.
Чудовищно змеиное шипенье.
Надеюсь, что иное поколенье,
Иное обо мне составит мненье,
Пусть новые взойдут ростки общенья!

Надежду эту я в душе лелею,
Дышу святой надеждою своею.
Не то, что ныне сердцем слышу я –
Игрушкой Юды делают меня.
Надежду светлую в моей душе лелею…

Должно бы мне приблизить час заветный,
В сердцах людей найти привет ответный.
Пороку в мире быть не бесконечно,
Всё это вражье племя канет в Лету,
Мой ангел мне приблизит час заветный!

Оставят память ложную в покое.
Пусть змеи, что вершили зло со мною,
Шипят, роняя яд  неумолимо,
Но я пройду своей стезёю мимо…
Оставят память ложную в покое.

Дары земные пусть не для меня,
Прошёл, очистившись сквозь жар огня.
К чему теперь волненья в этом мире?
Держу у сердца трепетную лиру
Дары земные все не для меня.

Пусть на родной земле, как на чужбине,
Остаток дней я проведу отныне, -
В молитвах, в песнях – сердцу утешенье,
Займусь своим лишь самоизучением.
Пусть на Руси живу, как на чужбине.

Беседую я с собственной душой,
Никто беседу ту отнять не сможет;
Шипенье змей, мне сердце уж не гложет, -
Мой ангел, верую: душе поможет.
Веду беседу с собственной душой…

Пленительно в прогулках созерцанье,
О них душа полна воспоминанья.
Так закреплю я на бумаге это, -
Ещё горит в душе огонь поэта,
И полнится душа воспоминаньем.

Так дни последние потеряны не будут,
Теперь я вижу радости повсюду:
Читая записи, переживаю радость,
Которая жива ещё осталась.
Дни радости потеряны не будут.

Забуду все печали и несчастья,
День прожитый - стихом стану венчать я.
Хранитель Ангел будет мне наградой,
Пребудет несказанной эта радость.
Забудутся печали и несчастья.

Летучие листки в цветах мечтаний,
Послужат ангелу моим признаньем.
Душа, очистившись в горниле бедствий:
Явилась мне с молитвами приветствий,
Прими мои листки в цветах мечтаний!..

На сердце обновлённом, опыт новый,
Любая радость к волшебству готова,
Чтоб насладиться красотой общенья
В беседе с ангелом, питая восхищенье.
Для сердца радость к волшебству готова.

Желание быть узнанным угасло,
В ином увидел я источник счастья,
Исток исчезнуть может лишь с душою;
Приди, мой Ангел, говори со мною!
В ином увидел я источник счастья,

ЭПИЗОД ДВЕНАДЦАТЫЙ.
Терновый венец для России.

Настройся песня на печальный лад,
Что начал петь продолжить буду рад.
Коль песня началась, - не петь уж, нет мне права,
Привычка нам, как сладкая отрава.

В собранье песен – мой запев о страсти,
Которая не встретила участья.
О грёзы мук! Я снова в высшей власти;
Неужто, в муках – истинное счастье?

Ах, радости мирские, вы, лишь сон.
Кто понимает, знает, как смешон,
Кто счастье на земле найти желает,
Свобода и покой лишь к счастью приближают.

О женщина, ты к новому ль страданью,
Как будто к празднику мужчину приглашаешь?
Свобода, ты, как старая цыганка –
По рынкам в поисках наивного блуждаешь.

Повсюду заглянуть она желала,
Кому бы легче подобраться с жалом.
И вот доверчивый к улыбке приглянулся, -
К оковам золочёным потянулся.

Он устремился, как заворожённый,
Как бабочка, свечою ослеплённый.
На ту улыбку, чем заворожила,
Послушайте, друзья, как это было.

Ещё не рассвело, глядит на звёзды,
С надеждою на утреннюю пору.
Ах, скоро ли лучи блеснут рассвета,
Чтоб эта песня ночи была спета?!

Ах, женщина, ты погаси свой взгляд,
Не он ли станет гибелью моею.
Кто предрассудок страсти одолеет,
Тот, как и утру ночи будет рад.

Отсрочу ль плена горькую отраду,
Из-за мгновенья бередят досады.
Ах, женщина, я сам себя не знаю,
И даже речь моя, мне, как чужая.

Цветы поэзии другие собирают,
Мне ж их шипы жить и творить мешают.
Но боль тернового венка, пусть слёз не прячет, -
Пропал тот стих, который не был начат.

Но лира не пускает память вспять,
Стих требует от песен послушанья.
И душу взгляд опять зовёт к страданьям,
Ах, новый взгляд, опять ты не под стать.

Я вижу, вновь возводятся преграды,
Мне б взгляда не послушаться опять.
Сомнения таить в душе не надо,
Волнений в сердце больше не унять.

Россия-Русь, судьбе твоей коварной,
Как и моей судьбе – не страшен суд,
Свободе нашей песня – друг желанный, -
Друзья свободы песен жадно ждут.

К стране, Спаситель, милость–взор склони,
Не допусти неправедной резни.
Ты смилуйся над матушкой страною,
Охваченной немыслимой резнёю.

Временщики, случайные владельцы,
Приведшие к погибели земель;
Что своры варваров оружных иждивенцев,
Пришельцы гнусные, хозяева уже ль?

- Какой от вас, - ответе, – людям прок?
Шульмуете народными деньгами.
Уверен, что победа не за вами,
Но не избавлюсь за Отчизну от тревог.

Какими женщинами рождены вы,
Затем лишь, чтобы наши нивы смять?
Неужто сами мы тому причиной,
Что допустили нами управлять?

Всем очевидно ныне: волчья стая,
В одном загоне с овцами живёт.
Судьбы страны, насколько ж ты слепая,
Что ослеплён великий наш народ?

Да, было, нами ханы управляли.
А нынче управляют хамы нами.
Отечество разъято по частям,
И в каждом управляет хамов хам.

Кинжалы, пули по Руси гуляют,
Но кто дал право до такой расправы?
Кто жир нагуливает в этой бойне?
Чинит кто беспределы по стране?

Хочу я знать, мне истина важна:
Какою жертвой жертвует страна?
Кто оплатил всем палачам сполна?
Кому нужна в стране моей война?

Предателей в наймите раскусить нам,
Готовых убежать во вражью обитель.
Кто жаждет на Руси кровопролитий?
Раздумайтесь, в злокознях убедитесь.

Родился, вырос я в родной стране,
Где много лет твердят: «Не быть войне!»
И будь уверен в своей злобе, враг,
Достанет в битве доблести у нас!

Вы не надейтесь больше на отсрочку,
Воитель встанет грудью за свободу;
И знайте наперёд: поодиночке,
Держать ответ вам предстоит народу!

Пока не поздно, зло в себе убейте,
Благоразумью паруса поставив.
Для покаяний помыслы направив,
И спину для поклона не жалейте,

Коль станем во весь рост, не повышая тона,
Положим ниц всех – у подножья трона.
И не взывайте уж тогда к кумирам,
Не восклицайте с воплем: «Мира! Мира!..»
 
ЭПИЗОД  ТРИНАДЦАТЫЙ.
К самоцветам Востока.

Что за свет, что я увидел? – одному мне не понять.
То он вспыхивал, то гаснул, то вновь вспыхивал опять.
Это пусть необъяснимо; несомненно, это есть,
Может быть, Восток подарит благородный мне ответ.

Знаю, в Индии есть многое, чего у нас уж нет,
Но чего ищу, быть может, не откроется секрет.
Всё же, где-то эта тайна, несомненно, быть должна…
Решено: я во Вриндаван еду, где всегда весна.   

Пусть неявною бытует эта тайна на земле,
Но, быть может, след неявный обнаружится там мне?
По крупицам малым знанье это стану собирать,
В жизни надо делать что-то; не сидеть и просто ждать.

И не просто что-то делать, надо ясно понимать:
К какой цели устремляться? Что от цели ожидать?
К цели двигаться вслепую - безрассудно, знаю я, -
Я мечту свою лелею с давних пор уже, друзья.

И ничем я не рискую, просто посетив Восток,
И уже в дороге видел, явны йот поездки прок.
Ясно в чувствах искры этой занимался огонёк,
Только что за искры эти, в яви? - я понять не мог.
 
Можно верить, иль не верить, сомневаться или нет,
Свет в душе живёт реальный, необычно яркий свет.
И на солнце свет тот ярок и во сне и наяву,
С ним и в радости и в горе сердцем радостно живу.

Если в чистом виде таинство сокрыто на земле.
То следы его, быть может, приоткрыться смогут мне.
В мифах, в верах и в искусствах, или в чём ещё ином,
Будет открываться знанье из своих сокрытых форм.

