Двигаясь по одну и тому же маршруту, можно ли прийти к чему-то новому? Да, если повернуться вокруг себя и, не сбиваясь с пути, сделать легкое движение-шаг, один, нужен всего один шаг, чтобы изменить что-то в этом мире. Твоя судьба совсем незначительна по сравнение с массой живущих людей на земле, но именно эти частички определяют будущее, твое и не только.
Добежав до сельской библиотеки, Жюли, улыбнувшись одними губами женщине за письменным столом, прошла к последнему стеллажу с книгами. Впереди у нее было целое лето, а интересное уже заканчивалось. Она настолько быстро читала, что скудные запасы книг в библиотеке почти исчерпались. Да и кто, по сути, сейчас читал? Так школьники и то единицы, да может быть еще прошлое поколение, но они не ходили в библиотеку. Все интересные книги им привозили внуки, заботясь об их досуге, либо они перечитывали давно пожелтевшие истории, хроники, а так же газеты, еженедельно поступающие в ящик для писем, который, кстати, тоже зарос паутиной из-за редко приходящей почты.
Библиотека существовала на энтузиазме одной женщины, которая, обращалась с книгами как с ценными экземплярами музея, и предоставляла возможность Жюли, а так же некоторым ребятам не забывать, что есть такое искусство – книга. На пыльном стеллаже затерялось чуть меньше двадцати книг. Они стояли отдельно от других. Девочка поинтересовалась у библиотекарши возможностью почитать что-нибудь еще. Но та сначала растерялась и показала юной читательнице уже изученные от корки до корки стеллажи, а потом добавила, что книг в библиотеке не так уж много, и она сожалеет, но кажется, девочка за эти 2 месяца успела все их прочитать. Это так растрогало ее, что она едва подавила слезы, ибо она буквально жила книгами. В гостях у бабушки, кроме погони за мечтами, ей делать было нечего, и людей она заменила ими.
Женщина разрешила ей самостоятельно осмотреть библиотеку. На старых полках хранилась история внутри книг. Ценность, которых заключалась лишь в том, что созданные автором, они несли в себе частицу его жизни и отражали видение своей эпохи.
Девочка осторожно пошла вдоль расставленных стеллажей с книгами, она смотрела на них немного с нежностью, как на милое дитя. А на некоторые даже с любопытством, когда ей казалось, что эту она точно еще не читала. Обрадовавшись, она хватала ее с полки и начинала листать, но скоро понимала, что, не запомнив названия, все же слишком помнит содержание, чтобы перечитывать ее снова. Это, однако, не значило, что тут не было книг, заслуживающий того, чтобы взять их еще раз в руки, но промежуток в любом случае был необходим. И потому она печально ставила книгу обратно на полку. Прошло чуть более 20 минут, как она осознала, что путешествие ее по миру книг закончилось.
Большой чугунный замок в дальнем углу комнаты привлек ее внимание. И она незамедлительно пошла к столику у входа. Женщина сидела, погрузившись в очередную книгу. Обстановка сама располагала к чтению, может именно поэтому она и занималась этим делом почти за бесплатно.
- Простите, я хотела спросить, - обратилась девочка к ней, - а что там за замком в конце комнаты?
Та не сразу откликнулась, ибо погружение было на 4-ом притяжении и довольно сильном, кстати. Потом, словно услышав произнесенный минуту назад вопрос, она повернула в сторону Жюли голову и сказала:
-Там совсем старые экземпляры книг, если их поставить на полку, то боюсь, они рассыплются от еще одного дуновения ветра по обложке. Ищи более новые тут.
-Но.. девочка несмело возразила.
Женщина даже не шелохнулась. Слышала она вопрос или нет, но объяснять ничего более не собиралась.
-Итак, я их посмотрю?
- Что?
- Книги за дверью. Обещаю быть очень осторожной, чтобы их не повредить.
-Да и замок, наверное, ржавый. Его не открывали очень давно. Я кажется, здесь еще не работала, когда это было. Может ты посмотришь что-нибудь здесь, а Жюли?
Согласиться на меньшее, нет уж. Теперь сама того желая, она бы не смогла побороть свое любопытство и не заглянуть в потаенную комнату. В мечтах рисовалось что-то необычное и не менее интересное. И поэтому она еще раз попросила библиотекаршу отпереть дверь.
-Ладно. Обреченно вздохнула та. Она порылась в каком- то еще не менее чистом шкафу и, наконец, достала массивный ключ. На, держи, если сможешь открыть, то я разрешаю тебе туда заглянуть. Чувствую от твоего любопытства мне просто так не избавиться. Но если у тебя не получиться, я и пробовать не буду. Замок старый и проржавевший. Так что особо не надейся.
Девочка схватила из рук библиотекарши ключ.
- Спасибо, у меня все получится,- крикнула она и понеслась к той самой двери.
