Перья Жар-птицы

                роман – полифония            
                Не вслушивайся, находя
                Несостыковки в болтовне,
                Прими её, как шум дождя,
                Созвучный пульсу и весне!

                Часть первая

                I               

    Пришкольная берёза поперёк себя толще,  не  только ввысь,  но  и  вширь раздалась  она
узловатыми  ветвями. Через шумящую листву прорывалось сияние – словно золотая птица
запуталась  в  кроне.  То  отсвечивало  мелкими  чешуйками,   то  нестерпимо  сверкало  её
радостное оперение.
   Несколько девушек  под  берёзой готовы водить хоровод  во  славу солнышка, прыгать и
петь:  « Ура, лето!  Ура, каникулы!»   Прислонились к стволу Яна и Ксюша, обе высокие и
ладные,  только Янка крупнее, сильней.  Её  улыбка настолько широка,  словно адресована
всему белу свету.  Природа богато расписала Янкино лицо белой, чёрной  и  алой краской.
У   Ксении  былинная   русая  коса,   из-за   круглых  глаз   девушка   похожа   на   совёнка,
вдумчивого и впечатлительного.  Волнистую причёску  Яны  рукой художника поправляет
смеющаяся   Глория.   Этой   для   русалки   недостаёт  хвоста:   мягкие   округлости   тела,
океанские очи, мелированные пряди растеклись по спине.
    Чуть   выше   по   склону   сидит   на    обломке   парапета   Жанна.    Об   этом   строгом,
одухотворённом лике попусту мечтают иконописцы.   В   её   холодном взоре просыпается
трогательная нежность, когда спортивная сумка  под боком шевелится и пищит.   Сидящая
рядом  Лариса  косится   на   сумку   с  пренебрежением, её миловидная румяная мордашка
кажется   надутой,   золотистые   кудряшки,    тщательно    выпрямленные    утром,    снова
распушились.   Посреди   лужайки  заливается  смехом  Катя.   Фигурка  Катеньки  хрупка,
словно  фарфоровая  статуэтка,  и  едва  схлынет  волна  смеха,  смуглое  овальное  личико
сковывает ледок застенчивости.
    Глория хищно сцапала кончик Ксюшиной косы:
  - И тебе, Ксенечка, пойдёт полу-длинное каре.
  - Не дождётесь!
  - Косу не выбросим, сохраним для обалденных конструкций. Для торжеств.
  Жанна встрепенулась:
  - Хлорка! Я у тебя первая в очереди, не забыла?
  - Я ещё не вижу, - прикрыла глаза Глория, - А платье в пол?
  - Макси.  Бирюзовая  тафта,  юбка  расклешённая,  V- образный  вырез  и  ассиметричный
крой: слева – крылышко, справа – бретелька.
  - А у тебя, Яна?
  - Бабушка шьёт из оранжевого шифона.
  - Костюм морковки? – съязвила Лариса.
  - Люблю  всё  солнечное!  –  крикнула   в   небо  Янка   и   опустила  взгляд  на  школьное
крылечко, где появился рослый юноша с каштановой шевелюрой.
  - Макс! – хором пропели Ксюша и Яна.
  - Он  очень солнечный, - мечтательно протянула Яна и спохватилась,- Девочки, Кобра–то
совсем обнаглела! Максим Лавин  просто спросил меня перед консультацией,  кого  мы  с
бабанькой  мочим  по  ночам  -  в подъезде под утро раздавались  полузадушенные  стоны.
Поржали  мы  с  ним:  точняк,  завелось буйное привидение  в  вентиляции.  А  Кобра меня
быстрёхонько  загнала  в  угол  и  ну  шипеть:  зря  я  вишу  на  Масе, даже Роза Давидовна 
назвала   их  с  Лавиным  красивой  парой,  он – спортсмен,  она блистает  в  танцевальных
конкурсах,  а Яна Шалаева несообразно жирна!
   - Сочиняет, - сказала  Жанна, - Классная  пошутила,   что  Коробова   и   Лавин   неплохо
смотрятся, плавая у доски.
  - Крыса танцевальная! – подала голос Лариса и  поёжилась  от  зависти:  ей  бы  Кобрины
ножки вместо своих кривых окорочков!
  - Я заикнулась,  что кроме стройных тел существуют сердца, но для гремучих змей это за
гранью понимания,  как  логарифмы  и  функции. Сегодня я на экзамен явилась в джинсах,
мальчишки уставились и завопили что-то невнятное, а змеиное отродье скособочило рожу
– впору мне скончаться от неодобрения!
  Ксюша вздохнула:
  - Подарили бы мне на день рожденья куклу, похожую на Макса!
  - Рыжую?
  - Он не рыжий, - мурлыкнула Ксюша, - Жаль, что я учусь не с вами!
  - Зато живёшь через стенку с ним, - утешила Яна.
  Ксюша созналась:
  - Я думала: вот бы просверлить дырочку…
  - В нужнике! – съехидничала Жанна.
  - Брось, Жанка, он и тебе нравится, - заступилась Янка.
  - Удивительно  красив, -  признала  та,  - Глаза  –  прямо  васильки! Но вряд ли на унитазе
смотрится выигрышно.
  - Лавинка! – вдруг закричала Яна.

  По школьному двору катились на роликах две девчонки, громко распевая:
  - «Поцелуи, как струи,  в  водопаде  тону  я…»
  Рыжая худышка  скинула ролики и прискакала под берёзу.
Яна лукаво улыбалась:
  - Что мне обещал Любусик?
  - Нету, нету, нету!- пропела Лавинка.
  - Да ну? – не поверила  Жанна, - Грудным  младенцам  мобильник  на  шею  вешают,  как
колокольчик телятам, чтобы не потерялись.
  - У Маси один стырили, второй, очень навороченный, он утопил. Папа сказал:
  - Прибавится мозгов – третий куплю!
  - Кто с нами на речку? – кинула клич Янка, - Хлорка?
  - Что я, угорела – барахтаться в тине? – ужаснулась Глория.
  - Катюш, ты с нами?
  Катя прошелестела:
  - Мне надо на работу…
  - Подумаешь, бизнесвумен! – скривилась Лариска.

                II

  Разлетелась девичья стайка. Только Жанна копалась в ожившей сумке, да Глория терзала
сотовый, возжаждав слышать голос Юрочки Спасского.
  - SMS отправь,- подсказала Жанна.
  - Угу! А что бы позаковыристее…
  - Пиши: «Желаете эксклюзивную ночную вазу в цветочек? Звоните прямо сейчас!»
  Похохотав, Глория затихла над телефоном.
  - Стоит ли Юрик стольких усилий? – посетовала Жанна.
  - Тебе  не  понять… Как  поглядит  он  большими голубыми глазами – я вся растворяюсь,
кроме сердца, которое прыгает на батуте… Мне  бы шапку-невидимку,  я бы всюду за ним
просачивалась в замочную скважину…
  Жанна нежно достала из сумки серого котёнка:
  - Разве Дымок не милее Юрия? Полосатенький, пушистый, урчит от счастья…
  Глория погладила тёплую шёрстку:
  - Хорош! Но Спасский лучше…

  Лариса отстала от остальных:  «Жанка морщится,  будто  не  на пять сдала,  а  на  жидкий
трояк,  как  я..  Эта шкура –химичка рада унизить:  издевательски  простенькие  вопросики
задаёт,   изображает   сострадание,    подлая   овца!   Сама-то   не   отстой?   Припёрлась   в
выгоревшей кофте с пятном на пузе! Янка даже Катьку Рыбич позвала, но не меня! Больно
надо! Хотя за этими двумя кобылами можно бы увязаться незваной:  они  шляются стадом
и ржут, хоть не скучно.  И чего все обмирают по Масе?  А  что,  если…  точно!   Всем утру
нос!»

  Пусть смеются,  что  Катя гордится бросовой должностью поломойки,  а  она скопит себе
на выпускное платье! Максима через год не будет в школе, но он её обязательно увидит во
дворе. Когда Катя была в первом классе, они вместе ходили в бассейн. Она захотела много -много
мороженого,  Максимка  купил  килограмм,  и  они  кусали  с  двух  концов брикет на заснеженной
скамейке.  А  потом  его  отлупили  за  то,  что истратил деньги,  и он долго болел ангиной. Катя
бродила по их лестничной клетке с апельсином в руке,  но  её  не  пустили,  и  апельсин не
взяли.
  Слава Богу,  мама  наконец  уступила  Кате  одну  из  своих  бесчисленных  работ!  И  она
справляется:  все  хвалят, а Игорь Маркович похлопывает по плечу и угощает конфетками.
Сегодня в офисе безлюдно. Прибирая, Катя напевала, как дома:
   - Чур меня – и запылает
     Золотой цветок,
     Станет невидаль ночная
     Лезть на огонёк…
  Вдруг распахнулась директорская дверь.
  - Зайди, - приказал Игорь Маркович.
  Он запер за ней дверь, сел в кресло:
  - Значит, так: вчера с этого стола пропал мобильник. Кроме тебя некому…
  - Да вы что! – закричала Катя в ужасе.
  Директор подошёл вплотную, взял девчонку за подбородок:
  - Ой, лапонька, что с тобой сделают в ментовке…
  - Я   не   виновата…   Это   не   я…   Не   надо… -  сквозь  полившиеся  слёзы  обессилено
взмолилась она.
  - Можно   и   замять  это   дело,   -   внезапно  сжалился   Игорь Маркович,   - если…  если
послушаешься меня…

 Сдобненькая блондинка Диана схватила за руку подбежавшую подружку:
  - Не давай им телефон! Ты со мной дружишь или…
  Лавинка вырвалась:
  - Достали! Чокнутые! А почему она – Хлорка?
  - Как с тобой,  только ей на уроке не ударение перепутали,  её химичка Хлорой назвала, а
она – Глория.  Ей  фиолетово:  Глинда,  Гланда,  Хлоринда, Хлорелла.. У её тётки – салон,
Хлорка  там  работает  вовсю,  причёски  отчебучивает – блеск!   Любочка,   ластонька,  ты
точно передашь?
  - Ещё раз спросишь – убью! – замахнулась девочка.
  - Тебе же это легче лёгкого, ты одна можешь меня спасти!
  - Спасу, - важно кивнула Лавинка, - А о чём ты пишешь?
  - Что жутко люблю! И там адрес тёти Ляли –вдруг Макс ответит? Не смейся! Осуждаешь
меня?
  - Не - а.  Если  ничего   не   случается,  надо  самой  чего–нибудь  замутить,   сразу   будет
приключений – до неба!
  И девочки покатились, распевая новый хит Рафинады:
  -«Ты убил меня улыбкой, в полдень мимо проходя…»
  Притормаживая  у  перекрёстка,  Глеб  обогнал  двух  малолеток,  мчавшихся на роликах.
Кажется,  эта  рыжая  мелькала   во  дворе:  львиная  гривка,  синие  глаза,  рёбра  торчат… Пацанка совсем,  а уже как костёр,  вечно летит через толпу  и звенит колокольчиком.  Вот
заноза-то подрастает! И кликуха у неё какая-то нетипичная…
  - Чёрт! - Глеб дал по тормозам: это рыжее чудо катилось прямо под колёса.
  И уже после удара, сквозь звон и скрежет припомнилось её прозвище: «Лавинка»

                III

  Кобылы  Ксюша  и  Янка сгибались пополам на ходу от хохота, хватаясь за животы. Кой-
кому  и  палец показывать незачем,  их  смешит даже  восковое лицо  покойника,  и  не   из
кощунства  – от  избытка  жизнелюбия.   Им  бы,  соперницам,  рыдать  врозь  в  любовной
грусти! Ксюша начинает всерьёз:
  - Везёт тебе: бал, может, Макс пригласит. А меня увезут в Устьянку…
  - Идея! – озаряется Яна, - Отпрашиваю тебя у бабуси, и в сиреневом платье с диадемой, с
вуалью, с макияжем и локонами от Хлорки ты втайне  просачиваешься  на  вечер!  Будешь
Золушкой,  Масика оглушишь туфлёй, если его до твоего появления не порвут на кусочки.
  И – хохот до колик. Ксюша опять серьёзнеет:
  - Ты помнишь, что про меня сказал Шот?
  - Из принципа сразу забываю каждое слово этого подлеца!
  - Я шла, а Шот Макса подтыкает:
  - Гляди, вот жирозадая!
  А Максим ему с презрением:
  - И что?!
 Яна объяснила:
  -  Мальчик привык  к  большим  объёмам.   На   фоне   Масиной   мамани   мы   таем,  как
Снегурочки!
  И снова смех.
  - Ты  пойми – он  нереально  добрый   и   чистый! –  горячится Ксюша, - Если  бы  я  ногу
подвернула, пусть бы меня поднял именно он!
  - Где ему! Дохловат! Когда достанется тебе или мне – откормим!
  Опять заливаются.
  - Придумала! – радуется Янка, - Заманиваем Масю  на лоно природы, потом выскакиваем
в масках с хлеборезами,  привязываем жертву  к  сосне  и скрываемся  в чаще, кровожадно
хохоча.  Через часик являемся перед  его потухающими очами,  кокетливо подмигиваем  и
спасаем…
  - Подписку  сначала, - выкрикивает  Ксюша  сквозь  спазмы  хохота, -  Что  женится…  на
одной из нас!
  - Сразу после выпускного!
  - Кстати, мне приснилось,  что мы  с тобой и Максом тушим пожар на крыше маяка возле
бушующего моря и приплывает на белоснежной яхте голливудский Кинг Вест…
  - Он тоже годится на откорм!

                IV

   К  вечеру папа высадил бабушку  с  Ксюшей  на  деревенской  улице.  Почему-то  сладко
сжалось сердце при виде голубенького домика с резными наличниками,  белых  и розовых
пионов в палисаднике.  По  скрипучим доскам веранды перебежав в огород,  Ксюша всеми лёгкими вдохнула влажный запах кустов, попаслась на щавеле.  Полсолнца  спряталось  за
гору,  через улицу блестит речка Рябинка… «Утром, по пути на берег, забегу за Алёнкой, -
подумала Ксюша,- Вот она удивится!»
  Но   сюрприз   погорел:  Алёнка  принеслась  через  час,   в  чём-то  серебристом,   каждая
веснушка сияет на скуластом лице, льняные хвостики развеваются:
  - Ты здесь! Чуню провожают в армию!
  На  полянке   за   домом  прыгала  мелкота  под  гремящую  музыку.  Ворота  у  Локтевых
нараспашку,  столы  накрыты  во  дворе.   Мама  Чуни  пичкала  девчонок   винегретом   да
пирогами, а дядька со стакашкой самогона извинялся перед окрестными стариками:
  - Не ждали, сгребли, что завалялось  в подполье!  Верка  долдонила: осенью, осенью… А 
ему  в  среду – восемнадцать,  в  четверг – повестка.  И  родитель  хренов умотал в Сольск!
Вернётся – первенца нету!
  - Он спьяну не распознает, все ли дома, - махнула рукой тетя Вера.
  Тут  с  шумом прикатили  на  мотике призывник  со Стенкой и Коляном, протискались за
стол. Дядя Слава взмахнул стопкой:
  - Мишка, ты это… мамке пиши!
  Тётя  Вера  заплакала,  обнимая  сына.   Ошарашенный  Чуня  не  то  ли  что   на   удалого
богатыря или героя, сам на себя не походил. Соседский дедок привстал:
  - За танковые войска!
  - Скорей  всего…  Да  ясно!  –  раздавалось  за  столом,  -  Михайла   с   четырнадцати   на
тракторе… После школы год работает…
  Вскоре  старшие  запели:   «Не  плачь,  девчонка»   и   разное   военное,   а   девочки ушли
танцевать.
  Совсем стемнело, когда Стенка, широко расставив руки, вытеснил их из круга:
  - Погуляем напоследок с братом – солдатом!
  Кто-то из бывалых, куря у ворот, сматерился:
  - Какой Миха солдат! Он ещё даже не «дух», так – «запашок»!

  Таинственная   темень   одними  ароматами  брала   в   полон.  Звёзды  аж  захлёбывались
заповедными загадками, меняли расцветку, перепархивали. Спутники ли, кометы ли, НЛО
– неважно,  зато  красиво  и  отгоняет  тревогу.  Стенка  с  размаху  пришиб  комара на шее
Алёнки,  она  с воплями погнала его к берегу. Мишка загородил тропинку:
  - Ксюха, знаешь…
  И замолк. Глотнув воздуха, начал снова:
  - Я, вот, уеду…
  - Вернёшься скоро! – подбодрила она его.
  - А ты будешь ждать?
  - В смысле?!
  - Как ждут… По-настоящему… Письма писать и… Мне ты… Я в тебя…
  - Сдурел! – изумлённо  перебила  Ксюша, -  Разве  так  бывает?  Мы  и  не  разговаривали
сроду, Мишка!
  Он решительно обнял её, поцеловал куда-то в висок:
  - Очень нужно, понимаешь… Ксюш… Дашь адрес?
  - Сумасшедший… Что мне, адреса жалко? … Пойми ты: ну как можно обещать…
  - Ответишь? Ну хоть раз в месяц, - настаивал Мишка.
  - Ладно, пусти, - прошептала Ксюша.

                V

  С  утра  нависшие  облака  теперь  рассеивались,  пропустив  одинокий  луч  –  отклик  на
заразительный смех трёх девушек.
  - Кабы  не припозднился поезд, прозевали бы Эльку, - говорила Яна, таща сумку вместе с
Ксюшей, - С моим дырявым желудком главный пункт вокзала – туалет!
  - Вольно   тебе  запивать   молоком  помидоры!  –  упрекнула  Ксюша   и  раскритиковала
витринное отражение, - Возвышаемся над Элей, как две башни водонапорные…
  И  впрямь  Эля  с  её  средним  ростом  на  фоне  подруг –  просто  угловатый  заморыш  в
ветровке  и  джинсах,  разве  что  серые  глаза  особенно  ясно  и  доверчиво глядят  из-под
сосульчатой чёлки.

  Двор  на  редкость  ухожен:  цветочный  разнобой   в  покрышках,  бревенчатый  теремок,
качели,  а  скамейки  у  подъезда  даже  картоном устланы.  И не приведи Господи кому-то
перехожему притулиться – рык звериный да клёкот ястребиный хлынет с балконов!
  Сидит  на  лавочке  представительная дама  с  рыжей химией  под соломенной шляпкой –
Клавдия Ионовна, бабушка Максима  и  Любы Лавиных,  а  рядом – юркая старушка Нина
Гурьевна, поблескивающая чёрными глазками,  как  бурундучок  в  избытке  эмоций. Стоя
перед  ними,  ожесточённо  размахивает  руками  третья – оплывшая,   с   пронизывающим
взором,   в   вязаной  тюбетейке   на  пегих  волосах   и  с  несусветным  именем:   Ариадна
Куприяновна (с Янкиного лёгкого языка – Купоросовна) :
  - Двенадцать   кобелей    матюгались!    Ночь   напролёт   пьянствовали,   курили    погань
наркотическую, верёвкой палёной воняет до сих!
  - Надежде  следует  сообщить, - изрекла Ионовна, - В  курсе  ли она, чем дочь занялась…
  - Скажешь – а бабу кондрашка хватит, - усомнилась Гурьевна.
  Купоросовна кипятилась:
  - Ору Катьке:
  - Устраивай случки в собственной квартире!
  А она стоит, в одной руке – баночка, в другой,  на  отлёте – сигарета,  за  задницу   хахель
держится, и хайлает:
  - Мой подъезд!
  На крыльцо вышла кряжистая Марфа Тимофеевна:
  - Поклон честной компании! Ты председатель, Ариада?
  - Она всегда председатель, - проронила Ионовна, - Кто громче…
  - Тебя давно не видно, - заметила Гурьевна.
  - Я болела.
  - Чем?
  - Если подробно расскажу о болячках, вылечите?
  - Нет, - признала Гурьевна, - Кого выглядаешь?
  - Внучки запропастились, Эля приезжает.
  - Они  тебе  не  внучки! – злорадно  изобличила  Купоросовна, - У  тебя  один родной – от
Гальки…
  - Как не родные,  если рощу с детства? Валерьев племянник с жёнушкой день вместе, два
– врозь, вот Янка и с нами, - миролюбиво объяснила бабушка, -  А Эля – от моей любимой
племяшки, покойной…
  - Ты и её прихватизировала, - досказала Гурьевна.
  - Ту  не  сразу.  Навестила  их  в  Сергинске: дома одна Элька,  таскает братца  на горбу, в
холодильнике мышь повесилась…
  - Летучая? – ужаснулась Купоросовна.
  - Это поговорка, пусто, значит, - просветила Ионовна.
  - Софочка,  мачеха,  заявилась  через  час,  стала  у  меня  сумку  с Элькиными манатками
выдирать, случайность, мол. Я её отбрила:
  - Если у девки косы плетены с петухами,  а  ляжки трусами заскорузлыми стёрты – это не
случайность, а свинство.
  И припугнула: чуть задержат алименты – по телевидению осрамлю  на  всю  ивановскую.
  - А теперь она  в институте? –спросила Гурьевна.
  - На   геолога   учится.   В  общежитии  живёт,  не  у  Софьи, -  и  бабушка   поспешила   к
появившимся внучкам.
  - Заморили девку в общежитии! Чистый Бухенвальд! – охнула Гурьевна.
  - Зато Яна пригожа – богатырка! –по контрасту залюбовалась девушкой Ионовна.
  - Корова  бесстыжая! – опять  взвилась  Купоросовна, - Ржёт  в  глаза!  Да  и  твоя внучка,
Клавдя, подхихикивает…
  - Мою  не  задевай! -  величаво выпрямилась  Ионовна, - Наша  девочка  не  чета  прочим:
отличница, и в бассейн, и в секцию, и в драматический…
  - До поры  они шёлковые, - наседала  Купоросовна, - И  Катьку  вы  нахваливали,   и  того
Глеба…
  - А  что  с  Глебом? –  заинтересовалась   Ионовна, -  Работает,  учится,   отцову   машину
водит…
  - Сбил пьяный насмерть мужика, посадили.
  - Да он не пил!
  - За  ворот лил! Ещё, скотина, послал меня, когда я велела машину  убрать из-под окон! –
всё  пуще  распалялась  Купоросовна,  -  И  моя  дочка,   пока  не  вышла   за  бандита,   не
выродила ему двух ублюдков…
  - Как ты о внуках! – не выдержала Гурьевна.
  - От него внуки?! Нет, это поколение дебилоидов!
  - Да, - нехотя согласилась Ионовна, - Так зубатить со старшими!  Мы  провалились бы от
срама!
  - Дети  пошли  реактивные, - подтвердила  и  Гурьевна,  -  Приду  к  нашим  –  внуки  под
потолком     лазают,    ногами    в    стенки    коридора    упираются,    будто    жуки – пауки
восьминогие…

                VI

  За ужином Янка лукаво покосилась на Элю:
  - Как там Венька?
 Эля потупилась:
  - Собирается в экспедицию… и я с ним…
  - Счастливая, - слегка позавидовала Ксюша, - Вместе с любимым!
  - У вас же была практика?! – удивилась Яна.
  - Это в городе.
  - От домов откалывали куски и угадывали породу?
  - Нет, мы бегали с теодолитом и рейками… ну, с полосатыми палками…
  Вошла бабушка, строго спросила:
  - Почему Ариадна жалуется?
  - Ну  бабусь:  чудное  солнечное  утро,  сирень  благоухает,  а  Купоросовна  поливает это
великолепие оголтелым матом…
  - Больная она, - не спорила Марфа Тимофеевна, - а ты помалкивай.
  - Я только фыркнула: мол, сам человек выбирает – гнить в клоаке или…
  - В облаках витать, - подсказала Ксюша.
  - Парить на зелёненьком шарике! –смеялась Янка, - Даже приукрасить действительность,
но  не  сидеть  протухшим  трупом  с  поникшими  плечами.  Купоросовна  преподавала на
экономическом   факультете,   у   неё   математический   бред:    Бермудский   треугольник
соответствует  числу  69,  из  него  надо  было извлечь корень кубический, а так как с этим
запоздали, то он разверзнется и землянам мало не покажется!
  - Мы играли в Бермудский треугольник… - припомнила Эля.
  - Батискаф назывался: «Вперёд!» - оживилась Ксюша.
  - Команда:   «Погружение!»   -   и  мы   летим  в   толщах океана, окунаемся в Бермудский
треугольник, а оттуда – в тридевятое царство, в другую галактику…
  - В Атлантиду!
  - В дремучее средневековье…
  - Мы   по   очереди   жуткие   и   потрясающие  приключения  рассказывали,  каждая   по-
своему…
  - А после нас у туземцев всё налаживалось!
  - Расцветали сады  и  становилась  видна широкая дорога  к  правде  и  счастью  для  всех
добрых людей!
  - А ещё мы играли в книжный карнавал…
  - Это потом,  с Жанной и Хлоркой. Наряжались в принцесс и пиратов и угадывали, кто из
какой сказки.

  В  Янкиной комнатушке,  бывшей  кладовке,  зажгли  ночник,  улеглись  втроём   поперёк
дивана. Ксюша взмолилась:
  - Рассказывай же дальше, Янка, а то всё едим и едим…
  - Бабуля поклялась Элечку откормить, дед специальный фонд выделил.
  - Валерьян Кондратьевич ещё не на пенсии?
  - Нет, он говорит:
  - Время тяжёлое, а девчат баловать надо.
  - Девчата – это вы с Элей? – уточнила Ксюша.
  - И бабушка с тётей Галой.  На  чём меня остановили, влив в глотку кружку молока? Ага!
Мася не только шикарно выглядел,  но  и  держался,  как Принц Уэльский в будуаре Анны
Австрийской.   Тётя  Света   с  бабой  Кланей  полночи  его  отглаживали  и  дрессировали.
Заиграли школьный вальс, меня аж на слезу прошибло, зря не верите! Кошусь на Масю…
  - И не ты одна, - вздохнула Ксюша.
  - Естественно!  Но  наши  лучи зрения пересекались частенько.  Кобра была  в  зелёном и
блестящем,  нервно  смеялась,  готовясь  к  змеиному броску  на  жертву. Но её опередили!
Тихонькая Лисонька –Ларисонька подкралась незаметно,  хоть её платье и полыхало алым
парусом.  Наш милорд кинул отчаянный взор  в  сторону (не исключено, что  в  мою) и его
умыкнули.  Кобра  не  заглотила  свою  шляпу лишь потому,  что  её не имела при себе. Яд
капал   с   её   воспалённого  языка,  рот  не  закрывался.   Я-то  с  великим  усилием   пасть
сомкнула,  но  тут  же  челюсть  отпала  вновь:  мой  многолетний  сосед   по  парте Сёма в
бархатном  смокинге  пригласил  меня  и, кружа мой внушительный организм в дрожащих
верхних конечностях, признался в любви с третьего класса…
  - Вот откуда брались в твоём портфеле конфеты и записки! – обрадовалась Ксюша.
  - Шепталась я с Жанкой однажды на перемене,  а  Сёмик  предъявил  претензии:  почему,
мол, я секретничаю с ней, а не с ним. Я говорю:
  - Она же моя подруга!
  А Сёма на это:
  - А я – твой подруг!
  - Допустим, даже и не подруг – товарищ, - поправила Ксюша.
  - Супротив меня даже Мася хиловат, а  Семёнова хоть на поводке води, но Кобры разные
зря Егора презирают:   он  в  шахматы  играет  здорово  и уравнения на математике решает
первым. Я в полной смуте души…
  Ксюша вздохнула:
  - Вот-вот: не то что ответить – осознать бы…
  - Наша Ксенечка заневестилась ненароком! – разоблачила подружку Янка,  -  И   ведь   не
посмела отказаться! Раньше-то жених проявлял к тебе интерес?
  - Мишка и Мишка, - пожала плечами Ксения, - Алёнка  теперь  вспомнила,  будто  они   с братцем не раз допытывались, когда я приеду.  А Кристинка уверена,  что Чуня хоть сосну
закадрил бы, лишь бы писала. Был случай в позапрошлом году: все забились в дождик под
крышу сгоревшего амбара и страшилки рассказывали,  а меня кто-то за косу… не дёргал, а
возьмёт  осторожно,  подержит,  потом  отпустит…  Я озиралась –озиралась   и   вроде  бы
уловила шевеление в Мишкином секторе…

  Когда девушки укладывались спать, Ксюша запротестовала:
  - Чего это Элька в мини–майке?! Пусть оденет…
  - Скафандр? – уточнила Янка.
  Ксения нахмурилась:
  - Откуда мы знаем… Ты спала с кем-нибудь?
  Эля подозрительно заколебалась:
  - С Иринкой спала, когда к ней мама с братишкой приезжали в общагу…
  - И всё? – прицепилась Ксюша.
  - А что?! – Яне стало смешно, - Элька завшивела, что ли? Целый час отмокала в ванне!
  - Я не про вшей…

  А через день Ксюша спросила у Яны по секрету:
  - Ты слышала, как Эля плакала ночью? Это из-за меня?
  - Послышалось тебе.  Но ты тоже сморозила! Даже если Элька была со своим Веней, она,
что,  стала  неприкасаемая  и  ты  осквернишься   от  её  кожи?   Или   заразишься   потерей
девственности?
  - Я  не  могу сформулировать… Нет,  просто  чувствую:  не годится ей спать с нами, если
она больше не девушка.

