СТАНСЫ
Не для бешеной славы пытаюсь спасти свое имя,
и не гул одобренья пером эти строки выводит.
Ангел горний терзает лучами своими,
и крылатое небо ночами с ума меня сводит.
И так странно, что я
и мои огрубевшие русые предки
в толк никак не возьмем, что так манит нас в зыбкие дали,
на каком языке мы молчим и кричим, вырываясь из клетки,
и у клетки стоим,
словно лучшей судьбы и не знали.
Словно нас пригвоздили
к прогнившему насмерть забору,
и клубятся в запястьях глубокие черные раны.
Мы уйдем только раз…
и опустим на окнах тяжелые шторы,
и стигийские хляби нас встретят нездешним туманом.
Будем долго идти,
не скрывая веселые смелые лица,
журавлиным путем – над волнами ахейского лета.
Мы попросим приют
и напьемся холодной кастальской водицы,
и уснем под левкоем в объятиях пламенной Леды.
А потом мы заплачем…
и снова вернемся в убогие избы,
и поправим иконы, и слезы утрем рукавами.
А на утро найдем
на пороге перо от невиданной птицы
и украсим свой дом полевыми цветами.
А под вечер в саду за широким столом
соберем всю округу,
будем плакать и пить забродившую мутную брагу,
будем все говорить… и молчать,
так легко понимая друг друга,
и смотреть, как сгущается сумрак по скользким оврагам.
Все, что мы не расскажем, то ветер снесет под небесные своды.
Все, что мы не оплачем, то время растянет в пространстве.
И невиданной птицы перо эти строки неспешно выводит,
и слетают на лист эти скучные длинные стансы.