И чем больше узнавал я в путешествиях людей,
Для которых - ценность жизни не отлична от моей.
Понимал я: обретаю то, чего отнять нельзя;
Жертвуй пешкой, коль другая - обращается в ферзя!

Знанья нового идеи превосходят все иные,
Знанье где-то существует испокон веков поныне.
Всей истории познанье пронизало глубь веков,
Вдохновляла мыслью древних представителей веков.

Все религии, все мифы, верования и легенды
Из корней произрастают нам неведомого знанья;
И, с трудом их, добывая, сорвав мнимые одежды,
Под подобными – отверженные прячутся в изгнанье.

Было ль варварство иль – нет, в доисторической эпохе?
Нет! Богатство языка и глубина древних наречий.
Говорят,  что не расцвет шёл от каменного века, -
Вырождение былых цивилизаций человека.

И свидетельства тому: «дикарей», живущих ныне,
Почитают за потомков высокоразвитых народов.    
До вырождения себя нам в поученье сохранили,
И признак эволюции им чужд, обычай – дорог.

И хранят они предания о жизни человека;
Их и сказки, и предания -  соль Золотого Века,       
Они Знания хранили, пронося через века:
Тайны даровал учитель, истинным ученикам.

Рама, Пифагор и Будда, Моисей, Сократ, Христос, -
Тайны Истин раскрывали, лишь тому, кто их искал.
Кто душою чист и сердцем, - вход для тайных знаний прост:
А нечистым и надменным – вход, как ушко иглы мал.

Философия с наукой – путь для интеллектуалов,
Путь же веры и искусства – эмоциональный путь.
Вот пути до тайных знаний, их слиянье указало б, -
Это истинное знанье, это истинная суть.

Веры нет без Откровения, -  без Высшего Сознания,
Откровение превыше, человеческого знания.
Большинство идей, религий, искусств и философских истин,
Не продукты эволюции, а вырожденье мыслей.

ЭПИЗОД ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ.
Гирлянды из цветов Востока.

Чтобы управлять другими, научись собою править,
Хочешь сделать благо людям, сотворяй его сейчас;
Время не стоит на месте, неизвестно, что случится
В нашей жизни в новый миг…

Маяком быть для других – в жизни редкая удача,
Пусть же видят наш покой, добродушие и счастье.
Душу поддерживать здравой, - напитком покоя и счастья,
Знание пусть  молоком львицы в золотом сосуде хранится.

Друг, становись такой летящей птицей,
Чтобы других учить летать стремиться.
Стань, как цветок, растущий из болота,
Твой мёд пусть пчёлы носят в свои соты.

Распространяй своё благоуханье,
Печали никому, не причиняя.
Учись качаться на качелях счастья,
Пусть сердце примет в радости участье!..

И научись работать точно, быстро,
Врагов не подпускай к себе на выстрел.
Любовью к Богу счастья измеряя,
Брильянты знаний на ракушки, не меняя.

Грязь пусть клюют крикливые вороны,
Но лебедь знанья жемчуг подбирает.
Питанием станет только млеко,
Как лебедь млеко пьёт, от воды отделяя.

Потеря духа - двойная потеря.
То вверх, то вниз, ходить, друзья, не надо
В полёте быть всегда душе награда!
Чтоб Истину любить, в неё надо поверить.

Красивых добрых дел, друг, не  стесняйся,
Рисуй картины только кистью сердца.
Лицо своё видеть учиться,
В зеркале действий, в жизни пригодиться.

Пусть станет жизнь красивой, как в Эдеме,
Жизнь станет праздником и торжеством,
Пусть плещут волны ласкового моря.
И птичьи вам слова любви пошлёт.

Там мурава горит душистыми цветами,
И стайки с куста на куст летают.
Кусты увиты мелкими цветами
 Роз ароматных, что мечты питают.

Пусть люди той удачливой земли,
Как дети солнца нежны и милы,
И с ясным блеском в их глазах. У них
На лицах знаки неземной любви.

В словах и в песнях - радости привета.
Поддержат духом грустного поэта.
Хоть и наивный, друг, поймут любя,
И изольют любовь всю на тебя.

И успокоят грустного певца,
Прогонять все страдания с лица.
Покажут звёзд роскошное сиянье,
Садов и рощ своих очарованье.

Неизъяснимы их напевы песен,
Что сердцем станешь несказанно весел,
Плодами угостят с деревьев познанья,
Друг, счастлив, станешь, - без конца и края!..

Напоят  млеком любящих животных,
И мёдом угостят пчёл, в них влюблённых.
Научат прославлять тебя природу,
Познаешь вкус божественной Свободы!

Там образ Истины наполнят душу знанием, -
О Вечно повторяющейся Драме.
И Образ Истины всегда с тобою,
Как Слава неотступна от героя!..
 

ЭПИЗОД  ПЯТНАДЦАТЫЙ.
Аромат цветов души Востока.

Бог - есть семя, дающее росток,
Росток превращается в дерево;
Дерево проходит цикл жизни. И вновь возвращается к семени.

Горы рассыпаются в песок,
Пересыхают многоводные реки,
Дожди поднимаются из водоёмов,
И стекаются в водоёмы вновь.

Всё в Великой Природе едино,
Всё в Природе циклично,
Есть в Природе эволюция,
Но есть в ней и инволюция.

Всё сущее на свете – в семени.
Откуда взялось первой семя
С потенциальной возможности всей жизни,
В котором заложен потенциал дерева?

Ничто не может появиться на свет,
Чего не было проявлено раньше.
Закон сохранения энергии верен во всём,
Верен он и для всей живой Природы.

Нельзя во Вселенной ничего убавить,
Также и прибавить к ней ничего нельзя.
Эволюция не может начаться с нуля,
К нулю не приходит инволюция.

Семя – это инволюция живой Природы:
Людей, животных, птиц и деревьев.
Эволюция всей живой Природы
Завершается явлением из неё семени.

В семени содержится весь потенциал жизни,
В семени таится вся жизнь, включая детей Бога.
Инволюция и эволюция космической жизни
Сходны - в начале и в конце цикла.

Жизнь из семени выходит,
И в семя жизнь возвращается,
В этом – единение Вселенного Сознания,
Проявленного во всём, - от семени до человека.

Бесконечное проявление форм всякой жизни
Не зависит от обстоятельств;
Они всегда наличествуют во Вселенной.
Ничто в ней не исчезает и не появляется извне.

Жизнь инволюционирует до тонкой формы,
Затем, из этой причины тонкой формы
Жизнь эволюционирует до грубых форм:
Грубая форма следствие жизни, тонкая – причина её.

Нет в мире ничего нового,
Не будет в мире нового ничего.
Колесо жизни вращается циклично,
Следствие сменяется причиной, причина – следствием.

Причина изменения во времени
Становится следствием,
И жизнь во всех её проявлениях -
Идентична Вселенской жизни.

Волны жизни то поднимаются, то спадают,
Из тонкой формы всё развивается.
И всё снова возвращается к причине.
Так всё в мире возникает. И возвращается к своим началам.

Формы распадаются в волнах жизни,
И затем ими снова вызываются к жизни.
Подобно морским волнам и впадинам –
Волны поднимаются и падают, чтобы вновь подняться.

Всякая форма в бесконечности в точности повторяется,
Всякая форма была и будет потом.
Всё повторяется бесконечное множество раз,
Потому сбываются предсказания, регулируемые временем.

У Природы нет ни начала, ни конца,
Она находится в вечном движении,
Всё повторяется и будет повторяться
Бесконечное множество раз.

Энергия и материя в мире не исчезают и не появляются.
Всё циклично возвращается к началу, к источнику.
Наши жизни, сознание, ум и разум
Инволюционируют к Вселенскому Сознанию.

Внешние инструменты: глаза, уши, нервные окончания
Улавливают впечатление, передавая их органам, -
Главным нервным центрам мозга,
Ум и разум передают их душе для разрешения.

Душа вне мира, материи энергии и мысли,
Душа бессмертна, она не может умереть и жить,
Ибо умирает всё то, что в мире живёт,
Душа находится вне смерти и вне жизни.

Душа, как часть Вселенской энергии
Никогда не нарождалась и не умирала,
Рождаются и умирают только плотские оболочки,
Душа же существует во всём, но она Едина.

Душа подобна облаку, плывущему по небу,
Обманчиво, кажется, что плывёт Луна,
Так и душа не появляется на свет и не покидает,
Она вечна, свободна, не подчиняется причинности.

Душа должна испытывать постоянное блаженство,
Она вездесуща, всезнающая суть Вселенной.
За ограниченной природой, за ограниченным миром
Есть то, что зовётся Вечной Душой.

Волей Вселенской Души простирается небо,
Волей Души дышит воздух,
Волей Души сияет Солнце,
Волей Души все в природе живёт.