                VII

  Вылетев пулей с тёткиного двора, Дианка неслась, забывая дышать. Пометавшись между
квартирами подруг в безуспешном трезвоне и стуке,  она  вскарабкалась  на девятый этаж,
опустилась на ступеньки в закутке за лифтом.
  Всё кончено! Он даже не шагнул в её сторону! И эта ухмылочка! Ох!
  Дианка выбралась на скошенный балкончик, перегнулась через низенькое ограждение…
  «Может, и ничего? Полетаю напоследок, как эльфийская принцесса… Нет!» -от жути она 
вспотела.   «В  фильме заключённый отравился сигаретами!» - осенило  её.  У  Дианы  есть 
пачка:  им  с  Лавкой  необходимо  было  научиться,  ведь  Макс  курит. У  него  Лавинка и
стянула сигареты,   она   упиралась сперва, но  Диана доказала:  все  вокруг начали  ещё   в 
третьем классе, а они отстали непростительно! Представлялось  ей:  сидят  они   вдвоём   с
Максом,  курят,  как  в  кино, до  умопомрачения взрослые  и  взаимосвязанные, и  всё уже
было у них…
  Забившись в уголок,  Диана прикуривала одну за другой,  иногда выползала на балкон, её
тошнило – прямо вниз,  на  кустики, и снова курила,  курила – пока сигарета  не  выпала из
пальцев…

  Одноклассница Глории Ника почти шептала в трубку:
  - Дело на миллион! Зайди за мной, отпроси у матери, будто мы в Дом Творчества…
  Вызволенная из домашнего заточения Жанной и Глорией,  Ника  нырнула   в  зеркальный
тамбур банка с косметичкой:
  - Девки, поклянитесь, что никому! У меня решающее свидание со взрослым мужиком!

  Ника – черноволосая  красотка  с  глянцевой  обложки,   одетая   в   дорогие   шмотки   из
маминого бутика, к ней клеится и детсад и пенсия, а она млеет от запретного процесса:
  - Шла я по Уральской, а он посреди улицы озирается, спрашивает, где ГАИ. Я показала, а
он снова догнал, удивляется, что я одна. Я ему:
  - Со стаей не хожу,  а  с  молодым человеком рассталась,  он опоздал  на  встречу со мной
почти на минуту.
  - Требовательная вы девушка, - офигел он.
  - Да, я такая, - говорю небрежно.
  Потом  долго  клялся,  что  ко  мне  на  свидание  не  опоздает даже убитым и заночует на
условленном месте…
  - Подсмотрим? –  предложила  Жанна, и девочки притаились в зарешеченном крыльце.
  - Нет,  здесь не ночевал, чересчур лощёный, -  разочаровалась  Глория, -  И  полноват.  О!
Руку схватил, прижимает к сердцу!
  - Не к сердцу, к животу! – рассмеялась Жанна.

  На   обратном   пути    с   девушками   радостно   поздоровался   худенький   подросток   с  квадратной распухшей сумкой через плечо.
  - Тебя от сумки перекосило, Васёк! – пожалела Глория, -  Что вы таскаете, сейчас ведь
никто не выписывает газеты?
  - Там одна реклама.
  - Тётя Галя опять болеет? – спросила Жанна.
  - У  мамы  распухли  суставы,  а  на лестницах сердце шалит… Ой! Помнишь, ты просила
меня  сообщать  про  Юру  Спасского?  Вот  что  я  разузнал – он женился! – мальчик сиял
наивным довольством, полноценно исполнив поручение.
  Вместо застывшей Глории его поблагодарила Жанна,  снизойдя к извечной человеческой
глупости.
  - Кого ты слушаешь?! Откуда знать Ваське, - урезонивала она помертвевшую подружку.
  - Тётя Галя контачит с его мамой…
  - Да ему и восемнадцати нет!
  - Скоро двадцать…
  - Да и в двадцать никто не женится сейчас!
  - Нет, это правда, - медленно  произнесла  Глория  белыми  губами,- я ещё весной поняла,
что  это  наша  последняя  встреча…  только  я   не  поверила  –  слишком  внезапно…  Мы
столкнулись,   и   я   увязалась  за   ним  до  маршрутки  и  говорила бредово,  а  он вряд ли 
и слушал…  И мы   шли   мимо   комсомольского   памятника   из  песни  старинной: они с
винтовками   расходятся   далеко   в   разные   стороны,   а   рук  не разняли…  меня словно
кольнуло… а потом я оглянулась, а он глядел вслед пристально-пристально…

   В Жаннином подъезде соседка вслушивалась в доносившийся сверху невнятный писк:
  - Может, милицию? Незнаемая нечисть воет!
  Жанна возмутилась:
  - Наволокут   обезьянышей   да   крокодилят,   поиздеваются   над   лесными   тварями    и
вышвыривают!
  Она   гневно   взлетела   по   лестнице.   На   задымлённых  ступеньках   вместо  волчонка
подвывала чумазая девочка.

  Пока   Диана   зависала   над   чистейшим   унитазом,   а   Жанна ставила чайник, котёнок
прокрался на колени бесчувственной Глории, потёрся о девушку.
  - Мышенька моя серенькая! – обнимая Дымка, разрыдалась та.
  «Ну  и  денёк!  Рёхнутых пачками бросают, как комаров» - думала Жанна, уступив кухню
родителям с сестрой и отпаивая страдалиц чаем.
  - С тобой-то что?
  Предыдущие вопросы не достигали сознания клацавшей зубками о чашку Дианки.
  - Нет…
  - Кто-то обидел?
  - Он там был просто… нет, не просто!  Я  же адрес тёти Ляли написала, а он выследил - и
не подошёл, усмехнулся, как над дурой!
  - Прости, Господи, - возвела  очи  долу  Жанна, - отлуплю я остолопку! Я испугалась, что
её стая маньяков изнасиловала на дымном чердаке! Эко горюшко – Мася не оценил!
  - Ты не понимаешь…
  - Почему, я в двенадцать специально английским занялась,  чтобы написать самому Кинг
Весту, всерьёз ждала, что ответит, рыдала по ночам.
  - Я ему тоже писала, но по-русски. Хотела сниматься в блокбастере.
  - А я хотела жить в большом доме со зверями. В Америке уважают права животных.
  - Угу:  напустят  полон  залив  нефти,  а  потом тюленьи ножки оттирают ваткой! – слегка
ожила Диана.

  Вернувшуюся из похода Лерку,  младшую  Жаннину сестру, не растрогали коллективные
страсти:
  - Масенька, Юрочка, ах - ах! Было бы по ком… Белоручки, пахнут парфюмом…
  - А чем должны – потом?
  - Клеем «Момент» - мрачно предположила Дианка.
  - Лесом  да  дымом… - зажмурилась  Лерка, - Реальные  парни  рубят,   чинят,   стреляют,
спасают…

                VIII

  В Скамейка –клаб,  кроме  Купоросовны  с  Ионовной, присутствовала юная пенсионерка
Люся, щебетавшая с жаром:
  - Мама по домофону спрашивает:  «Кто там?»,  а  ей  в  ответ – мрачный  требовательный
голос:
  - Открывайте, мы вам гроб привезли!
  Мама обиделась:
  - Я пока живая.
  Теперь лежит с давлением  и  плачет, что нам невтерпёж закопать  её  заживо. И не верит,
что перепутали адрес.

  Ионовна вгляделась из-под ладони:
  - Быстро Гурьевну отремонтировали!
  - Шуганули,  поди:  «Вам   не  в  женскую  поликлинику,  а  на  центральное  кладбище» -
зловеще пошутила Купоросовна.
  - Она в тревоге: видать, задержка, - прикололась молодайка.
  - У тебя, будто, нет?
  - Всего три года!
  - А   у   меня – двадцать  три!  –  уловила  тему  подоспевшая  Гурьевна,  отпыхиваясь   на
скамейке.
  - Загоняли   по   креслам?   –   догадалась   молодуха,   -   Мой–от   чудик  сдуру -смолоду
допытывался, получают ли женщины наслаждение от осмотра…
  - Послала бы его к проктологу за кайфом! – развеселилась Ионовна.
  Гурьевне секрет жёг язык, и она решилась:
  - Не растрёкаете? Тимофеевны приезжая внучка ребёночка ожидает!
  - Как ты разведала?
  - Что, беременных–то уже вывешивают на доску почёта?
  - Или заносят в Красную книгу?
  - В  регистратуре  её  спрашивали,  какое УЗИ, зачем, - Гурьевна уже приостыла, - Марфе
сообщим?
  - Не стоит вмешиваться в эту грязь, –брезгливо остерегла Ионовна.
  - Через койку она поступила на бюджетное! Меня саму из колледжа выперли за гордость,
поныне  каюсь,   что  не  дала  кому  следовало!  – обличала  недостойную  Купоросовна, и
ринулась  наперерез  Марфе Тимофеевне,  едва  завидев  ту   на   горизонте,  -  Похваляйся
больше  внученьками –проститутками!  Эльку  профессор  брюхатил  по  всем столам всех
аудиторий…

  Закатные ромбы в вагоне дрожали  и  перепрыгивали,  словно  жители розовато –золотых
облачных чертогов, спустившиеся подбодрить землян. Внизу  попутчики шумно пили чай.
Эля  свернулась  калачиком  на  верхней  полке.  Вчера  она  застала  бабушку   над   своей
выпотрошенной сумочкой с медкартой в руках.
  - Не трогай! – жалобно вскрикнула девушка.
  Бабушка подняла на неё тяжёлый взор:
  - Паршивка ты паршивка… Себе жизнь сломала, меня позоришь… Сиди здесь!
  Она ушла в прихожую,  надавала  Яне разветвлённых поручений с оговорками «потом» и
«если».  Из  её беседы с пришедшим дедом Эля различала одни междометия, пока старики
не зашли в спальню.
  - Куда это?! – вспыхнула баба Марфа при виде собранной сумки.
  И дед поддержал:
  - Хватит, доездилась.  Пиши  в  академию, проси отпуск. Да не дрейфь – прокормлю хоть
тройню.
  Он неуклюже похлопал внучку по плечу и беспомощно оглянулся на жену.
  - Выйди,  Валь,  -  распорядилась  бабушка,  обняла  Элю  и заплакала, но после недолгих
слёз приказала, - Рассказывай!
  Эля  говорила  в  жуткой тишине и пустоте… По завершению она кривилась от вопросов,
как от уколов, пока баба Марфа не подвела итог:
  - Ясно – полный туман.  Съезди,  вернёшься  рожать. И как бы ни обернулось – не изводи
себя слезами.
                IX

  Лерка  наспех  натянула  майку  и  рваные, обрезанные  по колено джинсы.  Пусть  сестра рядится перед зеркалом! У Лерки нос картошкой, лицо простецкое… Ничего, она в папу, а
он самый умный и добрый в мире!  Она давно крепче, сильнее сестры, та до восемнадцати
лет велосипед не освоила…
  На углу топталась одна Лавинка.
  - Горе с девками! –затормозила Лерка, -Пацаны всегда конкретные: нет так нет! А вас не вытащишь на Маральский пруд, наобещаете –и фиг с маслом! Где хоть Дин –Динька твоя?
  Лавинка взлетела в седло:
  - Эту  кулёму  ни  к  чему  не  приспособишь!  На  роликах  я  с  ней  чуть  не погибла, еле
спасла её из-под колёс! Ноет, что скучно, а я должна придумывать…
  - Поссорились?
  - Вчера  зашла  за  ней  на  кастинг,  а  у  неё  полглаза  не  докрашено,  я  решила очередь
занять…
  - А что за кастинг?
  - Модельное  агентство  для  тинэйджеров…  Во  Дворце  толпа стояла – человек  сто,  но
перенесли на понедельник. А эта Динь -Динь разобиделась…
  А  перед  этим – из-за Маськи… Дело   в   том,  что   в   саду   свершилось   ужасающее  и
беспримерное злодеяние! Оно потрясло округу! Чуть  мы  с  папой   в  ворота – к  нам  под
колёса тьма -тьмущая народа полезла,  во  главе – старичонка  с неживым котом. Кошачий
трупик   откопали  при  окучивании  картошки.  На  собачек спереть  не  удалось – хозяева отлаялись. Душегубом был назначен братик Мася. Ему и прежде вменяли всякое краденое 
полено  и  проколотое  колесо, но выручало  алиби. А тут –облом: пребывал он в  роковую 
ночь  в  саду,  да  ещё тайно, да ещё и не один – с  дружком  и тремя девицами! Вызвонили
братца  на  судилище,  давай трясти  перед   его   носом осколками окна угловой старушки.   
Масенька  скис  от  угроз,  раскололся:  гость,  взревновавший  свою  девушку,  явился   за
полночь, незван –неждан, гонял  Масю  с  другом,  стекла побил, насилу они его усмирили
и повалились в хмельной сон.  А  чтобы  на котю рука поднялась – ни-ни!  И  это – чистая
правда: Маська тошнотворно сюсюкает с кошечками и девочками! Бедный папа торг вёл с
остервенелыми соседями до темноты и до хрипоты…
  А Динька спорит с пеной у рта: Мася ни при чём, и не пил, и девушки  не  его.  Я  дразню
её:
    «Гуся на воду присела,
    Сладким голосом запела:
    - Го-го-го! Го-го-го!
    Люблю Масю одного!»

  Под  колёса  стелилась  сухая,   в   сосновых  иглах,  дорожка.  Солнечная  опушка   пахла
земляникой, и девочки вволю попаслись на ягодном пригорке. Потом отыскался песчаный
бережок, где звенели стрекозы, поквакивали лягушки и рыбки пускали круги по воде.
  - Хватит жариться! – толкнула Лавинка сохнувшую Леру. Та разлепила глаза:
  - У меня угри…
  - Ты не куришь?
  - Мне и без того не хватает кислорода!
  - А мы с Динькой даже травку курили, не ограничиваться же таблетками!
  - И как?
  - Баба Клава сделала мне капельницу и умоляла не обнародовать семейный позор!
  - Дурочки! – Лера  села,  обняв  колени,  -  Я  в  книжке  нашла:  «Только   в   порожистом
течении жизни проявляются лучшие, сильнейшие стороны характера.»  Есть ничтожества,
они  испугаются, предадут, а есть… То есть его уже нет… Два сопляка затемно сунулись в
буруны   на   катамаране,   застряли   в  острых  камнях,  в  ледяной горной воде, а Стас, он
мастер спорта был…
  - Был? – осторожно переспросила Лавинка.
  - Пока   этих   безмозглых   спасал,   сам  –  о  камень  головой…  Они-то  живы!  Он  ещё
прошептал,  только  губами:  «Братцы…»  -  и  всё!  Понимаешь,  мы с ним и с Настей, она
меня всего на три года старше, мы втроём дружили, болтали, даже пели в обнимку. Потом
–то я поняла: он хотел, чтобы они вдвоём… А она и не плакала!
  - По такому герою? А ты?
  - Я – очень…
  - Сейчас не зареви! – погрозила кулаком Лавинка, - Что вы пели?
  - «Лебеди», «Журавка» и…
  - Про  Гусю?  –  гримасничала  Лавинка:
  - Приземлюся, приводнюся,               
    С милым Масей обнимуся…               
    Муси – пуси, муси –пуси…               
  - Нет, про разных сказочных птиц…               
  - Спой! Ну, Лерочка, ну родненькая…
  И Лера запела:
  - Перепутан терн колючий,             
    Заплетён в клубок.
    Поползла тропинка в кручу –
    Не сломить бы ног.
    За камнями вьются змеи,
    Притаился тролль.
    И чем дальше, тем страшнее
    В чаще за горой
    Чур–чура! И запылает
    Цветик огневой,
    Закурлычет дивь ночная
    Около него.
    Мне бы нужно исхитриться
    Выгадать добро,
    Мне бы только у жар-птицы
    Выдернуть перо.
    Но невмочь от крыльев ярких
    Очи отвести.
    Позабуду про подарки,
    Прошепчу: «Лети!»

                X

  Эля отчётливо  помнила октябрьский день, когда в их группу влился новенький – Венька.
В коридоре у окна он пожал ей руку, знакомясь, весело заглянул в заплаканные глаза.
  Эле тогда  очень  нравился  Серж,  высокий,  изящный,  остроумный (не  без  яда).   Ей   и
прежде  доставалось   от  этого  бессменного  конферансье, а  в  то  утро он назвал её глаза
смотровыми щелями! А Эля-то возомнила, что Сергей любуется ею!
  Венька  же  шутил    без    ехидства,    смеялся,    но    что-то    трагичное     просвечивало,
переворачивалось   в   нём.   Как  странно:  до  этого момента она была чужой, незнакомой
долгожданному, самому родному человеку, предназначенному ей навеки!
  Они моментально сдружились, Эля влюбилась, но Венька был неразлучным приятелем –
и   только.   На   тумбочке   у   него  стояла  фотография  Наташи,  его  девушки, погибшей невероятно и нелепо – её отбросило оземь воздушной волной товарняка.
  Зимой, в его пустой сумеречной комнате, когда Венька по обыкновению пошутил:
  - Ещё день прошёл – к смерти ближе!
  - Что за юмор! – не выдержала Эля.
  - Не юмор – истина…
  - Ты же видишь: я в тебя по уши…
  - Упаси Бог! Никому не пожелаю любви!
  Эля поцеловала его в щёку и направилась к выходу, но Венька удержал за руку:
   - Я тебе нужен? Так забирай, о чём речь!
   - Заберу!
  И  в самые дружеские, и в самые нежные мгновения Эля надеялась, что любимый оттает,
забудет  мрачные  шуточки  над  жизнью,  смертью   и   любовью.   С   зимы  он загорелся:
поработать  бы  в  поисковой  партии!  Подразумевалось  без  слов:  они  поедут  вместе. А
потом она осторожно намекнула, что не сможет, и явно расстроенный Венька высмеял её:
  - Жмёшься к бабкиной юбке?!
  - Беременную не возьмут! – выпалила Эля.
   Венька аж сматерился:
  - Врёшь!
  С того дня он обходится с ней очень бережно,  как  со  стеклянной.  Эля  не  поехала бы к
бабушке, кабы не ремонт в общежитии.   И возвращается  она вовсе  не из-за мифического
позора, вот ещё!

  К  обеду  поиски  привели  Элю на пригородную улицу к безлюдному закрытому домику.
По слухам, Венька именно здесь дожидается отправки в экспедицию.  Никто не отвечал на
стук, от голода и тревоги закружилась голова, и Эля присела на соседскую завалинку, жуя
бабушкин пирог.
  - Как  вы могли,  Тамара Ивановна,  подозревать меня?! – родной голос донёсся с дороги,
Эля от неожиданности поперхнулась.
  Самоуверенный женский бас смилостивился:
  - Был грех, честила тебя во все корки, Кристина подтвердит!
  - В деканат собиралась! – смущённо пискнула Кристина.
  - Куда ж ещё, раз жених запропастился!
  - Я был в экспедиции, - с широтой и важностью соврал Венька.
  - Ну   и   ладушки,  -  ничуть  не  поверила  Тамара  Ивановна,   -  Главное, что вы  подали
заявление. Успеем сыграть свадьбу, пока у Кристи пузо на нос не полезло.

  Эля долго сидела там,  задумчиво кроша пирог набежавшим курам. В какой-то миг рядом
возник   Веня,   он   о   чём-то   просил,   что-то   обещал   устроить,   очевидно   –  гарем  с
инкубатором… Потом она куда-то ехала на автобусе  и  почему-то  оказалась  лежащей  на
топчане   в   деревенской  Иринкиной  баньке.  Мир провалился  в  тьму  и  зашипел  в такт
пульса:  «Жить  –  не  жить,   жить  –  не  жить…»   В   недолгих  снах  раскалённое железо
поливали парным молоком, чтобы по нему пробежала ящерка… Не сгорит – утонет…

                ХI

  По   необъятному   дивану   разбросаны   пёстрые   журналы  и книжки, разнокалиберные
коробки   и   коробочки,   блестящие  пакеты   и   пакетики,   шоколадки,   куклы,   блюдца,
лоскутки,   тюбики,   фломастеры    и    флаконы.    Среди   хаоса   раскинулась   неумытая,
нечёсаная Глория в пижамке с кислотно –жёлтыми цыплятами.
  - Круто! – с порога оценила зрелище Лера.
  Жанна толкнула сестру к креслу:
  - Глория,   тебе   необходимо   завести   зверушку!   Собака  зализывает все раны хозяина,
особенно – сердечные!
  - Мою  –  вряд   ли,   -   приоткрыла   очи   Глория, - Даже   в   моём  милом парке у пруда,
укромном, свежем, пленительном,  мне дышать тяжело,  словно  воздух прошит длинными
липкими корневищами…
  - А я шкодную болонку встретила – она хозяйкины ноги обмотала поводком,  кончик  его
грызёт и мне подмигивает!
  - С ней тик сделался при виде тебя! – остудила восторг Лера.
  Пришедшая Ника тоже восхищалась:
  - Отсюда   до   моста   весь   асфальт   краской   изрисован:    цветы,    сердечки,   стрелки,
комплименты на двух языках!
  - Я видела, - сонно откликнулась Глория, - Дешёвка!  Написал  бы:  «Оксана,  ты – самая-
самая!»  или  «Киска, I love you!»  -  я  поверила  бы.   А  он её умничкой называет, значит,
держит за идиотку. И не стал бы он публично изгаляться, кабы она его не отшила!
  - Всё равно: повезло девке, - не согласилась Ника, - Где теперь найдёшь жениха?
  - Хоть стаю найду вам! – фыркнула Лерка.
  - И где?
  - Во-первых – на стадионе, во-вторых – в ранней электричке…
  - Не  годятся, - перебила Ника, - Фанаты  пришибут  сгоряча,  а  рыбак  от жены сбежит к
проруби!
  Глория томно потянулась:
-Мне классная растолковала: серьёзные ребята до двадцати лет увлекаются не девушками,
а наукой, спортом…
  - Паркуром! – встряла Лерка, - Летят напролом сквозь каменные джунгли…
  - Замолкни, мелочь! – цыкнула Жанна.
  - А  распущенные  эгоисты  жаждут девичьих тел и плюют на девичьи души! – закончила
Глория.
  - Так и сказала? – поразилась Ника,- Кстати, Хлорке можно и не искать…
  И зашептала на ухо, присев возле дивана. Глория закинула руку за голову:
  - Я ещё далека от замужества…
  - Куда бы сбагрить кавалера, которого мне мама подсунула? – озаботилась Жанна.
  - Сильно страхолюдный?
  Жанна не взяла греха на душу:
  - На вид – нет…
  - Бедный? – уточнила Ника.
  - Сын   маминой   знакомой   врачихи.   Матушки   нас   отправили   на   свидание  в цирк.
Беззащитных  животных   там   мучили   не   только  на  манеже,  но  и в фойе принуждали
обезьянку  фоткаться с детьми в обнимку. Она, молодец, чуть нос не откусила мужику, а у
старухи   из   шиньона  извлекла   на  всеобщий обзор консервную банку.   Мой  кабальеро
заскакал от радости, пытаясь обмотать мою шею удавом…
  - Хватит про гадов! Вы хоть говорили?
  - Я стеснялась, да и о чём? Он в диком восторге пересказал телешоу, где охранник зачем-
то нагадил в баночку…
  - Мог бы и поприличнее тему найти для первого свидания, - заметила Глория.
  - На   прощание   он   признался  в   потаённом и  пугающем  намерении:  перевестись   из
технического вуза на философский факультет.  Теперь мама гонит меня с ним на выставку
«Танцующие мамонты».  Надеюсь, там будут издеваться над чучелами…

  О  чём  нашёптывала  Ника?  Зазывала  в  гости:  мол,  брат  Толик  с  весны обмирает  по
Глории, а вдруг и сладится у них?!
  Глория   звонила-звонила,  потом  заколотила   в  дверь – та  и  приоткрылась.   В  тёмной
прихожей сверкнули два зелёных огонька, и  навстречу  вальяжно   выступил   чёрный кот,
обвивая  бока  блестящим  хвостом.  Зверь сразу выгнулся,  зашипел,  доблестно  обороняя
жилище, запрыгнул на тумбочку.  Потревоженная  простыня  слетела  с  комнатной двери, 
свет хлынул в коридор. В застеклённой двери торчали три дребезжащих осколка, как зубы
акулы, причём сытно пообедавшей - зеркало,  стены,  даже  потолок  заляпаны красным. К
криминалисту не ходи – кровь.
   Жужжание приблизилось из недр замка Синей Бороды, и за стеклянными зубами возник
встрёпанный силуэт  с  крутящейся  дрелью.  Оледеневшие  ноги  Глории  вмиг потеплели.
Завизжала она уже в подъезде.

                XII

  Ну мыслимо ли назвать позором главное таинство Земли – материнство?! Что вынуждало
запуганных  дурочек  всех  времён  и  народов  топиться   да  вешаться,  заслышав   внутри
биение   второго   сердца?!   Наша  извращённая цивилизация  изобрела аборты,  взлелеяла
чуждых   природе   человекообразных   самок,   выбрасывающих   на   помойку рождённое
существо с живой душой и бессмертным духом!
  Неописуемое  блаженство – растянуться  на животе  после  долгих  месяцев,  отдыхая   от
страхов и сомнений: всё прошло, малыш жив -здоров, молоко сосёт жадно, и врут сериалы
– не перепутаешь собственное дитя, унюхаешь!
  В   их   палате   радуются   и   нищие,   и   бездомные,   и   незамужние. Олеся  чуть  ли не
акробатические танцы выплясывает с дочкой:
  - Я коровушку доить буду…
  Им уже выговаривали за шум, и сейчас вошла медсестра с поджатыми губами:
  - Куролесишь? Между прочим, твой муж звонил, разводится он с тобой, вертихвосткой.
  - Это не ко мне! – расхохоталась  Олеся,   но   отвлеклась  на карманную трель, положила
ребёнка, встала у окна, - Что? … Погоди… Почему?
  Оп –ля!  Соседка  едва  успела   подхватить  девочку   с  кровати,  а  то побелевшая Олеся
уселась бы   на   дочь.   Забегали   медики…   Через  три  часа  Олесиной   молчанки  зашла
главврач, встряхнула пациентку за плечи:
  - Не говори, кивни, если слышишь: муж звонил?
  Олеся кивнула.
  - Всё уладится, они потом привыкают, это сгоряча.
  - Почему? – прорвалось из Олеси нечто осмысленное.
  - Ты «не то» родила, первобытный инстинкт – надо сына.
  - Он умолял: роди хоть кого-нибудь!
  - А что на УЗИ?
  - Не исключали двойню…
  - Эх,  милая  моя,   на   меня   трижды   в   суд   подавали,   один стрелял  из травматики, с
топориками прибегали, а сколько стёкол выбито – не счесть!
  К вечеру Олеся смеялась до слёз:
  - Вот дурень!  Его сосед обозвал бракоделом, а он напился и дома буянил, пока свекровка
не огрела гардиной! Теперь отсыпается, но с утра она ему втемяшит!

  Эля  родила  бесспорное  «то» -  крупного  подвижного  мальчика,  похожего  больше   на
Веню,   чем   на   неё.    Почему   живое   сокровище   не   мило   собственному   отцу?    Не
предосудительно, даже не удивительно пренебречь ею,  Венька в сердце своём не властен:
остыл   в   непрочном увлечении,  не  жить  же век  с  опостылевшей!  Ладно! Кто она ему?
Покаялся  бы  на  прощание – чего  же  ещё?  Но  как  притвориться,   что   не   существует
родного сына?  Бросить  его  мимоходом… Неужели Венька способен на преступление, на
непростительную низость? У беспомощных высшие права. А вдруг Эля умерла бы?
   Куда  она  денется  после  выписки?   Их   совместные  планы  рухнули.   В   общагу   нет
возврата,  с  мачехой нет контакта. До роддома Эля жила у Иринки, избавляя их с матерью
от хлопот по хозяйству. Папа с братишкой заезжали пару раз, завозили деньги.
  Элина тумбочка  ломится  от фруктов,  под окнами  скандируют  одногруппники.   Но  по
ночам  не уносится она, как встарь, за тридевять земель - надежда рисует  восхитительные   
картины:   совсем не бессердечный Венька по-хозяйски  забирает   сына,   признаваясь   во
всегдашнем тяготении  к ней  и отвергаясь от случайных   умопомрачённых    действий,   в   
которые его заманили злоумышленным гипнозом.

  Во  встречавшей  Элю  реальной  толпе  не  было  Веньки.   Дед  Валерьян  Кондратьевич
принял правнука из рук медсестры вместе с ответственностью за едва возникшую жизнь.

                XIII

  - Пока  Ника  не  нагрянула,  расскажу  про  её  братца Толика, - Глория перевернулась на
диване, - Итак,  о  кровавых стёклах тебе известно: мамочка,  как неукрощённая пантера, в
погоне за нагрубившим сыном  расколотила   дверь,   но   хлынувшая   родственная   кровь
примирила  их.  К моему второму визиту раскордаж ликвидировали.  Мы с Никой и Толей
зашторили окно и сели смотреть по видику его любимый фильм  «Озорные зомби». Синие
мертвецы поедали зелёных,  а  те   с  перепугу  пускали   розовую  слизь   из   ушей.   Ника
завопила:
  - Неприлично!
  Тогда Толик радостно объявил:
  - Новый триллер «Не ходи до ветру!»
  В триллере  девушку покушались изнасиловать все поголовно: жирный очкастый маньяк,
старик-велосипедист,  негритянские наркоманы  и даже полицейский оборотень. Мордуют
друг друга из-за неё, кровь, грязь, оханье…  В финале она озверела, принялась мочить тех,
кого  ещё  не  уделали.  В  этот   накалённый  момент  брат  Толик  нашарил  мою  руку.  Я
смирно сижу, вслушиваюсь во внутренние трепетания: не взыграет ли  где-нибудь?  Вдруг
раздаётся вой:
  - Ах ты щупалец поганый, с кем ты обжимаешься?!
  Грозная мама,  чей  приход мы прокараулили,  ворвалась  и  повлекла сынка  за  патлы   в
освещённую кухню, мы же с Никой смотались в темпе.

