- Ну, я и загнула! – говорил себе Вел, лежа без сна, крепко обнимая мужа. – Только бы он понял все правильно! – Вел даже не думала, что Эд не в себе, что все, ею сказанное, было в пустую, что все ее эмоции сотрясали воздух. Она высказалась! И это было главным.
Эд же, шагами улитки, дошел до ее пламенной речи, видя себя и жену со стороны, как наблюдатель:
- Как его любят! – говорил его внутренний голос. – Хоть объединяйся! Это мысль. Запишу-ка ее на корочку, обдумаю. - Тут же, его вторя часть отозвалась ему, оставляя жену в покое: – Нет, не запишешь. Ты - эгоист! Ты не станешь объединяться и постараешься все забыть. Забыть, чтобы страдать! Всю жизнь, ежеминутно, каждую секундочку! Тебе нравиться только это. Страдание тебе приносит кайф. Ты и боль – неразделимы. Вы просто наслаждаетесь друг другом!
Прорывался рассвет. Эд повернулся на бок, скрутился калачиком:
- Не пойду за дровами. – произнес в голос. - Тепло. Мне всегда тепло, возле моей Гелио! – поцеловал ее так, как поцеловал бы фотографию и заснул, крепко. Без видений, прижав ее огрубевшей рукой.
Вел ощущала его запущенность всем своим существом, но не допускала ожить брезгливости. Зацепилась за соломинку его возвращения и занавешивалась ею, как шторой в жаркий день. Остальное – поправимо. Она гладила его шершавую руку, а перед глазами была та нежность, та кротость, то трепетание, какие он, первые дни их знакомства, проявлял к ней. Она смотрела на его покрытые множеством глубоких морщин глаза, а видела тот любящий и заботливый взгляд, в котором она утопала и не хотела выныривать. Он хрипел, подкашливал и сипел, а в ушах ее звучал его бархатный, заботливый голос, которым просто нельзя было вымолвить грубое слово! Но время нового дня стучало в виски и она, сняв его руку, выскользнула из постели. В дверь тихо постучали, не повторяя, и она побежала открыть, хотя и не запиралась.
- Как вы тут? – Спросила Виен.
- Трудно, тяжело, без ощущения реальности.
- У каждого, Вел, свой крест, своя ноша. – мать убрала со стола все, что было и постелила скатерть.
- Не надо читать мне мораль. – начала Вел. - Я и сама знаю, что виновата.
- Даже не думала. Просто время завтрака, будем пить чай.
- Пить чай?! – Вел опешила.
- Да! Дети в школе, семья должна быть вместе, особенно сейчас.
Вел глянула на нее, хотела возразить, припомнить прошедшие недели, но передумала. Внутренний голос заткнул ей рот.
- Я умоюсь. – выпалила Вел и скрылась в ванной комнате. Забравшись в душ, поняла то, чего не расслышала сразу, чего упорно не хотела замечать. – Да! – кивнула она. - Все перебрались к нам. Как было до….- проглотила уточнение. - Когда кто-то болел. Не знаю, хочу ли этого. Скорее да, чем нет. Просто не поняла еще. – Выйдя, уже не удивилась, увидев всех Гаев за столом. Чаевничали молча, лишь изредка прося передать что-либо.
Эд спал. Дэн повозился возле него и исчез до самого обеда. Ев отвлекала от постоянного бичевания пустыми разговорами, рассказами, просьбами.
- Его нужно кормить! – Перед обедом сказала Виен.
- Но как?
- Как? А где это наш Айболит?!
- Не знаю. – Ответила Ев. – Сказал – я скоро! Собственно, и я выбегу ненадолго. – Ев взяла на себя детей. Встретила из школы, дала наставление и готовеньких привела в комнаты родителей. Девочки долго стояли в дверях, поглядывая на Вел.
- Что топчетесь?
- Как папа?
- Пойдите и посмотрите. Спит пока.