Все души едины с Высшей Душой.
Могут погаснуть Солнце и звёзды,
Земли и Луны рассыплются в прах,
Но души наши несокрушимы,
Они есть - единство в Вечном Боге.

Не бойтесь, не бойтесь смерти – душа бессмертна,
Не гордитесь покаянием, это наша молитва,
Мы - есть Душа Вселенной, Солнце и звёзды,
Сиянием души озаряется мир.

Существует цикличность бытия,
Творения исчезают и проявляются вновь,
После творения, всё сущее огрубляется
До наступления периода покоя, до следующего цикла.

Затем вновь возникают колебания материи,
Под их воздействием начинается новый цикл.
Природа есть бесконечное скопление атомов,
Воля Бога, воздействуя на атомы, совершает Акт Творения.

И зло, и добро в мире человек творит сам,
Каждая душа приходит к спасению,
Заканчиваются препятствия, муки и радости, -
Всё приходит к концу, к освобождению.

Бог даёт человеку всё, что он желает,
Бог является причиной Вселенной и следствием.
Сотворение это проявление того, что существовало ранее,
И будет существовать бесконечное множество раз.

Как паук ткёт паутину из своего тела,
Так и вся Вселенная вышла из Него
Бог, Природа и Душа – едины, по сути,
Процесс творения бесконечно повторяется.

Душа по природе чиста, но загрязняется постепенно,
Чистота и совершенство души сокращаются,
Дурные поступки ущемляют природу души,
Добрые поступки развивают душу.

Все души являются частичками Бога,
Совершенные души за пределами жизни и смерти,
Они вечно живут с Богом –
В этом - прекрасный цветок науки души.

Духовная мысль возмущает мозг,
Пробивает себе канал через серое вещество,
Сбивает человека с привычного, наезженного пути,
Но есть те, кто отваживается взглянуть в лицо Истине.

ЭПИЗОД ШЕСТНАДЦАТЫЙ.
Монахиня Ифигиния.

1.
Ты приди, прошу тебя, - послушай:
Прибыл в гости важный человек.
Много лет в обителях послушник,
Он в скиту прожил немало лет.

Ты приди, прошу тебя, как друга:
За добро, плачу тебе добром.
Мне к нему указана дорога,
Златом не купить и серебром.

Лишь одно условие он ставит,
Коль придёшь на исповедь к нему, -
«Символ Веры» прочитать заставит,
Надо «Верую» пропеть ему.

Пропоёшь, в скит заходи и слушай!..
Но не знаешь слов, - назад иди…
Вот она, молитва, ты послушай,
Запиши и выучить садись…

СИМВОЛ ВЕРЫ («ВЕРУЮ»).

1. Верую во единого Бога Отца, Вседержителя Творца небу и земли, видимым же
Всем и невидимым.
2. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, Иже от Отца
Рождённаго прежде всех век, Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворённа, единосущна Отцу, Им же вся быша.
3. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с Небес, и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася.
4. Распятого же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша и погребена.
5. И воскресшаго в третий день по Писанием.
6. И восшедшаго на Небеса, и сидяща одесную Отца.
7. И паки грядущего со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца.
8. И в Духа Святаго, Господа, Животворящего, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцом и Сыном споклоняемо и сславима, глаголавшего пророки.
9. Во Едину Святую Соборную и Апостольскую Церковь.
10. Исповедую едино Крещение во оставление грехов.
11. Чаю Воскресения мертвых.
12. И жизни Будущего Века. Аминь.

Вот и скит. Пой «Верую» и смело,
Заходи, а следом я зайду;
Единит он Веру - с Теоремой,
Сердце – с Вифлеемскою звездой.

Только ты поверить постарайся,
Не упрямься логике его.
Как цветок с восходом раскрывайся,
Вникни в суть и больше ничего.

Лишь немногим, друг мой, доверяю,
Эту, Ариадны  к воле нить…
И моя надежда вырастает
Бескорыстно Господу служить.

Теоремы всех чудес – реальны,
И царит в молитве торжество:
Вера и Наука – поле брани,
В брани, - душ поляжет большинство.

Но тому, кто их союз приемлет,
Тот навеки душу сохранит.
Если просвещённый в Бога верит,
Веру в сердце прочно сохранит.

В океане жизни, лишь страданья, -
Никуда не деться, не уйти;
Всюду зло, погибель и стенанья, -
Кажется, к спасенью нет пути.

Здесь волненья лишь и беспокойства,
Трудно погружаться в чистый ум;
Светские попы не удостоятся,
Столь возвышенных и чистых дум.

Ныне в церкви оперное пенье,
В храмах торг, и нет на них Христа,
Чтобы торгашей бичом священным,
Гнать из храма всех их и хлестать!..

2.
Дар весенний  -  зацветают вишни,
Сердце вешней радости полно.
В эту пору на душе светло,
Чувствуешь – Природе ты не лишний.

Шла Ифигиния, сердце пело, -
Той молитвой жизнь было полна.
Ей немало лет, но молодела
В послушании день ото дня…

Так она сама себе сказала:
«Пусть царит в миру позор и зло,
В жизни одного того хватало б,
Ангела век чувствовать крыло.

Сладостной молитвы мне довольно,
Мне в трудах и в келье благодать,
Что слеза роняется невольно,
И молитва просится опять».

И, спасаясь умною молитвой,
Шла Ифигиния в монастырь.
Всеми пусть она уже забыта,
Неизбывно сердце красоты!..»

Дивным цветом зацветали вишни,
Сердце певчей радости полно…
Но откуда эти звуки слышны?
В жутких звуках, что заключено?

Ясно слышен грохот дискотеки,
Но откуда здесь взялась она?
Только Божий храм, да в небе светит
Полная пресветлая Луна.

От Луны шум этот невозможен:
Трубы так трясли Иерихон [6]
Храмовый притвор чуть освещён:
У кальянов обкурились рожи…

И гремит всё громче дискотека…
Возмутиться этим, разве грех?
Ведь до глубины душа задета
Этой бесшабашностью утех…

Несомненно, звуки дискотеки,
Льются в щели храмовых ворот.
Почему не рухнут стены эти? -
Страх невольно душу в плен берёт.

Блики разноцветные искрятся,
Дикий топот пляшущих людей…
Может быть, ужасный сон ей снится,
Про такой ужасный беспредел?!

«Господи! Неужто, не сумею
Крестное знаменье сотворить?!
Как принять достойное решенье, -
Помолюсь, пусть даже мне не жить:

Пресвятая Дева, нас помилуй,
Я последней уж лишаюсь силы.
Образа святых иконостаса,
Не останьтесь к горю безучастны!..»

На призыв сей - ангелы спустились
С Неба. Стены храма расступились.
И попарно в храм они входили,
Образа святые выносили.

Исходило от икон сиянье,
Разлилось от них благоуханье.
Ангелы, слезами обливаясь,
По тропе к реке они спускались.

И плывут иконы по теченью,
Ангелы, их провождают пеньем.
Видеть это было ей возможно,
Но вернуть иконы было поздно…

Долго шла по берегу за ними,
Но иконы дымкой поглощались…
Вдруг раздались грохоты и взрывы,
И вдали от храма - оглушали.

Оглянулась в ужасе немалом,
Описать виденье невозможно:
Храм ушёл под землю и безбожный,
Заливался огненною лавой.

В ужасе бежит Ифигиния,
И кричит она, что было мочи…
Так проснулась в келье среди ночи
В ужасе от страха холодея…

3.
Тягостно её исповеданье
Своему духовнику признанье,
Возвращаться мысленно к кошмару, -
В сердце бушевавшему пожару.

Бледная стоит Ифигиния, -
От земли глаз оторвать не смея:
«Неужели вправду будет так,
Как приснился ночью этот ад?»

И духовник так ей отвечает:
«Поруганье мир на зло венчает,
Все святыни ныне в поруганье,
И такое было предсказанье.

Необычный сон, - предупрежденье,
Лишь немногим в дар то обретенье.
Нам даётся пища к размышленью, -
Не обычный сон, Ифигиния.

Силы наши слабы, немощь гложет,
Мы, лишь инструменты в деле Божьем.
Знаньем за старанья Бог воздал,
И любовью в сердце засиял.

Через нас прославится Бог в людях,
Через страсти к Божеской Любви.
Больше раздадим, - больше прибудет,
Сердцем все молитвы ты твори.

Стань для Господа любвеобильна,
Умною молитвою спасайся.
Благодатью Божьей наслаждайся,
Помолись и об Отчизне милой…»
 
ЭПИЗОД СЕМНАДЦАТЫЙ.
 Круговорот души в природе.

 ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ.