  До прихода Ники Жанна рассматривала альбом  с интерьерами –коллажами, сценами для
бумажных кукол Глории: бальный зал,  гардеробная Виолетты,  венецианская набережная,
подземелье замка Иф, палуба пиратского корабля…
  За чаем она приступила к рассказу:
  - На сей раз беседа с Александром прошла плодотворно, но встречаться не будем, так как
разъезжаемся в разные города. Начали с самого незамысловатого – с динозавров.
  - Ни фига себе тема!
  - Просто эти глыбы  маячили на выставке, вот он и предположил: что, если инопланетяне
запустили эволюцию, а пошло не по плану – развелась пакость вроде этих монстров.
  Я возражаю:
  - А может, это мы – пакость?
  Он замялся:
  - Вопрос спорный…  Ладно,  пусть:  пришельцам  динозавры   не  приглянулись,  они   их
истребили  радиацией  или  газом,  а  потом  изредка  корректировали  процесс,  даже   при
людях – обучали, улучшали породу…
  - Твою породу он явно не прочь улучшить, - заявила Ника.
  Жанна отмахнулась:
  - Я изложила гипотезу ав ovo…
  - О, пощади нас, малоумных! – дурашливо воскликнула Глория, – Разъясни на пальцах!
  - Если   и   была   эволюция,   то   не   от   простого  к  сложному,  а  наоборот –  от  одной
материнской клетки, в которой программа заложена сразу. Она при делении давала клетки
простые и оплодотворённые, способные к развитию. Простые  останавливались   на  своём
этапе и служили кормом…
  - Какие вы умные, девки, - с ужасом прошептала Ника.
  - Это  мелочи, -  зевнула  Глория,  -  Жанна   уже   в   детском   садике   пропагандировала
астрономические законы.
  - Читай книги… - начала Жанна, но Ника засмеялась:
  - Зачем парить мозги? Начитанные подруги объяснят ещё понятнее. И списать дадут…
  И перескочила:
  - Хлорка, правда, что твоей Ксеньке жених фотку прислал из армии?
  - Не жених, а его сестра, кажется, - рылась в памяти Жанна.
  Глория поправила:
  - И не сестра,  подружка  выпросила у его матери фотографию и отксерила. А он прислал
всего три письма.

                XIV

  От машиностроительного  колледжа Янка добиралась через весь город.  Оказываясь дома 
затемно, она не смыкала губ: либо ела, либо говорила. Эля,  изнывающая от  безвылазного
сидения в четырёх стенах, укладывала Данечку и слушала монолог сестры, как сказку:
  - Я не успела тебе рассказать,  как  мы  отмечали  день  рождения  Юльки  Дрожжиной   в
Сосновом  микрорайоне.  Дом  на  отшибе,  пока  я  искала,  меня  догнал  Денис Князев. Я
знаю, что нравлюсь ему, точнее – Юлька в этом уверена. Ну и он  мне  немножко.  За  стол
нас рядом усадили. Князев говорит:
  - Давай угощать друг друга!
  Я  согласилась.  Только  я  его,  как  человека,  салатиками   да   холодцом,   а   он   меня –
коктейлями  из баночек.  Наугощались  на   славу!   Попробовали   потанцевать,   но   меня
раскружило   и   отнесло   в   кресло,   откуда   я   и   созерцала  мелькающих. В сумерках я
завернулась в одеяло, села на пол по-турецки и произнесла загробным тоном:
  - Хотите ли, о отроки   и   отроковицы,   я   поведаю   вам   подлинную   историю   жутких
приключений Абдуллы ибн Саида?
  И  пошла  шпарить  про  вурдалаков, ты помнишь: двенадцать девушек и молодой пастух
отправились в Бухару через пески и  заблудились,   то -есть   их  завинтил ураган…  Конец
подзабыла  и  прифантазировала,  описываю  старуху –упыриху,  девчонки  пищат,  ребята
ржут,  и  вдруг – дверь балкона распахнулась,  нас обдало кладбищенским  холодом,   и  на
пороге – фигура с  пламенем  во  рту!   Все  заорали, потом поняли, что это Ваня,   и  стали
звать его «Вамп»…

  Кстати,   те  Антошка   с   Саней   из   Петровки,  которые   со  мной   и   Ксюшкой   летом
познакомились, сегодня оказались  на  остановке   у  колледжа  и  утащили  меня   в   хвост
маршрутки,   где   мы   сели  втроём  на  два  сидения,  в  тесноте,  да  не в обиде.  Я Тошку
спросила, почему это Саня два раза приезжал  в наш двор,  а  он – ни  разу,  а  он  захлопал
ресницами:
  - Когда? Почему я не знал?
  Санёк зло буркнул:
  - Не знал так узнал…
  Значит, он  Тошку  не позвал. Но мы с Антоном не заморачивались, сговорились, что они
зайдут в воскресенье.  До  подъезда проводили, соседушка Мася во дворе разинул рот и на
нас уставился. Он ещё раньше звал меня на игру, видите ли, у него без меня нет настроя, и
спрашивал, кто мне нравится. Я ответила:
  - Благородные люди!
  Бессовестный  Масенька  натрепал в  своей группе, что  я – его девушка, но я опровергла:
мол, это  мой  сбесившийся кузен.  Мы  часто  вместе  ездим   в  колледж,   и   я   замаялась
объяснять, что мы просто соседи.

  С   преподами   я   часто   вступаю  в  обострённые  конфликты.  Мы с Викой опоздали на
электротехнику, Пал Палыч рявкнул:
  - Где вы были?!
  - Цветы собирали, - невинно сообщаю я.
  Вся группа полегла, орут хором:
  - Подснежники!
  Я-то сказала чистую правду – кошки в коридоре горшки с кактусами  опрокинули,  а   мы
подняли.  Но  нас  за  доброе  дело  сослали  в  учебную  часть  писать  объяснительную.  Я
накатала  подробный донос на Пушка и Мурку, и завуч, выдав нам допуск, долго хохотала
в кабинете и уронила что-то с грохотом.

  Мне начинает нравиться Алик Земляков,  он  учится  лучше  всех, очень неплохо играет в
шахматы, а со мной держится загадочно: издалека смотрит,   но  вблизи  молчит  и  быстро
исчезает.
  Я согласна, что меня можно обвинить во влюбчивости. Ужасно  влюбляться каждый день
в разных, но, по-моему, совсем не любить - гораздо хуже…

                XV

  Глория строчила что-то на  табуретке,  придвинутой   к   её   диванной   ярмарке,   быстро
обменивалась с Ксюшей листочками, когда под окном прозвенел Лавинкин голосок:
  - Давай ещё раз: « А за горизонтом край света, а на горизонте – звезда!»
  Диана подхватила песню, а Ксюша двинулась к двери.
  - Это что – гаданье? – сразу ухватилась за листок Диана.
  - Это «чепуха»!
  - Чего –чего?
  - Игра, не знаешь, что ли? – стрельнула лукавым глазком Лавинка.
  - А в чём фишка?
  - Пишешь вопрос, загибаешь…- начала Глория.
  - Фу, писать! Мало вам школы?!
  - Тупизна, - скривилась Лавинка, - смотри как классно:
 «- Сколько ушей у Маси?
  - Обычно - партия.
  - Чем вы занимаетесь по вечерам?
  - Натравливаем крыс на завуча.
  - Что споёт тебе Толик?
  – «Вспомним мезозойскую культуру»
  - За что Отелло душил жену?
  – За ясные глаза.
  - Почему Мишаня к тебе неравнодушен?
  – Бывают ошибки у природы.
  - Где вы встретитесь?
  - В карьере под экскаватором»
 Дианка хохотала, потом сморщилась:
  - Ненормальные! Добровольно сочиняете!
  - Учиться полезно, - улыбнулась Ксюша, - а  то  встречается  мне сегодня двадцатилетняя
девица:    ищу,    мол,    семнадцатый   дом,    почему   нет   его   между   шестнадцатым    и
восемнадцатым? Разгадай, Динечка!
  Лавинка не выдержала молчания:
  - Я в пять лет знала – чётная сторона и нечётная!  Это  что,  а  вот  я  в  лагере  девчонкам
рассказываю:  «И  народился  у  лошадки  жеребёночек  с  золотой звёздочкой во лбу…» А
воспиталка охнула:
  - Разве лошадь бывает женского рода?
  Я (вот прикол!) взрослой тёте объясняю:
  - А как же, все звери – парные!
  Диана перебила:
  - А рыбки? Они же из икринок?
  Девушки, смеясь, наперебой осветили рыбью сексуальную жизнь.
   - Вообще–то мы за вами! –спохватилась Лавинка, - У музея проходит акция в поддержку
цветных!
  - Негров? – удивилась Ксюша.
  - Сама ты негра! Зелёных, розовых, голубых, готов, эмо, байкеров…
  - Какая богатая палитра! – томно подивилась Глория.
  - Зачем скандалить на площадях? Кто их ущемляет? –спросила Ксения.
  - Виолке полдневника  исписали  за  пирсинг!   Взрослые  вообще  хотят,  чтобы мы были
плоские и чёрно –белые!
  - А лучше быть колючими и пятнистыми? – пошутила Ксюша.
  - Ой, девочки! – Глория уставилась в потолок, - Видела я на  Фестивальной  одну  совсем
разноцветную:   в   зелёном  парике,  фиолетовой  шляпе,   вместо  платья   разлетающиеся
лоскутья, на шее – енотов хвост, сапоги резиновые в разводах. Прохожие шарахаются…
  - Зато  перестают  быть  зашоренными   и   мешком  прибитыми! Как я люблю маскарад!–
заявила Лавинка, - Вижу уже – не раскачаетесь!   А   в   субботу   поедете  на Синюю гору?
Будем под предводительством Лерки искать корм в лесу!
  - У белок отбирать?

  Пришедшая бабушка горячо включилась в агитацию:
  - Глоричка, съезди за грибками с девочками!
  - Грибы присохли, - лениво возразила ей внучка.
  - Мужичок  на   рынок   рыжиков    привёз    полмашины    легковой!   –  не    отступалась
бабушка, - Глоричка, что  ж  ты  лежишь,  проспишь  всех  женихов,   они  ведь  не  придут
сами…
  - Возле  наших  садов чего только не находят, - похвасталась Лавинка, - И грибы, и банки
с ворованным вареньем, и труп в болотце, и гранаты в мешке!
  - Я  не  уверена, что  мне  необходимы  гранаты  и  женихи… - с   отсутствующим   видом
промямлила Глория.

                XVI

  В субботу Ксюше позвонила Алёнка:
  - Приезжай!
  - Никак…
  - Сегодня! Слушай:  я  буквально  на  минутку  пробилась   к  телефону, ужас и ужас! Баб
Нюся слыхала, будто Мишка… Будто его везут домой… в цинковом гробу! Приезжай!

  Ксюшу колотил  мелкий озноб  до  самой  Устьянки,    пока   встретившая   подружка   не
шепнула пристыжено:
  - Извини!   Слухи   всякие:   то   подорвался,   то   дезертировал,  то   при   смерти   лежит.
Понимаешь, этот Стенка дикошной дуется, я к ним и не иду!
  - Нашли время для разборок! – всхлипнула Ксюша.
  - Я  у  Стёпика  просила  Мишкину  фотку,  а  он  подаёт  старую, где они на великах друг
другу ставят рожки. Я говорю:
  - Балбес! Не понял, что ли? Мишкину, из армии!
  Стенка молча достал её из кармана, отдал и пошёл. Я заорала:
  - Стой!
  А он, не оборачиваясь:
  - Сама не понимаешь ни фига, от вас, баб, все слёзы на Земле!
  И с тех пор даже не здоровается!

  Недолго дрожащие подруги простояли в почётном карауле у ворот Локтевых – зазвучали
голоса и вышли тётя Вера со Степаном. Девочки двинулись следом  к телеграфу и затихли
возле крылечка, как мыши.  Вскоре Стенка вывел обессилено рыдающую мать.  Тётя  Вера
тяжело опустилась  на ступеньку,  твердя  молитву,  и  вдруг  обняла  кинувшуюся   к   ней
Ксюшу:
  - Слава Богу, жив! Слава Богу, жив… Девочки, спасибо вам несметное! Мои хорошие!
  И поспешила домой, растрёпанная и зарёванная.
  Отставшему Степану Алёнка вцепилась в горло:
  - Попробуй удрать, морда, не жить тебе!
  Парень дико захохотал, толкнул девчонок к брёвнышку, жадно закурил:
  - Это вы пятками сверкаете, а мы зырим смерти в зубы!
  - Колись, предатель, смерть твоя не за горами!
  - Вот репей! – хмыкнул Стенка.
  - Стёпа! – крикнула внезапно Ксюша.
  - Ладно.  Сперва  телеграмма  пришла, будто кто бухой сочинял: «Михайла ест госпиталь
совсем пропался»   Мать – с  копыт, я  на  мотике  гонял  за врачихой, откачали, только всё
повторяла: «Он  в  реанимации,  в  реанимации…»   Ни  фига  себе! – осознал  Стенка, - Не
маманя – радар! Он там и был!
  - Пришибу дебила! – рыкнула Алёнка.
  - А  что  я?  Ну, они звонили –звонили  и  дозвонились там в комитете до чёрной вдовы, у
которой семья полегла в боях за Кавказ…
  - Приколист хренов!
  - Кроме шуток, старуха – ништяк, генералов жучит, как щенков слепых! Разузнала махом
– он в медсанбате, живой, мозги стрясли и рука левая – хрясть, пополам…
  - Балда осиновая!
  - Денег с него хотели,  а  он – ни  в  какую,  конечно – где  мы  и  где деньги?! На сонного
навалились кодлой, гады! Но Миха их раскидал! Шваброй – я-я! - изобразил Стёпка.
  - Стэн!
  - Не андестэн! Дядька говорит: Мишка не заложил сволочей, на построении отрубился…
  - Дядя Слава туда поехал? – поняла наконец Ксюша.
  - Ага, а в части все перепугались, за дядькой ухаживают, как  за  барышней,  а  он  нагнал
шороху, теперь Мишку переселят из казармы в каптёрку при гараже. Ночью  не  вломятся.
И дембеля, которые кашу заварили, разъедутся раньше, чем Миху выпишут.

  Провожая Ксюшу на электричку, Стенка с Алёнкой носились кругами,  то  колотили друг
друга, то шептались.

  В пустом сумеречном дворе её отловила Яна:
  - Час как тебя караулю. Версия такая: ты ездила с классом на Лисье взгорье,  вас  отвезли
и привезли на «Газели», связь там отсутствует, не исключалась ночёвка.
  - Янка, ты – клад!
  - Я лопну от любопытства! Не молчи!

                XVII

  Заиндевелые листочки хрустели под подошвами.   Эля  откатила   коляску   подальше   от
грязной тучи сплетен  и осуждения,   нависшей   перед   подъездом   и   почти   видимой   в
солнечном морозном воздухе. Но обрывки долетали:
  - Надежду заставьте мыть подъезд, раз дочь гадит! – распорядилась Ионовна.
  Из Купоросовны тут же хлынуло:
  - И мать сука: лишь овдовела, спуталась с чуркой, он её шуровал в непристойной позе…
  - А ты свечку держала? – поддела Гурьевна.
  Атмосфера накалялась:
  - Всем известно, что Кавказские горы сотворил дьявол, как и твою Вятскую губернию!
  «Сцепятся!» - испугалась Эля, разворачивая коляску.
  Но Гурьевна не отреагировала:
  - В нас во всех кровь перемешана после татарской орды.
  - У твоего старика нос, как у шведа, - подметила Ионовна.
  - Во –во! –Гурьевна  не протестовала, -Пять веков ссылают за Уральский хребет,  разбери
теперь, где еврей, где хохол,  где вогул!  Передок  широк  у  наших  баб –  всех  выдержит!
Дочкина  соседка  бьёт  рекорды  рождаемости. Старшая у неё от негра, хоть в Африке она
не гостила, остальные пожелтее – с ближайшего рынка.  На  пятом младенце подфартило –
таджик  решил  свою  жилищную  проблему,  вошёл   в  семью,   мамашу   привёз,   мебель
обновил.   Семейка   на   прогулке – умора:  впереди  старуха   в   цветастых панталонах   с
разнокожим выводком, а  сзади –  здоровенная  негритоска  с  коляской,  прямо  рабыня   с
фазенды!

  От школы прискакала Лавинка, размахивая пакетом, прильнула к коляске:
  - Данечка… заинька…  Но  похож  не  на  тебя,  на  подонка…  на  того,  на Витамина!  И
отчество  будет такое позорное? Вдруг станет учителем?  Это  ж  за  урок  не  выговоришь:
Да-ни-ил Ве-ни-а-ми-но-вич! Нет уж, я бы не то что отчество присваивать, я бы гада в пух 
и прах… Клочки внутренностей парили бы над городом!
  - Что ты понимаешь…
  - Ах –ах, любовь! Соньку из «Б» класса мать по пьянке лупит до синяков, тетка её хотела
забрать в Экоград, а та шизанутая ревёт: «Я маму люблю!»  Знаешь,  Эль, у нас будет своя
группа, как «Ириски» - я, Лера…
  - И Диана.
  - Если похудеет! Мы возле школы встретили Маську  с худущей дылдой! Я Дин –Диньку утешила: домой он приводил совсем другую, а Динь распсиховалась! Папа поражается:
  - И в кого уродился этот гусар? Сидел смирно до сей поры, гонял в компьютере чёртиков
с крокодилами, и вдруг с цепи сорвался!
  А можно, я Данюсика покатаю?

  У лавочки Купоросовна поджала губы:
  - Чего позволяешь своей девке с Элькой якшаться? Чему прожжённая курва научит?
  - Пусть потренируется с ребёночком, - смилостивилась Ионовна.

  Элю тронула за плечо подошедшая Лариса:
  - Дело есть, отойдём, покурим.
  - Я не курю.
  - Ну да! – не поверила Лара, - Как знаешь…
  Лариска   поступила    на    экономиста,  а   работала  в  мэрии,   что   объяснимо   при   её
высокопоставленных родителях. За будкой она закурила и зашептала:
  - Сходим вечерком в одно место? Надо позарез!
  - Куда я от грудного? Возьми Ксюшку или Яну.
  - На шиша они? Розовые пузыри из носу: ах, любовь, ах, Мася!
  - Тебе он тоже…
  - Щас! – сплюнула Лариса, - Они раскудахтались перед выпускным, я и  дала  ему  разок,
чтобы танцевал со мной. Нет, я с ценным кадром познакомилась, целуется – отпад! Позвал
меня в «Камин». Но придёт с другом, выручи, а?
  - Нет, извини.
  Лариса испугалась:
  - Только никому, лады?! Дома я овцой прикидываюсь, маман думает, что  я –целочка, а  я
ещё прошлым летом пролетела.
  - Конечно, - пообещала Эля, морщась от дыма и разговора.
  Неужели остались позади, как средневековые романтические сказки,  мечты о подлинной
взаимности?  Неужели  для  неё,   брошенки,  одна  женская  доля  – голодной  воробьихой
подбирать крошечки ласки, оброненные первым встречным? Нет, к  шуту  их!   Никого  не
надо,  ни  с  кем  Эля  сыном  не  поделится,  даже  с  Венькой –изменником!  Сам  он  себя
наказал – нет у него тёпленького, сладко зевающего чуда –юда в коляске!

                XVIII

  Игольчатой   бахромой   украсил   декабрь   провода   и   ветки,    даже    старые   сугробы
преобразились. Словно с солнца сыплются блёстки.  Не  линяют ли зимой жар–птицы, как
зайцы и песцы?

  За   переходом   дядечка,   тряся   пёстрыми  пакетиками,  отчитывался  перед  соседкой –
старушкой с клюкой:
  - Для кошек купил корм, а для себя – пять флаконов валерьянки…
 - Вот всё вместе и употребите, проводите старый год, - умиротворённо кивала бабуся.

  С хохотом перебежала улицу девичья компания – Жанна, Яна, Ксюша, Лера и Диана,  все
вывалянные в снегу на горке.
  - Ой,  девочки,  какой  я  сон видела: здесь вот, на остановке, сидела бабушка Метелица в
шубе с кристаллами –снежинками   и   раскладывала   в   вазочки мороженое   с  душистой
земляникой. А лохматые зайчата раздавали вазочки прохожим, потому  что  год  наступает
особенный, сказочный, - заблестела улыбкой Ксения.

  Яна вернулась к прерванному рассказу:
  - Ваську с нами бабуся отправила, а  он  сразу  понял,  что  мне  неудобно  Саню  отшить,
пихнул меня в бок, и мы удрали. Идём по Газетной, а этот тип навстречу, ухмыляется:
  - Не судьба вам слинять!
  Васятка ему:
  - Мы тебе что – рабы?
  Тот:
  - Может, и хуже!
  И прибавил:
  - Шучу!
  Я вскипела:
  - Не терплю подобных шуток и шутников тоже!
  Он оскалился:
  - Куда ты денешься, детка!
  Васёк чуть не в драку:
  - Ты, шкура! Моя сестра об таких подмётки вытирает!
  Я оттащила братца…
  - Нет, -  перебила  Ксюша,  -  Оттаскивали   Васю   мы   с   Элей,  а ты – своего знакомого.
  - Точно! – согласилась Янка, - вы кстати подрулили!   А  в  субботу  у  колледжа  мерзкая
тварь, то есть Саня, мне кричит:
  - Милая! Что это тебя скособочило?
  Я-то на остановке отворачивалась от него и от резкого ветра,  а  Юлька услышала, как он
приятелю врёт, что я цену себе набиваю. Я не выдержала:
  - Я на тебя, урод, плюю с обрыва, а твой товарищ пусть знает, какое ты трепло!
  Друг улыбнулся:
  - Не подумайте, девушки, что ему кто-то верит, между прочим, он про  вас  хвастается   с
лета!
  Тут я и догадалась, почему Тоша из Петровки не здоровается со мной.

  У дома меня догнал соседушка Мася, и я уцепилась за ремень его  сумки,  потому  что   у
моих новых сапог каблук – девять сантиметров, а он оскорбился:
  - Чего за ремень –то? Я не безрукий!
  Взял под руку и спрашивает:
  - Ян, а вот если ты влюбишься, а его заберут в армию?
  - Дождусь, если он оттуда не привезёт жену.
  - А если меня?
  - Ты привезёшь гарем, если папаня не отмажет тебя…

  - Правда! – вклинилась в рассказ Диана, - Он их меняет трижды в день!

  Янка продолжила:
  - Мася сильно взволновался: мол, сам хочет, ведь тех, кто не служил, считают сосунками.
А я возразила,  что  глупо  терять  два  года  из-за  авторитета, не  война же  на дворе! Ведь
Ксюшкиного  Мишаню  чуть  не  угрохали  деды.  Был здоровый парень,  а на фото просто
унылый дистрофик, за берёзку держится, не видать из-за ствола!
  Но Мася серьёзно сказал:
  - Если бы война, я бы не задумался, а сейчас боюсь.
  Молодец,  я не ожидала от него!   Пока  беседовали,  я  отцепилась,   он  поскользнулся  и
заныл:
  - Я боюсь идти без держания!
  Я говорю:
  - Учись!
  А   сама   свалилась,   аж   звёзды   из   глаз.  Он  поднял, отряхнул и повёл под ручку. Его
мамочка с бабой Клавой осатанели после нашей прогулки.  Пока я ужинала,  его  бабуся  к
моей прибежала:
  - Что Яна себе позволяет? (Ха–ха! Бедного птенчика заарканили!)
  А баба Марфа ей:
  - Молодец Янка! Сапоги скользкие, вот она и нашла себе опору в гололёд!

                XIX

  Разозлённая Лавинка выскочила на крыльцо с  отчаянно  скулящим  щенком, передние  и
задние  лапы  которого   свисали   из   детского   одеяла.   Следом   шагала   непримиримая
Ионовна.
  - Никогда  не  прощу, - пробормотала  Люба  ожидавшей  её Лере, - Лишила меня собаки!
Твои-то как?
  - Папа – за, маму уломали, ведь Дыму Жанка увезёт с собой.
  Ионовна отдышалась:
  - Приволокла зверюгу! Ладно бы пуделька, а то целый танк, хвостом салфетки сметает со
стола! И ещё вырастет!
  Лавинка закусила губу:
  - Никакой  жизни:  в  третий  кружок  -нельзя,  с  тобой  на  пейнбол –нельзя!  Уйду к вам
насовсем, буду спать с ним на коврике!
  Гурьевна крикнула девочкам:
  - Где ж вы Кабысдоха-то раздобыли?
  Лера ответила:
  - Он хитрый, удрал с рынка и затаился. Не захотел быть проданным.

  Купоросовна торопилась излить  очередную  порцию  яда  на ослепительно заснеженный
двор:
  - Какой  же   это   дух   сотворил  гнусный,  отвратительный  мир!  У кого чувствительная
натура, тот и страдает!
  Хамски  грубая, бесцеремонная   и  эгоистичная,   Ариадна   Куприяновна   считала   себя
утончённой особой.
  Гурьевна полюбопытствовала:
  - Ты в Бога –то веришь ли?
  - Не  заслужил  он  того, чтоб  в  него верить!- в излюбленных богоборческих дискуссиях
Купоросовна упивалась атеистическими цитатами сталинской эпохи, - Всем известно, что
это был колдун со своей женой –проституткой!
  - И здесь Христа женят! – отвернувшись от скамейки, фыркнула Лавинка, - Видела вчера
по телеку?
  - Нет,  по  всем каналам гадали:  сам  утопился  Олег Белковский  или его утопили, - Лера
поудобнее упаковывала брыкавшегося щенка, - Обидно:  столько  приключенческих ролей
он сыграл в кино, а вместо благодарности один поганый вопрос:  «Из-за  чего  Белковский
пошёл   на   суицид?»    Хотя,   если  Бога  женят  под  Рождество,   станут   ли   с   актёром
церемониться?!
  - Раскопали древний пергамент,  где  написано, что Иисус Христос часто целовал Марию
Магдалину. Когда учёные из этого сделали вывод, что он был женат на ней,  мой   папочка
рухнул на диван от смеха и закричал:
  - Да,  да,  он  и  на  Иуде  был  женат, Иуда его и выдал поцелуем! А уж как был женат на
Иоанне! Тот на тайной вечери у груди его возлежал!
  Лера задумалась:
  - Чего они суетятся? Женат ли, нет ли –плюс на  минус  не поменяешь, черное с белым не
перепутаешь.   Странно:   что   за  непримиримая война  с  несуществующим?  Верь во что
хочешь, а людям не мешай!
  - Мама с бабушкой обожают волшебные каналы, а папа злится: мол, и астраль,  и маги,  и
НЛО, и машины времени – всё у них допускается, кроме Бога!
  - А мои родители возмущаются - непорочное зачатие уж трепали –трепали,  а  теперь оно
– научный факт, почему же с эволюцией лютуют до сих пор?!
  - Папа говорит: один из  Толстых  графов,  тот,  что  стихи  сочинял  про  упыря,  написал
кому-то: «Кто ты, чтоб  указывать  Богу,  как ему нас творить –сразу или постепенно? Сам
ты без хвоста – вот и радуйся!»

    Девочки ушли к Лере, а Гурьевна спросила богоборку:
  - А что же ты толкуешь про духов?
  - В духов верю, они мне являются.
  - Наяву?
  - По ночам. Днями лезут только аферисты пронырливые.
  - Лекарства тебе выписывают? – сердобольно намекнула Ионовна.
  Купоросовна не заметила издёвки:
  - Я   и   ждала  врача.  А  пришёл  косоротый,  прошамкал  мою  фамилию  и   что-то   про
пенсионный фонд. Поозирался - нищета, поживиться нечем… (Ариадна стаскивала домой далеко не все вещи с помоек, но  по  углам  их  громоздилось немало)  Потом  проходимец 
затрясся   и  стал   мне   совать   удостоверение  военного  врача,   где   фамилия бумажкой
заклеена. Я ему путь к выходу преградила: мол, не отпущу без чая! Но он вышмыгнул!
  - Побоялся, что отравишь?
  - Нет, понял, что я чашку с отпечатками передам в милицию.
  Ионовна вспомнила:
  - Весной два предпринимателя  опрос проводили,  где  им  открыть аптеку, а потом Люся
одному из них рубль подала у вокзала.
  - На  каждом  шагу  прохиндеи! – обличала  Купоросовна, - И   Глеба   вашего   хвалёного
посадили, пьяный он гонял!
  - Нет, - заступилась Гурьевна, - Мать  говорит:  он  свернул,  потому  что дети перебегали
дорогу. И врезался в столб, а столбом убило старика. Только детей не заметил никто, вот и
дали парню два года.
  - Мало! – кровожадно сверкнула очами Купоросовна.

