I
Там, где горы упёрлись в небесную синь,
Где искрится на солнце хрустящий ледок,
Под горой разлеглись, куда глазом не кинь,
Необьятны леса и туманный полог,
Каменисты хребты, что блестели, как мёд,
Как алело высокое небо.
В этом диком краю есть драконий народ.
Улетали с рассветом за гребни.
Покрываются горы кольцом чешуи,
Разлетаются птицами дети небес,
На чешуйчатом панцире тлеют огни,
И в тумане лениво кудрявится лес.
Позади оставалось родное жильё,
Там, где в мягком гнезде из соломы и льна,
Что прикрыты пушным безобидным зверьём,
Накрывает душистая, пряна волна
Давно высохших трав, и лесных, и степных,
Среди них на ковре пожелтелых костей
Слышны крики драконов совсем молодых -
По спине скачут матери кроткой своей.
Развесёлой гурьбой, разноцветным комком,
По костям и по травам, осколкам скорлуп.
Один крылья раскрыл и взлетел надо мхом,
Зацепился за камень, в пушистый тулуп
Бледно-бурого мха свои когти вонзил.
Взгляд его, словно солнце, палящее днём,
Освещавшее жилки невысохших крыл,
Ворошившее снежные шапки копьём.
Его взор обратился к застывшим друзьям –
Про забавы забыв, окружили кольцом.
В стороне лишь один – безобразный изъян
Отличал ото всех. Серебристым венцом
Красовались рога на его голове,
Но не это пугало сородичей злых –
По росистой, жемчужной высокой траве
Не стелились два круга из крыл золотых.
Был бескрылым, и в этом его нет вины.
Он навек обречён жить лишь в крайнем гнезде,
Любоваться долинами чуждой страны,
Сделать шагу не смея к подмёрзшей воде,
Где резвились ровесники с принцем младым –
Всех драконов надежда и гордость отца –
Был он гордым и смелым, таким, как орлы,
Вы не сыщете большего здесь наглеца.
Если где нет покоя и царствует шум
Или в вихри слепились ветра-облака,
А внизу перепуганный мчится табун,
Пустив по ветру гривы – поток молока, -
Значит, принц на забаву с отцом полетел,
Научиться охоте в долинах, лесах,
В облаках полетать, нежно-белых, как мел,
С улыбкой на детских, чуть пухлых устах.
А после, домой возвращаясь устало,
Мечтать об охоте, добыче ретивой.
Как юное сердце, терзаясь, пылало!
Глаза загорались неистовой силой!
Отец любовался задиристым сыном,
А он убегал, забирался в пещеры,
Дыханье тая, любовался игривой,
Скользящей по тропам гривастой химерой
Она, наступая на землю сухую,
Сверкала красивыми, злыми очами,
Игриво грозила: «Смотри, заколдую!»
Он только смеялся и трогал усами
Темнеющий воздух, пронзаемый алой,
Погасшей искрой да водою студёной.
Катились по выстывшим каменным залам,
И в небо летели стрелою калёной
Химеры напевы, мелодия смерти
(Кружилась она и вонзалась в каменья),
Клыки белоснежные полосы чертят,
В глазах чуть раскосых – сухое презренье
И дикая гордость, и вызов манящий.
Она, усмехнувшись, по тьме серебристой,
Бежала. И только луны светлый хрящик
Качался на звёздном ночном коромысле.
Вдохнув горный воздух колюче-прохладный,
Дракон любовался вершиною сивой,
К гнезду подбирался, а мысли отрадны
Вертелись вокруг той химеры спесивой.
Играла улыбка в драконьих глазах.
Свернулся на толстой, колючей подстилке,
Заснул – отразился в живых зеркалах
Горячий азарт в серебристых прожилках
Небесного света, ласкавшего щедро
Крылатых потомков уж вымерших змей
(Исчезли они в темноты вечных недрах),
А ветры кнутом обвивали коней.
Ажурные тени ложились на скалы,
По снегу хрустел дробный топот копыт,
Взвивалось изрытое лун опахало,
Задев нежным краем сыревший гранит.
Ночь тихо дышала в такт спящим любимцам,
Улыбка скользила по звёздным ресницам.
Лучистые пальцы на спящего принца
Она положила, бровь выгнув зарницей.