-Кажется, сюда и вправду давно никто не заходил. Дверь была не столь старая, сколько грязная, в паутине, а краска кусками свисала с дерева. Девочка присмотрелась к скважине в замке. И попыталась вставить ключ в отверстие. По началу он словно был вовсе не отсюда. Отверстие в замке было слишком маленьким, чтоб он просто туда зашел. Но Жюли, посмотрев еще раз и даже потрогав пальцами ключ и проем в замке, перевернула ключик другой стороной. И он, по счастливой случайности, подошел. Повернуть его было так же непросто, как сдвинуть с места тяжелый шкаф с теми же самыми книгами.
- А что если этот ключ даже не от этой двери? Может библиотекарша специально дала мне не тот. Закралось подозрение в ее мысли.
-Нет, все-таки так подло со мной поступить она не могла.
И девочка еще раз надавила со всей силы коленкой на дверь и постаралась повернуть ключ хотя бы на пол-оборота. Но нет, дверь осталась стоять так же. Она пробовала снова и снова, но с каждым новым толчком, дверь казалась еще менее податливой. Возможно, она и вправду не открывалась. Жюли потеряла всякую надежду посмотреть, что там кроется под замком. И как обычно случается, девочка, потеряв всякое самообладание, а может и с обиды, что у нее ничего не получилось, со всех сил пнула дверь ногой. От такого удара дверь распахнулась сама собой. А ключ, торчавший в замке, выпал. Он был не нужен. Дверь стояла с замком, прикрытым лишь для глаз. Все проще, чем нам кажется. Мы прилагаем столько усилий. А на самом деле, мы тратим лишь энергию, не нужную никому.
-Неужели? Вполголоса произнесла девочка.
Она неспешно вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Но потом обнаружив, что здесь нет даже света или хотя бы окна. Она была вынуждена приоткрыть дверь, чтобы искать книги не совсем на ощупь.
-Апчхи, - девочка даже чихнула. Сколько же времени никто сюда не заходил, - подумала она. Может быть 20 лет, а может и больше. Как интересно. И искорка загадки зажглась в ее глазах.
Каждую из затерянных книг она вытаскивала на солнце за дверь в основную комнату библиотеки, чтобы прочитать название. Девочка понимала, что этот экземпляр второй, или что она читала что-то похожее и с печалью, но не с потерянной надеждой ставила книгу обратно на пыльную полку. Так прошло 2 дня. Она сидела там с позволения библиотекарши, смотрела книги и заодно протирала пыль на полках. Но ни одна книга не показалась ей новой, все были прочитаны, или же пролистаны, некоторые она помнила, чуть ли не наизусть. С каждым днем, надежда крепче не становилась. Она понимала, что в сельской библиотеке и так нет надобности, а вероятность, что тут найдутся книги, что она не читала, слишком мала.
Но не могло быть иначе, ей повезло. В один из дней она наткнулась на прочитанную ею уже книгу, но в конце там, где было написано для заметок, неровным почерком печатными буквами было еще что-то. Книга не заканчивалась на оглавлении, в ней было вклеено десяток листов простой пожелтевшей от времени бумаги по размеру страниц. Девочка, взяла эту книгу и ушла с ней домой. Сказав, библиотекарши, что хочет перечитать ее снова. Она решила, что той не стоит знать, что она что-то нашла новое.
Бабушка спросила ее, что за книгу она читает. Название было невзрачным, про какие-то там корабли дальнего плавания. Девочка подобную книгу и в руки б не взяла. Но не в этот раз. В конце нее была написана настоящая рукописная история. Быть может, она была придумана одним человеком, или взята из какой-то другой книги... Но она захватила девочку полностью. С жадностью новых знаний и эмоций она читала ее до тех пор, пока бабушка не звала ее обедать.
Самые важные пометки всегда располагаются на каких-то клочках бумаги, поля нашей жизни на самом деле больше наполнены смыслом,
чем то, что происходит здесь и сейчас. События следует расценивать по деталям, и только так можно увидеть истинную суть. Взгляд, улыбка, многое может донести нам о человеке. Убери слова из его речи и посмотри, как он ведет с тобой, и быть может тогда, ты узнаешь или увидишь, если тебе посчастливится, истинное лицо и чувства.
Быть маленькой очень увлекательно, тебе открывается другой мир, и ты сама открыта ему и информации, что поступает к тебе ото всюду. Жюли еще не интересовали мальчики, с девочками она особо тоже не дружила. Книги, вот что будет всегда с нею и истории, написанные в них, будут жить в душе девочки до тех пор, пока она будет оставлять для них место.
I
Та, история начиналась словами: "Вам не зачем знать мое имя, я лишь человек, рассказ которого написан в этой старой книге".
Если ты спросишь меня, знаю ли я, что ты тоскуешь по мне. Если ты улыбнешься, просто вспомнив обо мне, я почувствую себя уже счастливой. И выходя утром из дома, я пойду все тем же маршрутом, прямо на ярмарку с корзиной спелых красных яблок. Я не буду чувствовать, что корзина сдавливает мне руки, и что тяжело нести свою ношу. Я буду лететь, я буду петь и танцевать, пока не ступлю ногою на рыночную площадь, где осуждающие взгляды бабушек, женщин и мужчин заставят меня потупить взгляд и принять облик безразличия к жизни.