Троица гуськом пошла в спальню и атаковала Эда поцелуями, поправляя подушки и простыни.
- Все! – Командовала Агния. – Пойдемте, на сегодня хватит.
- Вот маленькая докторша! – Ответили ей девочки, но послушно ушли.
Совсем скоро, появился Дэн, с медицинской треногой и кучей пластиковых пакетов с жидкостью, разных оттенков. И началось медленное, планомерное лечение. Весь день Эд послушно лежал на кровати, изредка заходясь кашлем, приступ заканчивался и он закрывал глаза. Вел не могла понять – спит он или просто отмалчивается, но вопросы не задавала, как и умолчала за его ночные прогулки. Пришла ночь, она легла рядом с ним, погладила по щеке, говоря тихо:
- Я сегодня устала от общества больше, чем за неделю работы в офисе. Эгоизм – да, спорить не буду. Но как хорошо, что все постоянно толкутся здесь! Мне не пришлось взвыть от бессилия. – Поговорив с ним немного, уснула и проснулась от толчка – Эда не было рядом. На этот раз не паниковала, а побежала сразу в холл. Он стоял на том же месте, в той же позе, смотря в тот же угол. Вел подошла, взяла за руку и потянула в комнату, но он уперся.
- Ты сегодня опять плесень или что-то новое?
Эд ответил, но на своей волне:
- Я принес дрова. Видишь, как горит печь?
- Здорово, а теперь пойдем и ляжем в постель. Ты еще не здоров, разгуливать босиком.
- Тишина. – Продолжал Эд, ни как не реагируя на нее. – Нет цивилизации, нет боли. Хорошо! – Он расправил плечи, затем развел руки в разные стороны, словно собрался летать, затаил дыхание. Вел обняла его и опять попыталась увести и он пошел за ней. Проходя мимо окна, она попала под лунный свет, и ее лицо стало бело-голубым. – Вел, родная! – Сразу заговорил он, широко открывая глаза и замедляя шаг. – Я боялся, что потерял твое фото. Как живая! – Отвел глаза, потупил взор в пол и пошел дальше. Подойдя к кровати, опять замер и прислушался. – Затухает. Не трещат. Завтра принесу больше. – Вел молчала, не прерывая его, лишь слегка подталкивала лечь. Но Эд, не слушался. Обошел кровать, присел на ее место и, усевшись, уставился на окно. Глаза не моргали, намокли, но слезы не побежали. – Любовь дала мне чудо и Вел подарила дочек. Две. А я не помню их лиц. Только глаза, ее глаза. Три пары глаз…. Чьи же третьи? – Он поднял руку к груди, затем отвел ее к окну и, опустив голову, перебирал пальцами, будто что-то подсчитывал. Затем поднял ладонь и, смотря на нее, говорил: - Влада! Красавица моя – характер в маму…. Мирочка – лапочка! Доброе сердечко, какое же доброе у нее сердечко…. Ну да! Это же Агния! Ния! – Он умолк. – Ни..я… Ни Я вас буду любить, оберегать и баловать… Я изгнал себя, отпустил свою больную любовь. Так хотел излечиться, но вместо этого, убил себя! Убил…, свое Я. Зато я спас всех вас от своего геноцида.
- Ну, знаешь что! – Вел уложила его силой, отвернула от окна. – Лунатик самоучка! Ты так просто не отделаешься от меня и детей! Сам сказал - их у тебя трое, вот и примени всю фантазию на их воспитание. А будешь болтать ерунду, я тебя, все-таки, тресну! – Он уставился на нее, горящими в лихорадке глазами. Она села на него и массировала плечи, руки, грудь. Эд тяжело задышал и опять открылся кашель. Переместилась, взялась за спину и разминала ее. Спина его напряглась, Вел убрала руки и он тут же развернулся к ней, сомкнул брови, присматриваясь, что-то там сам себе надумывал. Затем провел рукой по ее щеке и опустил к плечу, завел руку за волосы и притянул к себе. Прикоснулся губами, распробовал и впился, жадно целуя. Уложил, наклонился и тут же отпрыгнул:
- Я схожу с ума! Это же надо, изменять жене с ее же видением! Бред, бред! – Он упал на спину, согнул ноги в коленях и зажал голову руками.
