7.
Чем дольше Андрей работал над этюдом, тем легче и радостнее становилось на душе.
Краски будто сами смешивались в нужный тон и звучали в едином хоре. Да, сегодня он не только видел, но и слышал палитру, как настройщик, подтянув ту или иную струну, собирает звуки в гармонию и резонанс, так и Андрей осторожно, но безошибочно добавлял к синей небесной краске желтую, смешивал их, чтобы передать цвет прошлогодней травы, бурых листьев и праха, который вот-вот должен взорваться зеленью. Именно этот, почти неуловимый переход и хотелось запечатлеть в этюде.
Он осторожно, мазок за мазком укладывал краски, и глаз подтверждал, - да, верно, правильно, так, не более синего, с желтым, осторожнее, осторожнее, вот так, так, и тени, - они уходят в синеву… Но камень! Никак не давался Андрею валун. Разбавляя красную краску желтой, он пытался передать блик солнца на нем, но так, чтобы не перекричать золотой куполок в небе. Да, камень лежит здесь, - древен, загадочен, но не главен…
Андрей и не заметил, как протекло время. Ему казалось, что работал совсем не долго. Но нет, это только казалось. Так всегда бывает, когда увлечешься, - время исчезает.
Краски вокруг теряли насыщенность, очертания предметов расплывались, - всё начинало затягиваться лёгкой дымкой, потому что Солнце скатывалось ниже, лучи теряли силу и остроту.
И в это мгновение, когда казалось, что – всё, пора заканчивать работу, вдруг оттуда, из небесного окна пролился золотом невообразимый, горний, нетварный свет, и всё вокруг обрело опять чёткие, хорошо видимые границы: и камень, и дуб, и кусты, и лес у горизонта, и сам незаконченный этюд на мольберте обрёл законченность, будто не хватало небесного золота. Совсем чуть-чуть не хватало, и вот - добавилось.
Андрей стоял ошеломленный. Озарение? Но так бы подумал художник времён прошедших, а нынешнему-то подай объяснение.
«Ну да, это закатное Солнце коснулось лучом куполка, и, отразившись, так неожиданно осветило всё вокруг, подумал Андрей. – Законы физики никто не отменял…»
В следующее мгновение свет исчез, куполок закрыло огромное облако, почти туча, серая, вечерняя. Андрей посмотрел вокруг и с сожалением понял, что пора заканчивать и собираться в путь обратный.
Но свет остался. Остался!
Андрей не верил глазам; он повернул голову и глянул вдоль дороги, - по ней наперегонки бежали трое давешних мальчишек, - и перевел взгляд опять на мольберт. Свет не исчезал. Этюд хранил дивное состояние природы, и сквозь - лился свет. Тот – сюда…
«Шоколадный Вова» прибежал первым. Он остановился у мольберта и, вертя головой, смотрел на дяденьку художника, на подбегающих ребят, махал им рукой: быстрее, мол, сюда, быстрее.
- Ух, ты! Здорово как! Как в окно глядишь… - задыхаясь то ли от восторга, то ли от бега кричал он.
Подбежали и остальные.
- Я вам говорил, что видать куполок, вон и дяденька видел… Нарисовал дак, - показывал пальцем «шоколадный Вова» .
- Где? Где? Покажь. – Алик отталкивал Вовку от мольберта. – И правда, - куполок золотой… Видели?
- А сейчас чо не «видать»? – высказал сомнение Армен, передразнивая Вовку.
- Сейчас, ребята, тучи его закрыли, а было-то хорошо видно, - Андрей подумал немного, вспомнив чудо закатное, - особенно, когда Солнце садилось.
- Вот и баушка мне рассказывала, что лучше всего на закате смотреть. Я с ней тоже раз видел.
- Нет там ничего, - тихо сказал Армен. – Я ни разу. Всё это сказки, ваши старики придумывают…
- Есть он! – горячился Вовка. – Есть, Алик?
- Да, наверное, есть, раз все видят. Я, правда, сам не видал, но верю… И дяденька вон нарисовал. Значит, есть, - подвел итог Алик.
Андрей решил собираться. Он сложил тюбики с краской, прижал сверху палитрой, перевернул осторожно этюд тыльной стороной наружу и схлопнул крышки.
- Вы, дяденька, как приехали? На машине? – спросил Алик.
- Нет, своим ходом. Я на автобус-то последний успею?
- Успеете, с Александрова должен быть. Мы тоже на нем обычно ездим. Успеете, - успокоил Алик.
- А ещё-то приедете? – спросил «шоколадный Вова».
- Обязательно, ребята, обязательно, - пообещал Андрей, закидывая на плечо ремень мольберта.
День быстро угасал, из-за леса крались сумерки, свежел и воздух, - не кружил голову весенним паром; слышнее стали звуки, - ручейки журчали; шуршала мёртвой травой растревоженная земляная жизнь; гудел в небе дальний самолет; петух кукареком изгонял нечистую силу из курятника, приуготовляя его ко сну; в дальнем конце деревни мекала не доеная коза.
И все-таки пора было уезжать. На прощанье Андрей бросил взгляд на разлив, - там! По середине! Будто шла по темной воде «аки по суху»! Рыже-огненная лисица!
На чем она плыла было не видно. «Скорее всего, мосток какой-нибудь смыло, и она вот приспособилась, - подумал Андрей. - Плывет себе, как на плоту, и в ус не дует».
- Смотрите, ребята, смотрите! Лисица!
- Где!? Где!? Ой, правда!
- Это она в деревню за курами навострилась, - сразу сообразил «шоколадный Вова».
- К нашему берегу её несет!
- Бежим, прогоним…
- Вот хитренькая…
- Будет тут по курятникам шарить. Это точно… Деда её уже гонял. Бежим, ребята, не дадим ей на берег сойти, - командовал «шоколадный».
Мальчишки рванули вниз, к берегу, и скрылись за холмом.
Андрей же подивился красоте вечера, этому прощальному рыжему мазку, так точно положенному на холст сотворенного дня вечным Художником в конце его…
Продолжение следует. http://www.proza.ru/2014/04/13/2244