-Но я люблю, люблю жизнь. И мне нет надобности скрывать от тебя это. Я дышу, я живу, я вижу ранних пташек на своем окне… Но больше всего я думаю о солнце, мне кажется, что люди такие хмурые и уставшие, потому, что они забыли, как это светить всем вокруг, и потому что они отдалили себя сами от солнца. О, если бы я могла быть как птица, я бы поднялась еще выше. Но я могу танцевать, и танец дает мне ощущение приближения к солнцу. Когда ты кружишься вокруг себя, и голова постепенно теряет ощущение этого мира, а ноги на мгновенье отрываются от влажной земли, ты взлетаешь в одном пируэте, пируэте совершенства. И нет минуты той прекраснее.
Для тебя существует только одно мгновение, мгновение танца и ты кружишься по площади, не замечая, как падают яблоки из корзины и кружатся вместе с тобою на земле. Тут ты понимаешь, что солнце уже высоко встало и пора идти на рынок. Нужно продать фрукты, чтобы купить хлеб для своей семьи. В этой маленькой деревушке, где все работают от рассвета и до зари, где нет времени взглянуть на своих повзрослевших детей или поседевшую мать. В деревушке, где маленькие детки, как только научаться ходить, начинают помогать в огороде. Где старшие присматривают за младшими. А девушек изначально готовят к тому, что все хозяйство будет на их плечах. И поэтому я делаю почти все дела по дому. И первая моя обязанность заключается в том, чтобы выручить деньги за яблоки или обменять их на хлеб. Меня никто ничему не учил, наблюдая каждое утро, как мать тяжело встает вместе с солнцем и идет на ярмарку с корзиной фруктов, я как-то сказала, что с сегодняшнего дня буду это делать самостоятельно. Мне было 8 лет, когда я впервые собрала нападавшие на землю яблоки и пошла на ярмарку. Мать не думала о том отпускать меня или нет, в те времена все жили, лишь бы выжить. И поэтому, наверное, ее не взволновало, когда я вернулась зареванной домой. По дороге один мальчишка, стал дразнить меня, а потом опрокинул всю корзинку с яблоками. Они рассыпались по площади. Я долго собирала их на коленях в корзину, вытирая пыльные бочка яблок подолом своего платья. Я пошла на ярмарку, но время было упущено: народ разошелся в поле работать, никто их не купил. И я вернулась с ни чем домой. Солнце испортило красные яблочки и превратило их в что-то непривлекательное на вид, да и на вкус пригодное, пожалуй только свиньям. Я угостила ими поросят в загоне. Мать не ругала меня. Но и не успокаивала. Она была занята другими делами, я чувствовала себя не больше, чем обузой для нее. Я думала так, но это не мешало мне испытывать к ней поистине дочерние чувства и любить ее даже такой, уставшей и безразличной к судьбе и слезам своей дочери. В то время я не знала, что слезы эти будут всего лишь первыми. И чтобы научиться жизни, мне придется далеко запереть их внутри себя. Чтобы жить, нужно чувствовать жизнь всего лишь на половину. А вторую половину прятать глубоко под сердцем, чтобы никто, даже ты сама не смогла бы найти там что-то вроде чувств…
Она уснула встревоженной и печальной, но наутро новое солнце засветило в ее окна, и она словно ожившее деревце после зимы решила попытаться снова. Мать уже собрала корзину с яблоками. Благо в этом году выдался яблочное изобилие, и они почти каждый день ходили на базар продавать свои фрукты. Линарес с полной корзиной яблок вышла за ворота дома и направилась неспешным шагом к ярмарке. Уже издали она заметила того же мальчишку, что толкнул ее вчера. Она насторожилась. Он тоже смотрел на нее с интересом. Чувствовалось, что проказничать он не передумал. Линарес свернула за угол одного дома и намеревалась пройти немного в обход, не так прямо. Но как-то вышло, что она встретила того же мальчишку на своем пути. Он стоял перед ней и смотрел, куда она пойдет.
-Уйди. Строго, но тихо сказала девочка.
Мальчик покачал головой и с места не сдвинулся.
Он казалось, специально стоял посредине дороги, чтобы она не могла пройти, не задев его. Тогда Линарес, растерявшись на мгновение, хотела уже повернуть домой, но, понимая, что время движется и еще чуть-чуть и она опоздает на базар, народ снова уйдет по своим делам. И она все же решила идти напролом, неважно, что мальчик был на пути. Он снова попытался отобрать у нее корзинку. Девочка вцепилась в нее всеми руками, и не отдавала. Он что-то там говорил, она не понимала, да и не хотела разбирать его слова. Корзину она по-прежнему не выпускала из рук, и когда спустя минуту мальчик вынужден был отступить, он ослабил свою хватку и упорство. От такой неожиданности девочка потеряла равновесие и упала вместе с корзиной яблок. Платье в пыли, яблоки, раскатились по земле. Повторилась история вчерашняя, но тут было уже не до слез. Девочка понимала, что она вот-вот опоздает, и потому стала ползать по земле и с трудом находить запачкавшиеся яблоки и складывать их в корзину. Лукошко наполнилось довольно быстро. Последнее яблоко положил тот мальчик, из-за которого она упала, но девочка либо специально этого не заметила, либо не придала данному событию особого значения. В тот день она почти успела и почти все продала. Поэтому домой она возвращалась с половинкой свежего хлебушка. Мать приняла это как должное, ужин их был не столько богат, но главное, что он был.