- Эд! – Вел взялась за его руки и попыталась попасть под его взгляд. – Это я, любимый! Я, твоя Вел. Живая. – Покрывая его поцелуями, держа одной рукой за подбородок. – Ну, вспомни меня, почувствуй! – Эд прикрыл глаза одной рукой, но не отстранился. Вторая рука, испуганно касалась ее спины и отлетала, приближалась, чувствовала ее тепло и опять отскакивала. Поцелуи смещались со слезами, а он перестал, хоть как-то, реагировать на нее. Руки упали и Эд провалился, Вел уже не задумывалась – в сон или забытье. Она плакала на его груди и обвиняла себя, так и уснула, заплаканная на его груди.
Днем все повторилось – он мирно спал, семья была рядом, Дэн менял капельницы. Только сегодня семья не донимала ее своим присутствием постоянно, они накрывали стол, трапезничали, говоря вскользь о постороннем и только основательно о здоровье Эда, и расходились. Лишь кто-то задерживался – убрать со стола, навести порядок, и другие мелочи, прекрасно понимая, что у Вел ни до чего не доходят руки, уходил, а на смену ему приходил кто-то другой, не на долго, но как оказывалось – по делу. А она, оставаясь одна, перемалывала сто раз, одну и ту же тему:
- Что делать, что? Как его выводить из этого. Поцелуи не сработали, да и не могли они помочь! У него, по поводу верности, пунктик. Именно эти рамки разделили нас. Но как, как его выводить из стопора?! Эд, подскажи мне! – Сказала вслух и он пошевелился. Вел сразу подошла к нему, опасаясь, что он нечаянно вырвет иглу, или что еще хуже!
- Эд! Ты меня слышишь?
Он ничего не ответил, она развела руками и совсем выжитая присела в кресло в углу. Схватилась за голову, взъерошила себе волосы, выгоняя все пасмурные мысли. А Эд встал, как ничем не бывало, аккуратно вытащил капельницу из руки и пошел в туалет, как ходил ночами. Вел сидела открыв рок и широко распахнув глаза, боясь даже дышать. Он появился и у нее, само по себе вырвалось: - Промывать не думал? - Эд развернулся и пошел выполнять требования. Появился в двери и Вел, уже экспериментируя, заявила. – Душ прими!- Эд развернулся и зашел в кабинку прямо в пижаме. Стал под воду и стоял не двигаясь. Зашла к нему, раздела, вымыла, как ребенка, протерла насухо и подала чистые вещи.- Одевай и в постель! – Проследила, собрала мокрые вещи и бросила на сушку. Взгляд попал на его мойку, из-под полотенца выглядывал кусочек бумаги, присмотрелась и вспомнила:
- Письмо! И как я могла забыть?! – Распечатала конверт, вытащила листики и пробежала первый быстрым взглядом, дойдя до точки, вернулась к началу и стала медленно перечитывать, вчитываясь, проникаясь каждым словом.
« Дорогая Вел! Передай, пожалуйста, эти страницы, по назначению.»
Лист 1 – Родителям.
Жан, Виен! Нет! Дорогие мои мама и отец! Простите! Я пытался себя излечить. В последние дни я, как набухшая матрица, переполненная и давшая трещину. Я ушел от техники, чтобы отпустить все, выбросить лишнее. Но чем дольше я здесь, тем больше прорастаю ржой. Надежда еще не умерла, но страх уже присутствует.
Хочу попросить. Если все же случится со мной не поправимое, берегите Вел. Она, как никто другой, заслуживает любви и счастья. Пусть же испытает его. Я не смог…
Любящий вас всем сердцем, все еще ваш сын Эд.