Человеческая сущность – есть искра Божья в бесконечном пламени во Вселенной, и всякое положительное колебание этой искры человеческой души находит отклик в неисчерпаемой сокровищнице Вселенского пламени.
Освобождение души человека осуществляется через совершенствование её непрестанной молитвой, божественным контролем внутренней природы человека.
Когда человек говорит, что есть душа, но он её не ощущает, есть Бог, но он Его не видит и не имеет никаких личных с Ним отношений, говорит, что верит, но сам не знает во что, то лучше быть откровенным атеистом, нежели ханжой и верить в пустые слова. Большинство верующих верят в слова, радеют о том, у кого лучше слова о Боге и о пророках божьих, запутывая и запугивая, друг друга адскими муками. И вот, уже верующие монахи регулярно жестоко побивают друг друга у Гроба Господня, во имя своего лучшего служения Господу, своей лучшей веры. Что тут можно сказать, что можно поделать? Скажем лишь одно: не от Бога это, ибо до Господа Единого наши враждебные перегородки не доходят.


Бог - есть семя, дающее росток,
Росток превращается в дерево;
Дерево проходит цикл жизни
И вновь возвращается к семени.

Горы рассыпаются в песок,
Пересыхают многоводные реки,
Дожди поднимаются из водоёмов
И стекаются в водоёмы вновь…

Всё в Великой Природе едино,
Всё в Природе циклично,
Есть в Природе эволюция,
Но есть в ней и инволюция.

Всё сущее на свете – в семени.
Откуда взялось первой семя
С потенциальной возможности всей жизни,
В котором заложен потенциал дерева?

Ничто не может появиться на свет,
Чего не было проявлено раньше.
Закон сохранения энергии верен во всём,
Верен он и для всей живой Природы.

Нельзя во Вселенной ничего убавить,
Также и прибавить к ней ничего нельзя.
Эволюция не может начаться с нуля,
К нулю не приходит инволюция.

Семя – это инволюция живой Природы:
Людей, животных, птиц и деревьев.
Эволюция всей живой Природы
Завершается явлением из неё семени.

В семени содержится весь потенциал жизни,
В семени таится вся жизнь, включая детей Бога.
Инволюция и эволюция космической жизни
Сходны - в начале и в конце цикла.

Жизнь из семени выходит,
И в семя жизнь возвращается,
В этом – единение Вселенного Сознания,
Проявленного во всём, - от семени до человека.

Бесконечное проявление форм всякой жизни
Не зависит от обстоятельств;
Они всегда наличествуют во Вселенной.
Ничто в ней не исчезает и не появляется извне.

Жизнь инволюционирует до тонкой формы,
Затем, из этой причины тонкой формы
Жизнь эволюционирует до грубых форм:
Грубая форма следствие жизни, тонкая – причина её.

Нет в мире ничего нового,
Не будет в мире нового ничего.
Колесо жизни вращается циклично,
Следствие сменяется причиной, причина – следствием.

Причина изменения во времени
Становится следствием,
И жизнь во всех её проявлениях -
Идентична Вселенской жизни.

Волны жизни то поднимаются, то спадают,
Из тонкой формы всё развивается.
И всё снова возвращается к причине.
Так всё в мире возникает
И возвращается к своим началам.

Формы распадаются в волнах жизни,
И затем ими снова вызываются к жизни.
Подобно морским волнам и впадинам –
Волны поднимаются и падают, чтобы вновь подняться.

Всякая форма в бесконечности в точности повторяется,
Всякая форма была и будет потом.
Всё повторяется бесконечное множество раз,
Потому сбываются предсказания, регулируемые временем.

У Природы нет ни начала, ни конца,
Она находится в вечном движении,
Всё повторяется и будет повторяться
Бесконечное множество раз.

Энергия и материя в мире не исчезают и не появляются.
Всё циклично возвращается к началу, к источнику.
Наши жизни, сознание, ум и разум
Инволюционируют к Вселенскому Сознанию.

Внешние инструменты: глаза, уши, нервные окончания
Улавливают впечатление, передавая их органам, -
Главным нервным центрам мозга,
Ум и разум передают их душе для разрешения.

Душа вне мира, материи энергии и мысли,
Душа бессмертна, она не может умереть и жить,
Ибо умирает всё то, что в мире живёт,
Душа находится вне смерти и вне жизни.

Душа, как часть Вселенской энергии
Никогда не нарождалась и не умирала,
Рождаются и умирают только плотские оболочки,
Душа же существует во всём, но она Едина.

Душа подобна облаку, плывущему по небу,
Обманчиво, кажется, что плывёт Луна,
Так и душа не появляется на свет и не покидает,
Она вечна, свободна, не подчиняется причинности.

Душа должна испытывать постоянное блаженство,
Она вездесуща, всезнающая суть Вселенной.
За ограниченной природой, за ограниченным миром
Есть то, что зовётся Вечной Душой.

Волей Вселенской Души простирается небо,
Волей Души дышит воздух,
Волей Души сияет Солнце,
Волей Души все в природе живёт.

Все души едины с Высшей Душой.
Могут погаснуть Солнце и звёзды,
Земли и Луны рассыплются в прах,
Но души наши несокрушимы,
Они есть - единство в Вечном Боге.

Не бойтесь, не бойтесь смерти – душа бессмертна,
Не гордитесь покаянием, это наша молитва,
Мы - есть Душа Вселенной, Солнце и звёзды,
Сиянием души озаряется мир.

Существует цикличность бытия,
Творения исчезают и проявляются вновь,
После творения, всё сущее огрубляется
До наступления периода покоя, до следующего цикла.

Затем вновь возникают колебания материи,
Под их воздействием начинается новый цикл.
Природа есть бесконечное скопление атомов,
Воля Бога, воздействуя на атомы, совершает Акт Творения.

И зло, и добро в мире человек творит сам,
Каждая душа приходит к спасению,
Заканчиваются препятствия, муки и радости, -
Всё приходит к концу, к освобождению.

Бог даёт человеку всё, что он желает,
Бог является причиной Вселенной и следствием.
Сотворение это проявление того, что существовало ранее,
И будет существовать бесконечное множество раз.

Как паук ткёт паутину из своего тела,
Так и Вся Вселенная вышла из Него
Бог, Природа и Душа – едины, по сути,
Процесс творения бесконечно повторяется.

Душа по природе чиста, но загрязняется постепенно,
Чистота и совершенство души сокращаются,
Дурные поступки ущемляют природу души,
Добрые поступки развивают душу.

Все души являются частичками Бога,
Совершенные души за пределами жизни и смерти,
Они вечно живут с Богом –
В этом - прекрасный цветок науки души.

Духовная мысль возмущает мозг,
Пробивает себе канал через серое вещество,
Сбивает человека с привычного, наезженного пути,
Но есть те, кто отваживается взглянуть в лицо Истине.

ЭПИЗОД ВОСЕМНАДЦАТЫЙ.
Душевный разговор с юным флейтистом.

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Сумеешь узреть от земли ты мой лик настоящий?!
Ведь ты ни наветчик и ни песнопевец лукавый,
Ах, я здесь страдаю в своих униженьях бесславно…
Ты, верно, сумеешь увидеть души моей путь величавый,
Я знаю, заметишь ты взгляд мой свободно летящий;
Черты у нас общие есть, что навек породнить нас должны, -
Ответь мне, как другу, о друг голубой вышины!..

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Минувшей той встречи припомнил ли миг настоящий?!
Когда я младенцем в миру появилась сначала,
Когда меня Солнце моё на коленях в ту пору качало…
Цветущая радуга в небе навстречу струилась, бывало,
Нам запах дарила, ты помнишь, тот запах манящий?!
И мы, веселясь, по беспечного чувства ручью,
Пускали простую, счастливую песню свою…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Забудешь ли ты, что стою пред тобою молящей?!
Чиста я душою, не ведаю славы и мыслей неправых,
И ночи и дни проводить не желаю в беспечных забавах;
Я дочерью Неба была, возлюбленных звёзд златоглавых,
И здесь ли ленивицей быть суждено мне пропащей?!
Ведь песни, звучащие в жилах весенней земли,
Уносят покой, чтобы годы здесь зря не прошли…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Всего я лишилась, мой голос в разлуке скорбящий:
И реки тоскуют, бегущие вдаль торопливо,
И тучи тоскуют, порою осенней дождливой…
Ждёт встречи со мною Сва-Раг, мой дружок терпеливый.
Ах, с каждой минутой, грущу и грущу я всё чаще…
Неужто, когда-то, при мысли, что прежнего нет,
Поток слёз не хлынет ушедшему милому вслед…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Неужто, меня не спасёт голос флейты твоей говорящей?!
Ведь дни ликованья обходят меня стороною,
Полна ещё слишком весёлою силой земною,
Пропой же последнюю песню надежды сегодня со мною,
О друг мой прекрасный, о друг, пастушок мой молчащий!..
Взгляни на меня, ощути, что душа в нас одна,
Пред вечной разлукой, которая предрешена…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Неужто, не узнана буду тобой, к переправе спешащей?!
Для берега нового я снарядилась задолго заранее,
Куда перевозят паромами воспоминаний;
Ах, не расплескать бы нектара последних желаний, -
Нектар несравненный – напев веселящий…
Ничем я не стану, но лишь песнопеньям я друг,
Пусть вечная ночь свой покой простирает вокруг…

Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Играй-пой на флейте для сердца напев твой горящий, -
В безвестность уйти без личины имею я право,
Пускай разобьёт свой венец ослепительный слава;
Я сбросить хочу груз моей повседневности ржавой, -
Я сбросить хочу, этот панцирь неволи теснящий,
Веди, о флейтист, вдаль, по пыли незримой дороги, маня,
Так, чтоб помогла эта флейта во встрече с любимым меня. 
 