На следующий день. Она вновь встретила своего недоброжелателя. Только в этот раз он не стал к ней подходить и пытаться отобрать корзину с яблоками. Очевидно, понял, что ему тут ничего не перепадет, - подумала про себя девочка. Мальчик шел за ней, и проводил ее до самого базара. Линарес постоянно оглядывалась, и думала, что он может напасть на нее из-за спины. Но он больше не делал попыток. И каждый день, пока были яблоки в саду, он провожал ее до ярмарки, молча и не подходя ближе 2 вытянутых рук. Если это ее и поначалу тревожило, то позже она привыкла к нему и не то, чтоб не замечала, а ей стало как-то само собой разумеющем проходить вместе этот небольшой пяточек до базара.
Так прошло первое лето. С каждым годом на нее наваливалось все больше забот, она всегда была инициатором и брала, то, что могла сделать. Семья жила тяжело, были и смерти в ту зиму двух малышей. Мать больной не хотела казаться, но девочка видела, как с каждым днем, та слабеет на глазах. Отец постоянно где-то пропадал, делал какую-то работу. Да и они не общались, не до этого времени просто не доходило. Каждый делал свою работу, так и жили. За всю зиму, она больше не видела того мальчика . А привыкнув к чему-то иль кому-то, хочется ощущать его присутствие. Так что наступления весны, а более всего лета девочка ждала с нетерпением.
Пели птицы весенние трели, набивали почки деревья, девочка отрастила еще длиннее косы, чем в прошлом году и немного повзрослела. Вытянулась, как тростиночка, нежная, высокая, стройная. Легкий румянец играл на ее щеках, когда утром рано она просыпалась, чтобы управиться по хозяйству.
Весной она ни раз прогуливалась по тому маршруту, где встречала того мальчика, но ей не посчастливилось больше его увидеть. Пришло лето. Яблоки стали спеть и падать с деревьев, она тщательно отбирала самые красивые и шла на базар.
Однажды ей показалось, что она увидела его тень возле ярмарки, где она обычно продавала яблочки. Но повернувшись, поняла что ошиблась. Это была тень кого-то другого, не его. Девочка росла, становилась все краше и входила в тот возраст, когда всех одногодок повыдавали замуж. И ей было пора. Но так случилось, что мать совсем слегла и дочь не могла уйти из дома и бросить всю свою семью. Она нужна была здесь каждую секунду: трудилась и в саду, и с детьми занималась, которые были еще слишком малы, чтобы о себе позаботиться. И как могла, облегчала страдания своей матери. Теперь ей было не до танцев. Она так же затерялась в суете этой жизни, как и все.
II
Непонимание, возникшее из-за недоговоренности самое опасное явление в наших взаимоотношениях. Слова поистине обретают цену, когда без них невозможно общаться, а еще тогда, когда ты не знаешь, как это что-то сказать, как это выразить и что такое слышать: песню, ветер, скрип колес телеги. Когда ты находишься в каком-то вакууме, тебя защищают от этого мира с одной стороны, а с другой, ты не можешь открыть этот мир со всех сторон. Быть здесь и не понимать того, что происходит, и почему они так себя ведут. Ты же рядом, ты хочешь помочь, ты все видишь, и почти все чувствуешь. Но для тебя же все ясно, ты чувствуешь мир так, как можешь. А они отталкивают тебя. Выкидывают из игр и из своей жизни. Одиночество на первых порах жизни намного страшнее, чем в конце пути. В конце ты уже знаешь, что так и так скоро будешь одинок, уходить всегда приходиться в одиночестве, как бы тоскливо все это не звучало. Но тут, когда ты еще только учишься воспринимать мир, ты нуждаешься в них, в людях, а их как будто и нет с тобой. Любой их поступок проходит через призму твоего сознания, и ты ищешь оправдания всем поступкам. Слова можно и не слышать, но ты научился их видеть, по лицам, по жестам, по движениям головы или пальцев рук.