Всё тихо. Колышутся пряные травы
Изломанной линией в гнёздах округлых,
А в гротах клубится туманом отрава
И кости лежат полукругом чугунным.
II
Нахмуренным утром снега посерели,
Взлохмачены ветром и взрыты когтями.
Тройчаты следы разбивались капелью
И слабо звенели в сиреневых далях.
Гнездо, увенчавшее старый вулкан,
Гудело, как рой потревоженных пчёл.
Ползли облака – комковатый саван.
Приземистый старец всех взглядом обвёл.
Когтями сминая остывший гранит,
Похлопывал крыльями, тихо сопя,
Холодная кровь в сердце сильном кипит.
Орёл где-то крикнул, о прошлом скорбя…
Мотнув головою, повёл свою речь:
О том, что принц взрослым совсем уже стал,
Что горный родник перестал в русле течь…
Загадочно глаз уцелевший мерцал.
Его силуэт сухощавый, худой,
(Он весь перекошен, с шипами в боках),
В сыром полумраке был светло-седой.
Катались в зелёных на шее узлах
Слова голосистые пойманным ветром,
Его рык глухой был как горное эхо.
Громами с трудом, но покрыл километры
В конце разразился пылающим смехом,
Когда смех тот стих, спрыгнул с камня-слюды.
Почтенно клонились к пушистому меху
Драконы. В глазах его цвета воды
Гора отражалась-круглилась орехом.
На камень взобрался дракон помоложе.
Топтался на месте, тихонько рычал;
На гладкой и мягкой чешуйчатой коже
Плясал молний-искр весёлый хорал.
Драконы поднялись и встали кольцом
Внимательно слушав прерывистый говор
А он приосанился – вновь молодцом
Себя ощущал. И бушующий морок
Уже не пугал, разрываясь вдали.
Вдруг он замолчал, обвёл взглядом печальным.
«О звёздная матерь, меня надели…
Дай сил говорить!»
А драконы молчали.
И голос его зазвучал слабо, ломко,
Потом креп и креп и до рёва разросся
Слова его по сердцу били так колко
Дракона без крыльев. Янтарная россыпьэ
Очей странно круглых с овалом зрачка
Набухла под едкой, горячей завесой.
Под ноги смотрел, в полукруг молока
Осколков скорлуп, в танец бликов белесых.
А голос кнутом по спине протянул:
Не должен-де жить здесь драконий позор,
Пускай он уходит в туманную мглу.
В глазах всех драконов светился укор…
Молчание. Гром. Резко выцвели краски.
Дрожа, он не смел головою качнуть.
Глаза золотые горели с опаской.
Вокруг расстилалась серевшая муть…
Но вдруг встрепенулся один из толпы -
Рычание гневное вырвалось в воздух,
И гор покачнулись прямые столпы.
По спинам мурашки бежали морозом.
И встал перед ним во весь рост гневный принц,
Крылами закрыл от холодных очей.
С горы покатились стенанья орлиц,
Вокруг собралась тьма трёх сотен ночей
Не смели драконы перечить ему…
Бескрылый вдруг голову гордо поднял;
Глазами следил он стокрылую тьму,
Венец серебром горделиво сиял
Принц долго стоял, крылья-веер раскрыв,
Искрились чешуйки, слепя небеса.
И горной мелодии дикий мотив
Звенел, зарываясь в кудрявы леса.
Покорно редел отсыревший туман,
Драконы слетались в родные гнездовья
Бескрылый остался.
«Скажи, не обман?»
« Клянусь тебе царской нетлеющей кровью;
Кто тронуть посмеет, тот будет наказан.
Ты знаешь, век подлости не потерплю
Орлами я признан и солнцем помазан,
Небесных коней в облаках догоню!»
Горел взгляд искристо, как пара гранатов,
Пронзал мутноватый в тумане янтарь.
В рождавшемся свете расцветились латы;
Как будто вернулся тот воин, что встарь
Великим царём в изумрудной короне
Летал в поднебесье, туда, где лишь звёзды.
Однажды остался в сияющей кроне
Вернуться хотел, но уже было поздно:
Кто звёздной дороги хвостом хоть коснётся,
Тот должен веками по ней лишь идти.
Пока не сгорит дотла яркое солнце,
Король всех драконов на звёздном пути.