Лист 2 – Брату.
Дорогой Дэн, милая, родная моя Ев! Вы самая лучшая парочка, что я знал и даже встречал когда-либо. В вас есть все – не растеряйте!
Дэн! Я здесь, сидя днями, переворошил всю свою жизнь и понял – какой же я был дурак! Не разглядел насколько богат, всеми вами, всей своей семьей. Целуйте Агнию – она огонек, тот самый, что подарил всем Прометей.
Знаешь, Дэн, я вдруг вспомнил книгу, прочитанную в детстве. Ты ее очень любил, « Два капитана». Помнишь письма, что читал мальчик наизусть? Так вот, жалею, что не взял конверты и бумагу. Я бы запросто написал штук сто и даже больше, чтобы они приходили вам долгие дни, после…
Дэн! Не вини себя, знаю – ищешь. Знаю – ругаешь меня, и крепкими словами. Я перезагружен. И в этом нет ни чьей вины. Машины тоже ломаются. Повторюсь – берегите свою любовь. Берегите мою любовь! Вел тебя любит, Дэн, как брата. Даже больше. Она очень ранима, вот и выставляет иголки защищаясь. Помогите ей. Пожалуйста. Когда-то, очень давно, я ошибся, делая им оценку, Вел и Ев. Так вот - Вел слабее, намного слабее. Именно это заставляет ее быть грубее, стремительнее и жестче, чем твоей, маленькой, хрупкой, но такой сильной духом Ев. Помоги ей, стань на какое-то время опорой. Спасибо. Люблю!
Ваш ненормальный техник.
Вел читала подряд, как было сложено, не ища, есть ли ей записка, не торопила свое уничижение. Читала и понимала, его огромную тонкую душу.
Лист 3 – Детям.
Детки мои! Славочки – рыбки, Ниечка- котенок! Папа не смог выполнить свое обещание. Я, как оказалось, сильно болен. Мне надо уйти, но я всегда буду рядом. В ветре, что дергает ваши косички и освежает в знойный день. В воде, что оживляет вас, будь то дождь или море, и даже капля росы, упавшая на ладошку. Я в звездочке и мягкой подушке. В огне и снеге. Я просто в вас. В ваших сердечках и клеточках. Любите друг друга, тем самым вы будите любить меня. Дружите всегда, ибо вместе вы сила. Уступайте - в спокойствии радость жизни.
Агния! Ты же тоже моя доченька, правда?! Не сердись на меня, я не хотел нарушить данного тебе слова. Так бывает в жизни. Люблю тебя не меньше. Но больше, чем от Славок, жду понимания.
Славочки! Славные, добрые, справедливые. Любите мамочку, она у нас лучшая.
Ваш любящий отец.
Вел закрыла лист, умыла лицо холодной водой, так и замерла, смотря на себя в зеркало. Что она там пыталась разглядеть, изучала ли себя, или искала подтверждение словам мужа. Но только ничего, кроме страха, не нашла. Не прочитанными остались несколько не подписанных листиков. И их она боялась открывать. Вдруг пустые, вдруг для нее у него не нашлось ни слова? Умылась еще раз, вымыла тщательно руки, поставила на них палец, покрутила и решилась.
« Милая моя Вел! Сегодня, знаешь, я забыл какой день моего отшельничества, да это и не важно. Сегодня я понял, какой я жестокий человек. Я эгоист. Даже хуже.
Я любил тебя и требовал от тебя такой же любви. Больной и не правильной. А так не должно было быть!
Любимая моя Вел! Прошел еще один день, наверное. Сменились тона в природе, но не добавились краски. Простишь ли ты меня? Я ушел, не поговорив, не объяснив. Не хочу оправдываться, просто хочу, чтобы ты поняла – я болен! Очень болен. Мои мозги не выдерживают. Я не сбежал от тебя. Я спасал тебя от себя. Какой же я изувер!