Как-то утром, я сидел на площади и смотрел на людей. Было немного прохладно, и ветер трепал волосы. Девочка с полной корзинкой яблок шла по дороге, ей было тяжело. Сама она была маленькой, лет 8, наверное. Я подошел к ней и хотел ей помочь, но она так отдернулась, что яблоки рассыпались по земле. Я испугался и убежал за угол. Она расплакалась, сидя в пыли и собирая яблоки в корзину. Я снова почувствовал свою никчемность и ушел домой. Следующим утром все повторилось. Я хотел ей помочь, но она не разрешила, яблоки рассыпались по земле снова. Если б я мог извиниться, я бы сказал. Единственное, на что у меня хватило сил, так это на то, чтобы положить самое дальнее яблоко ей в корзину. Девочка как-то посмотрела на меня со злостью. Так что мне снова стало не по себе. Потом встала, немного отряхнула свое пыльное платье и пошла на ярмарку. Я проводил ее взглядом.
Я не мог долго рассиживаться на площади. Меня ждала работа в поле. Отец снова выпорет за опоздание, ну и что ж, еще немного посижу, посмотрю, как она с трудом несет свою корзинку и пойду. Вильямс проводил ее взглядом до угла, а потом спрыгнул с большого камня, на котором сидел и побежал в поле. Он был самым младшим в семье, но трудиться ему приходилось не меньше старших. Пшеница требовала не только ухода, но и силы: перекопать поле, прополоть сорняки, собрать по зернышку с каждого колоска. Если ему удавалось просыпаться раньше других, то он мог еще убежать на площадь и встретить там ту девочку, если же он просыпал, тогда от рассвета до заката трудился в поле, ухаживал за лошадьми и делал еще много всего.
Она не была его другом, которого можно назвать по имени, они почти не разговаривали, Вильямс не мог говорить, а она редко кидала ему пару слов, которые он читал по губам. Но что-то тянуло и скрашивало его тяжелую жизнь, маленькая девочка с корзиной спелых яблок. Каждый день он встречал ее возле площади и провожал до угла, но не приближался к ней ближе, чем на две вытянутых руки. Девочка поначалу с опаской относилась к одному его появлению. Потом, очевидно свыклась с мыслью, что он провожает ее каждый день и не делает ничего, что могло бы ее расстроить. Он больше не предпринимал попыток донести ее корзинку до ярмарки. Летние деньки начинались для обоих со встреч друг с другом, а продолжение было у каждого свое.
Но лето постепенно сошло на нет. Яблоки закончились у нее в саду, и больше я не мог ее встретить. Деревня у нас небольшая, я знал, где она живет, но не позволил себе туда прийти хоть раз. Да и сказать я ей ничего не мог, а значит, и не мог быть ей интересен. Всю осень я скучал, но работа забирала столько сил, что про наши встречи я вспоминал только перед сном, пока глаза сами собой не закрывались от усталости. Наступили первые холода, замерзли лужицы в углублениях земли. И скоро мы ожидали первый снег.
В такую пору редко кто путешествует, и почти не встречаются путники на дорогах. Ибо в стужу можно замерзнуть или попасть на корм диким животным.
Вечером мы сидели в доме и грелись у очага. Стук в дверь оторвал нас от обыденности. Отец открыл, на пороге стоял какой-то старый мужчина. Может, он и не был так уж стар, но мне в моем возрасте показался он очень старым. Незнакомец просил ночлега. И при нем были монеты, которые он сразу же и продемонстрировал. Отец пропустил его в дом и предложил ему отужинать с нами. А позже, когда все мы улеглись спать, заговорил с ним. Я видел, но ничего не мог слышать. Старый мужчина отдал свой мешочек моему отцу, и заулыбался. Я уснул.
Наутро, мне не пришлось даже позавтракать. Отец сказал, что я должен уйти с этим человеком и делать все, что он мне скажет. Я возмутился, вспылил: как так, зачем мне идти с ним, да еще и слушаться его? Отец покачал головой и сказал, что я еще маленький, чтобы мне что-то объяснять помимо произнесенного. Я должен был одеться и взять с собой немного еды и свои вещи, которых у меня было мало, впрочем, как и у всех, ибо в полдень мы тронемся в путь. Я не плакал, наверное, не понимал, что ухожу из дома навсегда и что более не увижу своих братьев и отца. Если бы была жива матушка, она бы ни за что не позволила продать своего сына. Я был лишним всегда в этой жизни. Я простился с братьями, холодно с отцом. Познакомился с тем человеком, с которым мне предстояло двигаться по жизни, и вышел за ворота сначала нашего дома, а потом и нашей деревни. Я не сказал, почему не позавтракал. Времени у меня было мало, чтобы успеть все сделать. И я побежал к одному дому, где летом пахло яблоками, и где жила одна девочка, девочка, имя которой я даже не спросил. Я видел ее издалека, она кормила домашних животных, а снег ложился ей на косы, она и шапку не надела, наверное, думала управиться побыстрее и уйти в дом греться, но питомцы всегда заставляют себя подождать и похлопотать возле них. А если ты не хочешь остаться без мяса в зиму, то заботься и тщательно о каждом. Я подумал, что иногда люди лучше относятся к животным, чем к своим.
