Общежитие.
Испуганный воробей всё глубже вжимался под корягу, торчащую из крутого обрыва у реки. Над корягой ещё навис широкий пласт земли и, казалось, это было единственное сухое место в округе. Грохотал гром, сверкали молнии, потоком лилась небесная вода, порывами свистел ветер. Воробей закрыл глаза и вздрагивал от каждого грозоого разряда. Гроза разразилась внезапно, когда он, устав от дневных забот и разморившись на солнышке, прикорнул на сухой ветке над рекой. Половину дня воробей носил шерстинки и сухие соломинки в дупло старого осинового сломка, где его подруга воробьиха ремонтировала старое гнездо, оставшееся после первого выводка, покинувшего родное дупло совсем недавно. Осиновый сломок был весь в дуплах, выдолбленных когда-то дятлами или появившимися на месте сгнивших сучков и его облюбовала стайка полевых воробьёв. За несколько лет здесь образовалась целая колония из одиннадцати пар. Сейчас стоял жаркий конец июня, в некоторых дуплах ещё пищали птенцы, из других они только что вылетели, а несколько пар ремонтировали гнёзда для второй кладки.
Воробей прилетел к реке не просто так: он рассчитывал добыть здесь немного растительного пуха из метёлок тростника или колосьев рогоза, но решил отдохнуть. Чёрная туча подкралась незаметно, а когда грянул первый гром и по воде хлестнули тяжёлые капли дождя, он, проснувшись, сообразил, что ему не добраться сухим до дупла. Он юркнул в первое же, как ему показалось, безопасное место и сейчас дрожал всем своим маленьким телом. Летние грозы хоть и свирепы, но не продолжительны. Пришёл конец и этой. Вновь выглянуло солнце и засверкало сотнями радужных бликов. Воробей встряхнулся, вылез из-под коряги и слетел в тростниковые заросли у подножия обрыва. Здесь он набрал полный клюв мокрых пушинок и полетел к своему гнезду. Но, ещё не долетев до опушки, услышал многоголосое встревоженное и отчаянное чириканье. Сломок с дуплами исчез! Вернее он лежал в высоком папоротнике, разломившись на несколько частей, поверженный налетевшим шквалом ветра. Несколько воробьёв летало над ним, не понимая что случилось. Другие сидели на мокрых ветках окружающих деревьев уже осознав беду. Из-под обломков кое-где слышался писк выживших при катастрофе птенцов. Но они были обречены, так же как и несколько взрослых птиц, находившихся в дуплах во время падения сломка. Некоторые сородичи, оставшиеся на свободе и чудом спасшиеся от неминуемой гибели, ничем не могли им помочь. Разве могли они своими слабенькими клювиками сдвинуть толстые и тяжёлые куски коры и древесины, завалившие несчастных птиц.
Подлетела воробьиха и уселась рядом на ветку, тесно прижавшись всем тельцем и втянув голову. Вскоре крики и писк погибающих птиц смолкли. Только отдельные воробьи продолжали бестолково метаться над поверженным домом. Наконец и они угомонились. Надо было что-то решать. Дуплистых деревьев в ближайшей округе не наблюдалось, и тут воробей вспомнил! Он же видел целый городок ласточек-береговушек в речном обрыве и довольно много норок пустовало. Ещё тогда он подумал, что неплохо было бы здесь поселиться. С кормом проблем не должно быть: напротив обрыва песчаная коса, куда течением прибивает множество насекомых. Дальше сырой луг где полно гусениц, жуков, кузнечиков. А за ним зерновое поле, где взрослым птицам и подрастающему молодняку скорее будет обильное пропитание. Воробей покрутился на ветке, призывно зачирикал и полетел в сторону реки. Воробьиха полетела рядом, а вслед за ними, ничего не понимая, потянулось большинство уцелевших воробьёв.
Когда прилетели к обрыву, воробей уселся на его кромку и уверенно заговорил-зачирикал, пытаясь объяснить, зачем он их сюда привёл. Воробьи расселись вокруг, кто где, и пытались его понять. Под обрывом с беспрестанным щебетом вдоль реки носились береговушки, то почти касаясь воды, то поднимаясь высоко вверх. Они совсем недавно прилетели с зимовки и сейчас приступили к строительству гнёзд. Молодые пары ещё копали гнёзда-норки, а бывалые уже носили пух и солому, которые им удавалось поймать в воздухе. Воробей разглядел одну из пустующих нор и залетел в неё. В норе было прохладно и сухо, почти как в дупле. В её конце оказалась круглая гнездовая камера с остатками прошлогоднего гнезда. Забравшаяся сюда воробьиха одобрила его выбор и они вместе полетели за строительным материалом для своего нового гнезда. Другие воробьи, глядя на них, отыскивали пустующие норки и тоже брались за дело. Вечером уставшая чета уселась на сухой корень, торчащий из обрыва рядом с ходом в их норку, и огляделась.
Оказалось, что городок ласточек-береговушек был «многонациональным». Здесь в бесхозных норках существовало настоящее общежитие. Три пары белых трясогузок и пара жёлтых трясогузок выкармливали птенцов. В верхней части обрыва устроили себе гнездо каменки. Самочка, видимо, насиживала кладку, а самец постоянно крутился неподалёку от норки. Чуть в стороне, под нависшей кочкой находилась нора-гнездо зимородка. Птица, сверкая голубым оперением, сидела на присаде над рекой и высматривала в воде мальков или головастиков. Все были заняты своими делами, никто никому не мешал, никто никого не прогонял.
Воробей был доволен: он вместе с сородичами, избежавшими гибели, нашли удобное, надёжное место для гнездования и основали новую колонию. Скорее всего надолго. Садилось солнце и бордовый закат предвещал хороший солнечный день. Воробьи поспешили в свои новые жилища.
В.Светашов.