Солнышко мое, жизнь моя! Мой воздух и мысль моя. Как же я люблю тебя! Безудержно, бездумно. Моя любовь, как болезнь, поглощает меня каждый день. Я смотрю на море – вижу тебя. Поднимаю голову в небо – ты. Всходит луна – твой лик в ней. Что это? Сумасшествие? Я понимаю, сколько боли доставил тебе, убежав из дому, но пойми, я спасал от себя. От своей беспокойной любви.
Любимая! Я больше не могу. Я ничего не хочу, только любить тебя, думать о тебе, мечтать о тебе, грезить тобою днем и ночью.
Найди меня, забери меня, спаси меня!
Вел! Нет больше сил. Забудь меня и будь счастлива! Ты заслуживаешь большой, здоровой любви, такой, какую можешь дать ты. Забудь меня, забудь! Отпусти меня. Я хочу стать новым. Хочу быть другим. Появится на этот свет, увидеть тебя и любить тихо, скромно, находясь в стороне. Мечтая о тебе, о твоем снисхождении. О твоем взгляде в мою сторону.
Рыжик, Солнце, Лисенок! Живи, люби, наслаждайся жизнью. И прости, пожалуйста, прости!
Твой и только твой Эд.»
Слезы закрывали и размывали его слова. Она стирала их рукавом, всхлипывала и начинала перечитывать последние слова, идя дальше. Возвращалась назад и опять читала.
- Глупый, глупый мой муж! Какой же ты у меня ребенок, Страшила!
Наконец дочитала и вошла в комнату. Эд спал, скрутившись калачиком, как нашла его в заброшенном доме. Одеяло сползло, волосы взъерошены. Замерз, покрылся мурашками, стонал как щенок и подкашливал.
- Вот балда! Здоровый детина. За что я должна тебя любить? Раз ты не можешь понять, что я жить без тебя не могу! – укрыла. – Выдумал тоже мне, бросить меня. И не мечтай! Я пиявка, я тебе уже говорила. – Голос был спокойный, заботливый, но слезы не слушались, текли по щекам. Сорвалась, зарыдала, обливая его горячими слезами. Беспомощность заставила ее ударит его кулачком, второй, третий раз. Затем все сильней и сильней, причитая: - Додумался, бросить детей!
Обрести их на вечное сожаление. Ты знаешь, что такое жить без отца?! В это мире. А я знаю! Хочешь, чтобы и они росли такими холодными и ненавидящими мужчин? Дурак! Вот какой же ты дурак! Можно подумать, я буду жить без тебя. – Задохнувшись от слез, замолчала. И ударив еще раз, легла и отвернулась. – Ну и умирай! Я тоже лягу рядом и буду изводить себя, пока не стану такой же как ты – ржавой и засохшей. Вот зачем, скажи, ты вытащил меня тогда?! – Она вскочила, развернула его, влепила пощечину, схватила за плечи, приподняла и бросила, упав ему на грудь. Не имея больше ни сил, ни слез, ни желания с ним говорить. Пока, по крайне мере. Внутри его груди, маленький воробышек–сердце, рвалось наружу, слыша ее отчаяние и, отвечало, набирая обороты: «тук-тук, тук, тук, тук!» И она зашептала его сердцу: - Я жертвовала собой, ради тебя! Я шла на все, чтобы ты жил! Поступила безрассудно, причинила тебе боль, но я думала - ты поймешь. Я была уверена, что ты, прочтя мою записку, догадаешься и найдешь меня! Я искала выход, чтобы мы сберегли нас и нашу любовь. Я же не знала тогда, на что иду! А ты, ты сделал это нарочно! Сам столько раз говорил, что мы одно целое. Так что же ты делаешь?! Бросил меня, бросил девочек. Неужели мы не могли одолеть твои недомогания вместе? Письма он мне писал! Они не согреют мое тело, не излечат душу! Слышишь? Да проснись же ты! – И опять она сорвалась и ударила его. Эд застонал, закашлялся. Мокроты выходили, раздирая гортань, он поднялся и открыл глаза:
- Где я?