                XX

  Снежинки  кружились  тучные,  перепархивали   между  домами.   Жанна   несла   тёплый
кошачий домик, а Лера с Элей – по сумке.
  - Раздобрел ваш Дымок, еле вмещается в клетку. А дядя с тётей не возражают, что   ты   с
котом? – спросила Эля.
  - Они Дыму любят, правда, Дыма? – проворковала Жанна, - Я-то  вечно   в   институте,   а
дети у них разъехались: Лёшка в Москве,  а   Карина аж  в  Испании!   Но   они не скучают
вдвоём,  балуются,  как  маленькие:  то  он  её  за  бок ухватит,  то она  к  нему крадётся  со
спины…
  - Хлоринда не снизошла с дивана? –Эля недоумевала, -Я не смогла бы лежать колодой. С
ребёнком-то дуреешь взаперти! Как же со школой у неё?
  - Ни одной двойки. То справка  от  врача,  то  записка   от  матери…  В  тёткином   салоне
постоянные клиентки охотятся за ней.   Дрыгнет  левой  пяткой –  готов  эксклюзив,  а  она
снова на боковую, будто и не просыпалась.
  - Вы видели?  На их салоне  к  названию  «Образ»  приписали  сзади  буквы,   получилась
«Образина»!   Можно   было    приписать    спереди,    чтобы    получился    «Дикобраз»!  –
развеселилась Лерка,- Кстати, Глоринде  соседский  пацан  принёс  трёхцветного  котёнка.
Мурка, дитя помойки, вискас отвергает, по ночам ворует картофельные очистки и уминает
их в спешке, пока не отобрали.
  - А Любкин пёс?
  - Танк  просто  супер!  Чистокровная лайка,  всё  понимает лучше нас. Тоже наголодался,
бедолага, не верит в сытость, заглядывает в глаза – чем бы отслужить?
  Уже на перроне Жанна спросила:
  - Катерину-то нашли?
  - Нет.  По  слухам, видят её  у  малосемейки  на  Алом  шихане,   тётя  Надя  ходила  туда:
подъезд  в пару,   в   инее,   непуганые  крысы  пасутся  у  мусоропровода,   на   площадках
полумёртвые  тела  храпят.  Там  о  своей дочери ничего не знают и знать не желают, не то
что о чужой…
  Лерка вдруг уставилась на здание вокзала:
  - А мне причитается вознаграждение! Вон она, Катька!
 И верно: в дверях мелькнула Катя, обернулась, махнула   им.   Эля   дёрнулась   вслед,   но
Жанна остановила:
  - Не лишку ли чести: мать бегает, теперь ты погонишься?!

  Катерина возникла перед ними, как только скрылся Жаннин поезд.
  - Пошли покурим! – предложила она Эле.
  - Пойдём, только я не курю, - растерянно пробормотала Эля.
  - Врёшь?!
  За щитом расписания Эля вгляделась:  тёмные  впалые  щёки,   мутные  глаза,   впопыхах
обмазанные тушью и тенями, в нечёсаной гриве застряли пёрышки…
  Катя жадно глотнула дым:
  - Скажи: мать получила мою открытку?
  - По-моему, нет.
  - Тогда передай: уезжаю насовсем, к югу ближе, напишу ей.
  - С кем?
  - Есть один… - Катя мотнула головой туда,  где  переминались  два  парня  и девица, - Он
при бабле сейчас… Он может за  пять  косарей  рисковать  жизнью,  а  потом  подарить  их
незнакомой старухе из жалости. А за меня может убить…
  - Катька, дурочка, - чуть не заплакала  Эля, - идём  домой!  Ну  подумаешь,   бросила   ты
школу - просто пропустишь год и доучишься!
  - Я не  сама! – вскрикнула  Катя,  придвигаясь, - Я  скажу  тебе,  но  ни  маме,  ни  девкам,
никому, слышишь! Меня судьба –подлюка опрокинула!  Нашёлся гад поганый, застращал:
мол,  телефон  украла  навороченный,  сдам  ментам,  посидишь в обезьяннике  с бомжами
вшивыми, сознаешься хоть в чём! На понт брал, а я… ох  и  дура! …  решила:  перетерплю
разок… Но он мной долго пользовался, таскал по баням: отрабатывай,  мол.  Я  от  жуткой
ненависти чёрте –что  вытворяла, лишь бы позабыть его рожу паскудную!
  Катя плюнула, будто извергая всё, что впиталось в неё от того злодея.
  - Как уеду,  его  отмудохают – не  поднимется  больше! – уже  спокойней  сказала  она,  и
прижала  палец  к  губам, - Забудь! Я  тебе,  как  баба бабе… Школа, Максим – это детство
далёкое, сказочки русские народные… Девкам рано знать, чем воняет реальность!
  - Катя! Не все…
  Но Катерина поспешно шагнула прочь.

                XXI

  Глория заботливо подбила собственную подушку, погладила притулившуюся Мурёнку:
  - Как это уехать в никуда? Издевательство над собой – жить  вне  дома!   Я  и  тебя  плохо
понимаю, Эля, как ты жила в общежитии?
  - Прекрасно. Туалет, конечно, остался противный,  сколько  мы с  ним  ни боролись. Ну и
попалась  нам  поначалу  соседка  сильно  озабоченная:  вечный   стриптиз   перед   окном,
постоянное  бряканье дверей по ночам…  Мы её живо обменяли.  На Иринку. А с Иринкой
и Настей было веселей, чем дома: болтали, смеялись, пели…
  -У вас была сплошная пижамная вечеринка,- поняла Глория,- На западе модно: подружки
в ночнухах на огромной кровати едят пирожные,  красятся,  сплетничают-секретничают  и
кидаются подушками. Ксеня, вы ходили к Катькиной маме?
  - Ходили, она плачет, но рада, что Катя жива, - оторвалась от телевизора Ксюша.
  - Эль, о чём она хоть думает? – настаивала Глория.
  - Сказала, что уезжает со своим молодым человеком.
  - Это не молодой человек, а отребье наркотическое! – проворчала Лера.
  - Может, Катерина влюбилась? –попыталась оправдать Ксюша, -Не помнит себя…
  - Ураган   сверхъестественный   оглушил    и   уволок! – рассердилась  Лера, - Как   амёбу
безвольную!
  - По-моему, это не стихийное бедствие,  а  собственное  создание, - морские  очи  Глории
заскользили  по  стебельчатым  узорам  оконного  стекла,  -  Из   твоего  сердца  вылупится
птенец, сначала голенький и тощий. И  вырастет  светоносная  птица,   озарит  радужными
переливами поднебесье…
  - А если этот светящийся цыплёнок сразу больно  клюётся  и  превращается   в  огненный
вихрь? – обречённо вздохнула Эля.
   - Но  ведь  это –твой  птенчик! - вмешалась Ксюша, -Он  сам  о  себе  не  позаботится. Ты 
ведь  воспитываешь сына,  а не только сюсюкаешь над ним! Я читала, что влюблённость –
это росток любви, который может искривиться или зачахнуть.
  - Завянет, если они не подходят друг другу? – спросила Лера.
  - Нет,  просто   все  ждут  чего-то  необычного   и   сортируют:  не то, не то… - объяснила
Ксения,  -  В   статье  сказано:  сам  росток – уже диво -дивное,  но   если   не   выращивать
цветок в поте лица, разрастётся сплошная крапива, никакой красоты и радости.
  Глория углубилась в рассуждение:
  - Сейчас реклама учит,  как  украсть удовольствие,  выдернуть  его из естественного хода
событий. Обожраться до безобразия – и снять боль таблетками.  Вместо   свежей   вкусной
еды – глютамат, вместо живой воды – энергетический напиток…
  Лера загорелась:
  - Вместо русской бани – одуряющий дезодорант!
  И понеслось:
  - Вместо чистой кожи – автозагар!
  - Вместо риска на виражах – компьютерные стрелялки!
  - Вместо многодетной семьи – однополая!
  - Вместо дружбы – безграмотный трёп в чате!
  - Вместо восхождения на вершину в связке  с  товарищами – холотропное дыхание, когда
с покойниками общаешься!
  Эля вспомнила телепередачу:
  - В будущем вживят человеку чип  сексуального  удовлетворения.   Нажмёшь – и  оргазм,
как у подопытной мыши.
  - Полное   самообслуживание,   -   констатировала   Глория, -  вместо   трепета   и   полёта
златокрылой птицы…

                Часть вторая

                I

  - Представь:   маршрутка  с  места  взяла  так резко, что я бедняге ногу отдавила и села на
колени, но он лишь охнул и признался, что мечтал об этом всю жизнь…
  Ксюша дослушала вечернюю тираду Янки, чмокнула  её  и  со  смехом  убежала   в   свой
подъезд. Смеялась она  до входа в комнату,  где  дожидались  её  непонятно  напряжённые
мама с бабушкой.
  - Что это? – мама указала на тощую стопочку конвертов.
  - Ты прочитала?
  Вопрос  абсолютно  праздный  –  они   её   держат   за   двухлетнюю.   Наверно,   бабушке
понадобилась в Ксюшином столе ручка или бумага.
  - Почему, с кем ты переписываешься?!
  - С Мишкой Локтевым. Потому что он меня попросил.
  - Локтевы?! Из Устьянки?! –ужаснулась бабушка, -Неблагополучная семья, многодетная,
пьющая, безработная!
  - Три больших сына, пьёт только отец, и все работают с пелёнок.
  Ксюша   выдавала   скупые   факты,    удивляясь    собственному    спокойствию.   Ну    не
доказывать же с пеной у рта, какой чудный у Локтевых дядя Слава,   как  он  считает,   что
племяшей нельзя обижать, потому что  они  при  живом  отце  сироты,   как   особенно   он
хвалит и любит Мишу!
  - Что у вас было?
  - Ничего.
  Самое необъяснимое –они ей не поверили! Уставились, как на незнакомую, прихлёбывая
корвалоло –валерьяновый  коктейль,    и    стыдливо   засовещались:   не   показать   ли   её
гинекологу?
  - Если бы ничего, - всхлипнула мама, - зачем бы ты скрывала?
  - Если бы я их прятала, вы бы не нашли.

  Да о чём рассказывать? Миша  писал  больше   на   географические  темы:   Волга,  степь,
погода.  Иногда  прорывалась  лютая  тоска  по   родным  местам,  иногда пересказывались
смешные   происшествия.   Фото  прислал  как  на  смех:   четвёртый  слева!   Зато   взамен
попросил  её снимок и настаивал, пока она не осмелилась послать. Ксюшины письма были
куда  сердечнее:   расспросы   о   здоровье,   настроении,  занятиях,  товарищах; упрёки   за
пропуски в переписке.

  - И  думать не смей! –вынесла  вердикт  мама, -Необразованный  деревенский  грубиян   с
испорченной наследственностью! Он тебе не пара!
  - А  кто  пара?   Лондонский  денди?  Кого  вы  мне запланировали с колыбели?   Я  самая
обыкновенная и ничего ещё не сделала в жизни. А Миша уже работал и отслужит скоро.

  Шум  поднялся   до   потолка.   Заглянувший   отец   выдержал   минуту,   потом   сбежал,
схватившись  за  виски – ну  не  терпел  он  склок!   Вот   в   прошлый   раз,   когда  Ксюша
отказалась от педакадемии, пошла в колледж, заявив, что любит готовить  своими  руками
вкусные вещи, папа заступился. Ладно, хватит возражать.

  Расплакалась Ксюша уже в постели. Скандал всколыхнул много  неприятного.  С  подачи
Алёнки устьянские сплетни доходили горяченькими.   Вроде  бы  тётя  Вера  обмолвилась,
что Михаил не прочь подписать контракт на пару лет.   Мать   и   страшилась:   вдруг   сын
присмотрел  волжскую  невесту – вовсе  отпадёт от дома, и одобряла: пусть подзаработает
для родных. Ксюше Мишка не заикался в письмах  о  контракте,  да  и   не  было   никаких
писем  второй  месяц.  Заботливо  возведённое  в  девичьем сердце белокаменное строение
зашаталось, как при землетрясении.  Миша  для  неё – единственный  возможный  спутник
будущей жизни, суженый-ряженый в полном ореоле старинного слова. Но схватившись за
неё на безрыбье, изменившись  за  два  года  до  неузнаваемости – считает ли всерьёз он её
своей девушкой?   Чем они связаны?  Уцепиться  бы  памятью  за  оговорку   в  письмах,  в
вестях из Устьянки, свидетельствующую, что она – его признанная невеста! Нет, не ругать
бы её бабушке и маме, пожалеть бы!

                II

  - Тебе по ночам спицы  в  бок  не  впиваются? – Лера   выудила   кошку   из  живописного
развала Глории.
  - Не  исключено:  снилось,  как  полный  смог  окутал город и идёт дождь не из воды, а из
дохлых  растрёпанных  ворон…  Потом  небо очистилось, закружилось НЛО  с  огнями.  Я
думала: оно громадное, а оно уместилось на ладошке, милое и щекотное,   как   стрекоза, -
откликнулась хозяйка ярмарки,  и  принялась  зачитывать  для Дианы из яркого журнала, -
  - Диета «Оранжевая»… На завтрак – овсянка с курагой.  На обед – запеканка морковная с
ананасами и брусникой. На ужин – мандариновый мусс…
  - Как сложно! – встревает Лера, - Надо проще: в среду –  полвилка  капусты,  в пятницу –
полвилка, в воскресенье – кочерыжка!
  - Диету назови – «Доживём ли до понедельника?» - смеётся Глория.
  - А  ещё  проще:    с  утречка  натощак  понюхать  выхлопную  трубу!   В   затяг!  –  Лерка
потрясла стопкой  красочных журнальчиков, - Не обидно? Вам, как лохушкам, втюхивают
за деньги всякую муть!
  - Лерка, ты у нас – натуропатка! – заявила Диана, -  Тебе   бы   бегать   по   необитаемому
острову босиком и голышом. А я хочу похудеть!
  - Как  тот  рентгеновский  скелет   в  рекламе – закидывает  ногу  на  ногу  и  спрашивает:
«Хотите знать, почему я прекрасно выгляжу?»
  - Потому что питаюсь исключительно вискасом, уворованным в соседнем супермаркете!
– ответила за скелет Глория.

  Тут мама заглянула в комнату с миской:
  - Глоренька, если ты с девчатами не скушаешь салатик, то я его отдам туфельке!
  - Она у вас живёт в унитазе?! –взвизгнула от страха Дианка.
  - Нет, в отстойнике, - успокоила Глория, - Мы не хотим, мам!
  Лера засмеялась:
  - Мечта настоящей русской женщины – насытить даже микробов!

  - Хочу быть красивой! – застонала Диана, гладя обложку.
  - Чтобы парни сразу в кому впадали или набрасывались в людном месте?
  - Да, красавицам   не   позавидуешь, - поддержала   Леру   Глория, -  Их   в   шоу –бизнесе
замаривают до анорексии, потом вышвыривают. Вон сколько скалывается да спивается. А
в старину похитят тебя – и обслуживай отпетого пирата или султана  многожённого!   Или
объявят ведьмой ( и не поспоришь  - очаровываешь ведь!) и сожгут!
  - Или скормят сказочному чудовищу! – сделала большие глаза Лера.
  - У нас на Руси, - словно  Кот-Баюн,  сочно  заурчала  Глория, -  змеи   летали   крылатые, 
жгли  поля, электрическим   током  добычу оглушали,  как скаты подводные. Жили они   в расщелинах семьями, из одной норы сразу много голов высовывалось – до двенадцати. На
востоке  водились  морские драконы,  тех  тоже  не  кормили  специально.  А   в   Западной
Европе   драконы  были  массивные,   неповоротливые.   Если   этот   потомок   динозавров 
поблизости селился, люди ему к логову доставляли красавиц, чтобы не лез к стаду.
  - Скотина дороже?! – подпрыгнула Дианка.
  - Красота красотой, а как без пищи?
  - И без мозгов, - лукаво добавила Лера.

  Лавинка   прибежала,   когда Глория втолковывала Диане,   что   все  Масины девушки   в
карточной раскладке никак не выпадут: в колоде всего четыре дамы.
  - Вот ты где! Бросила меня, гадальница бессовестная!–закричала Любка, тряхнув Дианку
за плечи, но тут же понеслась к еле журчавшему телевизору, прибавила громкость.
  - «Едва  ты  уйдёшь,   меня  поглотит  злопамятный  дождь!» – надрывно   заголосил   Яр
Тетерефф.
 - И откуда она ушла? – спросила Лера.
 - От Яра…  -  не   поняла  Лавинка,  -  А,  Динька?  Мы   хотели  Ксении  отнести   каталог
Файерлайна…
  - Торгуете косметикой? – привстала Глория.
  - Только каталоги распространяем, -Лавинка метнулась  к  своей  сумке, - Возьми   и   ты,
кстати. Ну вот, зашли мы в подъезд, а там старик висит на перилах…
  - Чего ты плетёшь?!
  - Правда! Через перила пополам висит  и  стонет.   А   дверь   его   нараспашку   и   кошки разбежались…  Мы  деда  повели домой,  потому  что  он  ждал  врача.   А   в   прихожей – стрёмная вонь,  котячья   и  стариковская.  Эта  мимоза  внутрь  не  пошла,  крикнула,   что поищет кошек, и смоталась. А я дышала ртом и одна волокла его до  дивана.   Потом  врач пришёл и Ксюшина бабуля. Она сказала, что  старикова  жена  разошлась   с  ним,  а   сына посадили, вот у дедушки и случился инсульт.
  Диана почти ревела:
  - Меня чуть не вырвало! И я не санитарка! А кошки убежали на чердак…
  Глория перебила, раскладывая карты:
  - Динь, ты погляди, что тебе падает!
  - Какой это король? – воспрянула духом Диана.

                III

  Эля  выскочила  на  непросохшее  крылечко, наскоро поклонилась и отошла от сплетниц:
«Ну кто их назначил всемирными инспекторами?  Кто уполномочил окружающим ставить
баллы?  Пьянство и распутство отвратительны,  но  хотя  бы  проистекают  из  чрезмерных
физических   потребностей,   сплетниц   же  одолевают   властность,  зависть  и   гордыня –
пороки абсолютно противоестественные.»
  - И не спорь! – разорялась Куприяновна, - нарочно кхекают и шаркают  у  моей  двери,   а
дети ихие валят фантики в мой ящик!
  Ионовна развила тему:
  - Ночью-то было безобразие:  кто-то  зарыдал  нечеловеческим голосом – то ли мужик, то
ли наоборот… Я на балкон вышла, потребовала, чтобы прекратили. Оно разобиделось, что
гонят, хрипит:
  - Никому меня не надо!
  Я снизошла до элементарного объяснения:
  - Если индивидуум не нужен себе, то вряд ли понадобится кому-то ещё.
  Гурьевна согласилась:
  - Не шугать алкашей да табакуров, ступить  негде  будет!   У  моих-то   на  Алом  шихане
рынок под носом, снежок растаял, младшенькая села у окошка да как заплачет: « Неужели
я на свет родилась затем, чтобы жить в помойке?!»

  Тут на крыльце появилась Люба  с новорождённым братиком,  сунула  коляску  бабушке,
подбежала к Эле:
  - Не свинство?! Родили  мелкого  и  на  меня  сгрузили!  Не  хватало  мне  старшего  с его
подругами –пираньями! Закабалили, в поход  с  Леркой   не  выпросишься!   Они   с  отцом
хотят опять на Алтай, представь: луна громадная,  табун лошадей  на горной лесной тропе,
а в табуне – грудные жеребята, а ещё Лерка рассказывала…
  - Эта девица наговорит, - недовольно покосилась Ионовна, - Кому-то ноги откусили…
  - Не человечьи же! –разгорячилась Лавинка,  - И не там:  это  они  прошлой  зимой  возле
лыжни  пол –лося  видели,  остальное   отъели  волки.   Я   спросила,   почему  они себе  не забрали, круто же стырить ужин у волчьей стаи?! А им показалось тяжело.  Потом палатка
у них сгорела, последнюю ночь провели прямо у костра!

  К четвёртому подъезду  неспешно  подрулил  удлинённый свадебный автомобиль – капот
затянут красным и белым газом, ленты спиральками, алые розы…
  - Ух ты! – закричала Лавинка, - Беременный удав, а не машина!
  Гурьевна не сводила глаз:
  - Баре! Сам-то и не здоровается!
  - С кем как, - пожала плечами Ионовна, -с моей Светулей дружат они.
  - Зять-то шишка в пару тестю. Этот? Представительный!
  Лавинка загримасничала:
  - Лысый и животастый! Таких женихов в ужастиках снимать!
  Ионовна перечисляла:
  - Коттедж трёхэтажный рядом  с губернаторским,  квартира   пятикомнатная   в   элитном
доме…
  - Не напрасно невеста обучалась экономике –рассчитала… Гляньте –ка!
  Лариса возникла, как облачная фея – в невесомом и сверкающем наряде.
  - До  чего  все  молоденькие  хороши!  – умилилась  Гурьевна, - Гладенькие, розовенькие,
не скрюченные, не заскорузлые, как мы…
  - Мы  были  интереснее! – заявила Ионовна, - И   одевались   в   платьица,  и  не  дымили!
Теперешние уже в двадцать – огрубевшие, безголосые и красноглазые, как сорожки…
  Гурьевна заступилась:
  - Невеста  серьёзная. Мать  её  говорила: «Моя  Ларочка   не  отдастся  без  свадьбы,   а   о
спиртном и сигаретках –помину нет!»
  - Конечно, - подтвердила и Купоросовна, - на экономическом разум требуется.
  Эля шепнула:
  - Чудеса: она хвалит Лариску!
  - Они коллеги, - фыркнула Лавинка.
  А Ионовна не удержалась от язвы:
  - Чин чином, торжественно, не то что некоторые: нарожают, а от кого, толком не помнят!

  Эля не уловила шпильку, заглядевшись на свадебную суматоху, зато Марфа Тимофеевна,
вышедшая с пакетами, мстительно сделала в уме зарубку.

                IV

  Желтенькая  «Газель» подъехала наконец,  переждав свадьбу.  Костик  вышел,  полез под
капот. Баба Марфа уже вынесла подушки и стулья.
  - Охота  тебе  на  Глиняном  поселке  маяться  без  газа,  без  воды? – спросила   Лавинка,
помогая грузить, - Это Васькина комната?
  - Васькиного отца, он зимой отравился бодягой. А долг за жильё  он  накопил  с  тех  пор,
как ушёл от тёти Гали. Она меня запустила, чтобы квартплату хоть  кто-то  вносил.  А мне
там ближе к работе и Данькиному садику.
  Эля переезжала, не желая быть в тягость старикам. Хоть Данька и в садике, с ним хлопот
полно. Деда Валера уже не работает,  болеет  сильно.  Обидчивый  стал:  бабуся  не   сразу
подаст  ложку –  он  оскорбится,  уйдёт  из-за  стола.  Частенько  хохмит  с  правнуком   на
коленях:
  - Что, Данило, прискакала твоя мама Эля, живо разгонит нашу тёплую компашку!
  Эля, когда сама дома,  не любила сына отпускать от себя и старалась его обихаживать без
помощи. Певучий у неё детёныш, вечно поёт, примурлыкивает, журчит, будто ручеёк.
  На заочное отделение геологоразведочного факультета Эля поступила,   но училась вяло.
Ещё от грудного сына убегала она мыть магазин, потом торговала   в   газетном  киоске,   а
сейчас устроилась кладовщицей.

  Тронулась машина, увозя  от  родного  дома, но  не  поэтому  защемило  сердце  –  что-то 
Костик отводит глаза. Его мать Ольга,  Элина сменщица   по  киоску,   постоянно зазывала
Элю в гости, подолгу оставляла её наедине с сыном, лелея брачные планы.
  Эля открещивалась от намеков, да и на что ей, если Венька  снится  через  ночь!   Иринка
писала, что он  учится и женат, но не официально. Эля надеялась когда-нибудь приехать к
Веньке за дочкой (не от разных же отцов ей рожать!)   А   вдруг  он  поймёт,  как  она   его
любит, вдруг всё ещё наладится?!
  Меж тем Костино обаяние действовало на Элю помимо воли.  Константина  сократили   с
аглофабрики и вдобавок бросила бывшая подруга.  Он целый месяц не мог устроиться   на   
работу и не в меру изводился  - осунулся, потемнел.  Однажды  Эля   в   разговоре  спроста
подбодрила Костю:
  - Да на тебя любая девушка обратит внимание!
  Он не поверил:
  - Это ты из вежливости, а на самом деле я тебя, как мужчина, не волную!
  - Очень даже волнуешь! –  язык она сразу прикусила, но поздно.
  - А что нам мешает? – подкрался Костя вплотную, и  внезапно  их  одежда разлетелась по
углам…
  Иногда он заезжал за Элей, иногда она забегала в гараж, куда он вскоре поступил.  Часто,
опоминаясь среди пыла страстей,  Эля  остро  чувствовала,  что  на  месте   чужого   Кости
должен быть  любимый Веня,  и удивлялась:  как её угораздило  и зачем она здесь?  Потом
снова тянуло к Косте… Почему он изменился сейчас?

  Константин занёс вещи и даже не присел. Эля пригласила:
  - Приходи вечером! На новоселье…
  - Некогда…
  - Опять? – искренне недоумевала Эля.
  - Нельзя же так навязываться! – вдруг вскипел он.
  - Я навязываюсь?! – больше слов у неё не нашлось.
  Костя отвернулся и отчаянно выпалил:
  - Не могу я жениться сразу на двоих!

                V

 Несмотря на героическое сопротивление дивана, его перетолкали в угол напротив со всем
содержимым.  Не  разлетелся  даже  нежно –лимонный  шёлковый  раскрой,  над  которым
Глория продолжала щёлкать ножницами.
  - А зачем? – Лавинка  с  Дианой  к  перемещению  мебели  приступили  с  порога,  теперь
жаждали объяснений.
  Ника качнула чалмой, укрывающей свежеокрашенные волосы:
  - По фэншуёвым правилам угол освобождается для жабы…
  Диана взвизгнула,  а Глория радостно продемонстрировала фарфоровую лягушку:
  - Хорошенькая, правда?! С денежкой в зубах…
  - У неё любовь с преподом, он ей жабу подарил, - сообщила Ника, - И как с дальнейшими
перспективами?
  - Девочки, садитесь, только осторожней: там где-то Никина курсовая, - журчала Глория, -
Ну, просто  я шла с банкой двухлитровой,   а  Олег  Евгеньич  неожиданно   вынырнул   из
аудитории, я   чуть  не   упала,   вода   выплеснулась   ему   на   костюм.  Давай извиняться
наперебой, но он пересилил,  отнял  банку,   стал   сам   поливать   цветочки   и   смущённо
задавать вопросы. Из них я поняла, что он давненько меня заприметил…
  - А конкретные результаты переговоров? – нюансы Нику не интересовали.
  - Жаба! – напомнила Диана.
  Глория отмахнулась:
  - Главное: он поразительно похож на  Юру Спасского – глаза  светлые, умные, и щурится
чуть-чуть, и сутулится немножко… А от голоса у меня мурашки по  коже – тот  же  тембр!
Когда он предлагал позаниматься индивидуально, когда объяснял про Инь и Янь…
  - Двадцать минут прошло! – перебила Ника.
  Лавинка разглядывала упаковку:
  - Краска «Пленер»… Сочный кайман…
  - Спелый каштан! – покатилась со смеху Глория.
  - Круто! – Дианка  рассматривала  сумку,  шитую   бисером:   с  дневной  стороны   птица
солнечная, жёлто –оранжевая, а с ночной – сумрачная, таинственная, сине –фиолетовая.
  - Нипочём   от  крыльев  жарких  взор  не  отвести! – пропела   Лавинка, -  Папа   говорит:
«Творческие личности лодырничают с бутылкой, чванятся нищетой и талантом, даже если
его на копейку, извращаются всяко, чтобы не походить на людей, а  потом   как   сотворят!
Отпад!»  Но я не смогла бы: я не люблю лежать, я люблю бегать, как в мультике!
  - Не у всех шило в заднице, - одёрнула Ника.
  - А ты чего наватоливаешься? На свидание?
  - Это глубочайшая тайна, - Глория понизила голос, - Её мама…
  Ника заорала:
  - Хлорка, ты чокнулась! Не при Любке!
  - Хлорилла, ты мне бубнового короля обещала, - предъявила  претензии  Диана, - Почему
его нет?
  - Значит, не время, - авторитетно рассудила Глория, - Жанна  вычитала:  если   что-то   не
даётся сразу, то  и не надо.  С  небес  видней – что  и  когда  тебе  полезно.   Понимаешь:  к
каждому   новорожденному,    как    инструкция,    прилагается    божественный   сценарий
несказанной красоты – настоящая любовь, самоотверженная жизнь, героическая смерть…
  - Я любви не дождусь до смерти!
  - В Библии сказано, что любовь – внутри нас…
  Лавинка взбрыкнула:
  - Сидеть без дела, как пальма в кадке?!
  - Ах ты, львёнок наш  неусыпный! – потрепала Глория рыжие кудри, -  Разве  без  усилий
можно жить по совести?  Просто  человек  жадничает:  подавай  ему  на  лопате  уважения,
признания, внимания! Мне дайте –подайте, а  с  меня и  спроса нет!   Из   эгоизма  каждый
многократно сворачивает с прямого пути.  Но после  зигзага предоставляется возможность
более красивого взлёта – ведь старт теперь ниже!
  Ника озадачило утверждение:
  - А вдруг напорешься на встречную божью коровку и схлопочешь в лоб?
  - Полагается простить.
  Лавинка фыркнула:
  - А я не обидчивая!
  - Предки за тебя постарались, вот ты и невзыскательная.
  - Погоди:  если   я  смертельно  разозлюсь,  расцарапаю  морду врагу, а потом раскаюсь, -
заинтересовалась Любка, - это моя заслуга?
  - Ты себе и другим истреплешь нервы  и  попортишь здоровье.  Не  заслуга,   а   натужное
выползание из трясины на потерянную тропу!