Я посмотрел на нее через забор, вскоре она ушла в дом, даже не подняв на меня глаз, вся в своих мыслях. Что ж, мне не суждено с тобой проститься. Но скоро будет лето, и мы увидимся вновь, ничего я подожду. И Вильямс убежал обратно к отчиму дому, чтобы успеть подумать и собрать свои жалкие пожитки.
Отец не стал меня провожать дальше нашей скрипучей двери, и я отправился неизвестно куда со странником. Он не знал, как общаться со мной, ведь я был немым и не разбирал его слов. Поначалу нам было очень трудно. Я даже хотел убежать, но повсюду снег, зима, а он, кажется, знает куда направляется. Да и не выжить мне тут одному. Дикие животные нам за время путешествия тоже повстречались. Мужчина был храбрым и отпугивал их огнем и палкой. Я тоже не из робкого десятка, но страх все равно был. Как хорошо, что он подал мне такой пример. Первый день, мы дошли до близлежащей деревушки, там заночевали, потом снова двинулись в путь. Шли мы 10 дней. Почти без лишних остановок, кроме одного дня, когда поднялась пурга и замела всю дорогу.
На 10 день к закату мы, наконец, дошли до маленькой деревушки, и вошли в дом. Здесь давно никого не было, везде было неуютно и нежило. Мужчина сказал, мне, что это его дом. И мы стали тут жить. Именно он со временем разработал наш язык для понимания, и мы стали общаться с помощью пальцев рук. Теперь я мог многое сказать ему о своей жизни, а он улыбался, слушая мои детские приключения, в особенности, историю о девочке с корзинкой яблок. Я рассказал ему о ней, когда мы стали почти друзьями. С отцом никогда так не складывались отношения. Он не понимал меня, да и не хотел понимать. Мужчина общался только со мной да еще с одной женщиной, что иногда носила ему еду, в обмен на какую-то помощь по дому. А он был умелец, и руки были золотыми и ум. Он взял меня не только для помощи в старости, как сказал отцу, он искал преемника. Когда мы немного свыклись с нашей теперь совместной жизнью, он стал обучать меня своему ремеслу. С утра мы мастерили всякие детали и маленькие и не очень, он работал над созданием механизма. Он пока до конца не знал, где он может пригодиться. Но он должен бы стать механизмом движения и помощи человеку в поле. Он должен был работать от завода. У него был чертеж. Прежде чем приступить к отливке очередной детали, мы тщательно просматривали его и прорабатывали возможные варианты. Иногда детали не совпадали друг с другом, значит, была допущена ошибка, и мы снова переворачивали все и начинали сначала. Вильямс стал изучать кузнечное дело, потом разбирать язык чертежей. Я помогал ему подковывать лошадь. Я начал мыслить в русле моего учителя. Так я его называл. Пришло лето, работы у нас прибавилось, постоянно подковывали лошадей и делали еще много разного кузнечного дела. Вначале, когда еще стало только теплеть, я подумывал дойти до нашей деревни. Вильямс высказал ему свое желание. На что он покачал головой. А потом объяснил, ты свободен, ты можешь идти, но отец тебя видеть будет не рад и кормить тоже вряд ли будет, да и где ты найдешь там ночлег. Его доводы показались мне разумными. Конечно же, я, прежде всего, хотел увидеть ту девочку, но пока что это было невозможно. И мы продолжали работать вместе. Днем мы зарабатывали на хлеб, помогая другим в изготовлении каких-то инструментов для посева, а потом и жатвы, а вечером, при свечке, смотрели чертежи. Время в детстве идет как-то незаметно, и я не в одно утро перерос своего учителя, как ростом, так и головой. Он стал доверять мне все больше работы, а сам стоял в сторонке и смотрел, что же у меня получиться. Я трудился, я ошибался. Так же как и все. Многое из первых образцов переделывал по четыре, а то и по пять раз. Он не ругал меня за мою медлительность и щепетильность к деталям. Вроде бы вот отличный образец, и подогнать в принципе можно под сделанную деталь, но нет, я вижу изъян, и я переделываю вновь и вновь, теряя дни.
Прошло 5 лет, прежде чем я стал что-то собой представлять. Учитель, стал называть меня умельцем.
Мог ли он прожить все эти года и не думать о своей прежней жизни? Наверное, да. Но не говорить одно, а не допускать мысли о доме, братьях и о том, кого он прежде называл отцом, он все же не смог. И когда он физически окреп и приобрел опыт, парень пришел поговорить со своим учителем.
Учитель не стал удерживать его при себе: «Ступай своим путем, я буду, как и прежде здесь жить, в надежде увидеть тебя снова». Расставание не было тяжелым, потому что юноша был уверен, что скоро вернется к нему. Но долг его обязывал сходить в свою родную деревню. Начало лето пришлось назначить на его отбытие. Они скопили немного денег, чтобы он смог на лошади доехать туда.