III
Бескрылый и принц теперь часто гуляли
По горным низинам, холмистым просторам.
Один был подобен сверкающей стали,
Другой воплощенью седых метеоров.
Они были разными, может быть, слишком,
Но нитка одна их связала в тот день,
И дружба цвела буйной зеленью пышной,
Она была крепкой, как старый кремень.
Бескрылый был счастлив: его кто-то принял!
Мечтать он об этом и в жизни не мог!
Лежал на боку на снегу светло-синем,
Смотрел на текущий внизу ручеёк
И думал: прекрасна она, эта жизнь.
Он горя хлебнул, но великой наградой
Отмечен.
Вдруг смотрит: на камень осклизл
Взбирается принца любовь и услада
Ступая по мокрому камню, скользила.
Роса танцевала в её пышной гриве,
Чарующий взгляд – оторваться нет силы.
Змеиным хвостом зацепилась за иву
И бросила взгляд ему нежно-ревнивый.
Сглотнув, он поспешно назад отступил.
А в горле пылало; по снегу волнило
Калёной стрелою из призрачных крыл.
Она засмеялась. Морщинилась шёрстка,
Сбиралась в тяжёлые, мягкие складки.
Когтя чертила белёсы полоски,
Теснила его к краю каменной кладки.
«Боишься? – глазами игриво сверкнула. -
И правильно, - дерзкий и быстрый кивок. –
О, много уже я кого обманула…
И жизни их нити сплетала в клубок!
Не бойся, тебя я не трону, глупыш:
Ты странный какой-то, меня ты… Пугаешь».
Хрустел её голос как дикий камыш,
Рекою из хрупких, белеющих клавиш
Слежалого снега и чёрных – орлов.
Чудны её речи, плетёт паутину,
Звучат они тысячей колоколов.
Мигнув напоследок, в скалисту корзину
Запрыгнула, вздыбила шерсти кинжалы
И скрылась, оставив шесть вмятин-кругов
Да малую капельку крови багряной,
Скатившейся с гладких, но острых клыков.
Бескрылый, уколот неясной тоскою,
К граниту пошёл, пригляделся к следам:
Пять малых кругов и один лишь большой,
Где лапой когтистой примяты к камням
Круглившийся след и пять маленьких вмятин.
Он фыркнул, чихнув, стряхнул снежную пыль,
И белый пушок слился с ворохом пятен
И тихо спускался в чернелую синь
Раскинутой бездны с желтелой подковой
Широких и ломких костей в сетке трещин.
«Мир этот не нов. Ничего уж не ново.
Но жизнь через край струёй бешеной плещет!»
От мыслей его дикий грохот отвлёк,
Волною обдал нестихающий крик,
Диск солнечный съёжился, быстро поблёк.
Бескрылый поёжился, глядя на пик
Замшелой горы с индивевшей спиралью.
Встряхнувшись, Бескрылый к гнезду побежал,
А сзади, в сиреневом небе, что сталью
Устало светилось, темнеющий вал
Катился и не было края ему.
В его рыхлых недрах затопала буря,
Ветвистые вспышки кололи копну
Давно уж разорванной в клочья лазури.
Бескрылый бежал, увязая ногой
В снежинках, слепившихся в грязный комок.
Не видел ни зги за завесой густой.
Он вспомнил, что в жизни он был одинок.
Как вкопанный встал, головой покрутил:
Над ним бушевали стокрылые вихри,
Не видно Звезды. Путь вовек не найти.
Орлы вдалеке ветру вторили хрипло.
Смешались в один натуманенный шар
И небо с зёмлёй, закудрявленный лес,
Вдали затерялся отбеленный яр,
Виднеется бездны косой лишь разрез.
К нему потрусил, глаза щуря от ветра,
Не чувствуя холода облачных лап.
Ложилась на спину пушистая фетра,
Бескрылый под снежным покровом ослаб.
У бездны у самой упал, обессилев,
По самое горло одёжкой укрыт -
Холодным ковром, что лазорево-синий -
Смыкается век огрубевший гранит.
Дракон погибал под вой бешеной бури,
Не в силах подняться и фетру стряхнуть.
Разносятся вопли шалеющих фурий.
«Наверное, здесь я закончу свой путь?»
IV
Из бездны к нему поднималось виденье,
Ласкало и ласкаво что-то шептало.