                VI

  На  диво  тёплый  дождик   еле   моросил.   Лерка   и   Диана  брели  под одним зонтиком,
подпевая   плееру:
  - «Лучше  ты  меня  убей,  убей! Чем так мучить, гей –гей –гей, ей –ей!»
Перед перекрёстком Лера ухватила беспечную подругу:
  - Куда ты? Жёлтый!
  - Всё равно ведь один из двух…
  - Хоть красный, хоть зелёный? Русская рулетка, что ли?!
  Вдруг  бешеная  машина  пролетела  вплотную   к тротуару, взметая расквашенную грязь.
Сквозь истерический хохот Лера вымолвила:
  - Смотри –ка, Динь, а ты живучая… тьфу, везучая!
  - Я невезучая… - перешла на рёв Дианка, - Мася меня не замечает!
  - Мало тебе, что ты чудом спаслась от смерти?!
  Дианка взвилась:
  - Тошно, хоть помирай, и даже вякнуть нельзя?!
  - Ну, озвучишь ты в рыданиях эту почерневшую действительность – и  чего? Мася   разве
влюбится?   Даже   не   поверит!   Очень   ты   хочешь  без  труда рыбку из пруда,  да ещё и
золотую! Переломи ситуацию, если она невыносимая!
  - Как?
  - Вообрази: Масю приворожила злая фея с Фудзиямы…
  - Вот зараза!
  - А чтобы его расколдовать,  ты   должна   выучить   заклинание   по-японски   и   освоить
магический танец живота, - фантазировала Лера, уставшая от Дианкиного нытья, - А ещё я
открою тебе невероятную тайну:  Мася… он… понимаешь… он – не единственный парень
на планете!
  - Остальные ещё хуже! Тот, Никин,  одни  пакости  пишет   в  SMS –ках:   «незабываемые
ласки, о которых ты мечтаешь» Я разве мечтаю?
  - Ты о любви грезишь сутками!
  - Просто я честная, а вы притворяетесь! –заявила Диана, - Типа того:  дружно мечтаем об
алгебре!   А   для   чего   худеть,  для  чего  килограммы кремов размазывать  по морде, как
Глорийда?! Пусть торчали бы прыщи, как у тебя и Васьки!
  Лера поскребла в затылке:
  - Жанка говорила:   все  стесняются любви, как будто равнодушие похвальнее. Испанки –
католички стремились  в   аббатисы;   наши боярышни  божились, что век не расстанутся с
родимыми батюшкой –матушкой;   комсомолки строили коммунизм;   сейчас  феминистки
упёрлись в карьеру…   Дин,  а  вдруг с тобой  перезванивается   маньяк?   Давай   изловим!
Назначим свидание…
  - Я не пойду! – перепугалась Дианка.
  - Не ходи, - Лерка вдруг заорала, - Ба!
  Из-за  угла  вышел Вася с раскрытым дневником в руках. Лерка засвистела,  подбежала  к 
озиравшемуся пацану, огрела  по  плечу.  Попинавшись  и   побоксировав   для   разминки,
Лерка спросила:
  - Чем занят, Васёк? Двойки проветриваешь? Будешь Веркой?
  - В ансамбле и так недобор пацанов… - растерялся мальчишка.
  - Ты же артист! Надо сыграть тёлку!
  - С рогами?
  - С ирокезом! – расхохотались девчонки.

  Маньяк  Марик  впал  в  эйфорию   от   назначенной   встречи.   Глория   весело   занялась
гримировкой. Слабые протесты танцора подавили, заслонив зеркало.
  - Лаком их, лаком, чтоб стояли! – подсказывала Лера, - Эх, жаль, что коротковаты!
  Наконец, Глория отступила в сторону:
  - Познакомьтесь с Василинкой!
  - У –у! – взвыл подопытный кролик, кидаясь к зеркалу.
  Пурпурные  волосы   высились   аккуратным   гребнем,  огромные ресницы бабочкиными
крылышками трепетали над дымчато –фиолетовыми веками…
  - Нежненькая девочка, - одобрила Дианка.
  - Чуть –чуть с прибабахом…

  - Ведь ты артист, Вася! – воодушевляла Диана. Лерка  же  просто  сдёрнула   с   его   плеч
ветровку    и    вытолкнула     Ваську – Василинку      из-за      трансформаторной      будки.
Спотыкнувшись пару  раз, Васька  приноровился   к   каблукам   и   поплыл   к   памятнику   
танцевальной    походочкой.    Прелестная   девочка  в   угольно –чёрной   блузке,  пёстрой
меховой жилетке,  с  бордовой сумочкой.   С   ближайшей  скамейки   навстречу   привстал 
некто малорослый и белобрысый.
  - Ух ты, крысёнок красноглазый! – сплюнула в сторону Лерка.
  Воровато озираясь, Марик увлёк Василину на скамейку, достал сигареты.
  - Звук добавьте! – досадовала Лера, - Жесты у обоих нерешительные…
  Маньяк заслонил жертву, переходя к активным действиям.
  - Дезиком набрызгали? – спохватилась Диана.
  - Ферамонами Хлоркиными! Звони в ментовку, сейчас смоется!
  - Разрядился, - всхлипнула Дианка, тряся телефон.
  Васька  неуклюже увернулся от близкого контакта.  Педофил  явно  отличил  мальчика от
девочки, но не обескуражился, наоборот: зарумянился  хищной  радостью,  прижимаясь   к
подростку. Васька пискнул и побежал со скоростью, недостижимой на каблуках. Марик не
отставал.
  - Скорей! – закричала Лера на бегу.
  На счастье, поблизости послышалось:
  - А ты знаешь, что он – девятихвостый?!
  Компания старшеклассников увлечённо уничтожала троллей в телефоне.
  Лера пронзительно свистнула и выкрикнула:
  - Маньяка ловим, уходит!
  Вмиг сменив виртуальную  войну  на  физическое  преследование,   ребята   разделились,
рванули наперерез…
  Вскоре к отдыхавшей на парапете Дианке вернулась хохочущая ватага. Васька, надвинув
капюшон ветровки до бровей, усиленно тёр лицо и менялся обувью с Лерой. Новые друзья
хлопали  его  по  плечам и клялись, что нипочём бы не распознали в нём мужика и что ему
пора в Голливуд.
  - Я вмазал педику! – похвалился самый высокий, - А ты успел, Кеша?
  - Чуток зацепил, - небрежно сплюнул лопоухий Кеша.
  Порыв мужской  солидарности заставил  их проводить Васю, окружив его, дабы никто не
заметил позорного маскарада. Про девчонок же просто позабыли.

                VII

  - Ох и практика у нас, ох и практика! – болтала Янка  за  чашкой чая, приехав посмотреть
новое  Эллино  жильё, - Носимся  вокруг станков,   как  Бэтмены  летучие,   со   взрослыми
наравне. Даже  во  вторую  смену,  только  уходим  в  пол-одиннадцатого.   Но  Наташку  в
другую смену распределили, ей ходить одной страшно  – больно местность  около   завода
пустынная. Вот мы и ворвались в кабинет,  где  мебель под цвет глаз начальницы, а паркет
гармонирует с туфельками. Две сердитые тёти как окрысятся:
  - Что тут делают рабочие?!
  Я раскланялась, словно на арене цирка:
  - Не обессудьте, что мы осквернили ваш неприкосновенный офис…
  Женщины враз заглохли  и вопрос  с  Натальей  решили  в  две  секунды.  А   мужчина   с
документами,  услыхав  меня,  побагровел  и  юркнул  в  коридор.  Потом   он  догнал  нас,
спросил фамилии и где работаем,  и  оказалось, это старший технолог,  он  учился   с  моей
мамой и даже гулял на свадьбе родителей.
  Всю первую неделю  я очень  почтительно  желала  пожилому  начальнику  цеха  доброго
утра, он всегда кивал  с  нескрываемой тоскою,  а  в  пятницу поманил меня  в  сторонку  и
спросил:
  - Неужели  утро  может быть добрым?  Неужели   в   цех  можно  входить   с   лучезарной
улыбкой? Ведь встаёшь  через  силу  ни  свет  ни заря, все требуют чего-то, грузят, мотают
нервы…
  Я уверила его:
  - Утро всегда доброе – оно  ведь  новое, неизвестное. Земля  в  космосе  перевернулась,  и
приключиться может что угодно, самое непредсказуемое!

  А со мной, Элька,   уже происходят необычайные события:  например,   на   участке  есть
Артём, он  в  нашей школе  учился  и  жил  в  доме  напротив,  пока  не  переехал.  Я  опять
осознала, что мир тесен, как  с  тем технологом.  Смешно, но у нас с Артёмом и рост, и вес
одинаковые!  Он  очень  сильный,  но   жутко   стеснительный.   Я-то  его  разговорила,  он
оказался невероятно начитанный, столько уже не читают люди!  С  ним легко и весело, мы
спорим обо всём на свете, и он имеет свою точку зрения и здраво судит о серьёзных вещах
– ну просто моё повторение по образу мыслей  в мужском виде!   Артём  на  меня  смотрит
выразительно, посторонние этот факт замечают, а я не подаю вида.   Во  вторник   вечером
мы   заболтались   и   не   услышали,   как   нас   заперли   на   ключ   в   инструментальной.
Докричаться нереально,  слишком  шумно  в  цехе,  а  окошко –под потолком.  Артём меня
подсадил, мы фанеру из окна вынули и вылезли на крышу пристроя, а  с неё спустились на
участок. Артём меня страховал очень заботливо. И что характерно: пока слезали– полцеха
сбежалось с советами. Кажется, народ возомнил, что мы уединились нарочно.
  Малознакомые парни подходят и шутят:
  - Янка, не верь Артёму – он женатый!
  И ладно  бы  один,  а  то  трое, из разных служб. Мне-то что, жаль, если он семейный,  но
Артёму не поздоровится от жены, когда начнутся сплетни, а они уже ползут. Вика со мной
рассорилась:    мол,   зачем   гоняешься   за   Артёмом,   он   мне   первой   понравился!    Я
оправдываюсь:
  - Мы с ним друзья, и вообще – он женат…
  Вика расхохоталась по –мефистофельски:
 -У вас дружба ниже пояса? Жмётесь по углам, красные, как помидоры!А жена–не стена…
   И  Наташка  заодно   с   Викой.  За  кого  они меня принимают? Хищник я, что ли? Или я
виновата, что краснею?

                VIII

  - Пошла вон! – благим матом верещала Купоросовна. Девчушка, барабанившая мячом по
асфальту, бесстрашно качала права:
  - Двор общий! Я же не у вас в комнате играю!
  Зато парень   в  камуфляже,  рискнувший  поставить  рюкзак  на  скамейку, съёжился под
пронзительным  оком  горгоны   и   перебазировался   вглубь   двора.   Гурьевна   украдкой
шепнула Ионовне:
  - Вчера пожалела я мужчину: едва присел здесь он с младенчиком, она завопила  из окна,
его как ветром сдунуло!
  Прошёл Янкин дед, поздоровался мельком,  зашарил  по  карманам  в  поисках  ключа, по
крыльцу забренчало.
  - Из кого песок сыпется, а из кого – гвоздики, - прокомментировала Ионовна.
  Гурьевна спросила:
  - Кондратьич, ты не знаешь, почему так долго не несут квитанции?
  Старик помотал головой, скрываясь в подъезде, зато откликнулась Купоросовна:
  - Цифры тяжёлые!
  - Не   расстраивайтесь, девушки, - утешила  Гурьевна, - передавали,   что  уровень  жизни
повысился: в области прибавилось миллионеров!
  - Ох, соскучились мы за ними! Радость сногсшибательная: поголовье колорадских  жуков
возросло! – огрызнулась  Купоросовна, - А  чего  ты  нас  девицами  окрестила, когда мы – бабки?!
  Гурьевна заулыбалась:
  - На переходе рядом со мной стояла мамаша с ребятёнком. Мимо иномарка  просвистела. Мать сказала презрительно:
  - Баба за рулём!
  А мальчик поправляет ласково:
  - Не баба, а бабушка!
  Бабушки посмеялись, и продолжила Ионовна:
  - Ясно, что не молоденьки! В поликлинике спросили, замужем я или нет, я им говорю:
  - У меня вместо мужа артроз и хандроз!
  Купоросовна надулась:
  - Эта холерная врач выписала мне витамины, я  разжевала, а внутри  химическая отрава –
щебёнка зелёная, наверняка – радиоактивная!
  - Спецом для тебя доставили  из  Чернобыля!  Глотают  витамины,  не  жуют, - упрекнула
Ионовна, - У тебя же высшее образование!
  - Высшее образование после семидесяти падает ниже плинтуса.
  - Молодёжь-то ещё глупей, смотреть дико, - охаяла  целое поколение Ионовна, -  Раньше,   
если справят юноше костюм,   он   рад,   что   не обтрёпанный. А внук вчера полчаса перед
нами и зеркалом крутился в малиновой рубахе и стрейчах в обтяжку. Петушится:
  - Не  слишком  ли  я хорош для забегаловки? Вдруг не признают за своего, прикопаются?
Там те,   которые пять дней как откинулись с зоны, поят тех, что вышли десять дней назад,
чтобы   они   поделились   опытом   выживания   в  непростом  мире  свободы.   А   те,  кто
пятнадцать дней назад освободились, уже опять на нарах.
  И прыскается туалетной водой, и прыскается…
  - Да,   ребята   пуще   девчат   душатся теперь, не продохнёшь в маршрутке, - Гурьевна не
возражала, - Но не все: мой внучек в тренировочном со второго класса бегает,   а у Марфы
Васёк  вообще   одёжи   не   просит,   кроме   костюмов   танцевальных.   А   кто   уродился
воображалой, тот павлином выступает и в новом ватнике…

  Члены   «Скамейка –клаб»   потянулись   на обед.  Но если бы они оставались, вышедшая
Ксюша не заметила бы их. Побледнев, она подбежала к человеку в камуфляже:
  - Мишка!
  Михаил  проглотил  порцию воздуха,  отгоняя  каменное трёхчасовое  ожидание. Не чаял
таких золочёных глаз… Психованный стал после службы… Пора прекращать слезопад  на
собственной груди, не то  сам…   Он   осторожно   потряс   девушку   за   плечи,   шёпотом
скомандовал:
  - Отставить! Где твой паспорт?

                IX

  Мелкие волны   на   пруду кипели  в  солнечном беспорядке, сверкал на том берегу купол
храма,   деревья    на   набережной  размахивали   ветвями.   Лера   буквально   парила   над
ступеньками   в   ветровых  струях – руки  в  перчатках раскинуты, на оранжевой футболке
синяя  надпись «Отряд мэра». Лавинка и Диана догоняли её с чёрным мешком для мусора.
Девочки попали в отряд мэра  вместо  сплава по Чусовой,  куда сильно просились, но Лера
не унывала:
  - Успеем ещё, когда выздоровеет папа! Приключения бывают  не  только в путешествиях
– в  самых  разных  переменах  есть  риск  и  борьба!   Пьяные  миллионеры  на  океанской
яхте  не  замечают шторма,  а  мы  позавчера  вымокли  под  грозой  на  остановке  –  сразу
обычная жизнь показалась слаще мороженого! Как здорово лететь в порыве ветра!
  - Дин, чего ты плетёшься? – окликнула Люба.
  - Не вижу кайфа–ползать в обнимку с помойным мешком, -нахохлилась Диана, - Скучно!
  - Сейчас вызовем клоунов!
  - Сговорились   вы   с   Никой?! – напустилась   Лерка, -  Скучно  им!   Ни   поиграть,   ни
помечтать…
  - Ни попеть! – поддержала Лавинка.
  Лерка затянула:
  - Копошатся в скалах змеи,
    Притаился тролль…
  Но  допеть  не  дали:  в  аллейке  появилась живописная  группа - Васька  волок   кого-то,
скакавшего на одной ножке. Хромавший бухнулся на скамейку и заржал:
  - Во прикол –то для врачей! Котяра переломал костыли!
 Васька доложил подошедшим девчонкам:
  - За кошку он запнулся.
  -Иду это я, никого не трогаю –вдруг в ноги кот–убийца…- не унимался травмированный.
  - Веселишься – значит, выживешь, - Лера присела пощупать ногу.
  - Много ли гомиков закадрила за каникулы, а, Диана? – осведомился пострадавший.
  У Дианки округлились глаза, а Вася засмеялся:
  - Вы не узнали? Это Кеша, он лупил моего партнёра.
  - Кого?
  - Ну, в танцах –партнёр, и на свидании, кажется, тоже… - смутился подросток.
  Кеша взвыл. Лера глянула озабоченно:
  - Если не перелом, то трещина. Надо звонить!
  - Я доведу до маршрутки, - предложил Вася.
  Дианка зашепталась с подружками, и Лера распорядилась:
  - Диана проследит, а то вы, пацаны, не любите докторов!

  - Лерка  права: всюду  приключения,  всюду! – тараторила  Диана   три   часа   спустя   на
подходе   к   Любиному   дому, - Васька   сразу свалил   в  свой танцевальный,  я  одна   его
провожала. Ему  нагипсовали целый сапог! Но он сам напоил меня чаем  с пирогами,  хотя
и вздрагивал от боли. Вообще –то он очень спортивный, у него дома висит  груша и маски
индейские, их папа привёз из Южной Америки! И он совсем не Иннокентий,  он –  Алёша,
а Кеша – это из-за фамилии Калибров. Потому что он в первом классе всем  говорил: «Это
калибр пушки, а не попугай хвостатый» Его сперва звали «Попугай», потом   переиначили
в «Кешу». Он мне покажет видео про Мадагаскар…
  - Ты пойдёшь к нему, что ли?!
  - Ну  не  он  же  придёт  в  гипсе! – вскинулась   Дианка,   но   тут   же,   приобняв   Любу,
замурлыкала из нового альбома Полипа Скорню:
- «И   до   края   Вселенной   на   Млечном   пути,  и –и –и!  На  упряжке ветров мы с тобой
полетим, и –и –и!»
  - Полетели! – схватила её за руку Лавинка.
  Девочки  помчались  со  всех ног,  но  вдруг дружно споткнулись, врезались  в сиреневые
заросли, захохотали в обнимку – прямо перед  ними  из  асфальта  выросла  фигура.  То  не
призрак сгустился из воздуха, не пришелец материализовался – из канализационного люка
поднялся сантехник. Он тоже застыл на месте, и даже когда убежали девчонки, продолжал
глядеть им вслед.

                X

  - Как редко я гуляю! – блаженно   щурилась   Эля   на   скамеечке   в  душистых  зарослях
старинного    сквера,   наблюдая,    как   Данька  робко  тянется  к  стеклянным   пунктирам
фонтанных струек.
  - И я не чаще, - улыбалась Янка, - До  того  устаю,  что  вчера  вместо  телефона  схватила
будильник! Артём  зовёт  меня с собой на рыбалку… Кстати, он не женат! Год назад жил с
девушкой, вот  и сказал в цехе,  что  женился,  а  что  он  должен  был  говорить?!   Но  они
расстались… Я боялась: вдруг  он  ещё  думает  о ней? Но Артём сознался: раньше сильно
переживал, а потом понял –это не настоящее чувство. Он очень благородно рассуждает:
  - Я хотел жену и детей, но не насильно же удерживать…
  И позвал меня замуж. Я гляжу: он весь белый, глаза отчаянные, лапы трясутся… Если бы
я  отказалась,  он  бы  точно  больше не подступился ни к одной. Предложила я подождать
хоть полгода, он расстроился:
  - Уведут…
  - Кого: тебя?
  - Тебя! – говорит.
  Такой он лапонька, съела бы!

  У нас в цехе весело и неспокойно. В  пятницу сварщиков возили в Экоград на медосмотр,
будто в Темели перевелись доктора! Они хохмят:
  - Взяли кровь со всей области, сольют  в  одну  цистерну:  десять  процентов  спида,  семь
процентов   гепатита, пол –процента сибирской язвы.  В  основной  массе  быдло  здорово,
вкалывать может и без зарплаты!

  У   Эли   зацарапалось     в    душе:   вспомнила    про    Павлика,    складского    грузчика.
Непропорциональный   и   несуразный,   как   подросток,   ходил   он  намедни  хвостом  за
кладовщицами, извинялся многословно. Тёть Тоня, старшая кладовщица, заматерилась:
  - Эти раздолбаи, Эдик и Саня! Прискреблись с получки к убогому:
  - Ты чё, не мужик? Ты чё, не друган!
  Поил  он  их  до  утра.  Самим,  паразитам,  не  на  работу: один  на больничном, второй с
сегодняшнего дня в отпуске! Я и Павла бы отправила домой, да заменить некем!
  - Он же никакой! –забеспокоилась Эля.
  Часа через два разобиженный Павлик уже рыдал:
  - Ну и пусть… Он мне… Я ему ещё… Ну и уйду!
  Толковал он про нового начальника, которому попался на глаза.
  - Работай! – грозно скомандовала тётя Тоня  и  посетовала, -  Кто  его  ведает,  пришлого?
Сломает этот Стрельцов судьбу парнишке! Тот ведь безответный…
  - Надо заступиться! – воскликнула Эля.
  - Сходи к нему, Элечка,  сходи,  Христа  ради! – взмолились  столпившиеся  сотрудницы,
которым начальство казалось ужаснее нечистой силы.

  Представитель  вражьего  племени  в  кабинете зыркнул  угрюмым  взором. Отчество Эля
забыла, начала без обращения, чем явно не смягчила обстановку:
  - Пожалуйста, не увольняйте Иванникова, это не он…
  - А кто?! – свирепо перебил мракобес, сверкнув чернющими очами, - Это я  лыка не вяжу
спозаранку?!
  - Он с вечера ещё…
  - Это вдохновляет!
  Элю переполнила жалость  к  непутёвому Павлику, злосчастную  историю  она  изложила
сбивчиво, даже со всхлипами. Стрельцов смотрел с недоверием  или  подозрительно.   Она
уже взялась за дверную ручку, когда прозвучало:
  - Он вам кто?
  - Никто…
  - Стоит ли рыдать из-за обормота? – пожал плечами этот сухарь.
  - Не человек, что ли?!
  - Цацкаться, значит? – неуверенно буркнул шеф, - Я бы выгнал, да работать некому…

  Неделю Эля пряталась либо отворачивалась от  Стрельцова.  Не  она  одна  вернулась   из
кабинета с шипением, Валентина прям успокоиться не могла:
  - Вот   же   короед,   вот  же  крохобор,   вот  же  въедливый  зануда - до   любой   малости
докапывается!
  Но тётя Тоня осадила кладовщицу:
  - Поменьше шастай  в  рабочее  время!  Привыкла к рыболовам, которым здешний бардак
на руку? Они рыбачат в мутной водице, а мы – прикрывай их?! Кирилл Георгиевич  и  нас,
и себя – всю базу уморит работой, да зато он честнее всех, вместе взятых!

                XI

  - С   какой   стати   ты   клеишь   абсолютно  белые  обои? – осуждающе  спросила   Ника, 
разглядывая ноутбук –прибавление к диванному развалу. Глория разгладила белоснежную
полосу:
  - Я буду пришпиливать к стенам разные вещи… Ну вот: проходя мимо Зелёного рынка, я
вдруг вспомнила случай, мне его рассказывал Юра Спасский…
  - Какие вещи? – перебила Ника.
  Жанна  указала   кистью   на   атласные    подушечки  сердечками –розовую,   лиловую   и
пунцовую, с поедками и пуговками.
  Глория продолжала:
  - И   я  оглянулась:  а  Юра  тут  как  тут! Как вы думаете: я почувствовала его взгляд? Он
ведь пристально смотрел, пока не свернул за угол!
  - А  ты  придумала  мне сценарий? – спохватилась Ника, и объяснила Жанне, - Требуют к
Дню города…
  Глория помолчала с закрытыми глазами и расхохоталась:
  - А если так: вбегает в толпу встрёпанный чудик в кафтане, хватается за людей:
  - Где я? Кто я? С каких  пор  стоит  город  на  Маральем  водопое?  Что за труба дымит на
горизонте? Каким это зелёненьким камушком меня шарахнуло по макушке?
  - Здорово! – одобрила Жанна, - Зомби из карьера с амнезией!
  - Он сможет вопросы задавать по истории города, а детишечки постараются вернуть  ему
память…
  - Хорошо, - признала Ника, - Напишешь подробно?
  - Ладно! Главное: я поняла, какая буря во мне бушует при нём, а ведь к  Олегу Евгеньичу
ничего похожего! Конечно, я ещё вчера  молилась:  «Раз  отняла  судьба  Спасского,  пусть
хоть Олег будет мой!» Замуж выходить необходимо, буквально все твердят, что я не живу,
а  вяну.   А   он   круги   нарезает.  В  мае  веточку  черёмухи  подарил, а,  принимая   зачёт,
выспрашивал о моих любимых напитках и конфетах, я  просто цвела,  как  королева!   Нет,
некрасиво мучить человека, получается роман с тенью Спасского!
  - Девочки, покушайте! –зашла мама Глории.
  - Я сама! – и Глория разместила салфеточки –тарелочки  на  диване,  отодвинув  обойные рулоны.
  - Ресторан! – оценила Жанна, - Совестно уничтожать этакие натюрморты!
  - Ешьте –ешьте! – Глория  засмеялась  над  тарелкой, - Проснулась сегодня среди ночи от
собственного крика и тут же заржала: то ли ёжиков я ловила, то ли сов, то ли совы  ловили
и меня, и  ёжиков. Стояла  я будто  в  глинистом  котловане  под  мостом.  В  одной  руке –
спасаемый ёжик, в другой – фонарик, в жиденьком кружке света мечутся крылатые тени…
  - Весёлая жуть!
  - Фигня! – поджала губы Ника, - Вот  я  действительно всю ночь не спала от ужаса! Мама
заставила ночевать в саду. Одну! Я забаррикадировалась стульями, ручку двери привязала
к спинке кровати.  Только  легла – шаги  по потолку! На чердаке бродит кто-то! «Пусть бы
воры, - думаю,- а  если  кто  похуже?» Вспомнила историю, как чёрный змей –оборотень в
трубу залетал и сосал кровь из спящей хозяйки…
  - Какую кровь? Он оборачивался добрым молодцем и с ней развлекался!
  - Я бормочу обрывки молитв,  а  оно  ворочается,  ворочается…  Слегка  посветлело,  оно
заскрежетало, и я на цыпочках прокралась к окошку. Вдруг с чердака мимо стекла слетело
мохнатое   и  широкое!  Я  завизжала,  зажмурилась,  а  когда  глаза  открыла,   по дорожке
удалялся громадный котище! Степенной поступью, скотина!
  Жанна рассердилась:
  - Бедная   киса!   Орут  всяки  дурочки спозаранку,  тут  мяукать   разучишься,   заикаться
станешь!
   - Кто обещал мне погадать на секретную тему? – подмигнула Ника.
  Глория вытащила колоду, а Жанна укорила её:
  - Опять волхвуешь?
  - Я же не всерьёз, для успокоения нервов!
  Ника нахмурилась:
  - Разве  за  карты  тоже  сошлют  во  тьму   кромешную?   Я   считала,  что   волхвы  –  это
экстрасенсы!
  - Если  у людей паранормальные  способности, за что их наказывать? – возразила Глория,
- Я сама могу снимать боль с ожога или пореза. По –моему, накажут тех, кто вредит…
  - И мошенничает, - добавила Ника.
  - Нельзя лезть  с  суконным  рылом   в духовный мир, добром не кончится, - пристрожила
Жанна, - Предсказывает  гадатель  судьбу  человеку – и  вдруг  ошибётся, разглядит не тот
вариант будущего…
  - Это как?
  - В квантовой физике точка не имеет координат…
  - Свят, свят, свят! – обалдело закрестилась Глория.
  - Ладно,  попроще, - усмехнулась  Жанна, -  Существа,  предметы,  происшествия   имеют
множество теней  или  отражений, как  в  воде, как  в  кривоватых  зеркалах.  Не только  от
провидения, от самого человека тоже зависит, в какой вариант он шагнёт…
  - Шагну к дому, - шепнула Ника, - от вашей зауми мозги расплавятся, честное слово!

                XII
  Катерину Эля узнала с трудом:  пропало  в  ней нежное изящество, стала она энергичней,
крепче, ярче  и смуглее.  Не  успела  Катя  окликнуть Элю  в  бабушкином  дворе,   как   от
четвёртого подъезда налетела Лариса:
  - Девки!  Удачно  мы  встретились:  ни одна из нас тут больше не живёт! Поехали ко мне,
мой  дедок  возвернётся  за  полночь,   успею   навести   глянец  после  посиделок!   Только
пожрать нечего, зайдём за хлебом!