Послушай, послушай, о юный флейтист этой чащи!
Когда я уйду, мир не станет ни горше, ни слаще, -
Для мира осыплюсь цветком в предвечернюю пору,
Погасну звездою, что днём не является взору,
Умчусь ветерком, подчиняясь судьбы приговору,
Из этого сада, из рощицы этой шумящей,
В мерцающем золоте сумерек звёздных солью,
Чистейшую, светлую, яркую душу мою.

ЭПИЗОД ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ.
Живопись Волшебника. (Посвящается волшебнице моих вдохновений Н.В.)

Я долго, долго наслаждался раем,
Так долго, что и сам уже не знаю, -
Быть может, сто; быть может, больше лет,
Всё дело в том, что времени там нет.

Нет времени там, не бывает ночи;
Нет ничего, что душу омрачает...
И вот однажды захотелось очень
Постранствовать, мечту душой встречая.

И вот иду - в сиянье и сверканье,
Вокруг - одно очей очарованье!
Ах, боже мой! Чего здесь только нет,
Что ни цветок, то – музыкант, поэт!

Не выразить словами ни за что,
Шепчу: «Как хорошо! Как хорошо!»
Моим блаженствам, просто нет предела,
До искреннейших слез, лесная птаха пела!

Друзья мои, мне на слово поверьте,
Нет ничего чудеснее на свете!
И ни к чему: слова, слова, слова,
В восторге, лишь кружиться голова!

Оставив позади камней громады,
Я миновал, шагая торопливо,
Петляя по дорожкам прихотливым,
И по тропе, где росы, что алмазы.

Вот к водопадам подошёл сердитым,
Что шлифовали каменные плиты.
Звучали фуги этого органа,
Под голубыми небесами храма.

Здесь в озере купался с наслажденьем,
Охваченный восторгом вдохновенным.
Давая сердцу полную свободу -
Воспеть всю несказанную природу!

Приметил грот… Высокие аркады
Жемчужин украшали мириады,
И раковины, витые с манером,
Все разные: и формой, и размером.

Я здесь присел, среди чудес прохладных,
Ах, сколько чувств испытано отрадных,
И трон пастуший здесь перед глазами,
Дворец мой весь был окружён лесами.

И вскоре был приятно удивлён:
Отца вблизи увидел. Вижу Он -
Сидит один на берегу реки,
И чертит знаки тростью на песке.

Я подошёл в приветственном поклоне,
Был вдохновлён, каким-то чувством новым.
Сказать об этом, вслух я не рискую:-
Такое чувство – Он мне жизнь рисует.

Я на песок уставился очами.
Он мне сказал: «Начнём мы всё сначала.
Всю снова жизнь нарисовать сумеем,
Сейчас мы вместе кистью овладеем.

Сей живописи тайну я открою,
Чтоб овладел премудростью такою:
Как драма жизни снова повторится,
Вживую не мешает поучиться.

Во всём царит круговорот в природе:
В любви и в жизни, в смене времён года.
Чтобы запомнить лучше и понять,
Я покажу, как надо рисовать!»

Весну нарисовал Он на песке:
Колышутся цветы на ветерке,
И певчих птиц, восторженных привольем,
И в небе блещет солнце золотое!

Изобразил своим мазком Он лёгким:
За лесом холм виднеется высокий,
И луг, и речку рисовал правдиво,
И певчих птиц изобразил красивых.

И будто солнце на воде сверкало,
О берег волны на реке плескались.
И будто росы на лугу блестели,
И будто птицы, как живые пели.

И всё венчал - лазурный купол неба,
Нельзя было понять: где быль, где небыль?
От восхищенья просто трепетал я,
Восторгу не было конца и края.

Затем художник, рисовал искусно,
Изображая лето, осень, зиму,
Всё больше трости живопись послушна, -
Сменялась за картиною картина.

«Теперь ты видишь, – мастер Я искусный,
Любое оживляю я искусство,
Теперь же мы займёмся самым трудным –
Мы посвятим живописанье людям».

И что ж я вижу: по лесной дорожке,
Две девушки пастушки шли с лукошком,
Душистые цветы у них в лукошке,
Как хороши пастушки на опушке!

А рядом с ними, по траве росистой,
Шёл пастушок, он пел так голосисто,
Что у меня мурашки пробегали,
Пастушки - пенью с радостью внимали.

И вспомнил я в деревне – голосистых,
Хоть верьте, хоть не верьте, - как хотите,
Я вспомнил это на деревне пенье, -
Душа моя рыдала в умиленье.

Мне вспомнилось - распевы доносились
До облаков.… И как ручей струились.
То, словно в небе громом погремело,
То - рассыпалось соловьиной трелью.

Моё приметил мой Отец волненье,
Сказал, что я скучаю без сомненья
По этой, по Земной моей Отчизне,
И что желаю повториться в жизни.

Мне  захотелось было извиниться,
Но Он сказал: «Пора, мой сын, проститься,
Теперь уже до нового свиданья,
Под этой же звездою мирозданья.

На Землю надо вновь тебе явиться,
И роль твоя, пусть снова повторится.
Лишь об одном, мой сын, тебя прошу я,
Не забывай Отца, тебя люблю я».

Взглянул на небо. Где ж овечье стадо?
Звёзд нет… Ну, что ж, - мы Солнцу будем рады.
С ним лучше ландыш разглядеть мне в чаще,
И ручеёк в траве, едва журчащий.

    ОПЫТ ТРЕТИЙ.

 ЭПИЗОД ДВАДЦАТЫЙ.
 Волшебство деревенской летней ночи.

Когда Отчизну юность украшает,
Им ярче Солнце и Луна сияют,
Пусть моя песня юность воспевает, -
За них болею трепетной душой.
И песней к ним, вниманье привлекая,
Простым наречьем, юной песней мая,
Цвети под Солнцем, юность золотая,
И, песнь моя, будь, как любовь - живой.

Создатель Неба и Земли, - Ты с нами,
Твоими вдохновенными плодами,
Простыми восславляемы словами, -
Ты юных - на труды благослови!
Плоды стихов, что юные творили,
И живописные плоды явили,
Обереги от языков змеиных
Плоды их – миру спелыми яви!..

И видится мне ветвь в плодах такая
Зелёная и сочно-молодая,
Плоды здесь зреют, словно в кущах рая, -
Неповторимо вкусные плоды.
Мой юный друг, творенья не напрасны,
Язык народа русского прекрасный,
Над Русью конь зари взметнётся красный,
И зацветут зелёные сады!

Казачья представляется мне хата,
Служил отец мой рыцарем когда-то,
И песни вольные любил он петь казачьи,
В Придонье, над Медведицей-рекой,
И на два голоса учил меня он пенью,
И мастерил мне детские свирели,
Жаль, мастера такие не у дела,
Теперь мотив в чести совсем иной.

Я был с отцом с ночёвкой на покосах,
И знаю: лучше косится по росам,
И с песней легче луг косить, чем молча;
Мы пели «Стеньку Расина», «Бродягу»;
И благодарна нам была корова, -
Надои её были – речка с морем.
Стелил Красавке золото соломы,
И до неё, бывало, сам там лягу.

Бывали раньше громче, с треском грозы,
От гроз мы заползали под обозы,
Крестились мелко, и пускали слёзы,
Сдержать их не всегда нам удавалось.
Илью Пророка пощадить просили,
Такой, бывало, напускался ливень,
Держались за телегу, чтоб не смыло,
Гроза закончится, и страх мы забывали.

Мне вспомнилось, - отец сказал: «Смотри-ка.
Как Солнце из-за туч нам кажет лико!
Хоть за узду коня небес бери-ка,
С ним счастлив, будь, и царствуй на земле!
Оно обсушит нас и обогреет,
И ветерком нас ласковым обвеет,
Оно равно и злых, и добрых греет,
Тот счастлив, кто живёт в родной стране!..

