Вика подошла к магазину, который размещался в здании жилого пятиэтажного дома, напротив автобусной остановки, хорошо была видна площадь Ленина.
Еще по пути сюда ей попадались люди, говорившие о какой-то акции протеста, да и на работе, она потом вспомнила, тоже что-то упоминалось об этом, правда, со строгим предостережением, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь принял участие в этом мероприятии. У нее сегодня выходной по графику, можно гулять, где хочется.
Мишка должен был подойти через полчаса, а пока она должна купить пива и закуски – это Мишка дал деньги – чтобы "посидеть" в лесочке за городом. Купив все необходимое, она перешла дорогу и влилась в толпу, идущую к памятнику В.И.Ленина. Зачем, Вика не думала, ей просто интересно было побывать среди столь разноликой и многолюдной толпы. Она приблизилась почти к самой трибуне. Возле нее стояли несколько мужчин с плакатами, на которых были выведены слова с призывами к отставке президента. Много было транспарантов с требованиями погасить задолженности по зарплате. На трибуне Радужнова с удивлением для себя заметила два знакомых лица. Слева стояла санитарка Зоя Ивановна, фамилию она не помнила, но зато хорошо врезались в память ее имя и отчество.
Это было несколько дней назад, когда настал очередной день получки, все, кто стоял у кассы, молча отошли, услышав, что деньги на зарплату еще не перечислены, одна санитарка возмутилась:
– Всех надо вешать, кто у власти, а Статенина в первую очередь, – она крепко выругалась матом и добавила: – Сами-то без денег не сидят.
– Зоя Ивановна, тише, – попросила ее старшая медсестра из хирургического отделения. – Зачем же так материться, еще услышит кто…
– А чего мне бояться? Я тут кровяные харчки да гавно за больными убираю, а где благодарность? Ходи тут, с протянутой рукой! Вы тоже хороши ¬приспособились за счет больных... Противно!
И вот сейчас Зоя Ивановна здесь. Интересно, она уже выступала или нет? Прямо у микрофона стоял Дедчин. Вика сразу и не узнала его: при галстуке, словно начальник какой.
Он что-то шептал стоящему рядом человеку в очках. Наконец, начал говорить:
– Товарищи! здесь выступали ораторы, которые на первый взгляд, говорили правильно. Только вот слова у КПРФ, членами которой они являются, расходятся с делом. Они винят нынешнее правительство и президента, надеются на какое-то пресловутое правительство народного доверия. Но когда депутаты, члены Российской коммунистической рабочей партии, в горсовете голосуют против повышения тарифов на жилищно-коммунальные услуги, они, депутаты – члены КПРФ – тянут руки "за". Мы выступаем против назначения Лоткова главой администрации, выполняя наказы избирателей, они делают все возможное, чтобы избежать его отставки... Так они и в Думе хвостом крутят!
– Молодец! Молодец!
– Какой, "молодец"! Разве не видите что это провокатор? – сказал кто-то.
Вика посмотрела на говорившего – пожилого человека с красным флагом, на котором написано: КПРФ. Народовластие. Социализм. Она ничего не поняла: коммунисты воюют против коммунистов? Между тем Дедчин продолжал:
– Они могут и хотят входить во власть, вернее втискиваться, у нас верный единственный путь – это путь борьбы за интересы каждого рабочего, каждого человека труда. С этой псевдокоммунистической партией у нас не может быть ничего общего. Долой президента и президентство! Нужно надеяться не на Примаковых, продажных тварей, а менять общественно-поли¬тический строй. Нужна революция!
– Хватит нам войн! – произнесла твердо пожилая женщина, стоящая с Викой. – Была одна революция в семнадцатом и что с того?
- А чем ты недовольная? При Сталине цены падали вниз, а сейчас растут вверх.
- Сталин ваш, сколько людей угробил? Миллионы!
- А ваши демократы меньше на тот свет отправили? Сталин хоть сволочей и предателей казнил, да врагов народа. А сейчас эти самые враги народа у власти. И казнить их некому.
- Не надо нам революций! Хватит!
– Ну и терпи тогда, помирай с голоду, – не соглашается с ней средних лет мужчина и начинает громко кричать: – Правильно говорит!
Тысячная толпа, словно ожидая этого призывая, начинает скандировать:
– Молодец! Молодец! Правильно!
Стоящие на трибуне члены КПРФ молча слушали Дедчина, словно их это не касалось, с каменными лицами ожидали, когда утихнет гул над площадью. Затем Бармалиец что-то шепнул Кравчуку и тот попытался вырвать микрофон у Дедчина микрофон.
– Дайте договорить… – Дедчин не собирался уходить, не досказав того, что наметил. – В феврале девяносто восьмого года мы с товарищами восстановили Российскую коммунистическую рабочую партию, ее городскую организацию, которую в начале девяностых предал Бармалиец. Приходите к нам…
Вика так увлеклась происходящим, что с ужасом вспомнила, что должна бежать на место встречи с Мишкой.
Он приехал на своем мотоцикле и уже ждал.
– Извини, – сказала Вика. – Я давно пришла, но решила послушать, о чем говорят на площади…
– Ничего, – ответил он и спросил: – Ну и как, интересно?
– Интepecно? Знаешь, Миша, может, еще постоим? Наша санитарка должна выступать.
– Да о чем она скажет, – стал возражать парень. – Все это пустая болтовня. Пенсионерам делать нечего, вот они и мутят воду.
– Нет, ты не прав! – лицо Вики стало серьезным. – Вы – она хотела сказать – все Завьяловы, далеки от наших проблем, вспомнив, как Игорь скептически относился к митингам и резко отрицательно коммунистам, но передумала: – Вы – мужики – ни во что не верите... А вот жизнь, только тогда – полноценная жизнь, когда веришь, надеешься и ждешь!
– Сколько романтики! Викуля, если хочешь, я ради тебя готов даже революционером стать! И раскулачить батю…
– Ладно! – Вика взяла его под руку. – Идем отдыхать. Зоя Ивановна, наверное, уже выступила. Вон и народ уже стал расходиться.