- Дома, старый дурак.
- Вел?!
- Да, это я. А ты надеялся Ангел? Размечтайся!
- Вел! – Задыхаясь, повторил он. – Но как? Я же…
- Ты же!
Эд скрутился от нового приступа, довольно сильного кашля.
– Родной, спокойно, дыши не глубоко, но часто. Я сейчас. – Выскочила за микстурой, оставленной Дэном, влила в него, как сделала бы ребенку. – Все, сейчас будет легче. Я отойду на пять минут, разожгу камин, а ты не поднимайся, пожалуйста. Нет! Лучше посиди. – Подсунула под спину подушки, укрыла. Эд закрыл глаза, в знак согласия. А Вел, от радости, болтала не умолкая. – Счастье то, какое! Вот и Новый год скоро, а у нас ничего не готово…
- Как Новый год? – удивился Эд. – Разве уже конец декабря?
- Нет! Но тебе же еще восстановиться надо!
- Куда я теперь денусь. Вел! – Эд хотел задать вопрос, но ее пальчики коснулись губ:
- Молчи уже, ты тут столько наговорил, да и написал. Потом повторишь все, чуть позже, когда я способна буду услышать еще раз. А то у меня уши болят! - вспомнила, зачем вернулась, пошла назад, но поджечь дрова не получилось. Разнервничалась, сломала очередную спичку.
- Давай я, у меня опыт, да и для этого я в норме.
- В норме он. Интеллигентный бомж! Дурочок! Почему тебя не Иваном назвали? Тебе это имя больше идет.
- Тогда ты бы не любила меня. – Вел не ответила, отбросила коробок, устав ломать спички и сбросила запал из нутрии. Дрова вспыхнули.
– И зачем столько мучилась?
- Действительно! Видно твоя болезнь заразительна! – Бурчала, ставя стеклянную заслонку между ним и ее эго. Выпрямилась и почувствовала его руки, сначала прикоснувшиеся к ней с опаской, но все больше и больше смелея и притягивая к себе. – Пусти меня сейчас же! – Заплакала она. – Я, я люблю тебя. Как идиотка ревную. А ты, ты бросил меня!
- Вел, моя Вел! Упрямая злючка бобер. – Он вдохнул ее запах и застонал. – Как же я истосковался по тебе. Я бесконечно люблю тебя и буду вечно наматывать восьмерки.
- Да замолчишь ты, глупый осел. Нет, чтобы обнять, целовать меня, он философствует!
- Можно я все это сделаю лежа, у меня трясутся ноги, наверное, от голода.
- Нужно, глупенький мой лунатик. Ты спи, - помогая лечь, говорила она, волнуясь.
- Так спи или целуй? Я растерялся.
- Зато я тебя нашла, и практически собрала. А начать хочу, со второго.
Он быстро уснул, и на этот раз крепко. Вел поняла сразу. Но ее переполняли чувства, чтобы тоже лечь и просто выспаться. Внутри росла волна эмоций, ей надо было ее выплеснуть, но она боялась за семью. Выбежала в холл, прикрыла глаза, чтобы хоть как-то себя успокоить, а когда открыла, то была уже в гараже. Руки дрожали, воздуха не хватало. Она стояла у открытой машины Дэна, которой тот очень дорожил и выезжал только в летнее время.
- Я перестаю себя контролировать! Но раз я здесь, значит так надо. – Сделала шаг по направлению к своей машины, только ключи в замке зажигания, соблазнительно подмигивали. – Это на Дэна не похоже. Куда же так спешил, что даже ключи оставил? И зимой… А еще она крайняя, не буду мучиться. – уговаривала она сама себя, но уже сидела в ней и поглаживала кожу на руле. Один поворот кистью руки и вот она уже несется по тоннелю.