  Ларисин  хрусталь –фарфор   сохранял   отпечатки   чьих-то  пальцев,  губ  и  даже  зубов,
поэтому   Эля   вызвалась  перемыть  бокалы.   Едва  поднесли  рюмки  ко   рту,   Ларискин
сотовый стал выкарабкиваться из кармана.
  - Да  ты  что?! – изумлённо  закричала хозяйка  в  трубку, - Я  сказала?! …  Упала?! … На
него?! … Нет?!... Тогда ладно…
  И объяснила, глотнув коньяку:
  - Ни черта не помню!
  - Значит, вечер удался! – подбодрила Катя.
  - Это что! Вот в мае хомяк мой усвистал в Экоград, я за неделю ни ночи дома не  спала! –
похвалилась Лариса, - В последний вечер  отрывались  с  Ликой  в  сквере,   её   свекровка,
вешалка драная, выставила нас из квартиры.  Плевать,  конечно:  меня  никто не знает в их
квартале! Пили пиво с Роялем. Проснулась я, как паинька, в постели. Только чья постель –
хоть убей! Плащ на мне, джинсы с кроссовками – под кроватью. Ни трусов,  ни  колец,  ни
серёжек! Пальцы исцарапаны,  мочки  горят,  промеж  ног  саднит,  голова   чугунная!   Из
кухни музон гремит, пьяные мужики орут:
  - Ты, кажись, живая? Мы тебя подобрали в подъезде под утро!
 Телефон  завозился  снова,  и  бесшабашная  Ларка  преобразилась  в  настоящую бизнес –
леди, деловитую,  конкретную,  почти  безжалостную.   Вопрос  о  заявке  поставщику  она
утрясла в несколько мгновений.
  - Катя, а как ты? – тихо спросила Эля.
  - По морям, по волнам! – пропела  Катерина, - Помнишь  Демида,  я  с  ним  уехала?   Его
загребли через месяц,  и  меня  затаскали  по  ментовкам.   Я   познакомилась  с   речником
Серёгой, он на практике был, штурманом. Спрятал меня в каюте, потеха! Жила с ведёрком
вместо туалета, никто не разоблачил, через две недели сама сбежала  на  стоянке,  вылезла
из иллюминатора… Потом сошлась  с  Махметом,  фруктами  торговала   у  него.  Сначала 
золотом забрасывал, любил безумно, потом колотить начал, не взгляни по сторонам…
  - Останешься в Темели? – поинтересовалась Лариса.
  - Не –а…

  - Чего выделываешься? – скривилась хозяйка, когда Эля отставила рюмку, - Не пьёшь, не
куришь, не материшься! Сделай лицо проще!
  «Мне  так  не  упроститься, - подумала Эля, - Значит, она заметила, как я  морщусь  от  её
цветистых    эпитетов.     Почему-то    восемьдесят    процентов     населения     болезненно
воспринимает правильную речь!»
  А вслух сказала:
  - Не давиться же!
  Катя вступилась:
  - Сначала, когда меня учили пить водку и курить, я просто выворачивалась наизнанку.
  - А травку пробовала? – с любопытством поглядела Лариска.
  - Совсем тошно!
  - А колоться?
  - Знаешь, какие это деньги?
 -Я обязательно бы распробовала, но боюсь,-Лара смаковала саму мысль о наркотиках, как
об экзотических деликатесах, с вожделением и ужасом, - И  как  ты, Элька, выдерживаешь
без кайфа, без мужиков? Я вот замужем, не одиночка, и то не упущу случая сгульнуть!

  Эле не удалось подробно расспросить Катю. Лариса выговаривалась:
  - Я же при своём – ласонька! Побазарить катастрофически не с кем!

  Одну Катькину историю Эля запомнила:
  - Пацаны   знакомые  заказали   девочку   по   вызову:   интересно   же,   чем   отличается!
Доставили её – сонная, усталая, просит:
  - Поскорей, мальчики, я хоть вздремну!
  Они её напоили, накормили, расспросили и уложили отсыпаться. Оплатили  лишний  час.
Я   к   ним   за   солью   зашла,    когда   она  откровенничала:   мол,  крутейший  питерский 
авторитет специально приезжает, чтобы именно её заказать, других ему на дух не надо.

  Элю просто потрясло, что продажная  женщина,  как  всякая  иная, хочет быть для своего
мужчины особенной и незаменимой!

                XIII

  Янка притворила дверь в соей комнатушке и почти зашептала:
  - Я не хотела говорить, особенно при Ксеньке, она у нас  неземная,  заоблачная  совсем…
(Ксюша покраснела, замотала головой) … не то  что  я,  грешница… Элюська –то простит!
Помните,  я  ездила  знакомиться  с  его  родителями? Ну, он  ещё  сердился: ему поручили
окучивать,    а    картошка     в     саду    за    неимением    времени    заросла    ненормально
раскормленными,  могучими  стеблями…  То ли  крапивой, то ли коноплёй… Поэтому мы
уехали днём, чтобы к приезду папы –мамы уничтожить древовидные лютики и лебединые
деревья(то –бишь, лебеду с меня ростом) С заданием справились живо, потом  отдыхали  в
домике и… Понимаете, я воспротивилась сперва, но Артём  ужасно  обиделся:  значит,  не
люблю его… По-моему, лишку шума вокруг секса, а может, это я что-то путаю? Я Артёма
обожаю, мне и сорняки полоть с ним весело…  Но никаких диких страстей  я  не ощутила,
одна остолбенелость да сердце чуть не выпрыгнуло от волнения…
  - Я тоже сверхъестественного наслаждения  не  почувствовала, - неожиданно  призналась
Ксюша и добила изумлённых подруг, - Я вышла замуж!
  - Ты?!
  - Когда?!
  - Предупреждаю:  дома  не  знают!  Когда  Мишка  демобилизовался,  мы  хотели  подать
заявление,  а  нас  в  загсе внезапно расписали.  У нас тоже произошёл брачный вечер. А  в
деревне у своих Миша побыл три дня и завербовался на север. Говорит по телефону:
  - Отец пьёт, дома –голяк,  а я,  здоровый  лоб,  последние  полгода  бездельничал,  только
орал на подчинённых до хрипоты!
  - Что-то неладно с русской армией… - вздохнула Эля.
  - Звонил  он  с  вахты  всего  раз,  дорого  оттуда.  Жить  нам  негде, будем вить гнездо на
тополе, как вороны.
  - Мои перспективы не радужнее, - потупилась Яна, - Практика кончилась. Артём исчез.
  - Погоди, а знакомство с родителями?
  - Очень привечали, укармливали и нахваливали, ведь мы следы преступной деятельности
ликвидировали до их появления.  Но  Артём, - судорожно  переглотнула Янка, - поникший
сидел, как мне теперь кажется… Меня одолевает  сомнение:   а   если   ему-то   совсем   не
понравилось действо? Жду его  и  жду,  реву  по  секрету  от  бабули…   По   телефону   он
недоступен…
  Ворох подробностей и взаимных вопросов Янки  и  Ксюши  Эля  усваивала  молча.  Одна
вышла  замуж, вторая собирается, она  же  сама –порченная, не иначе!  Почему-то для  неё
никак  не  достижимо   то,  что  легко  остальным. Опять  влюбилась,  идиотка!  И  ведь  не
потворствовала  себе – боролась  на совесть с подкрадывающимся опьянением. Запрещала
себе лишний взгляд: ведь он женатый, у него двое детей, он старше  на  целых  двенадцать
лет! Зачем ему морока? Нельзя ничего – даже стать его тенью!  И  всё же… С его взглядом
вливается  в  сердце  некий наркотик, энергетический коктейль.  Уверенность   в  утренней
встрече гасит вечерние неприятности. Его имя – словно оберег от щипков судьбы: Кирилл
Стрельцов…

                XIV

  Раскручивая кран, Глеб услышал за спиной:
  - Это надолго?
  Соглашаясь на соседскую просьбу дяди Романа, он  и  надеялся… Диковинно, что рыжая
молния не летит на него, стоит  смирно,  чуть  пританцовывая.  Переминалась  Лавинка  от
нетерпения:
  - Баба Клава унесла Федьку  в  поликлинику. Я  торчу  дома, как мумия! Из-за смесителя!
Скоро?
  - Как пойдёт, - глубокомысленно отозвался сантехник.
  - Жесть! – девчонка чуть не заскрежетала зубками.
  - Беда с этаким быстрым характером! Пора тебе  учиться  терпению,  не  то  подключится
судьба, а она дрессирует с особой жестокостью…
  - Пророк! – ухмыльнулась Люба, - Предрекаешь наводнения?
  - Устраняю   их   последствия!   Но  тебе   погадать  могу, - Глеб  вытер  руки,  осторожно
повернул к свету девичью ладонь, - Ох, горюшко! Что творится –то! А что предстоит!
  - Не верю ворожбе!
  Глеб выпустил её руку:
  - Ошибся: ничего страшного…  Для тебя! Но для тех, кому ты перейдёшь дорогу…
  - Что я – чёрная кошка?!
  - Скорее самум…
  Гаданье   прервалось   из-за   вернувшейся   бабушки,   но   через  час,   на   пути   в   офис
Файерлайна, Лавинка задумчиво сказала Диане:
  - Мне сегодня гадал по руке сантехник…
  - Кто –кто?!
  - Глеб из первого подъезда, который сидел в тюрьме.
  - У него синие орлы во всю спину?
  - Он спиной не поворачивался…
  - Интересно:   дадут  нам  в  подарок  бесплатную  тушь  или  косметичку   с   зеркалом? –
размечталась  Дианка  и   тут   же  воспылала   праведным   гневом,  - Столько   мусору  на
остановках! Мы, дети, корячились с мешками, а взрослые и не чешутся!
  Лавинка поддержала:
  - Я живо бы разобралась  со  свалками:   платила  бы  за  кило  пластика,  стекла,  картона
какие-нибудь копейки, как за металл...
  Диана уже сменила предмет разговора:
  - Прикинь: меня  Ника  встретила  с мамой, а потом выдала:  «У  тебя  мама симпатичная,
гораздо лучше тебя!» Вот стервоза!  Строит из себя телеведущую! Она – нечто  особенное,
а остальные – второстепенные члены предложения!  И  чего она тень наводит  на  плетень:
«Нельзя сказать при Любке!»?
  - Догадайся!
  - Мася, да?!
  Лавинка засмеялась:
  - Наши думали:  я  сплю (а если  я сплю – вопи над ухом смело!)  Мама и бабушка ругали
Маську,  он им сорвал мероприятие  по  сватовству, увильнул. Нику Филиных назвали  раз
пять.
  - Чухня! Силой не женят…
  - Не скажи! Наши как вцепятся! А мне всю жизнь якшаться  с Никой. Если речь идёт не о
ней – у неё глаза отсутствующие, не слышит напрочь! А если  её  разберёт  любопытство –
лезет в душу, нащупывает больное место, как журналистка скандальная!

  Из Файерлайна девочки брели не спеша, лизали  мороженое.  Прошло  времечко,  когда
Диана лелеяла телефон, когда то и дело раздавалось милое, слегка осторожное: «Ты меня ждёшь?», когда Диана улетучивалась ежедневно и стрекотала, возвратившись:
  - У  Кеши  в роду два полярных лётчика и один дирижёр!  Кеша  рассказывал мне о своих
любимых детских книжках! Кеша меня поцеловал!
  Теперь с Кеши сняли гипс, и папа его вернулся из странствий. Общался Кеша  с Дианкой
исключительно SMS –ками.  Она  притомила  Глорию карточными гаданьями, и сейчас, на
улице, ворчала:
  - И чего дама треф третий раз к нему подваливается?
  Лавинка лениво отозвалась:
  - Бубновая тоже рядом лежала, то –есть ты…
  - А вдруг – не я?! – страдала Диана.
  - А кто? – зевнула Люба и вдруг вскрикнула, - Она! Дама треф!
  И верно: модельная брюнетка на высоченных каблуках дефилировала  по другой стороне
улицы рядом с Кешей.
  Подтаявшая мороженка скользнула по Дианиному подбородку, растеклась по асфальту…
  Кеша смотрел строго вперёд по курсу, только предательские  ушки  зацвели  малиновым.
Едва Дианка пустилась наутёк, он тоже снялся с места, крикнув барышне:
  - Позвоню!
  Несчастная Диана забилась в угол арки,  вдарила  кулачком по кирпичной кладке, взвыла
ещё горше: «Пока нога болела… Нет… Пока сама бегала…»
  - Зая…- шепнул рядом Кеша, - Не плачь…
  Заглянувшая  в  подворотню Лавинка  увидела  уткнувшуюся  носом  в  стену  подругу  и
обнимающего её, всхлипывающего Кешу…
  - Наверно, я – извращенец…- сокрушённо бормотал он.
  - Почему?!
  - Мне нравишься ты, а все говорят, что ты толстая.
  - Я безобразно толстая!
  - Вот видишь! Я и решил:  пусть  будут другие, для виду, пусть считают, что у меня море
тёлок! Не бойся, я их часто буду менять, чтобы  не  влюбились! А ты будешь всегда… По-
настоящему…Ведь это…как крестик не полагается носить напоказ…надо под рубашкой…

                XV

  Танк знал своих, он упоённо волочил  Жанну  к  Янке,  опустившей  тяжёлые  авоськи  на
побелевший от жары тротуар. Глория еле успевала за Жанной, вытирая пот.
  - Ой, девочки, как  вы кстати! – гладя счастливого пса, воскликнула Яна, - Как мне нужен
ваш совет! Понимаете,  я  встретила  Радика,  наладчика… Оказывается, в цехе пожар был,
Артём тушил и обжёгся, до сих пор  в  больнице!  Я  сразу  прибежала,  а  он…  Странный,
чужой,  будто  не  узнаёт…  Перемотанный,   как  мумия!  Сосед   по  палате  шепнул,   что
опасаются за глаза, хотя он ими видит! А на прощанье Артём… он мне сказал:
  - Не приходи больше.
  Глория обняла заплакавшую Яну:
  - Не реви зря: мы же не знаем, обо что он звезданулся в огненном дыму!
  - Я  догадалась: он меня разлюбил! – вытерла слёзы Янка, - Передачи принесу, а в палату
теперь –ни ногой!  Я его очень люблю, а если он –наоборот, что ж – буду жить для других,
раз для себя не суждено…
  - В больницах навещают даже посторонних, - отчеканила Жанна.
  - Заболел бы  Спасский чумой или проказой,  прогнал  бы меня из лучших побуждений, я
ночевала бы на пороге, - мечтала Глория, - Сказала бы: «Судьба у нас одна:  умру  с  тобой
или вылечу!»
  Жанна поморщилась:
  - Все  влюблённые   дурочки   тщатся   расколдовать   своих   Ромео,   исцелить   даже   от
психических   заболеваний  –  от  наркотиков,   от   пьянства!   Шибко   прыткие - мечтают
переплюнуть врачей и священников!
  - Мне не светит, - сникла Глория.
  - Расскажи Янке, колдовка неприкаянная!
  - В результате глубочайшего самокопания мною установлено, - начала Глория, - что я  не
люблю Олега Евгеньевича. Заедать  его  век – бессовестно.  Я  решила  вернуть  любимого
человека, пусть это грех,  но его  мадам…  Сколько  есть   в   колоде  валетов  и  королей –
роятся вокруг неё! Она его окрутила чуть не шантажом, как бы забеременела, но от Юрки
ли? Разве он полюбил?  Женился из великодушия!  И  не  смейтесь: это же Юра Спасский,
по нему часы проверять можно! Я решила приворожить его…
  - Интересно: как? – оживилась Яна.
  - С утра в  пятницу  я  ничего  не  ела,  а  перед  полуночью  сняла  серьги,  надела  белую
рубашку и выпарила в мензурке три капли крови…
  - Своей?
  - А  больше  никого не присутствовало, одной надо, взаперти. Зажгла свечи, обернулась в
сторону  его  дома,  и,  напрягая   все  мышцы   и   силы  ума,   произнесла   заклинание.   Я
проделала  это  продуктивно,  ощутила,  как  слова мои полетели над поверхностью реки к
его сердцу. Удовлетворённая процессом, я заснула.  Проснулась  от  того,  что меня кто-то
щупает за зад…  Похабно и глумливо!  Будто  купает  в  дерьме  и  насмехается…  Даже  в
сонной думе ясно, что это не Юра.  Он прикасался бережно, словно я – ваза хрустальная, а
он поднимает меня к облакам… Прошиб меня холодный пот, когда я осознала, что лапа на
моей заднице холодная  и  мохнатая!   Я   перекрестилась,   оно   недовольно  дёрнулось   и
пропало…
  - Оно  приманилось  на  кровь,  -  объяснила  Жанна, -  Одиссей   духов   из   преисподней
вызывал кровью телёнка. Чуть не забыла! Знаешь, Яна, кого я встретила? Коробову!
  - Кобру?!
  - Да! Она с цирком на гастролях, танцует в кордебалете.
  - Переменилась она?
  - Шипит  поменьше, а нутро прежнее. «Ма-а-асквичка-а»!  Комнату снимает  чуть ли не в
ГУМе, но соседи –тварюги ущемляют её креативную личность скандалами.  Ведь  подъезд
усыпан алыми розами,  отвергнутые  поклонники дежурят с брюликами, иномарки голосят
по  ночам  под  её  окном:  «Пожалей  меня,  пожалей!»   Узнала,  что  я  учусь  в Экограде,
принялась клясть родной город. Прямо как в сериалах: за МКАДом жизни  нет,  сплошное
прозябание и вымирание.
  -Элои, как у Герберта Уэллса,-подхватила Глория,-Существуют лишь артисты, стилисты,
олигархи и бандиты. Хлеб растёт на ёлках, юбки  с  блузками – на  пальмах.  Посуду  мыть
позорно…
  - Всё-таки у нас на Урале не оборзеешь до такой степени, -заключила Жанна, -Хлестнёт в
морду колючей  метелью – сразу осознаешь свой истинный масштаб: козявка ты, а не перл
творения!

                XVI

  Алёнка позвонила неожиданно:
  - Я у твоего дома, выйди, не хочу, чтобы ваши знали…
  По  заплаканному  лицу  подруги,  чрезвычайно  тугой   на   слезы,   Ксюша  поняла: беда
нешуточная.
  - Что случилось?!
  - Кабы я знала, что… - вздохнула Алёна, - Стенка исчез!

 Тётя Вера забеспокоилась только на пятые сутки. Стёпа отпрашивался на рыбалку, но все
дружки  уже  вернулись  и  подозрительно  уклонялись   от   расспросов.   Сегодня  Алёнка
изловила и припугнула Ванькиного братишку. Тот раскололся:
  - Они пришибли козла!
  - Какого козла?
  - С  козлихой,  упитой  в дугу! На каталке отвезли! А папа козлиный забегал! В погонах с
большими звёздами!  А Стенка пришёл потом, но его забрали! А он не продаст своих, хоть
жги! Поэтому его засудят в Темели!

  В  милиции девушкам дали номер телефона, молчавшего мёртво. Рассвирепевшая  Алёна
вооружилась доской:
  - Перебью стёкла, а то менты слишком сонные!
  - Хочешь в сокамерники к Стёпке? Лучше уйдём с солнцепёка, всё равно его здесь нет.
  - Он здесь! – уперлась Алёна.
  Потерзав сотовый ещё немного, она сообщила:
  - Кстати, никто не в курсе, что я уехала, даже твоя свекровь!
  - Ты знаешь?!
  - Нет,  я  не  знаю! –  рявкнула Алёнка, - Ты  же  не  соизволила!  Ладно  бы  от домашних
тайны, а то от меня! Стен утащил меня с дискотеки, спрашивает:
  - А мы когда?
  Я (как тормоз) :
  - Чего когда?
  - Хорош притворяться, будто подруженька тебе не доложила о свадьбе! Мы когда?
  Я поинтересовалась:
  - А кто кого звал?
  Он лыбится:
  - Без званья понятно!
  - Глухонемым, - говорю, - без слов всё понятно, хотя и у них есть свой язык.
  Этот нахал полез целоваться, как я ни отбивалась, потом спрашивает:
  - Такой язык или нет?

  Господи, ответят они сегодня?!

  - Ты права! – вскочила со скамейки Ксюша, - Он здесь!
  На   крылечке  возник  Степан  –  с   фонарём   во  лбу,   донельзя  помятый,  несвежий   и
недовольный. Впрочем, он тут же прижмурился, как сытый кот:
  - Которые сутки у стен каземата?!
  Алёнка, уже обхватившая его, тотчас же отпрянула:
  - Не лишку ли чести? Дерётся до фингалов, а мы – ищи его!
  -Не лепи: это меня стража шваркнула об асфальт! Драки я не видел, ходил за сигаретами.
  - А кто с кем дрался? – спросила Ксюша.
  - Без понятия! Заталкивали в «скорую» перца, были у него  на  майке  кровавые  разводы.
Вроде бы в баре этот бычара грузил всех понтами – вместо папика у него генерал.
  - А где это произошло, когда? – недоумевала Ксения.
  - В «Пирате»!
  - Может, в «Парусе»?
  - Точно!  Умная  у  меня  сеструха! – хлопнул  он  по  плечу  Ксюшу, - Кстати,  привет  от мамки! Наделали вы с Михой шороху! Мама Вера заявила  родне,  что  жить  вы  будете  у деда Лёни с бабой Паней и унаследуете квартиру. Все перелаялись, но  согласились.  А  те еле ходят, так что будете санитарами!
  - Не отвлекайся! – нахмурилась Алёна.
  - Ну,  три  дня  в  застенках.   Сличили   меня   со  всеми   фотоуродами,   взяли   миллион отпечатков и подписей, ещё пришлют повестку!
  - Я  думала:  придётся   в   тюрьме   расписаться   с   тобой,  чтобы  пускали  на  свидания, - призналась Алёнка.
  - Ещё  не  хватало – жениться  перед  зоной!   И  вообще:  главное  для  человека – мать  и друзья, а хомут не убежит! Лучше я перейду к тебе… Нынче вечерочком!
  - Мамка погонит лопатой…
  - Заступишься!
  - Мне-то это зачем?
  - Если я тебе не нравлюсь, чего ты тогда целуешься? – взъерошился Стенка.
  - Я же не знала, что ты думаешь исключительно о себе!
  - Я о тебе очень даже думаю!
  - Мне нужно свадьбу и навсегда!
  - Навсегда ничего не бывает. А другие…
  - Что мне до других?! И они поженятся со временем…
  - Мы тоже…
  - Значит, ты меня берёшь с испытательным сроком? А если ребёнок?
  - Ну и на фига тебе возня и писк! Пока молодые, надо пожить для себя…
  - Попить, погулять?!
  - Да ладно, - сдался Степан, - я хотел как проще…

                XVII

  - Хлорка,  Жанна  не  заходила?  Танк,  лежать! – Лера  остановилась  на  пороге, -  Ей  же
ехать  вечером,  нельзя  столько  лекций пропускать…  Мама  волнуется,   а  она  и  так  на
таблетках психических… Все разошлись уже после поминок…
  Глория попыталась обнять Леру, но та сердито вырвалась:
  - Почему?! Он же выздоровел совсем, ему врачи сказали… Или он скрыл от нас?!
  - Да, наверное…
  - Он же работал после  больничного!  Он пришёл  с  работы,  лёг  отдохнуть… И  всё!  Ну
почему?!   Самые   благородные,   самые   замечательные   умирают,  а  всякой  шушере не
делается ни черта?!
  - Бабушка говорит: дуракам  позволяют  поумнеть,  негодяям – исправиться,   а   честный
всегда готов… - одеваясь, ответила Глория.               

  - Танк, где Жанна? Ищи Жанну!
  Усердный  пёс  натянул  поводок,   и   девушки   сильно  запыхались, когда выскочили на
пустырь за домами. Жанна плакала,  сидя   на   трубе   теплотрассы.   Рядом   переминался
незнакомый парень. Беспризорные щенки давно обглодали кости, принесённые девушкой,
и теперь играли с ними, катаясь в пыли. За теплотрассой   кошачьи  подростки   резвились,
обвиваясь трёхцветным клубком вокруг разветвлённого пенька ивы.
  - Что за циркуль около тебя топтался? – недовольно пробурчала Лерка по дороге домой.
  - Я вспоминала, как папа всегда кормил их, а молодой человек остановился, говорит:
  - Девушка, зачем так остро реагировать?!
  - Решил, что ты ревёшь от жалости?
  - А я и от жалости тоже: кто их накормит теперь?
  Лера состроила гримасу:
  - Претенденты у тебя -зашибись! Представь, Хлорка: на той неделе её музейный жених…
  - Заткнись! – оборвала   Жанна   младшую   сестру   и   объяснила   Глории,  -  Александр,
помнишь? Родственники не отказались от идеи…
  - Опять любовались пресмыкающимися?
  - Восковыми   покойниками!   Но   это – полбеды!   Потом   он   повёл   меня  в  столовую
«Магия», мне купил коржик с компотом, себе навалил поднос с верхом и ну лопать!
  - В западных правилах мальчик воспитан, любит  себя согласно советам психологов! – не удивилась Глория.
  - Любить надо ближнего, а ближний полюбит  тебя, -  вздохнула  Жанна, -  Христианская взаимность…               
  Глория важно провозгласила:
  - Американские  учёные установили:  любовь  длится,  пока  телу  приятно,  а   совесть   и дружба – понятия, несовместимые с жизнью!
  - Короче: он пожирал еду со свистом, я побыстрее смоталась – не съел бы меня!
  - Что поделаешь? – развела руками Глория, - Хищники мы!  У  нас такой обмен веществ, что мы едим живых существ! Ну вот, опять…  Не  плачь,  ладно?   Сама  ведь   знаешь:   в любой религии… Даже первобытные уверены: умершие переселяются в небесные прерии, охотятся там с прадедами. Чем больше зверей  убьют на небе, тем больше их народится на Земле…

                XVIII

   Эля помогала перевозить Янкины вещи  к Артёму.   Родители   жениха  очень   одобрили
затею. Артёма выписывали из больницы завтра. Янка рассуждала категорично:
  - Какая  муть! Официально  или  нет –главное,  что  люди  решили  пожениться!   А   если намерения нет серьёзного, то хоть ежедневно расписывайся и венчайся – не поможет!
  Эля спросила:
  - Выходит, что я была замужем за Венькой, а он не был женат на мне?
  - Конечно!  Ты  бы его ни за что не предала! – заявила Яна   и   заговорила   про Артёма, -
Молчал –молчал, потом раскололся:
  - На что мне, уроду, ещё и семья? От ошпаренного любая загуляет, а уж ты…
  Тут уж я ощетинилась:
  - Да за кого ты меня принимаешь, Тёма?! Я никого не бросаю,  пусть  лучше  меня,   если
совести хватит!  Без поддержки семьи может  скитаться  в  гордом  одиночестве  разве  что
полярный  медведь,  и  тот  взвоет  на  луну! А в болезни – тем более!  И  ты  не  прав, я-то
вижу: ну есть пятна, неровности на лице, но через полгода  не останется следа!  А тебе что
– завтра  на фотосессию? Насчёт зрения врач ручается: походишь месяц  в  чёрных очках –
восстановится полностью. Ведь ты практически спас цех!  Струсил бы,  не  остановил   бы
огонь – сколько имущества, сколько народу пострадало бы!

  Эле   дольше   нужно   знать   человека,   чтобы   доверять,  подружиться   или  полюбить.
Кирилл  Стрельцов  –  исключение…   И   именно    с   ним    они    разлучены    навек.   Ей
рассказывала Лерка: на Алтае  лошадь   взбунтовалась,   когда   к   жеребцу   приблизилась
кобыла  из  чужого  табуна.  Даже животные не могут делиться любовью!  А две женщины
одного мужчины – это разные  галактики,   разделённые   веками   и   парсеками.   Иначе –
катастрофа.
  Кажется, Стрельцов рад её отчаянной любви.  Озабоченный,   почти   мрачный,   для   неё
находит Кирилл взгляд и словцо, даже  улыбку – искреннюю, детскую, раздольную… Ему
неимоверно тяжело отключиться от хомута сверхнапряжённой деятельности. Эля для него
– звёздочка  в  особом  уголке  небосвода,  приветливая, отгоняющая тьму… Но не солнце,
без которого вымерзнет жизнь - как он для неё.

  - Проверяющие уехали, отнеси документы Стрельцову, - попросила тётя Тоня в четверг.
  Дверь    в    кабинет    была    приоткрыта,    Кирилл    сидел,   привалившись     к    сейфу,
бледнёхонький.  По запахам легко догадаться:  поил  комиссию.   И   вдруг   он   с  размаха
ударил  себя  кулаком  по   лбу  –  выбивал   хмель,   мешающий   контролировать   себя   и
ситуацию.
  - Славянская душа! – шепнула Эля с ужасом и восхищением.
  Но когда Кирилл размахнулся головой о сейф, она подбежала, обхватила его за шею:
  - Не надо, голову размозжишь!
  Тогда Кирилл притянул её к себе – видимо, мозг его был очень далёк от ясности…

  Они  не  уславливались – оказывались  рядом  в  подходящее  время в подходящем месте.
Погано, если влюблённые нужны друг  другу  в  назначенные  дни  и  часы!   Эля   маялась
жаждой быть с любимым всегда,  но  жутко боялась вызвать своим немыслимым счастьем
сплетни, скандал в его семье. Осторожно  предостерегла,  когда  Кирилл  остался  у неё до
утра, но услышала в ответ:
  - Если бы с получкой задержался, меня бы искали со служебными псами! А  без  денег   я
пробовал трое суток отсутствовать – никакой реакции…
  Семья, работа,  помощь  товарищам  в  гаражах  и  садах,  рыбалка…  Как  это потеснить, чтобы поместилась она, Эля – непрошенный подарок фортуны, нечаянно приблудившийся
зверёк,  очень  симпатичный,  но  шкодливый,  которого  позволительно   лишь   погладить
мимоходом…

                XIX

  - Полюбуйся –ка, Людмила! – подтолкнула  её к монитору сотрудница – одна из офисных
любительниц шастать по соцсетям.

  Любоваться Люде было на что:  её доченька  Дианушка  кокетливо  улыбается с экрана…
Голая!   Посредине  –  великанская  игрушечная  панда,  вокруг – голая  дочка,  и  подпись:
«Моя   девушка».    А   на   кадре    «Мои   друзья»  -   форменная   групповуха:   подростки
выскакивают  из  бани  в  чём  мать  родила,  хохочет  девчонка  в стрингах, без лифчика, у
выглядывающей из-за двери Дианочки тоже ни лоскутика не заметно на теле…

  Боже! Позорище! Только что, только что её смешное, наивное дитя рыдало в три ручья:
  - Я старая! Мне уже пятнадцать исполнилось!
  Люда никогда не  дрожала  над  дочерью,  лишь  поругивала  для  порядка   за   двойки   и
опоздания.   Подруги   у   девочки   постоянные,  приличные.  У  Глории  не  то что мелкой
дурынде –  взрослой  хозяйке  есть  чего  почерпнуть!   Во   что   же   вляпался   непутёвый
ребёнок?!

