Глава двенадцатая.
1
Виктор сидел в купе вагона и задумчиво смотрел в окно. Он не обращал внимания на проплывающие мимо и блестевшие на солнце серебряные речки, на мелькавшие деревья у железнодорожного полотна. Не интересовали и шумные пассажиры, проходившие мимо открытой двери купе. Все уже было знакомо.
Раньше он любил ездить поездом. Ему нравилась продолжительность поездки и частая смена пейзажа за окном. На коротких стоянках любил бродить по привокзальным перронам, где торговали обжаренной картошкой и солеными огурцами, сушеной рыбой и красными, вареными раками. Но вот с возрастом такие поездки, почему-то, стали утомлять. Все уже не ново, все когда-то пережито, а мысли заняты совсем другими проблемами.
Виктор ехал в село Донское. Сестра Зина написала письмо, в котором сообщала о том, что они с мужем купили в Дерезовке дом, куда решили переехать. Это известие огорчило его, а больше всего расстроилась Валентина.
- Ты представляешь, каково им сейчас? – говорила она Виктору. – С переездом возникает столько дел, столько забот и хлопот, а ведь им, каждому перевалило за семьдесят, и в этом возрасте взвалить на себя такую нагрузку, - подумать и то страшно становится.
- Значит, что-то заставило их это сделать, - сказал Виктор. - Ведь не с великой радости они решились на переезд. Нужно ехать.
- Конечно, поезжай! – воскликнула Валентина. – Поможешь чем сможешь, но в таком деле даже совет бывает дорог.
- Заодно и на Родине побываю.
Всем известно, что между человеком и местом где он родился, возникает какая-то зависимость. Куда бы ни уехал, где бы ни жил, но забыть свою «маленькую Родину» не в силах, и тянет его в родные места. До замирания сердца хочется посмотреть тот кусочек земли, где родился и вырос, до дрожи в коленях хочется походить по знакомым полям и лесам, послушать пение «своих» птиц. Много лет прожил Виктор в Электростали, полюбил его, имел множество друзей и знакомых, но стоит вспомнить родное село, как на душе становится тоскливо так, что хочется сорваться с места и ехать туда, куда зовет сердце…
Зина встретила его со слезами.
- Здравствуй, братик, - говорила она, обнимая и целуя его. – Видимо, последний раз встречаем тебя на этом дворе, и в этом доме.
Годы мало изменили ее. Такая же худенькая, такая же подвижная и говорливая, но вот на лице они все же оставили свой отпечаток, прибавили количество морщин - больших и маленьких.
- Ну что ты причитаешь, словно умирать собралась? – сказал Иван Гаврилович, в свою очередь обнимая Виктора. За последние годы он немного пополнел, что помогло скрыть морщины на лице, а вот голова, выдавая возраст, стала белой.
- Так ведь такой переезд равносилен смерти, - вытирая слезы, проговорила Зина. – Это молодым проще. Им все ровно, где жить и к чему привыкать, особенно тем, кто не обзавелся собственным гнездом. А вот старому человеку тяжело. Возьми нас с Ваней. Тут, в этой хате, вся наша жизнь. И любили здесь, и страдали, плакали и веселились. Много лет она нас согревала и радовала. В каждом уголке видна наша жизнь, и на всем, к чему не прикоснись, лежат следы наших рук. Как же тут привычно и хорошо!.. Утром встанешь, а кругом все свое, все такое милое сердцу… Правильно люди говорят: в своей хате и стены жить помогают. И вот это, насиженное и обжитое гнездо, надо бросить и уйти.
- На новом месте тоже привыкнете, и там стены будут помогать, - сказал Виктор.
- Такого родного угла уже не будет, как у каждого из нас не будет другой жизни. – Зина тяжело вздохнула. – Одна у человека жизнь. И вот эту жизнь резко приходится менять. Разве легко бросать все это добро и ехать в неизвестность? Душа с телом расстается, а сердце кровью обливается!
Виктор окинул подворье взглядом. Добротный дом, крытый оцинкованным железом, с красивыми резными кренделями на дымовой трубе и на водосточных трубах. В глубине двора - летняя кухня, тоже крытая железом, а слева - длинный, под шифером, сарай, на торце которого виднелась шейка выхода из погреба, с арочной, деревянной дверью.