И я отца, так крепко обнимаю, -
Как эту радость высказать, - не знаю…
О Русь моя, о Родина родная, -
Всегда в долгу перед тобою я!..
Отец сказал: «В скирду мы заночуем,
Тебя секретам жизни научу я:
Как мать свою люби страну родную,
Не даст тебе пропасть страна твоя!

А с новым днём легла тропинка к дому,
Быстрей бежит дорога до порога,
Лошадка поспешала понемногу,
Где осеняет клён родной порог.
Грибов и ягод привезли, орехов,
Встречает вся семья весёлым смехом,
Соседка Ира с ласковым приветом,
Улыбку мне загадочную шлёт.

«Смотри, сынок, - сказал отец слезая
С телеги, - глянь, какие яблок урожаи,
Какие вишни, сливы поспевают,
В них гордость трудовых крестьянских дней.
Соседские любуются девчонки
Тобой, и смех девчонок звонкий,
Не зря соседи шепчутся тихонько:
«Какой хороший сын у казачьей!»

И потечёт нехитрая беседа, -
Семейство всё собралось за обедом.
Пир завершил запев казачий деда,
Сколь буду жить, тех песен не забыть…
Жаль, реже песня добрая поётся,
Русь песнопевчей - исстари зовётся,
Недаром песня "ладушкой" зовётся, -
Нам песню петь, как Родину любить!..

Поёт душа и спорится работа,
Поёт душа, и жить полней охота,
Душа вбирала в песню все красоты,
Поёт и плачет песнями душа…
Легка ты, песня, облегчая душу,
Одной любви божественной послушна,
Здесь, на селе поётся простодушно,
Чтоб песней жить и песнями дышать!

До самого последнего дыхания,
Не обходи меня своим вниманием,
Весенним соловьиным ликованием,
Живи напевом песенным, душа!
И верь: найдётся, хоть один на свете,
Кто примет полным сердцем песни эти,
Их с искренней улыбкою приветит,
И тихо напоёт их не спеша…

Вот день прошёл, и высыпали звёзды,
В саду на звёзды любовались розы,
И при Луне блестят, как звёзды, росы,
Не сене постелила сыну мать…
Век не забыть, как пахнет метеола,
Как соловей осыпал песней новой;
Отправился в путь Млечною Дорогой,
Своё я счастье звёздное искать.

Во сне ли, в грёзах мне оно предстало.
«Ты спишь уже, иль нет ещё? - сказало, -
Я мимо сада шла и увидала,
Как страстно ты на Млечный Путь глядел…
Сегодня, почему не пел мне песен?
Не говори, что ты устал, не весел.
Что завтра мне споёшь, как будет вечер…»
Что было делать мне? Тихонько я запел…

Когда б вы счастье-девушку встречали;
Лицо её, как солнечные дали,
И ямки на щеках её играли,
А блеск в очах, как Утренней звезды.
И молода была, ей лет пятнадцать,
Ещё не доводилось целоваться.
Но мы могли друг другом восхищаться,
И в этом нет для юности беды.

«Сегодня голос мой не самый лучший,
Но, коль уж просишь ты, тогда послушай.
Спою тебе тихонько я, подружка,
Ты близко к сердцу не воспринимай.
Калюжный атаман Донской [7]  был хваткий,
Он казакам своим сказал: «Ребята!
Похоже, шутки кончились, однако –
Терпеть нам хана Караван Сарая.

Мы живо соберём отряд летучий,
В пять тысяч казаков донских могучих,
И грянем, словно молнии из тучи,
В ночь выступив, в порядке боевом...
Казачий Бог всегда бывает с нами,
Ударим в пики, ну, держись, татарин!
В бою мы не роняем наше знамя.
Все будем живы, братья, не помрём!..

Полки, лишь только ночью выступали,
А днём ложились спать и отдыхали,
И недовольно казаки ворчали:
"Сколь долго нашим саблям отдыхать?!"
Калюжный атаман призвал к моленью,
К Донской родной сторонке к поклоненью…
Родимый край, ты за холмом вечерним…
Пора казачьим саблям засвистать!

Не молнии в глухой ночи сверкали,
Не соловьи полночные свистали,
Но тысячи, сверкнув казачьих сабель,
Отмахивают, как единый мах!
Об этой сече - словом не расскажешь,
Быть в затруднении былине даже,
Не нарисуешь, кружевом не свяжешь, -
Какой в татар тогда вселился страх.

Одной лишь песней передать, возможно,
Петь девушке с душой – небезнадёжно,
Ей лучше петь негромко, чуть тревожно,
Петь с чувством, всей душою, не спеша.
Хан сабельный салют, как трус воспринял,
С гаремом Караван–Сарай покинул,
Успел лисицей улизнуть постыдный, -
Он в женском платье, в парандже сбежал…

Не все сбежали, так как хан постыдно,
Отважных было много в битве видно,
Дрались манером диким, всё ж нестыдно,
Толпой сбегали, возвращались сварой…
Какой удар! Ох, рубище, какое!
Ломилась конница лавинною стеною,
Вот где «костлявая» прошлась своей косою, -
На Дон с тех пор не сунулись татары!

Когда вернулись казаки в станицу,
То было чем станице подивиться,
И старикам, и жёнам, и девицам,
Да и самим возвратным казакам:
Калюжный атаман в таком почёте,
Подобных, лишь по пальцам перечтёте.
Дивились все, оставив все заботы, -
Несли его с триумфом на руках!..

Нет, не сама ты, песня, сочинилась,
Была на то Божественная милость.
Мне думалось, лишь девушке пел милой,
Пришли же слушать многие меня.
Дел добрых - не годиться нам, стесняться,
Достойным делом стоит наслаждаться,
От песен, Бог нам в помощь просыпаться, -
Особенно, от трелей соловья!..

Но сколько б долго песня не певалась,
Какой бы благозвучной не казалась,
Начавшись, песня добрая кончалась,
Как эта песнь закончилась моя,
И вот угасли розовые дали,
В ночное лошадей за холм погнали,
Туда, где ивы ветками сплетались
В беседку над прудом для соловья…

А девушка домой не уходила,
Сидит и улыбается так мило,
Потом она взяла да и спросила, -
Наметила какой-то разговор.
«Вот ходишь ты с отцом, то – на покосы,
То – в город на продажу творог носишь,
Быть певчим во Всесвятской [8] в праздник просят.
Но мой всё вянет жизненный задор…

А что, Санса, - взгрустнув, она сказала, -
Наверно, видишь в жизни ты немало
Народных праздников, компаний славных?
А мне так мало видно из окна…»
- Сказать по правде: большего охота,
В селе так нелегко найти работу,
И всё ж люблю деревню отчего-то,
Мне только здесь жизнь кажется полна…

Едва лишь только наступает лето,
Леса уже все зеленью одеты,
Сады благоухают и воспеты,
Такими голосистыми певцами.
И кажется, что мы в садах Эдема:
Прекрасной росписью расписано всё небо.
В дубравах не понять, где быль, где небыль?
И пчёлки машут золотистыми крылами.

Вхожу я в воду, не боясь пиявок, -
Девчонкам, столь приятен, сей подарок.
И на спине плывёшь, облит нектаром…
Нет, горожане этих сказок не поймут.
Вглядевшись зорко  под луною в дали:
Деревья, словно великаны стали,
И светляки, как звёздочки сверкали…
Нет, люди в деревнях – в раю живут!

- А хочешь, покажу миниатюры?
Рисунки эти сделаны с натуры,
На камешках, которые ошкурил, -
Я те рисунки лаком покрывал…
Тут девушка глаза шире раскрыла,
Ответила, что было б очень мило.
Приблизилась, дыханье затаила,
Ах, покажи, что ты нарисовал!..

Все камешки она перебирала,
На горном хрустале картин немало.
При лунном свете красками играя,
Особенно портрет её блистал.
И мастера она поцеловала,
Так тихо Сансу шёпотом сказала:
«Ах, мастер мой, как лодочка к причалу
Привязана к тебе я навсегда!..»

Сказала так, взяла - и убежала,
Цветов гирлянда на груди плясала,
Из вишен серьги, как рубины алы
А росы звёздным сыпались дождём.
- Ой, только бы не сон мне этот снился, -
Подумалось тут Сансу, что влюбился.
А юный месяц в небе серебрился,
И сердце ликовало соловьём!..

Встаёт заря под пташек щебетанье,
Влюблённая Земля в лучей блистанье,
И девушка, само очарованье,
Украшенная, юностью своей!
Цветочный куст, сияньем озарённый,
К лучам зари протягивал бутоны,
Их ветерок раскачивал влюблённый,
Чудесный миг, - весна души моей!..

Цветы, цветы, влюблённым помогайте!
Влюблённые, весну любви встречайте!
Сердца, как кубки к Солнцу поднимайте!
А я в стихах вас стану прославлять!
Ах, милая ты юная подружка,
Твой голос сладок, словно у кукушки!
Шепчу я тихо, есть у леса уши, -
Позволь тебя, хоть раз поцеловать!..