III
Вильямс сидел на камне возле дороги и думал о своей жизни. Что выпало на долю его, как повернулась дорожка и что, быть может, теперь он стал чужаком в своей же деревне. Время нещадно избавляет людей от воспоминаний, стирает границы прошлого и будущего, есть только настоящее, что и рождает, ту реальность, в которой мы живем сейчас. Он выучился ремеслу, но он потерял свою семью, его лишили всего этого, не по собственной воли ушел он из дома, но по воли случая, самого коварного и непоколебимого управляющего жизнью. Не столь важно, что отец относился к нему плохо и что продал его какому-то спутнику. Но не будем забывать, скольким он был обязан тому человеку, что увел его из этой деревни, он научил его мастерить, общаться и говорить пусть только руками, но это уже было многое. Он, в конце концов, избавил его от такого глухого одиночества, в котором он жил все свое детство. И теперь он сидел и размышлял, стоит ли посмотреть на своих братьев и поздороваться с отцом, или пройти мимо своего старого дома и не заметить их. Но то, что он назвал причиной данного путешествия своему учителю, не должно быть нарушено и хотя бы из чувства долга, нет не отцу, а тому, кто столькому научил его, ему следует увидеть свою семью. Вильямс принял это решение и готов был уже спрыгнуть с камня, как его взор остановился на милой девушке, что кружилась на площади с корзинкой яблок.
Что-то знакомое было в тех глазах, что юноша забыл про все свои мысли и засмотрелся на ее вырвавшийся, словно из груди танец…
Ее маленькая ножка изящно ступала на землю и поворачивалась так легко, что словно она была ветерком на этой земле. Он смотрел на нее и все заботы сами собой забывались, просто терялись в одном движении ее танца. Она кружилась и не замечала ни его взгляда, ни его внимания, она была сама с собой, в кружащейся гармонии и даже не заметила, как 4 яблочка выпали из ее корзины и покатились по пыльной земле. Они все еще вращались вокруг своей оси, а девушка давно скрылась за поворотом. Именно там и остался его прощальный взгляд.
Линарес танцевала всего мгновение, но дыхание коснулось его жизни.
Она исчезла, словно свет. Перед ним остались лишь оброненные яблоки и след от ее маленькой ножки. Вильямс не смог никуда уйти, снова сел на тот же камень и наблюдал, как солнце играет с яблоками. Лучик отражался от одного бочка яблочка, а потом словно змейка бежал по земле, а потом снова, коснувшись другого яблочка, повторял свой необычный танец. Я потерял свой путь, я никогда не думал найти его здесь, я думал, что покинул это место с ненавистью в сердце, но оказалось, что я знал большую силу человека и этот свет в моем сердце заставляет меня думать иначе о том, что было со мной здесь. Мне кажется я вижу иначе, я вижу суть и не могу оторваться от ее красоты. Оказалось достаточным увидеть твое лицо, чтобы понять, смысл всего. Чтобы понять твой танец, необязательно слышать, но нужно слушать, что таит в себе твое сердце. Он просидел на камне вплоть заката, прождав девушку весь день. Но она не появилась. Когда же последний луч оставил лишь тень на яблоках, он со спокойным сердцем отправился домой. Отчий дом не внушал ему уже ни страха, ни горя, он был свободен от его тяжких оков, отца он не застал, зато старший брат принял его с радостью. У брата была семья, он познакомил их и пригласил за стол. Из всего юноша понял многое и главное, брат живет теперь в этом доме, а отец умер от болезни 2 года назад. Он улегся спать с четким намерением пойти завтра на площадь.
Но и на следующий день, юноша так и не нашел девушку, только яблочки лежали в пыли. Они начали терять свою привлекательность и уже не лучились красным бочками, а стали темными от пыли и тепла. Ему было грустно и от скуки, он вновь смотрел за яблочками и солнцем, что так иссушило их к концу дня.
Он просидел на камне до позднего вечера, пока ночь темнотою своей не прогнала его. Юноша ушел лишь для того, чтобы переждать ночь. А утром, как только солнце разбудило его, снова пришел на то место в надежде встретить ее. Пыльные яблоки лежали на площади, они были жалкими, а красные бочка совсем потеряли свой аппетитный вид. Вильямс нагнулся над ними, вытер каждое об свою рубашку и положил, так как они упали, одно яблоко напротив другого, два других между ними на одном и том же расстоянии от центра. След от ее ножки был размыт десятками других, тогда она взял маленький прутик и воткнул его в самый цент между яблочками. Он просидел на камне целый день, ловил солнышко в яблочках, смотрел на небо и думал, а может быть, мечтал. Но ее не было. Все было похоже на мираж. Снова ночь и снова он ушел домой, еще печальнее, чем вчера. Вчера была надежда на сегодня. Но она не оправдалась. Утром что-то пробудилось в его душе и прежде, чем он смог осмыслить, принесло его на площадь. Яблок уже не было видно. Но он все равно помнил зрительно то место. Юноша нарвал цветов и уложил их на место яблок, но и они под жарким солнцем очень скоро завяли и стали продолжением пыли.
Красавица не появилась и в этот раз. А он все еще думал о том, какие у нее огромные глаза, и цвет их словно родной, словно отголосок его жизни.