- А вы его продайте, – сказал Виктор.
- Продавали, – махнул рукой Иван Гаврилович. – Но за все это нам предлагают пять-шесть тысяч рублей. А за такую сумму отдавать, душа не налегает.
- Да его на дрова разобрать и то больше выручишь, - сказала Зина. – Дрова сейчас дорогие, а у нас дом дубовый, дров выйдет много, и если с углем топить, то на несколько лет хватит. – Она вздохнула. – Всю жизнь строили, обустраивались, а теперь приходится бросать на разграбление.
В голосе сестры Виктор почувствовал столько боли и страдания, что не выдержал и, обняв за плечи, проговорил:
- Почему же на разграбление? Кому он нужен?
- Ой, братик! – воскликнула Зина. – Да знаешь ли ты, сколько безработных развелось с развалом колхозов? Денег взять негде, а жить-то надо? Вот они и лазают по пустым домам, металлолом собирают. Ничем не брезгуют, даже духовки и чугунные плиты из печек выворачивают. Кстати, и в твоем доме выставили окошко, разворотили печку, утащили все, что было железное - кастрюли, чугуны, даже рогачи с кочережкой и те забрали. Только кровать осталась, видимо в окно не пролезла. Мы с Ваней потом вставили окно на место и прибили гвоздями.
– И, что же на них управы нет? – возмутился Виктор.
- Какая там управа? Жители сами ловили и сдавали в милицию, а что толку? Подержат их там с неделю, и выпускают, а они опять за свое принимаются. Так что - бесполезно это.
За разговором Зина накрыла в летней кухне стол, поставила на него запотевшую, только что из погреба, бутылку с вишневой настойкой. Сели, выпили за встречу, за здоровье, закусили.
- Ну, а что же вынудило вас к переезду? – спросил Виктор.
- Умирает наше село, – вздохнула Зина. – Умирает в полном смысле слова. Молодежь, прямо со школьной скамьи, разъезжается по городам. Кто постарше, срываются целыми семьями и переезжают в районный центр, а большинство в Дерезовку. В Донском осталось всего семей десять, в общей сложности человек восемнадцать, и в основном одиночки. Да и эти поговаривают уезжать отсюда. За несколько последних лет, село катастрофически обезлюдело.
- А вы когда переезжаете?
- Через неделю. Как закончим оформление документов, так начнем собираться.
Зина убрала со стола, все вышли во двор и сели на крыльце у дома.
- Летом здесь еще можно жить, - продолжала она. - Дачники приезжают, которые купили некоторые пустующие дома. Нет-нет, да и промелькнет на улице человек. А приходит зима, дачники уезжают, и ты хоть неделю в окно смотри, ни одного человека не увидишь. На улицу выйдешь, кругом снег лежит, а на нем не то, что человеческих следов, собачьих не увидишь. Создается впечатление, что живешь здесь один, как в тайге, а вокруг на десятки километров ни души. Просто жутко становится. Меня высокое давление мучает, а прошлой зимой криз был. Подскочило за двести сорок, прямо конец и все. А здесь укола некому сделать. Вызывать из Дерезовки "Скорую", но по таким сугробам не то, что "Скорая", трактор не пройдет. Дорогу к нашему селу не прочищают, умирать будешь, никто к тебе не пробьется. Я уже не надеялась, что выживу. Это и было последней каплей, которая привела нас к решению переехать.
Зина замолчала и взглянула на небо. Черная туча закрыла солнце. В сумраке блеснула молния, пробежав розовой змейкой сверху вниз, раскатисто ударил гром, и пошел дождь, чистый и теплый. Прошло немного времени и дождь затих, туча сползла к югу, выглянуло солнце. Над лугом, за Доном, дождь еще шел косыми темными полосами, а здесь, над селом, уже было светло и радостно. Умытая трава дымилась. Просыхая, парила земля.
2
Куриное радостное квохтанье разбудило Виктора. Курица ходила под окном и орала, хвастаясь, что снесла яйцо. Он встал, оделся и вышел во двор.
Было веселое солнечное утро. Видимо на рассвете снова прошел дождь. Влага испарялась с деревьев и травы, а в небе висела радуга. Из водосточной трубы, с крыши, капала вода, плюхаясь в бочку, капля за каплей. По сырой земле ползли сытые черви, куры лениво охотились за ними.