- Нет, это грех, так сразу целоваться,
Жених с невестой станем, может статься:
Тогда, не грех нам раем наслаждаться,
Поверь, что я чиста, как райский свет…
А вдруг, увидят нас с тобою птицы:
- Что им не терпится? – подумают синицы, -
Лишь в золотом сосуде млеко львицы,
Мой друг хранится, пусть из века в век!..

- Ах, девушка, ужели ты не знаешь:
Едва бутон кувшинка раскрывает,
Другая к ней, не медля, подплывает,
В потоке чистых и прохладных струй.
Цветок плывёт навстречу пробужденью,
Такое есть в природе всех растений, -
Навстречу плыть в единственном стремленье, -
Вкусить нектар – весенний поцелуй.

Послушай-ка, что я скажу, послушай,
Растёт цветок у леса на опушке, -
Кудрявицей её зовут пастушки, -
Бутонов два – на стебле на одном.
Лишь, чуть пахнёт весной над лесом сонным, -
Тычинки с пестиками в поцелуе томном,
Объятья их тесны, как у влюблённых…
Над всем живым царит любви закон.

Как в той кудрявице, я твой цветок,
С тобою близко – я не одинок.
Родным мне стал наш общий стебелёк,
Мне б с чашечкой твоей не расставаться.
Один лишь поцелуй, подаренный тобой
Зажжётся яркой в небесах звездой;
Прошу, смуглянка, сжалься надо мной, -
Не плакать мне иначе, не смеяться.

Как издеваясь, девушка вскричала:
«А вот поймай-ка ты меня сначала!
Мы под луной бродили величавой
До самого рассвета по росе.
По берегу реки и по полянам,
Бродили мы, окутаны туманом;
И без вина мы были, словно пьяны,
И занялась заря во всей красе!..

Весной поля обрызганы цветами,
Неповторимыми, - любуйтесь сами:
Вот рыбицы в воде под ивняками,
За стайкой стайка плещется, играя.
В Упе-реке вода немного спала
От половодья, но в лугах стояла,
То – там, то – здесь, сверкая озерками,
От ветра – рябью круговой сверкая.

Из нор на берег выдры выползают,
Как струны ив лозы перебирают,
Весною, говорят, они линяют,
И шкурка их не ценится притом.
Весенний ветерок прохладой дышит,
И птичьи гнёзда на ветвях колышет,
Ах, юные, кто эту песню слышит,
Весной возможен, самый дивный сон!..

ЭПИЗОД ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ.
Иван да Марья.

Друзья мои, под пахаря рукою,
Во всём прекрасно зрелище такое, -
Когда, взрываясь, спящая в покое,
Встаёт под плугом матушка-земля!
А вслед за новой свежей бороздою
Шагает гордый сеятель весною,
Бросая в пашню семя золотое, -
Так славься хлебом, русская земля!..

Вернулся Санс в деревню: ох, мой Боже! –
Земля на ниву вовсе не похожа.
Родной землицы он узнать не может,
Землица заросла дурной травой.
Пока мы индустрию поднимали,
Родные нивы ивой зарастали,
Век старики в деревне доживали, -
В селе не стало силы молодой.

Друзья мои, сгорим примером дедов,
Вернувшихся весной, с Войны - с Победой,
Хоть был я мал, вам всё ж смогу поведать:
Труд на земле – захватывает дух!
Тела свои, под солнцем иссушая, -
Труду вовек послушны урожаи,
Закона древнего не нарушаем,
Коль засветло возьмёмся мы за плуг.

Приятно было видеть: вереницей,
Вдоль колосящейся идут пшеницы,
Все, как один – бодры и голосисты,
Так празднично шагали поутру!
И я бродил пшеничными полями,
Шёл вместе петь с крестьянскими жнецами,
Порой они мне признавались сами, -
Боятся: лягут нивы на ветру…

Я видел: рукавицы надевали,
Из лыка лип, чтоб руки не поранить,
Косили так, пока все не устанут,
О, как прекрасен, трудовой народ!
С трёх косарей - один копны взметает…
Всем балалайка, - верите ль, - играет,
Ничто, как песня - дух не поднимает,
Всяк работящий, - от души поёт!

Когда земля беременна плодами,
Купалин праздник, уж не за горами.
Гляди: костры уж загораться стали, -
Хвалу труду крестьянскому поём.
И в песнях, в плясках с музыкой живою,
В костры летят сухие ветки хвои,
Цветы садовые и луговые, -
Всё очищается Купалиным огнём!

«Пусть живо каждый по лесу пройдётся, -
Кричат, - без хвороста пусть не вернётся!
Пусть наш костёр – под облака взовьётся!
Иван Купалы праздник, ведь у нас!»
Нет, горожанам не понять такое,
Их привлекает зрелище иное,
Жизнь предъявить  нам счёт уж может вскоре,
Коль мы не позаботимся сейчас.

Накрыты скатерти на луговой поляне,
Немало блюд обильных, сытных, пряных:
Печёная картошка с баклажаном,
С начинкой сладкий перец с чесночком.
Тут огурцы молоденькие с грядки,
Грибы под соусом и яйца всмятку,
И зелень на скатёрках в беспорядке, -
Кувшин с янтарным молодым вином!

И главный виночерпий весь в заботе,
Всем подольёт вина, кому охота.
На всех лежит здесь и за тост забота, -
За чаркой полной доброго вина:
"Чтоб не успела лечь к земле пшеница,
Чтоб не посмели косари лениться,
Кто любит труд, - умеет веселиться, -
На добрый тост - не грех испить до дна!..»

И лезвие косы вином смочили,
И глотки у жнецов во влаге были,
Обильем голод дружно излечили, -
Моложе всякий и сильнее стал.
Обычай древний на Руси ведётся:
С вином хорошим веселей поётся,
Смелее сердце к сердцу призовётся;
Следи, чтоб лишним не был твой бокал.

Весёлый возглас слышен на Купалин:
«Как звезды, искры, взвейтесь над кострами!
Пусть ветер ароматный дует шалый, -
Уносит песни праздничные вдаль".
И, молодым напевы, посвящая [9],
Любить Купалин праздник завещаю,
И, трудовой всем радости желая,
Разор изгоним, из души – печаль!

КУПАЛИНСКИЕ ПЕСНИ.

* * *
Жали, жниво жали; жали, пожинали –
Жнецы молодые, серпы золотые.
В краю не бывали, людей не видали,
Коль всё не пожали, -  свидимся едва ли.

Копёнки мечите, соломою жните
Утречком раненько, вечерком поздненько.
Будем жити с этих житей - добренько, ладненько, -
В закрома ссыпати, жнецов награждати.

В сарай жито свозим, цепами смолотим;
У печи просушим, - будем с хлебом лучшим!
Будем жити с этих житей, - добренько, ладненько, -
Слава, слава вам, жнецы, - молодые и отцы!..

* * *
Вы звоните, звоны, во всём чистом поле!
Ниву всю обжали, Купалу справляли!
Видит наше око – нивушку далёко,
Вот-вот, уж дождёмся, горелочки напьёмся.

Крепкой мы напьёмся, песен напоёмся,
Блинов наедимся, пирогом гордимся!
Полюшко пожали, в зиму распахали.
Богу за подмогу, помолимся Богу:
Дарит нам здоровье, вволю и раздолье!..

* * *
Пчёлки пчельника летали: «Честь ему! Хвала ему!»
Всё летали, мёд сбирали: «Честь ему! Хвала ему!»

Мёд, что пчёлки собирали, жнецам в кубки наливали,
Жнецы кубки выпивали: «Честь ему! Хвала ему!»

Кубки с мёдом выпивали, своих жнеек чествовали,
На усах мёд вытирали: «Честь ему! Хвала ему!..»

* * *
Купала, Купала, праздник навещала,
Мёдом угощала – косарей немало!
Где Иван да Марья во поле гуляла, -
Плещется Купала, костры зажигала!

Собирайтесь, девки, Ивана пияти,
Ивана пияти, дожинки дожати.
Купаленка рано, рано! Ещё солнце не вставало.
Хороводы собирала, жнецам песни напевала:

«На Купалу, на Купаленку, -
Ночка малым, малым маленька!
Ах, ты, тёмна, тёмна ноченька,
Как девицам рвать цветочки нам?
Как же рвать цветы-цветочки нам?
Как свивать венки-веночки нам?
Надеть другу на головушку,
Чтоб не скидывал с головушки!
Люби, милый, не покидывай!
На Купалу люби, миленький!..»

* * *

«Где, Купалка, ночку ночевала?
Где, Купалка, Марью дожидала?
Медуница, Медуница, Медовая, -
Где в Купалку искупалась наша Марья?»