К нему возвращалось потухшее зрение.
Встряхнувшись, поднялся. Увидел овалы
Глаз чёрных напротив. Её он узнал…
Химера, избочившись, гордо стояла,
Покрытая сотнями мелких зеркал
Из мёрзлого пара и снега подтала.
«Ну, что ты застыл?» - резанул её голос
По венам не хуже любого ножа.
Из гривы густой переливчатый волос
Вдруг ветер забрал, кинул пахнущий жар
И пылью долины, и влагой лесов.
Дракон встрепенулся, содрогнулся телом.
Донёсся до них вой далёкий волков.
Бескрылый, очнувшись, шагнул к ней несмело:
«Но что ты здесь делаешь? – тихий вопрос.
Химера оскалилась, лапой скребя
И в горы вминая притоптанный ворс
Ковра из снегов.
«Стало жалко тебя:
Никто не поищет, никто и не вспомнит;
Что был ты, что не был – поверь, им одно»
Бескрылый от слов её пуще лишь вздрогнул.
Не верил словам: есть же тот, кто на дно
Да хоть этой бездны опустится, чтобы
Узнать, цел ли он или помощь нужна!
«Ты слишком доверчив, по-странному добрый…
Неужто мог думать, что Принцу важна
И жизнь твоя, и здоровьё твоё?
Наивный! И глупый, что просто смешно!
Ему интересно родное жильё,
Охота, быть может… И, дело грешно…
Ему интересна, быть может, и я…
Но ты-то причём здесь, бескрылая чудь?
Он любит ловить по лесам соловья,
Потом принести мне его как-нибудь,
И слушать вю ночь напролёт его трели,
А после, с рассветом, его отпустить
Под звон веселяще-бодрящей капели
И видеть той жизни окрепшую нить…
Но я ни за что не поверю, что он
Мог так привязаться к тебе. Ты прости,
Но жизнь покрасил ты в розовый тон,
Вовек средь драконов тебе не найти
Того, кто бы понял и кто обласкал.
Для Принца ты – просто игрушка, по сути…
Хотя… В детстве он же тебя презирал?»
«Да что ты мне воду опять баламутишь?!
Тебе я не верю, ты злая, ты любишь
Своими речами заманивать всех,
А после любого так радостно губишь
И долго разносится страшный твой смех!»
«Ну-у, глу-упый, - игриво она протянула. –
Остынь и послушай: тебе помогу;
Я знаю дорогу по лучикам лунным;
Вон, слышишь, как кони храпят на бегу?
За ними пойти мы должны…»
«В поднебесье?»
«О нетерпеливый, дай слово сказать!
Конечно же, нет, там, среди вечных песен
Ты сможешь найти только вечный покой!
Туда, лишь туда мы должны устремиться!»
Дракон ужаснулся: «Но там же…. Постой!
Но это же бездна!»
«И что?»
«Дьяволица!
«Драконам нельзя и коснуться крылом
Постылой границы смертельного круга!»
Но рыкнула гневно, взглянула орлом.
Молчание нитью натянуто туго…
Спускались по тропке. Химера вдруг: «Ить!
Куда ты направился, дурья башка?
Аль сгинуть ты хочешь? Иль всё изменить?
Ты знаешь ответ, так не строй дурака!»
Спускались теснее по плоским камням,
Пластинам тем жёлтым из давней кости,
Густой паутине, что липла к ногам.
Бескрылому уж не хотелось идти…
Пути нет назад, потому – лишь вперёд,
За этой химерой, опасной и хитрой.
Вдаль песней она со смешком позовёт:
Погубит и бросит за каменной митрой?
Дорогу ль к спасению всё же укажет?
Возможно, за тем раздувавшимся камнем
Скрывается выход? Он верит: подскажут
Великие Звёзды. Поёт всё о давнем…
Химера же слушала. Змей на хвосте
Качался задумчиво в такт этим песням.
Ей хочется думать о звёздном мосте,
Хотя уже знала, когда с Принцем вместе
Ходили гулять к ручейкам под горами,
О том короле, о великой беде…
«И счастье то вечно – оно будет с нами.
Несчастье – всего лишь круги на воде…»
V
Одна выбиралась. Клубились туманы
Над жёлтеньким кругом и алым пятном
«Да, жизнь моя – то сплошные обманы!