Вильямс погрустил и ушел. На след день он придумал поставить на том месте, где танцевала юная красавица камушки. Они, по крайней мере, не меняли своей формы в зависимости от погодных условий и не теряли цвет и естество.
Линарес ни раз проходила через площадь, но груз проблем на ее плечах делал девушку незаметной для окружающих. И он не смог бы в ней узнать ту танцовщицу, что увидел однажды утром с корзиной спелых яблок.
Молва о чудаке, что перегородил всю площадь своими камнями, разнеслась быстро по деревне. Народу не понравилось своевольное поведение юноши, да и ходить теперь через площадь было неудобно, телегам приходилось ехать даже в обход, что занимало время и тревожило хозяйство.
Поэтому в одно воскресное утро, народ собрался на площади обсуждать и осуждать его поведение. Вильямс как обычно сидел на одном из камней и спокойно слушал их. Замечания и даже угрозы нисколько не задели его сердца, казалось, да и людей он вовсе не слышал. Глазами он следил за солнцем, что оставляло свой след сначала на одном камне потом на другом. Пока людям, наконец, не надоело кричать и базарить, и они не разошлись по домам с такими словами: что если он не уберет камни к завтрашнему утру, то они сами наймут лошадей и запрягут своих мужиков, чтоб они не только очистили путь на площади, но чтоб и из него дух выколотили. Впринципе, этим они могли заняться и сейчас же. Если бы не лень и неполная уверенность, что после угроз паренек все сам уберет и им не придется тратить драгоценное время на это бестолковое занятие: камни ворошить.
Линарес не смогла бы миновать народное собрание, даже если бы захотела, их было много, и они создавали эту ненавистную ей толпу. Она слышала то о чем, они судачили тут. После того как вся толпа разошлась по своим делам, девушка увидела того самого чудака, о котором так оживленно спорил народ. Он сидел на возвышении на одном из древних камней этой площади, поставленного тут, наверное, еще с самого основания их деревни. Он куда-то смотрел, вдаль и словно бы не видел, как она подошла к нему.
-Привет. Тихо сказала девушка.
Но юноша по-прежнему был глубоко задумчив и даже не повернул головы. Она сказала чуть погромче, но он снова не проявил никакой реакции. Тогда девушка подошла ближе и дотронулась до его рукава, и только тогда юноша оторвался от своих мыслей или мечтаний и взглянул на нее.
-Привет, снова повторила Линарес. Знаешь, ты очень странный… Зачем ты поставил здесь эти камни? Народу не нравится, ходить неудобно.
Вильямс смотрел на нее сосредоточенно и молчал.
Но так ничего и не ответил. Вместо этого, он улыбнулся ей и тихонько пригласил жестом присесть рядом на камень. А потом вытянул руку в направлении солнца, а глаза опустил на камни. Линарес следила за его движениями так же внимательно, как он следил за ее губами, чтобы уловит то, что она скажет. Солнце начинало садиться, и тень становилась все меньше и меньше, камни теряли свою красоту, и вот уже последний камешек померк в образовавшемся сумраке ночи. Они сидели рядом и просто смотрели, смотрели, как солнце садиться и как чертит оно прощальный свой луч по камню одному, а потом по другому. Как проводит взглядом уходящий день. Они почти не говорили, просто сидели и смотрели. Линарес снова улыбалась. А Вильямс не мог поверить, что этот ангел возле него и, кажется, она одна смогла понять, что он сконструировал. А когда взошла на небо полная луна и тоже своим блеском стала танцевать по камням, они вместе затаили дыхание и наблюдали за необычным явлением.
Не все дано увидеть нам вблизи, некоторое открывается только тогда, когда ты смотришь сверху, с другой точки зрения.
Они просидели на камне целую ночь и, встретив утренний рассвет, увидев, как солнце пробуждается, и как луч пошел по первому камню, покинули свой пост. Линарес привела его в свой дом, где сказала, что отныне возлагает ответственность на старшего после нее самой, так как она уходит. Как смогла она принять столь непростое решение, да и еще так быстро, было понятно только ей. Иногда сердце чувствует быстрее, чем понимает разум. Они ушли на следующий день из ее деревни. Вильямс вернулся обратно к своему учителю, но уже с невестой.
То не была любовь, то было очарование друг другом. Без слов, но взглядом давшее им понять, что они что-то важное обрели сейчас. Пройдет еще 10 лет, прежде чем черноглазый юноша смастерит первые часы, приводящиеся в движение танцующей девушкой.
Жюли закрыла на этом предложении свою книжку и воодушевленная побежала в гостиную к большим часам на стене. Она смотрела за минутной стрелкой и представляла, как танцует девушка, а потом смотрела за часовой стрелкой и видела, как следит за ее танцем юноша, как Вильямс ловит каждое ее движение… Часы не просто отмеряют время, они дают нам возможность прочувствовать события, и совершить поступки.
25января 2013г. Татьяна Астрит.
КУРАНТО- с др. чилийского «куро»-это камень, «анто»- это солнце.