У Ивана да у Марьи – на горе у них Купальня, 
У Купалы да у Марьи,
Эх, Купальня не пропала!
Кто, что сделал – не пропало,
Если сделано - в Купальню.
Иван Марью звал на жито:
«Пойдём Марья, глядеть жито!»
Иван с Марьей в жито глянет, -
Новый в жите венок вянет…
Венок Марьюшке наденет,
Сразу девка веселеет!
Девицы цветы срывали,
У Ивана все пытали:
«Что мы за цветы срывали?»
- Девки, - это цвет Купалы!..

* * *
Звал, позвал Марью Иван на Купальню:
«Пойдём, душа Марья, пойдём на Купальню!
Как Иван да Марья в реке искупались:
Где Иван купался, - берег колыхался;
Где Марья купалась, - травка расстилалась.
Травка расстилалась, с Иваном целовалась.
Иванкова мамка по бережку ходит,
По бережку ходит, Ваню не находит.
Ванютка, дитятка к бережку поближе,
Я тебя, Купалу, всё никак не вижу…
Ой, Ивашко, белый свет, на тебе штанов-то нет!
- Ой, штаны-то были, были; штаны девки утащили!..

* * *
Ой, Иван Купала,
В воду я упала.
В воду я упала,
Да не выплывала.

Положи, Купала,
Меня у ограды,
И обсей, Купала,
Ты меня цветами…

Обсей васильками,
Чтобы все срывали,
Веночки вязали,
Меня вспоминали…

ЭПИЗОД ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ.
Юные посланцы Брильянтового Века.

    Довелось мне побывать в Гималаях. Там я, как заворожённый, последовал за павлином под удивительный шатёр баньяна и обнаружил возлежащего тигра, охраняющего эту  обитель павлина.  Тигр никак не отреагировал  на моё посещение, и позволил мне спокойно удалиться; это привело меня в крайнее изумление.
    Позднее, решив, что мне эта таинственная встреча с тигром почудилось, я посетил этот сказочный шатёр баньяна снова, но там не оказалось – ни павлина, ни тигра. Но лежала на большой каменной глыбе, придавленная небольшим белым камнем, связка  баньяновых листьев, на которых, было написано что-то на хинди. Позднее мне помогли перевести эти тексты. Вот что там было написано под общим заголовком «Брильянтовый Век принадлежит вдохновенной молодёжи». 


* * *
Пусть трудятся руки у вас без конца,
Пусть сердце всегда вспоминает Отца.
Жужжите, как пчёлы молитву свою, -
Свой мёд добывают они, как в бою.

Им жить в этом улье, и в нём умереть,
Желания большего в мире им нет.
Мне юности песни слыхать довелось, -
Они взволновали до искренних слёз.

Танцуют они, как павлины в любви,
В словах и в делах - беспорочны они.
В брильянтовом веке живут, вы поверьте, -
Молитвы их – лучшие песни на свете.

Все игры, что дяди и тёти внушали,
Забыли, как бред, что больные познали.
В молчании чаще душой пребывают,
И в благоговении мир созерцают.

Ведь, кто-то хозяин Небесного Сада,
Ведь, Солнце с любовью одарит всех взглядом.
Влюблённые птицы им саги поют,
Пока ещё пусть в рукотворном раю…
 
Цветы ароматны и благоуханны,
Иные в бутонах, иные с плодами,
И все красоту дарят; приносят благо,
Душе несказанная радость и сладость.

- Вот, - скажут иные, - не раз уж слыхали,
Нам песенки эти, давно напевали…
- О чём эта песня? – немногие знают, -
Но, кто это знает, - в восторге бывает.

А многие в мире, как малые дети,
Для коих и ветер, как чудо на свете.
Но есть совершенные звёзды удачи,
От счастья - смеются, от радости - плачут.

В глазах тех прекрасных, удачных детей,
Мы видим картины всех завтрашних дней.
Они, несомненно, получат наследство,
Грядущего царства гармонии Света.

Способны дарить взглядом добрые мысли,
Лицо отражает возвышенность жизни.
От счастья танцуют они и поют, -
При жизни уже пребывают в раю.

Все мысли пустые, отбросив, они
Проводят, лишь в радости песенной дни.
Возможно ль, не петь, юность, мне вместе с вами,
И выше поднять песен юности знамя?

Привет, молодые садовники сада!
Плоды ваших песен, - нет лучшей награды!
Шипы и колючки, - в цветы превращая,
Цвети краше, юность! Цвети, золотая!..

И пусть вам приносят труды наслажденье.
Трудами украшена радость земная!
Труды вам – не бремя. Печали не зная, -
Чисты - омовеньем, и истинным знаньем.

На райском наречии заговорите,
С сокровищем знаний щедрее делитесь.
Стремясь к совершенству, жизнь станет полна,
Как полною в небе бывает Луна!

За пазуху знаний богатство берите,
Щедрее с другими богатством делитесь.
Ведь, это богатство, - скажу вам иначе, -
Чем больше дарить его, станем богаче.

От всех лжепророков подальше бегите,
Ковчеги с пиратами мыслью топите.
Мысль юная силу имеет такую, -
Её и пираты - бороть не рискуют.

Когда корабли их пиратские тонут,
Они чертыхаются, плачут и стонут.
В безумстве друг друга за глотки хватают,
Пиратскую кровь всю за борт выпускают.

Как мыши летучие виснут над морем, -
Все кверху ногами и вниз головою.
Глядеть на них людям и мерзко, и тошно,
Да так им и надо преступникам ушлым!

Нет! Им, сатанистам, что мир разрушают,
Не принадлежит этот мир обновлённый.
Завалит обломками мир погребённый,
Кто подлостью нормы людей нарушают.

Но юные Богу - за всё благодарны:
Им дарится Солнце и разум державный.
Их слово - что песня, походка - что танец,
Быть в мире прекрасными Бог завещает!

Не зря накопили сокровища знаний.
Не зря обретали прекрасные мысли.
Не зря от пустого они избавлялись.
Они к обновленью с готовностью вышли.
 
Танцуют они, как павлины в любви,
В словах и в делах - беспорочны они.
В брильянтовом веке живут, вы поверьте, -
Молитвы их – лучшие песни на свете.

 

 







 
 

   
   














 



ССЫЛКИ:

[1] В одном из древних апокрифов (V-VIвв.) «Беседа трёх святителей. В нём центральное место занимает такая загадка: «Что есть: стоит белый щит, на щите том сидит сокол. Прилетела сова и отогнала сокола?» Там же содержится ответ, сей загадке: «Белый щит – сей белый свет, а на нём сидит сокол, то есть Правда. Прилетела злая сова – Кривда, отогнала Правду, а Кривда-ложь осталась».
 Согласно этой легенде, в какое-то время на земле воцарилось Зло и Неправда. Но Правда не погибла, но стала Божьей Правдой, недоступной до зла.  Но в должное время, Правда, вернётся на землю. 
[2]  Согласно многочисленным изречениям древних мудрецов, фольклор, предания, сказки, древние памятники литературы и искусства являются основой для последующего духовного влёта творчества народов, из которых ткётся живая нить  высокой Мечты и Надежды человека.
В бессмертном эпосе древних Ариев «Махабхарате» есть такие строки поэтической шлоки:
Как масло жирнее всей пищи молочной,
Как море сильнее всей влаги проточной,
Так слово предания – лучшее слово,
Источник Познания, Правды основа!
[3]  В шумерском эпосе «Сказание о Гильгамеше» герой ценой неимоверных героических усилий добыл таинственный цветок, даровавший вечную молодость и изобилие народу. На привале Гильгамеш решил окунуться в прохладную воду, а в это время змея, учуяв приятный запах цветка, утащила и спрятала его в своей норе. Гильгамеш сел на берегу водоёма и безутешно заплакал.
[4]  Фиологос – Божий Логос, Бог Слово, Богослов, Божий человек.
[5]  Сфинкс [гр. shinx] - В Древнем Египте – каменная фигура лежащего льва с человеческой головой.  В Древнегреческой мифологии –  загадочное крылатое существо с туловищем льва, с головой и грудью женщины, обитавшее на скале неподалёку от Фив. Сфинкс пожирал всякого прохожего, который не мог
[6]  Иерихон – Ев. 11.30.  (Верой пали стены Иерихона.)
[7]  Калюжный Донской атаман – в стародавние времена легендарный выборный атаман южных окраин Дона. Прославился высоким организаторским талантом в своём казачьем воинстве во время ведения боёв, практически без потерь.
[8]  Всесвятская – главная клиросная церковь в городе Туле.
[9]  Купалинские песни пахарей, сеятелей и косцов собраны автором на южных окраинах России (в Поволжье и в Придонье).