  - Что ты вытворяешь?! – грозно приступила Люда к открывшей дверь Диане.
  Та хлопала глазами, а поняв, с восторженным визгом повисла на материнской шее:
  - Правда?! Мамуленька, ты не перепутала? «Моя девушка», точно?!
  - Тебе не стыдно?!
  - Все так делают!
  - Все устраивают стриптиз на весь мир?
  - Я в купальнике!
  - Его не видно!
  - Ой, Хлорка нагадала мне ссору,  но  к  лучшему!  Сбылось! – сообразила Дианка, -  И   у
Ксюшки  сбылось:  родители узнали, что она вышла замуж, поскандалили и простили! И в
прошлый  раз  тоже: когда Кеша  не отзывался по телефону, на  картах выпало,  что   он   в   
заточении,  и   любит   меня  по-прежнему!  А  его пять дней держали в гараже!
  - С какой стати?
 -Знакомый наркоман побоялся сам пойти за травкой к барыге, попросил Кешу, а потом не
отдал деньги, вот Кеша и остался крайним!
  - Осёл твой Кеша! И ты ослица – два сапога пара! – устало вымолвила Людмила.
  - Мамонтик, золотенький! -  снова  набросилась   с   поцелуями   Диана, - Ты   ничего   не
понимаешь:   он   же   стеснялся   меня!   А   теперь…  Но  я  раньше  догадалась,  когда он
познакомил с друзьями. У него классные друзья: Бобёр – чемпион  области   по  борьбе,   а
Витас участвует в исторических реконструкциях, сейчас мастерит костюм крестоносца!
  - Что за клички?
  - Бобров Игорь и Виталик Клясин.  Он  ещё  рэпом увлекается, Настьку раскручивает над
головой, ты бы видела! А стыда у них нету – они с детства как братья.  Мы-то  с Настей не
снимаем купальники – зачем возбуждать…
  - Ох и дурища ты у меня…- смягчилась Люда под напором щенячьего ликования дочки.

                XX

  Малахитово –черные горы с золотыми иероглифами, кудрявые облачные ленты вверху,
а у подножия горы - сверкающий пруд и родной город, копошащийся муравьиной кучей…
  - Почему  ты без Танка? –разочаровалась Лавинка, ёрзая на серой глыбе, - Мы  бы  с  ним
опять наперегонки…
  - Танк  сидит  возле  мамы,  а   при  её  попытке  заплакать  кладёт  голову   на   колени   и
взлаивает, чтобы гладили, - объяснила Лера.
  - Чуткий зверь!      
  - К сожалению, я так не умею…
  - Здорово  на  горе!  Как  будто  мы  с тобой – олимпийские богини, а нам внизу приносят
жертвы!
  - Хлорка считает, что  на  Олимпе  жили  уцелевшие  атланты. У них были электрические
колесницы, молнии, нектар и амброзия.  Отсталым  племенам  они  помогали,   дикари   их
вызывали  запахами  горелого  мяса   и   пряностей, - сказала Лера, -Тебе жаль, что тебя не
пустили на свадьбу? Ксения звала всех…
  - Когда и куда меня пускали?! Даже на Царскую Яму с классом!  Но  я  уеду!   Знаешь:   я
хочу стать офицером!
  - Я хотела быть спасателем, но лучше поступлю в медицинский. Врач везде необходим: и
в любой экспедиции, и в спортивной команде!
  - А на свадьбе ещё побываю, – успокоилась Лавинка, - Наши женят Масю!
  - Уломали?
  - Предъявили  ультиматум:  или  женись,  или  иди  в  институт!   Колледж   он  бросил на
последнем курсе…
  - А ты знаешь, что Васёк чуть не бросил школу? Жанкина одноклассница его  сманила   в
цирк, наобещала ему танцы с лошадьми! Он тайно сгребал навоз за зверями и  уже  собрал
рюкзачок в дорогу, но его  то  ли  зебра  лягнула,  то  ли  медведь  приласкал…  Два  ребра
сломаны, лежит дома.   
  Лавинка показала на небо:
  - Гляди,  самолёт  идеально  прямую  линию  прочертил,  как  по   линейке!   Ты  обещала
рассказать про пещеры…
  И   Лерка   заговорила  о   залах   без   потолка, о сталактитах, об узком лазе,  где   застрял
товарищ…   
 Снизу донеслась музыка.
 - «Мы  танцуем под  ливнем,  встречаем  рассвет,  проносясь  сквозь   простор тридевятых
планет!» - подпела Люба, - Я-то радовалась, что приехали «Барсы», а они мою любимую –
«Звенящие облака» не спели! Одно старьё – про жадного султана да  про  дикого  кота!   И
чего суетятся? Подумаешь, праздник – выборы!
  - Старикам скучно: куда они ходят? – посочувствовала Лера.
  Лавинка переживала о другом:
  - Теперь во дворе перемолвиться не с кем: Ксюшка уедет, Янка –  уже,  Элька  –  давно…
Нет,   я  против этого отирания, лизания и отупения. Одна уткнулась в  своего  обгорелого,
другая – в попугая ушастого! Давай мы с тобой до глубокой старости – лет до тридцати не
будем   влюблёнными   идиотками!   Столько   в   мире   всего:  водопады, баобабы, акулы!
Представь себе: наловим с тобой крабов и повиснем на лианах!

                XXI

  У подъезда Гурьевна дивилась:
  - Странные выборы: по телевизору  не  оглушают, ящики  не  забиты  макулатурой.  Поди
деньги экономят?
  Люся напомнила:
  - По домам  ходили  много.  Постучали  позавчера  поздним  вечером,   мама   смотрит   в
глазок: тьма. Спрашивает:
  - Кто там?
  Ей отвечают:
  - Это партия «Верная Русь»
  Мама и не открыла, испугалась:
  - Батюшки! Их там целая партия! Накинутся скопом, отнимут последнюю пенсию!
  Я  долго хохотала – сказка  есть,  как знатный  испанец  просился   на   ночлег.  Старушка
спросила,  кто  там, он перечислил свои имена: «Дон Педро де  Мигель  де  Луис  де  Жуан 
де  Альварес»   Хозяйка не впустила:
  - В моей хижине вы все не поместитесь!
  Ионовна оповестила народ:
  - А мы  женим  своего  донжуана!   Ходили  вчера   на  смотрины.  Тёща  будет  властная,
пробивная,  только  скуповата:  салаты  размазала  по  квадратным тарелкам,  как  лиса для
журавля. Не насытишься! И суп  я  впервые  ела  из  блюдечка!  Ника –  просто  красавица,
послушная, не распущенная девочка.  Не  как  прочие! Я бы на месте  Марфы Тимофеевны
не позволила внучкам развратничать: Яна переехала к любовнику, Эля живёт отдельно…
  - На  той  простипоме  уже   пробы  ставить  негде,   у   ней  бешенство  матки, - брызнула
слюной Купоросовна, - Кобелей хороводы! Поэтому и мальчишку подкидывает бабке – на
кой он ей!
  - Это что! Мне дочка  рассказала, -   поделилась   Гурьевна,   -   Одна   мать   заглянула   в
компьютер, а там её девчонка голая, с  толпой  голых  мужиков,  во  всех  позициях!  Мать
потеряла сознание, и уже не  откачали!   В  этом  интернате  ихнем  сплошная  секса,  сама
видела – сношаются манекены без остановки!
  В душераздирающей трагедии нелегко было  распознать  историю  Дианки , искажённую
до неузнаваемости при многократной передаче.
 
 Тут в «Скамейка –клаб» пришла гостья - бравая старушка с аккордеоном.
  - Мне дочь связала из соломы! – продемонстрировала она вычурную шляпку.
  - Из травки! – поправили хором Люся и Купоросовна.
  Музыкантша   осчастливила   их   известием,   что   кинотеатр   снова  стал  «Родиной» из
уродливой    нерусской    «Сулемы»  (имелось    в    виду    название    «Синема»).     Потом 
гармонистка   запела  с  Люсей  и  Гурьевной  что-то   малоизвестное,   но   щемящее:   про   
белую ромашку и журчащую реченьку…

  Дианка с Кешей, приземлявшиеся на любой скамейке, прислонявшиеся к любому дереву,
чтобы поцеловаться, забрели и в этот двор…
  - Срам! – плюнула в их сторону Купоросовна, - Скоро будут трахаться принародно!
  - Нет, - задумчиво  вгляделась  в  парочку  Гурьевна,  -  Скотство – когда хватаются ниже
пояса, а если носиками трутся, как голубь с голубушкой – это любовь…

                Часть третья.
 
                I

  - У кота три банта, это просто красота! – пропела Глория.
  Дымок   щеголял   синими  бантиками, на подоконнике вискасом выложена цифра шесть.
Имениннику Жанна сшила  домик  из старой шубы, кот иногда затаивался в нём и кидался
оттуда на проходящие ноги.
  - Зря Мурёнку не принесла! – посетовала Жанна, размещая на столе торт.
  Танк сунулся с инспекцией, Дымок тоже напружинился.
  - Это для больших, - объяснила Жанна зверью, - Маленьким – лапки и рыбка…
  Пёс и кот постригли ушами и расселись симметрично напротив торцов стола.
  - Лапки, кости, головы – у нас морозильник  не  человеческий, ещё  и  на  балконе  мешок
корок!- пожаловалась мама за столом и спросила, - Значит, вернулась Катя?
  - Ещё зимой. Но дома почти  не  бывает  и не работает – привыкла жить с обеспеченными
капитанами, - ответила Глория.
  - Жанна даже после института не сразу устроилась …
  Лера вмешалась:
  - И то сидит в конторе безвылазно – тоска смертная!
  - Подвергаться перегрузкам унизительно для личности, - осадила Жанна сестру.
  - Да ладно?! – вскинулась младшая, - Альпинисты…
  - Речь не про экстрим, не  про  спасение  душ –противно перенапрягаться за кусок  хлеба,
корячиться у станка, как Яна…
  - Её перевели в мастера, -сообщила Глория.
  - У Яны – сынок? – уточнила мама.
  - Да. У неё теперь Тимка и Тёмка, только Тёмка выкрутасничает порой.
  - А у Ксени девочка?
  - Танечка, -расплылась Глория,-белесенькая, глазки изумрудные с янтарными искорками!
Позавидуешь…
  - Эка невидаль! – проворчала Жанна, - Кстати, Ника выла по телефону из-за Маськи.
  - Опять?! – удивилась Лера, - Он  как колобок – из колледжа ушёл, с завода ушёл, от стаи
баб ушёл, теперь от жены укатился… Полшколы обмирало! По кому?!
  - То укатится, то прикатится. Сейчас катается  к  Ларочке, хотя она живёт  с  Сёмой, тоже
из класса. Этого Егора Семёнова ни в грош не ставили,  а  сейчас  он  с  папочкиных  денег
развернулся  не хило!  А   Лариска   с   мужнева   наследства   арендовала   магазин.   Ника
шпионит, рыдает и скандалит.
  Лера рукой махнула:
  - Ругаться хоть  из-за  чего  можно! При мне даже дядька напал на тётю Олю: почему она
макароны сломала на три части, а не  на  четыре?  Но  тётя – не  промах,  спрашивает:  а не
подпрыгнуть ли ей вдобавок пару раз? И прошлась  по  кухне  вприскочку,   с   лапками   у
груди, как зайчиха. Дядя захохотал и следом запрыгал.
  - Современных женщин  не  учат уступать  и  приходить   к  согласию.  Их,   как  мужчин,   
выращивают сильными, упорными, независимыми одиночками, - заметила Глория.
  - В  старину  семья   считалась   самым   важным   служением   Богу, - прибавила   мама, - Благословением!   А  одиночество – как  болезнь.  Его  следует претерпеть  с честью, но не
стремиться же к нему!
  - Не понимаю  никакого  одиночества! – заявила  Лера, - С  чего  я  буду  одна?!  От  меня
зависит…
  - Не всё, -возразила Глория, -В семье минимум двое людей. Я читала, что влюбляются не
в самого человека, а в образ, собственноручно созданный  в  воображаемом  пространстве. 
И достоинства, и недостатки  любимого  человека  ничего  общего не имеют с  реальными. 
Поэтому  даже  нейтральные  поступки   его  часто  вызывают   шок - они   не   вяжутся    с   
вымыслом.  А   в   семье   эти   несоответствия    высвечиваются   особенно   резко.   Схема
великолепная:  всё  по-прежнему,  только под боком теперь - милое  существо, есть  с  кем 
перемолвиться,  посмеяться,  поласкаться.   А  действительность  гораздо  жёстче – спаяли
двух разных человек в сиамских близнецов, и никуда не денешься!
  - Отсюда вывод:  не  требуй  у  судьбы  гор  золотых!  Желаешь семью и детей - строй всё 
это с нуля с подходящим человеком, терпеливо, в поте лица, - подвела итог мама.
  - Как  гласит  средневековый  восточный  трактат «Корни мудрости» - продекламировала
Жанна, - «В  губительном  нетерпении   гонятся  люди  за   первым   проблеском   радости, 
уклоняясь в сторону от судьбоносной сиятельной птицы рассвета»
  - Ну и книжечки вы почитываете! – прибалдела Лерка.
  - В  каждой  книге,  даже  если  она  тебе  не  по  вкусу,  содержатся  духовные  калории, -
назидательно произнесла Глория.

                II

  За куртку Ника схватилась,  едва захлопнулась дверь. Переоделась она раньше, пока змей
подколодный искал с тихим матом тщательно припрятанные ею ключи. Не сработал план,
продиктованный   мамой:   Ника  должна  дефилировать  в  вишнёвых  кружевах,   изредка
запахиваясь в сиреневый атласный   пеньюар,    и    загадочно   щебетать   в   отключённый
мобильник, а когда соблазнённый гад падёт  к Никиным стопам, издевательски захохотать
и выдвинуть условия интима: завтра  же устроиться дебилу  на  престижную  и  денежную
должность  под крылышко свёкра! Похмельный   ишак   проигнорировал  обольщение.  От 
пронзительного   ливня   заслуженных  им  искусных  оскорблений,  хлынувших из Ники в
праведном гневе,   он   со   стонами   укрылся в туалете.  Да, она умеет залезть под кожу, и
голос  у  неё  уникальный.  Соседка  сверху  робко  намекнула, чтобы  Ника  к ней  пореже 
заходила:  полка  на  кухне  всякий  раз  падает,  не  выдерживая  её  децибел.  Теперь урод
скрылся с поля боя. Ну и ладно: Ника сегодня победит на вражеской территории!

  - Ларёк, ты чего?! – оторопела Катерина, - Ты позавчера обещала!
  Лариса затушила сигарету:
  - После третьего вискаря? Не обещала в придачу золотой унитаз с джакузи?!
  - Ларка!
  - Изменились обстоятельства.
  - Мы же подруги!
  - Кто поручится за тебя?
  Катя помахала пятернёй перед Ларискиным носом:
  - Ау! Это я! Ты меня знаешь с двух лет!
  - Вот именно: знаю, что если смоешься  с  выручкой,  с  твоей  матери содрать нечего! На
черта мне продавец с воровским опытом?!
  - Ты… ты… - приблизив лицо, прошипела Катька,  внезапным  ударом  сбила  стакан   со
стола и выбежала из квартиры.
  - Сучка! –  выкрикнула  вдогонку  Лариса, -  Подруга,  блин!   Кто   я   и   кто   ты,   шваль
всероссийская!

  Засняв,   как  кобель  проник  в  логово,  Ника  отзвонилась  маме.  Та  придумает  способ:
вынести дверь,  поджечь, влезть через балкон… А там – фотосессия! В обнажённых позах!
С увеличенными снимками  да  с  маминой  поддержкой  допечёт она кретина! От азарта и
промозглого ветра Нику затрясло, и она укрылась в кулинарии:  «Выпью кофе,  пока  мама
едет, за пять минут удаву не улизнуть!»

  Зайдя  в Ларисин подъезд,  Макс  услыхал   сдавленные   рыдания.   Девушка   сидела   на
ступеньках, скорчившись, отвернувшись к стене, и бормотала:
  - Вот же падла! А я-то… Ох и дура… Как же…
  - Ты о Ларке? –догадался Макс и засмеялся, - Было бы из-за кого! Слёзы лишние, что ли?
  - Закурить есть? – хрипло спросила плачущая.
  - Сейчас, - он зашарил по карманам.
  Собеседница встала, обернулась:
  - Максимка?!
  - Катя? Неужели ты?!

  Допить  кофе  Ника   не   успела:   мелькнувшая   за   окном   магазина   приметная куртка
сигнализировала об отмене штурма.  Установить дальнейшие перемещения противника не
удалось из-за их стремительности.

                III

  Купоросовна выбежала из подъезда, озираясь:
  - Свинтил бандюган? Откостерила уголовника,  чтоб  не курил на лестнице, теперь боюсь
высунуться – прирежет!
  - Глеб уж давно на воле, ни одной до сих пор не резал  старухи! – заступилась Гурьевна, -
В крещенские морозы стою в магазине, а он заходит – в резиновых сапогах!
  - Что ж, - говорю, - обувочка не по-зимнему?
  Он засмеялся, а у самого губы синие и зубы клацают:
  - Не космонавты, не полярники, а  вот  скафандров   не  дают!   Вторые сутки  на аварии в
подвале, в ледяной воде по колено. За  трубами - гнездо   с  крысятами,  напарнику   крыса
прокусила руку, да здорово – на больничный ушёл! Редеют наши ряды…
  - Да хоть бы сдох алкаш проклятый поскорее! –ярилась Купоросовна, -Ненавижу! Отца в
могилу свёл…

  Лавинка вывела братика на прогулку, пасла его возле теремка, но ушки насторожила…

  Гурьевна поправила:
  - Лишку –то не присобирывай: жив отец.
  - На последнем издыхании! – тут Купоросовна была права.
  - Второй инсульт у него, а первый  произошёл   после   суда – вина   целиком   на   сыне, -
подтвердила Ионовна.
  Гурьевна не сдалась:
  - Ларисоньку ты, Ариада, не виноватишь, а ведь картина та же!
  - Легко ли девке…- начала Купоросовна.
  - Не девке – вдовушке, - ехидно перебила Гурьевна, - Слух  идёт,  что  муженёк  помер от
инфаркта, воротясь домой поранее, а матушка слегла от вести  о дочкином загуле, донесли
добрые люди.
  - Не добры люди, а Светуля моя, -неожиданно  вклинилась  Ионовна, -  Когда безгрешная
Ларисонька начала нашего мальчика сманивать из семьи.
  - Всё рыскает, значит, внук, не остепенился - посочувствовала Гурьевна.
  - Горбатого кобеля могила не отмоет, - пробурчала Купоросовна.
  Ионовна дёрнулась, аж шляпка с кудрей слетела:
  - Остепенишься тут!  Не парень виноват – бабы -дуры! Тёща  с  женой – пиявки,  пилят  и
доят  сутки  напролёт:  «Денег, денег, денег!»   И   у   Ники   не   голос – сирена!   Как   она
преподаёт пение?! На  Асеньку  до того  пронзительно  вопит – я подпрыгиваю! Девочке –
второй год, ещё  бы  она  не  лезла  в  каждую лужу!   Моё дело – прабабкино,  своя  забава 
дома – Федюшка,  а  вот  Светочка  переживает.  Сначала  парня Лариса опаивала висками
–джинами, теперь впилась в него всесоюзная распутница…
  - Неужели Катька?! – старухи застыли с распахнутыми ртами.
  - Пропадала бы дальше одна, так  нет:  умыкнула  Максима,  принудила  бросить  работу,
пропила его телефон…
  - Лучше бы Ларису шуровал, она хоть домашняя, -внесла рацпредложение  Купоросовна.
  - И понадобится же мужику самая нечестная баба! – вторила Гурьевна.
  Ионовна негодующе трясла шляпой:
  - Эта шлюха по всем трюмам Поволжья тёрлась с ворами!
  Проходивший мимо Глеб не сдержался:
  - «Не судите да не судимы будете…»
  И схлопотал от Ионовны:
  - Библию-то не марай своим  канализационным  языком!  Твоя  забота – дерьмо грести за
урками да следить за тюремной парашей!
  - Да пошла ты! – буркнул парень, сворачивая за угол дома.
  Лавинка,  не  помня  себя  от  гнева, бросилась за ним вдогонку, заколотила кулачками по
спине. Глеб стряхнул её, как медведь нападающую собачку. Отлетев, девчонка  закричала, 
сидя на газоне:
  - Не смей обижать бабушку! Я тебя убью… на дуэли!
  Глеб изрёк фантамасовское:
  - Ха! Ха! Ха!
  Потом сообразил:
  - Если стреляться, то твоему брату  с  твоей бабкой…  Полный  бред!   Я  сдуру  встрял…
Инстинкт сработал – вступился за соседку, всё-таки женщина… Чего ж её позорить…
  Глеб приподнял Лавинку с асфальта, обнял, похлопал по спинке:
  - Не журись! Извинись за меня: мол, чего взять с зэка, привык за колючкой…

                IV

  - Дольше костры жгли, чем готовили! – выразила недовольство Ника.
  И верно: на берегу речки Звенейки, где за расцветающими калиновыми кустами сверкало
еврокрышами    Голяково  –  село   «нищих»,    Лера    провела    мастер –класс.    Девушки 
понастроили   шалашиков, весело поджигали их наперегонки, а потом не захотели  жарить 
шашлыки, просто разогрели еду на горячем камне.
  - Вкуснота! – с   набитым   ртом   восхищалась  Янка, - У меня с мясом-то блинчики хуже
получаются, а у Жанки из ничего: рис, лук, яйцо…
  Жанна усмехнулась:
  - Тебя накорми хоть песком, хоть галькой, ты захвалишь: «Ах, как замечательно! Обычно
щебёнка гораздо хуже на вкус!»
  - Не скажи: кавальерос тоже не зря вьётся вокруг  тебя,  чует  своё   счастье!   Он,   как   я
поняла, обладает нешутейным аппетитом…
  Ника изрекла менторским тоном:
  - Кулинарный талант не должен  пропадать  впустую.  Тебе,   Жанна,  пора   замуж.   Чего
тянешь? Парни за тобой секут…
  Жанна отвернулась, а Лера уточнила:
  - Нет, они боятся подступиться, издали облизываются на неё…
  - И на блинчики! – добавила Яна.
  - Почему Эля не поехала? – спросила Жанна.
  - Она потравилась чем-то,  отлёживается,  а  малышня  у  дедуси с бабушкой. Сейчас ведь
все вкалывают без памяти, одна надежда на бабок, да и тех многих  колом   не  сгонишь   с
насиженных рабочих мест! Как я люблю, когда пахнет дровами!
  - Да не дровами – дымом! – фыркнула Лера.
  - Вам, туристам, виднее…
  - Расскажи им! – ткнула сестру Жанна.
  - Да ерунда: застряли  мы  на  обратном  пути  в  Экограде, - начала  Лера, - Заночевали  у
Андрея – Витька, Эдик  и  я. А кровати-то две! Условились заранее – спим одетые и никто
ни к кому не пристаёт. И  парни-то надёжные, не какая-нибудь пена журнальная! Легла я с
Андреем - полез целоваться.   Поменялась,   легла  с  Эдькой – за  пазуху лезет! Тогда  я их
складировала вместе, на Витьке спальный  мешок  зашнуровала,  и  с  ним  до  утра  мирно
проспала.
  Жанна посоветовала на будущее:
  - Надо, как в сказках: отточенный меч класть посредине кровати!
  Лера недоумевала:
  - Мы перед этим в походе вповалку у костра…
  - То у костра, а то в постели, - авторитетно разъяснила Ника.
  Жанна поделилась прочитанным:
  - У мужчин  как  бы  три голоса:  телесный, сердечный и умственный. Поэтому они могут
хотеть одну, любить вторую, а предпочитать третью.
  - А  у  нас,  наверно,  два, - предположила Яна, - Ум  далеко  на отшибе, а сердце заодно с
организмом!
  Жанна согласилась:
  - Наверно,  но  это  неправильно.  Есть ведь евангельское  правило:  после венчания  двое 
должны стать одним существом. А из-за эгоизма любовь дробится на отдельные  притоки:
сексуальная, интеллектуальная, эмоциональная, творческая…  Мужчины приспособились,
а для женского естества слишком разрушителен разлад и обман.
  После паузы Яна осторожно завела речь:
  - Ника, ты не бери в голову… Просто я встретила твоего Лавина… с Катериной…
  - Эта тварь! – подскочила Ника.
  - Погоди, выслушай меня! Они уехали. В  длительных  скитаниях  она  познакомилась  со
стариком –лесником.  Они   с   женой   Катьку   выходили   от   воспаления  лёгких,   когда
очередной  муженёк  бросил  её  в  бреду.   У  стариков  этих  что-то  вроде  лесной  школы
выживания:  наркоманов,  алкашей   и   прочих психованных,  у   которых  от урбанизации крышу снесло, расселяют по заброшенным сторожкам.  Они  там   рыбачат,  грибы –орехи ищут, ягоды – пока не вернутся в разум. Катька туда рванула  с  Лавиным,  потому  что  он устал от города…
  - От алиментов этот сучок смылся! – закуривая трясущимися  пальцами,  рыкнула  Ника,- Падлы! Ну, я ещё покажу им!
  - Дядя Роман заплатит за сыночку! – утешила Янка.
  - Ты же бросила курить, - напомнила Жанна.
  Ника глянула исподлобья:
  - Ради подонка долбанутого себя ограничивать, что ли?!
  - Ну, если ты живёшь не для себя…
  Ника не слушала:
  - И в школе от музыкантш озверелых проходу нет!
  - Им-то тоже Мася понадобился? – изумилась Яна.
  - Нет, они  запали  на  завхоза.  Иван  Семёныч  –  единственный  мужик   на  весь   бабий змеёвник!  –  ожила   от  тщеславия  Ника,  -  А  он  меня  при  всех   то   за  нос схватит, то
совсем сграбастает… Если возмущусь, похохатывает:
  - Убудет от тебя, что ли?!
  После субботника зашла в школу узнать время, говорю:
  - Мне велели красить два часа, боюсь переработать.
  Он подмигивает:
  - Переработать – это вредно, а вот переспать…
  И   праздник   проводили   на   Театральной   площади  –  он   столы   потаскает, присядет
напротив   и   любуется  на  меня.   Директорша   шипела  сквозь  зубы  весь  день,  а  наша
безмужняя завуч вовсе  позеленела.   А  когда  Шолон  из   администрации   застрял   возле
меня…
  - Это  от  тепла! –  убеждённо  вмешалась  Янка, -  У  нас  тоже  транспортные   обалдели,
достали  с  неприличными  шуточками,  технолог Аварин, старый хрыч, заявил, что я – его
сладкий пончик, а зама спрашиваю в конце оперативки:
  - Владимир Петрович, я вам ещё нужна?
  А он причмокивает:
  - Ой как нужна, только не при всех!
  Ника снова взбеленилась:
  - Где ж нашей школе сравниться с заводом по количеству кобелей?!
  - Высокосортные мужчины! – съехидничала Жанна, - Одну йогу признают  для женщины
– позу морской звезды!

                V

  - Мама! – донеслось с пола из кучи машинок, - Кирилл – это папа?
  Эля похолодела: не дай Бог, Данька ляпнет подобное при нём!
  - Кирилл – это дядя, это мамин друг, - растолковала она  как  можно доходчивей, - У тебя
ведь есть друзья в садике?
  - Матвейка и Рома. А почему он играет не с тобой, а со мной?
  - Взрослые не играют. Они…- замялась Эля, - разговаривают…
  - И целуются! – важно кивнул ребёнок.
  И  верно:  она  пяти  минут  не  выдерживает  в  одной  комнате  с  Кириллом,   чтобы   не
прикоснуться.  А сына хоть ежеминутно оттаскивай - льнёт к хмурому Кириллу пуще, чем
к прадедушке!  Нехорошо,  что  малышу приходится обнимать чужого  дядю.  Слава  Богу,
что для Кирилла Данька сам по себе славный человечек,  не  только  довесок  к   желанной
женщине.

  Всё-таки   где-то   лукавят  психологи,  выдавая  неполную  семью  за  недавнее   явление, 
возникшее из-за  разводов.   Будто  раньше   вдовы  не  воспитывали  сирот!  Твердят,   что 
ребёнку отец необходим. А ведь  многие мужчины  своих–то  детей терпят, стиснув  зубы.   О худших вариантах  отчимов Эля и слушать не в силах –сразу в слёзы! Валя–кладовщица
вон и расписалась поспешно с сожителем – пусть  хоть  неродной отец  будет  у  дочки!  А
теперь носит в тюрьму передачи - тут же посадили мужика!
  Дикая идея – непременно замуж абы за кого! Кирилл  не годится  в  мужья –  значит,  Эля
обязана искать подходящего, сходиться с кем-то посторонним без капельки  чувства.  Нет,
она не способна, пусть хоть все сплетницы мира вытрут об неё  свои  змеиные жала! Не по
собственной воле, без ведома Элю уносит непредсказуемое течение любви…

  Кирилл уже полгода не работает на базе, часто пропадает в командировках, но приходит.
Эля больше не боится, что он с ней из-за её доступности.  Была  недавно история: он исчез
на месяц. Эля ждала его каждую минуту жизни, как обычно.  Столкнулась она с Кириллом
ошеломляюще –в супермаркете. Он, невероятно сосредоточенный, опередил её широкими
шагами и долго крутился по торговому залу.  «Мы уже незнакомы?» - растравливала  себя
Эля, остановившись на крыльце.
  - Куда ты делся? – тихо спросила она вышедшего Кирилла.
  - Дела! – отмахнулся он, как от мухи назойливой.
  - Когда придёшь?
  Он посмотрел испытующе:
  - А разве ещё не… Кто это был?
  - Где?
  - В синей «девятке»
  У Эли камень свалился с плеч:
  - Муж сестры!
  Да, это Артём как-то подвёз их с Данькой, Янка с Артёмом купили машину.