Зина с Гавриловичем уже хлопотали по хозяйству. Увидев брата, Зина проговорила:
- Доброе утро! Как спалось?
- Очень хорошо! Спал, как младенец. Проснулся от тишины и словно на свет заново народился. Не то, что у нас в городе. Там машины спать не дают. А здесь тишина!
- Да уж чего другого, а тишины хватает, – ответила Зина.
С улицы послышался скрип калитки. Виктор оглянулся. Опустив плечи, и, раскинув руки для объятия, к нему шел Мухин Сергей.
- Привет, дружище! – воскликнул он, обнимая Виктора.
- Здравствуй! – ответил Виктор, вырываясь из крепких объятий друга.
Всякий раз, приезжая в родное село, он всегда встречался с другом. Хотя у каждого были семьи, но их тянула друг к другу память о детской и юношеской дружбе. Встретившись, спешили поговорить обо всем, обсудить то, что каждого из них волновало, тревожило и беспокоило.
- Как только узнал, что ты приехал, бросил все дела и бегом сюда, – широко улыбаясь, проговорил Сергей.
Из худого высокого парня, он превратился в плотного мужчину в годах, но такого же крепкого и сильного, каким был в молодости.
- Давай, рассказывай: как, зачем и на сколько?
- Ого, сколько вопросов, - воскликнул Виктор. – Постараюсь ответить. Давай присядем.
- А куда садиться? – улыбнулся Сергей. - Я не вижу ни пирога, ни почетного угла!
- Найдем тебе угол, - сказала Зина, выходя из летней кухни. – Через несколько минут завтрак будет готов.
- Спасибо, теть Зин! – поблагодарил Сергей, - но я не завтракать пришел, а с другом повидаться. Давай, рассказывай, как живешь? - обратился он к Виктору.
- Да и рассказывать нечего. Написала сестра, что они с Гавриловичем переезжают в Дерезовку, вот и решил помочь. Пока там оформляются документы, думаю походить по полям, вспомнить молодость, подышать свежим воздухом. Короче говоря, насладиться природой. В городе этого не увидишь. Там кругом асфальт, камни, жара и духота.
- А люди, почему-то, стремятся уехать из сел в города! – сказал Сергей. – Может быть, их прельщают театры и кино, большая зарплата, а может тот же асфальт и камни, потому что надоело здесь грязь месить.
Виктор вздохнул.
- Конечно, можно всю жизнь прожить в четырех стенах благоустроенной квартиры, а что в этом хорошего? Пройдет время и люди поймут, что приобретая блага городские они, выросшие в селе, теряют блага другие, деревенские. Где найдешь такое раздолье: ширь полей и лесную глушь, свежесть воздуха и прозрачность воды, зелень лугов и белизну снега? В городе даже снег падает черным.
- Но, что бы там ни было, а села пустеют, - воскликнул Сергей
- Я заметил.
- Я тоже, по всей вероятности, скоро перееду в село Лозовое, – вздохнул Сергей. – Там дочка с мужем и детьми живет, приглашают нас к себе. Да и мне там обещают должность агронома, что же я зря пять лет на учебу потратил? А здесь никаких перспектив. Наш тракторный отряд перевели в Дерезовку, техника старая, запчастей нет, а новую покупать не за что. Вот и крутись, как хочешь.
Сергей в сердцах махнул рукой.
- Работаешь, а никакой радости не испытываешь. Ты ведь должен помнить, с каким порывом и подъемом работали раньше. Поля, как муравейник, кишели народом, особенно в период уборки урожая. И стар и млад все в поле, всем работы хватало. А сейчас? Крутишься в поле один на всю округу и испытываешь уже не одиночество, а бесполезную трату времени и чувствуешь себя случайным человеком в этой жизни.
- Идите завтракать, - пригласила Зина. – Все уже на столе.
- Не могу, теть Зин! Надо бежать, дела ждут, - проговорил Сергей. И, обращаясь к Виктору, добавил: - Приходи сегодня вечером, посидим, поговорим.
И, хлопнув его по спине ладонью, направился к калитке.
Смотрите продолжение http://www.proza.ru/2014/04/15/1633