Исчезну в сиянии крыл золотом…»
Бескрылый внизу неподвижно лежал
Взгляд был устремлён в серебристое небо
А рядом – костей застаревший оскал.
Минуту назад говорил ещё: «Мне бы…
Ах, мне бы взлететь в синеватые дали
И солнца коснуться, а после – домой…»
Подёрнулись очи манящей печалью.
«О Боги, ты вечно им будешь чужой…
Тебя не сравнить ни с одним из драконов…
Они, наделённые даром летать,
А жизнь их как вечность... В тени небосклонов
Летит их несметная звёздная рать.
А ты не такой. Крыльев нет и не будет.
Когда же поймёшь, что не примут тебя,
Никто не поможет, никто не разбудит,
Ты каменным станешь. Навеки. Скорбя
Ты будешь смотреть, как летят поколенья
В небесные дали, на звёздные тропы,
И взгляд твой наполнится диким презреньем,
Чешуйки из камня лишь дождь будет кропить
О Боги, неужто тебя… Полюбила?
Пока ещё нет, но боюсь, уже скоро
Я только тебя называть буду милым…
Зачем на пути появился ты, морок?
Я горя не знала, я с Принцем ходила,
Всегда понимала: любовь – лишь игра.
Какая теперь во мне плещется сила!
За что лишь сейчас отпадает кора
Замёрзшего сердца, и что обнажится?
Мне страшно, мне страшно… Тебя я боюсь!
О Боги, да сердце же вылетит птицей!» -
Химера так думала, слушая хруст
Камней под ногами, и думала, как
От этой избавиться новой напасти?
Над нею сгущался синеющий мрак…
Для них в этой жизни не будет уж счастья…
К нему повернувшись, сказала иное:
«Ты хочешь взлететь? Так проблема тут в чём?
Взвоьёшься ты ввысь серебристой стрелою
И небо опалишь незримым огнём!
Ты только повыше взберись, а затем
Мечту свою громко и чётко скажи
И не остановит никто и ничем…»
Погрязнув навеки в пылающей лжи
Она говорила. Бескрылый светлел,
Он верил так чисто, совсем как ребёнок.
Перечить химере дракон не посмел:
Он был слишком добр, душою же – тонок.
Взобарвшись, он крикнул, что хочет летать
И солнца коснуться, и белых коней,
Ещё, чтоб драконья небесная рать
Его приняла.
Стало в бездне светлей…
А после он прыгнул, поверив химере,
Что сможет взлететь.
Крылья-веер растут?
А в гибком и ловком пылающем теле
Уж сердце отмерило, сколько минут
До смерти осталось. А крыльев всё нет…
Вот так и разбился, глаза устремив
В небесную высь. И исполнен завет
Уж вымерших предков. И звёздный мотив
Его накрывает, зовёт на тот путь
Где тысячи лет король Звёзд его ждёт.
И вместе пойдут. Им уже не свернуть
Со звёздной дороги, где тлеющий мёд
Родной им горы не видать никогда.
На души опустится вечный покой.
Они будут ждать. Ждать драконов Суда
Пока же мир горный им будет чужой…
А что на горе было после всего?
Химере постыла родная страна
И, Принца оставив во сне одного
Исчезла. Натянута жизни струна,
Но смерти не ищет, живёт за морями;
И только когда выйдет полна луна
Её накрывает горячей печалью:
Забыться не может, как раньше, она,
Хоть знает, гораздо ему было б хуже,
Остался бы если. Уже не вернуть…
И, чувств узелок затянувши потуже,
Купается в море. В душе только муть.
Принц долго искал и его, и её,
Отчаянно пламенем небо палил.
Не ведал, не знал, что простое враньё
Убило Бескрылого. Но погубил
И он. Всё ж отчасти химера права –
Не видел в Бескрылом он ровню себе.
Тепер же пожухла в гнездовье трава
Где жил он, изгнанник. И только во мгле
Мерцают загадочно древние звёзды;
Средь них две и больше, и радостней всех.
Драконы жалели… Но слишком уж подзно…
Сказанию конец о Сребристом Венце.
Что было, что не было – я и не знаю;
И где та страна, и гора, что как мёд…
Загадок здесь много, их целая стая.
Сказать могу только: придёт их черёд.