  Но теперь не уладится легко, как в тот раз – теперь  Кирилл  потерян  навсегда.   И  опять 
судьба, а не его воля!  У жены обнаружилось наследство в Прибалтике, семья  переезжает.   
Кирилл сопротивлялся, как мог. И на Элю смотрит вопросительно. А что ей сказать?
  Кое-что она всё же сказала в последний вечер: ходила к врачу, да и раньше знала… Глаза
его видеть радостно, а разговоры мучительны… Он обнимал её и бормотал:
  - Это же чудо! Ещё один сын… Но что делать? … А ты…
  - Приоритетное направление! – выдавила она из себя шутку.
  - Да… Дети… Они первые…
  - Вот именно: в очереди к тебе…

                VI

  Очень редко захаживала Янка к деду  с бабушкой: то со свёкром рассаживала капусту, то
со  свекровью   варила  холодец,  то  опасалась  оставить  мужа   без  присмотра - напьётся. 
Семейные беззастенчиво распоряжались её временем,  человеколюбие  Янки  граничило  с
угодливостью.  В   гостях   у  сестры  Эля  выслушивала рассуждения Артёма  о запчастях,   
парковках   и  зверских  штрафах.   Янка,  светясь,  толковала   об   израильских    шаберах, 
которые заусенку внутри детали устраняют «одним ловким движением».

  Наедине Янка признавалась Эле:
  - Машина   нас  фактически  спасла!   Кредита,   конечно,   никто    не   одобряет,   но   мы
выкрутимся! Артём запился  бы!   Ведь   до   чего  доходило:  прихожу,   зажигаю   свет   в
прихожей – и высвечивается  в  зале торчащая из-под дивана голова бесчувственного тела!
Нет,   тело-то   вдоль  дивана  расположилось и грозно матюкается.  Передаю  по телефону
смену Нинке, а там прослушивается нечто похожее. Спрашиваю:
   - Муж?
  Она в ответ:
  - Ну да! А это твой? Он рычит громче и агрессивнее!

  Поначалу машина у него не завелась, он решил, что бракованная, напился и вопил жутко.
Я с перепугу, что  пора  заказывать  смирительную  рубашку,  позвонила  в  «скорую»,   но
объяснить им не сумела и дала отбой:
  - Извините, девушка, вы уже не успеете!
  (Как будто пациент, мною укокошенный, не доскрипит до их приезда!)

 А теперь – как  отрезало!  Правда,  ездит  он  на цыпочках: ехать-то едет, а куда приедет –
загадка. Но это – удел многих, как я замечаю. Бабуля спросила:
  - Янка, ты не боишься с ним ездить, он же ещё не умеет?
  А я отвечаю:
  - Я боюсь, когда он едет без меня!
  И теперь нет вопроса, что подарить Тёме – конечно, автоприбамбасы!

  Как точно мне сказал Истоков Вадик со сварки (он настоящий товарищ):
  - В  семейной  жизни  чего  не  бывает:  я  сам  уходил   восемь  раз   да   Ленка   три   раза
выкидывала за дверь мои манатки, и всё живём не хуже других!
  Хотя он – тот ещё котяра! Я ему нравлюсь очень, на–днях интересовался:
  - Ян, а у тебя был мужчина кроме Артёма?
  Я напускаю туману:
  - Да как сказать… Если задуматься…
  Самое ужасное, что  я  не  уверена!  Помнишь  ведь: пробовала  я  пить  с  мужем  вместе.
Тактика неплохая:  ему меньше водки достаётся и мне спьяну видеть его выкрутасы легче,
чем тоскливыми трезвыми глазами.  Но  однажды Глухов меня, пребывающую   в   пьяной
истерике, провожал и утешал. Подозреваю, что что-то было с ним, но   сомневаюсь.   Одно
ясно: расслабиться нельзя ни на миг! Чревато последствиями!

                VII

  - Нет, только не фату! – запротестовала Глория, заканчивая   в   салоне укладку Дианке  и
приступая к маникюру, - У тебя же платье будет короткое?
  - Сзади оно длинное, а спереди  очень  пышное,  как у балерины. И кружевные сапожки, -
расписывала Диана, - И кружевные перчатки…
  - А когда свадьба? – спросила Ника.
  - Они  сегодня  подают  заявление.  Диньке  вчера  исполнилось  восемнадцать.  Идея! Не
фату  и  не  шляпу,  а сделаем причёску с пёрышками  и лентами! – и  Глория пододвинула
плитку шоколада, - Шоколадку ешьте, девочки, тёти Галину, я ей вчера гадала…
  - Чего это Янкина тётка зачастила к тебе? – с подозрением спросила Ника.
  - А вы не слышали разве? Вася пропал!
  - Опять сбёг с клоунами?
  - Да нет же: он уехал поступать в Питер…
  - Этот убогий-то? –не поверила Ника.
  - Да   почему – он   солист   в   ансамбле.   Казачок  выплясывает – засмотришься:   бойко,
изящно,  артистично! – не  дала  парня   в   обиду   Глория, - Короче:  он  матери  позвонил
буквально  с  вокзала,   с   обратным  билетом   в   кармане:   мол,   выдержал   конкурс   на
хореографа,  но  учиться  не  сможет – питерские цены на жильё им не по зубам. И вторую
неделю от Васьки – ни слуху, ни духу!
  - Господи! – поразилась Диана, - А по картам что?
  - Карты темнят: третий раз раскладываю - и всё в дороге он…
  - Сдался вам этот малахольный! – оборвала Ника, - Хлорка, ты рассказывала…
  - Как раз не я, а тётя Галя сказала, что Юра Спасский уже с весны – в разводе! То ли он
её застал…
  - То ли она его застала! – подхватила Дианка.
  - То ли он её достал! – поддержала игру Ника.
  - То ли она его достала!
  Глория досказала:
 -В ходе грандиозного скандала обнаружилось, что она выходит за золотопромышленника,
что её дети не имеют кровного родства со Спасским, но платить  алименты обязан  именно  он! И Юрку выпнули к матери!
  - А я с ней солидарна… - хотела развить тему Ника.
  Но Глория не отвлеклась:
  - Я теперь поняла его топтание  в  автобусе  и   вселенскую  скорбь   в   очах.  Разве  я   не
говорила? Ехала я с Колёски, держалась  за поручень над головой и заметила, что мужская
рука придвигается к моей, жмётся и жмётся.  Глянула – батюшки, это Спасский!  Я   так  и
села – в буквальном смысле, свободное место подвернулось под  зад.  Уставилась   на   его
ботинки, а они переминаются, но не удаляются. И дует с этой стороны, как от калорифера,
теплом благодатным! Остановка  моя  нагрянула  неожиданно,   я   обогнула  Юру,   потом
оглянулась:    у   обойдённого   на    лице   соответствующее    выражение    незаслуженной   
обиды и глобального одиночества…
  Едва закрылась дверь за Дианой, Ника скривилась:
  - Её  уже  распёрло,  а  к  свадьбе  ни  в  одно платье не влезет! Как на подбор с туристкой
своей, на ту тоже только в завязанном наглухо спальнике  кто-то  мог позариться!   Поди и
на выпускном была в дырьях?
  - Лерка  на  бал  не  ходила, - ответила   Глория,   дивясь  резко  проявившемуся  в  сердце
отвращению ко всегдашней своей приятельнице Нике…

  Не  сразу  началась  гроза.  Буйные  смерчи  долго подметали  площадь  у  загса, подымая
обёртки и пакетики до вершин тополей, сгибая в дугу молоденькие берёзки, продувая тело
насквозь. Диана заревела ещё до ливня – от внезапного холода, обиды  и злости:  ну  зачем
она  призналась  Кешке?  Подать  заявление  они   и   так  собирались, поторопить решила, 
идиотка! А ведь он часто твердил: надо пожить подольше без пелёнок  там  разных  и  ора 
ночного!   Вот   и   кукуй   теперь   одна,   размокай   с   искусной  причёской,   как  курица
нахохленная!
  Как там выразилась Хлорка? «Всемирное одиночество»…

                VIII

  Верх леса шумел,  утопшее  в  тумане  солнце  барахталось,  выплывая.  Капало  только  с
веток – словно стекал  с  них густой белый воздух. Привычные тёмно-нефритовые оттенки
леса размыло до матовой бирюзы.  Сегодня  и  Яна  ориентировалась слабо, Эля же совсем
не узнавала мест.
  - Нашли! – заорала   она,  завидев   после   блужданий   заветную   бабушкину   горушку, - Только зверобой мокрый.
  - Высушим!
  Зверобоем баба Марфа лечила свои  и дедовы хвори.   Набрав   травы,  сёстры  повернули
обратно, отвлекаясь иногда на попадавшиеся маслята.
  - По-моему, - изливала душу Эля, - Долгая платоническая любовь, да  ещё   и нескучная –
это  особая  милость  Бога!  Даже  без  взаимности!  У любящего  отрастают среди  будней
радужные  крылья!   Откуда  взялось  мнение,  что  если   невозможен  брак,   то  любовь  –
бедствие, и её нужно затоптать немедленно? Разве  семья  без   любви – не   обман?   Разве
человек выбирает предмет или момент любви?
  Яна согласилась:
  - Если учитывать не душу, а лишь физические параметры, то важна погоня за успехом.
  - Смотри -  соперничество начинается  с колыбели: кто крупнее, кто раньше  заговорит… 
Потом физкультура осточертелая с придуманными нормами! Соревнование из-за пятёрок,
грамот, женихов, денег, вещей!
  - Шкала ценностей  рьяного  орангутанга: выше  ветка,  крепче мышцы, больше  самок   и
плодов. Выигрывает самый настырный  и  неутомимый.   А   по-человечески  должно бы –
самый добрый, честный и умный…
  - Например,  бабушкина  сестра  рожала  десять  раз, а в живых уже никого, и муж помер.
Ясно:  пахала  она,  как вьючная кобыла, и дома, и на фабрике.  Если исходить  из гонки за
результатом, каков итог её жизни? Чего она достигла, нищая, больная,  одинокая  старуха? Если же несчастье –лишь  временное  неудобство  перед  обещанной  вечной жизнью, если
встретятся даже нерождённые…
  - Прикинь, сколько  у  каждого  обнаружится  неучтённых  братьев  и  сестёр! – схохмила
Янка и затихла.
  Решив срезать угол, от высоковольтной сёстры полезли напрямик через бурелом.
  - Перепутан терн колючий,
    Заплетён в клубок… - пробормотала Эля.
  - Королевский гриб!  Гляди-ка: у  него даже есть талия, прямо как  у тебя! – заахала Янка
над красавцем -боровиком и вдруг покаялась, - Аборт  я  сделала!  Ужасно  не  хотела!  Но
что оставалось,  если Артём  базлал полтора часа: «Не прокормим!» Прокормили бы, кабы
не заливал водку  в  глотку! Нет,  Тёма  не  алкаш,  меня  и  Тимку  страшно любит, просто
он боится… Кто-то трёкнул про сокращение, он и запаниковал:  мол,  начальник  давно  на
него клыки точит…
  - Что же он впереди паровоза?
  - В постоянной депрессухе! Вернулась после вакуума –выл, уже датый, весь вечер: с  кем
он   живёт   и   как   у  меня  рука поднялась  на зверское злодеяние, а он-то надеялся, что я
откажусь в последний момент.
  Эля порадовалась втихомолку, что сестре  неизвестно об её беременности. Слава Богу, её
не оскорбил Кирилл вопросом: «Что ты собираешься делать?»! Как могла Янка по чужому
настоянию, пусть даже в угоду разлюбезному Тёмочке…
  Девушки кружили, залезая то в колючки, то в осоку, то в болотце,  пока  не  уткнулись   в
край   картофельного   поля.    Дымок   струился   над  кострищем, белела зарытая   в   угли
кастрюля.  От  речки  с  банкой  брёл  хозяин пепелища – изжелта –бледный, истощённый,
оборванный. Отшельник надоумил сестёр, как выбраться из речной петли,   но   и   дальше
они плутали.  Громкоговоритель  сада  предлагал  сметану  и  творог,   но   бездорожье   не
подпускало.  Не  сразу нащупали они за раскисшими торфяными буграми с безжизненным
бульдозером нужную тропинку…

                IX

 Тимка и Данька после обеда спали, а сёстры пошли за водой к  ключику.  Янка описывала
предыдущий вечер:
  - Темнело.   Главным   образом    в    глазах  –   от   усталости.   Приближаюсь   к   саду   с
тяжеленными сумками, а  сзади догоняют два подозрительных типа.  Я  было  понадеялась
на поддержку здешних псов,  да  что-то  они,  лодыри,  кормёжки  не  помнят,  дрыхнут  за помойкой.   Готовлюсь   к   обороне   у   ограды.   Смотрю:   у  одного из мужиков шея уже
свёрнута. Ну, думаю, придётся её поправить сумкой…
  - Новое слово в мануальной терапии? – осведомилась Эля.
  - Да,   но    опробовать    не    пришлось,   злоумышленников,   вероятно,  отпугнула    моя 
внушительная  фигура. Дошла  до  участка – Артём спит непробудно. Хорошо ещё,  он   не
успел на веранде разбитое стекло вставить, я вынула осколки  и залезла. Не знаю, долго ли
вытерплю,  если  снова  запьёт.   В  цехе  на  меня  претендентов развелось –как тараканов.
Лосякин с Ельневым в голос орут:
  - Что за напасть: все красавицы замужем, на какую ни глянь!
  И косятся  на  меня. Да ещё представители Зимбабве едут на завод, шибко богатые…
  - Зачем?
  - За   оружием. Им   необходимо   воевать  между  собой,  а  у  нас  оно  самое  дешёвое  и
качественное. Меня назначили им в сопровождающие, Глухов объяснил:
  - В   Африке  худых  не  признают,  специально  женщин  перед  свадьбой  откармливают
кислым молоком до ста кило.
  Кстати,     видела    ты    наших    соседей    слева?   Дохлые –предохлые!  Представляешь:
переодеваются   в   машине,  вылезают  с  тяпками  наперевес – и ну тяпать!  Как-то   сосед
кричит:
   - Жрать хочу!
  А жена в ответ:
  - Вон же куст щавеля – рви!
  Эля рассмеялась:
  - Всем бы держать мужей на вольном выпасе!
  - Да, а банку компотика Элюсик возьмёт? – спохватилась Яна.
  - Я же не грузовик!
  - А для Данечки?
  - Ягоды,  грибы,  зверобой,  Данька – ещё  и  банка?  Очень  сомневаюсь,  что   Тёма  твой   
отвезёт нас. Где он?
  - По агентурным данным, отправился с Димоном к куму…

  Поиски Димонова кума затянулись.  Окликая  каждого садовода по имени, Яна подробно
расспрашивала, и очень нескоро противоречивые подсказки  привели девушек на  околицу   
села. В   крайней    незамкнутой   избушке    воняло   самогоном,    окна  были  занавешены
непростиранными портянками, на потолочной балке виднелись следы присохших котлет.
  - Видать, сковородки тут летучие! – огляделась Янка, - Где ж народ?
  Приёмник  надрывался   в  недрах  двора,  из  предбанника  зазывал  Климтус:
  - «Приходи! Приходи! Приходи!  Заслоняют  дорогу дожди! Приходи!  Сердцем  пылким   
меня ты найди!»
  Эля  инстинктивно  ухватилась  за  сестру,  но  Янка неудержимым тайфуном ворвалась в
баньку. Видок охрененный: голая баба на полке, пьянющий Артём  в   семейных  трусах…
Одним  взмахом   Янка   разметала   парочку   по   углам,   выскочила,   вновь   забежала   в
предбанник, нашарила ключи в мужневых брюках.
  - Молчи! – свирепо рыкнула на сестру.
  Элька  заткнулась   на   полуслове: если ей самой омерзительно до судорог, то как погано
Янке?!

                X

  Провожая взглядом отъезжавших пожарников, Ионовна возбуждённо освещала события:
  - Не продохнуть, задымление ушло вверх.   С  пятого  этажа  соседи  вызвали,  а   к   этим
долбились –долбились,  хотели  уже  спасать  через  окно…  Оказывается,  вонючий мусор
горел в ведре. Старик открыл, бормочет:
  - Чёрная женщина подожгла вчера…
  Я еле догадалась, что он меня имел в виду: я к ним, когда задымилось впервые,  заходила
в чёрной кофте.
  - Пьющие оба со старухой, - доложила Гурьевна, - Дети –внуки  их  отселили   подальше,
сами к ним забегают лишь за пенсией.
  - Выселить поганцев либо газ отрубить, взорвут ведь дом! – вздыбилась Купоросовна.
  - Не   отключают, -  Гурьевна  была   в   курсе, -  У  дочки   соседка,   как   выпишется   из
диспансера, вспарывает подушки,  ищет  заговорённые  иголки,   беседует   с  умершими –
ничего не отключили ей.
-С умершими многие общаются,-вступила в беседу Люся,-Золовушке новопредставленные
являются во сне. Комнату снимала – с портрета бывшая хозяйка сходила  и  спинывала   её со   своей   кровати.   А  дядька  покойный  заявил: передай, мол, тётке, чтобы не пила, а то
заберу!
  - Есть что-то! – важно подтвердила Ионовна, - Мы  со  Светулей  смотрим   экстрасенсов,
хоть Рома и смеётся…
  Купоросовну зацепило за живое:
  - Тонкой души  люди  видят  всё!  Духи приходят разные: просто шепчут, трясут кровать, 
душат,  домогаются  женской  плоти… Позавчера  никелированная   тарелка   над   двором
висела, марсиане высаживались шеренгой по лунному лучу…
  Гурьевна перекрестилась:
  - Беречься следует от этого…
  - Не молись! – зашипела Купоросовна, - Нет никого, одна помойка с духами!
  Ионовна примиряюще заметила:
  - То пожар, то лунатики! Люся, расскажи чего-нибудь повеселей!
  - Про грибы сойдёт? – ухмыльнулась  Люся, - У  сотрудницы  муж – рыбак   да   грибник,
хотя  главным  образом – алкоголик.  По  пьяни он  разухабистый, того и гляди покалечит. Приволокся из лесу и осерчал, заматерился: мол,  десять минут  как грибы на столе, а баба
их до сих пор  не превратила в грибницу! Она видит:  грибы  сомнительные, то ли ложные
маслята,  то  ли  вовсе  мухоморы.   Но  перечить  не  осмелилась – зачем  рисковать  своей
жизнью? Проще  мужневой   рискнуть!   Сварила  супчик,  сама  не  притронулась   и сыну
запретила, пусть папа кушает…
  - Околел?! - предвкушала Купоросовна.
  - Живёхонек! С водкой-то и поганки не проймут!
  Гурьевна не смеялась:
  - Ну вас к лешему, бабы! Дело-то подсудное!  Сватья  втайне поила мужика кукольником
из китайской аптеки. От питья не отвадила, а  давление ему снизила  до того, что медики и
намерить не смогли, когда увозили. Полгода её к следователю таскали, посадили бы, кабы муженёк не выжил…
  Тут  из  подъехавшей  иномарки  высадилась   Яна   с   ребёнком   и   сумками,   чмокнула
водителя и прошла в подъезд.
  - Во как! – крякнула Купоросовна, - Побыла она замужем, хватит!

                XI

 Танк  ступал  важно,  без  обычной  прыти:  новым  ошейником он гордился, как орденом.
Ника сбоку заглядывала в лицо Жанны:
  -Ты же юрист, изучала законы! Можно ведь устроить, чтобы присылал ползарплаты и  не
совался к ребёнку?!
  - Он же отец.
  - Козёл  он!  Все  они…  Вон  и  Янка  ушла от мужика, изгадился вконец! Меня и раньше
бесило: их перестрелять пора, а она целует на прощанье своего скотину!
  - Мы-то кто, не скоты? – удивилась Жанна.
  - Я – нет!
  - Это тебе мнится.
  - Поехала! – крикнула Ника, - Слыхала я басни: отдай последнее, сам голодай…
  - Зачем? Тело – наше домашнее животное, его надо холить,  а  не  мучить.  Да только оно
безбашенное, распусти – объестся чем-нибудь вредным.  Опасно  ему,  горемычному,   без правил жить! Без высшей узды человек скатывается  во  власть  гормонов.  Сначала как бы
игры  да забавы, а потом – рабская зависимость и разрушение личности.
  - А я в Бога не верю! Почему он допускает, чтобы творились гадости!
  -А чего кипятишься? Свобода совести! Считай себя внучкой макаки или инопланетянкой
– мутанткой, превращайся  после смерти  в  крысу!  Кое-кому нравится быть бессмертным
подобием Бога…
  - И жрать одни яблоки!
  - Яблоки –то как раз не следовало… Но человек задуман как вегетарианец, да и хищники
поначалу были падальщиками –санитарами. Жизнь  была  священна,  её  не прерывали. Но
мы сразу свернули с истинного пути, теперь даже поститься людям трудно.
  - На кой поститься?
-Во-первых, сытый мозг самодоволен и туп, к поиску не стремится, во-вторых, холестерин
вреден. Но держат пост ради духовной пользы…

  Внезапно подлетевшие сзади Лерка и Лавинка заорали:
  - Нашлась, нашлась пропажа! Васька приехал!
  - Добра-то! – презрительно поморщилась Ника.
  - Мы  тётю Галю встретили, ревёт, - зачастила Лавинка, - Ваську обворовали прямо перед
поездом!  А к родне он постеснялся вернуться –больно косо глядели там на него. Короче –
поселился Васятка под платформой и зарабатывал на билет посудомойщиком. Вот почему
ему не одну неделю выпадала дорога – жил под рельсами!   И   ещё:   у беременной Дианы
жених запропал куда-то, а Васёк надумал взять её в жёны…
  - Идиота кусок! – разозлилась Ника.
  - Не в жёны, - поправила Лерка, - Он как бы подстраховать  её  хочет, будто   ребёнок   от него…

  Упомянутая Диана в тот момент смотрела на скальпель, сверкающий на столе,  и  рыдала
от  невыразимой  жути.  Орудие  самоубийства    отражало   перекошенную   физиономию,
завораживало   и  усиливало тошноту.  Но не таблетками же травиться – откачают, родишь
потом инвалида. Жанна когда-то пугала, будто  самоубийца  попадает   в   особый   карман
времени,  где  остаётся  в  зафиксированном предсмертном страдании, отделённый от всех
чем-то вроде полупрозрачной марли. Но признаться маме – жгучий  стыд,  умереть  легче!
Да  и  не  хочет  она  без  Кешки  ничего:  ни  веселья,  ни замужества, ни ребёнка… По его отсутствию и молчанию, по увёрткам друзей она сразу догадалась – сбежал  Кеша  от   неё на край света.  Может,  подождать   восемнадцать   лет,   пока  вернётся?   И   как   их   там   
выращивают, младенцев? Или…
  Щёлкнул  замок – проворонила  она  сегодня  шанс… Диана  вздохнула   с   облегчением:
теперь уж завтра…  Затараторил включённый мамой телевизор.  Дианка шагнула  в  залу и
остолбенела. Крупным планом показали Кешкину машину в глубокой чаше заброшенного
фонтана возле покоцанной гипсовой бабы. Переднее стекло  выбито,   на  капоте – пивные
банки,  вокруг  малолетки гогочут, фоткаются…  В  машине – безжизненное тело…  Диана
взвизгнула  в  броске  к  экрану… Нет, нет – труп зрелый, откормленный! Что там говорят:
сорока семи лет…мастер…скончался не в результате ДТП…инсульт вызван неумеренным
потреблением горячительных напитков…
  - Кеша-то где?! – завопила Диана.
  Телевизор добросовестно ответил:
  - Место пребывания водителя  не  установлено,  как  и  обстоятельства,  при которых был
совершён каскадёрский трюк с перепрыгиванием метрового ограждения и приводнением в
бассейн…
  - Ура! Он  скрывается  не  от  меня! – Диана   запрыгнула   на  маму, - Ура!   Мамусик!   Я
беременная!

                XII

  Заканчивался  первый  институтский  день,   когда   Лавинка   столкнулась   в   вестибюле
педакадемии с Глебом.
  - Что ты тут…- растерялась Люба Лавина.
  - Параши  опорожняю, - ухмыльнулся  парень, - Ах  нет,   извини  – я   теперь   пал   ниже
канализации! Я – червь кладбищенский! Рою могилы, общаюсь с  разлагающимися телами
и привидениями…
  - Хватит! Все нормальные люди где-то работают! – убеждённо сказала Лавинка.
  - Я видел, ты с девчонками расклеивала объявления, - кивнул Глеб, - Платят за это?
  - Гроши. Ты на заочном? На каком курсе?
  - На третьем.
  - Говорили, будто ты учился в Экограде на архитектора…
  - Высшее образование мне нужно, - отрезал Глеб.
  -Думаешь, мне загорелось воспитывать детей?–вскинулась Любка, -Федька надоел! Меня
до восемнадцати лет не отпускают из города! Сбегу прямо в день рожденья!
  - Нет, -покачал головой Глеб, - Не уедешь никуда – на ладошке у тебя не нарисовано.
  Лавинка вдруг смутилась, заговорила быстро:
  - У нас одна знакомая институт закончила, не вставая с дивана!
  - Мадам Обломова, что ли?
  - Почти! Только  у  неё  на  диване  много  барахла,  даже   ноутбук.   Глория   ухитрялась
попутно дизайнерские проекты составлять и выигрывать конкурсы визажистов.  Просто её
любимый человек женился на другой, вот она  и  впала  в  спячку.  Даже  во  сне  смотрела
одни ужасы  и  нам рассказывала! (Мне-то и покруче снится, да некогда наяву вспоминать
сновидения!  Сегодня снилось,  например, что зубастый динозавр свободно разгуливает по
академии, его запирают то в актовом зале, то в аудиториях, но он вырывается и постоянно
покушается кем-нибудь перекусить…)  А когда её ненаглядный Юрочка развёлся, Глория,
как феникс горящий, восстала с дивана,  вещи  разложила  по  полочкам  и  отправила  ему
SMS-ку: «Ровно в полдень  где  обычно» И пошла по памятным местам. Нашла его в парке
с букетом роз, привела домой и уложила на  диван.  Теперь  возлежат  вдвоём,  успевая  не
хило зарабатывать.
  - Креативная парочка! А как тебе академия?
  - В нашей группе всего три мальчика, и  все  трое  пригласили меня сегодня в кафе… Как
ты думаешь: одну меня, или каждую девочку по очереди?
  - «Каждый  верит:  должна  распустить  хвост  павлиний для  него непременно  судьба!» -
процитировал Глеб песенку группы «Сфера», -  А  я не оригинал, непроторенных путей не 
ищу… Можно, четвёртым буду?
  - Ни за что! – жалобно вскрикнула девушка.
  Глеб посмотрел внимательно, придвинулся и поцеловал её.

  После   нежданного -негаданного   апокалипсиса   Лавинка   унеслась,   как   ошпаренная,
лихорадочно  перелистывая   в   уме   варианты:  «Паранджу  надеть, будто впала в ислам? 
Вместо академии отсиживаться где-нибудь?  Всё-таки    удрать    в  военное  училище,   не 
дожидаясь совершеннолетия?»

                XIII

  По пути к Ксении Янка столкнулась со знакомым, перемолвилась и догнала Элю:
  - Спрашивает, как жизнь. Я  не  стала  вдаваться  в детали – зачем травмировать человека
своей кошмарной действительностью? Короче: в командировку я напросилась сама…
  - Правильно, хоть развеялась! – поддержала сестру Эля.
  - Ещё  как! – мрачно  хохотнула  Яна, - Построила  весь вагон! Нет, туда-то симпатичный
попутчик попался, бывший подводник. Столько порассказал военных тайн! Я даже тебе не
буду   передавать – от   их   разглашения  недалеко  до   третьей   мировой.   Я   ему   очень
приглянулась,  и мы…  Нет,   ты   не   подумай   чего   серьёзного!   Это   я   после   баньки
Артёмкиной горела местью – отрастить  бы  ему  рога  поветвистее! Мужиков вокруг стаи,
хоть каждодневно замуж ходи, как примадонна! Да только у меня от них ни тщеславия, ни
удовольствия… Мне почему-то надо, чтобы не  чужие,  а  свой  потрогал.  Как-то  это – на
разных уровнях, даже не сравнишь…
  - А вагон ты воспитывала в духе коллективизма?
  - Я спасла целую спортивную команду!
  - От крушения поезда?
  - От    наезда   в   поезде!   Провожала   я   к  выходу    бабушку   с   баулами,   в    проходе 
проводница   и   полуголый   дядька    с    цепью   златой   наезжают   на  двух  пацанят  лет 
одиннадцати,   мол,  достали  беготнёй  и  шумом.  Я  ребятам  велела  бежать  на двадцать
пятое  место   и   делать, что  вздумается. Вернулась к себе: сидят семь  или  восемь  детей, 
режутся  в  карты  очень  азартно.  Угостили меня колой, я их – печеньем.  Вдруг  является 
тот  поддатый  с цепью и приступает к мальчишке:
  - Я жду твоих извинений!
  Дети молчат. Мужик не отстаёт:
  - Пойдём выйдем!
  Эля возмутилась:
  - Нашёл равного!
  - Да с равным-то не рыпался бы! Мелких гонять безопасно… Но не  при  мне!  Я  встаю –
руки в боки, волосы ежом, морда злая, невыспавшаяся:
  - Мужчина, вы отдаёте себе отчёт в своих поступках? Чем вызван абсолютно нездоровый
интерес к несовершеннолетнему?
  Скандалист малость приувял, кликнул проводницу. Эта краснолицая подключилась:
  - Девушка! Почему вы расстроили пассажира?
  Лучше бы она тормозила своим телом паровоз! Я оборачиваюсь:
  - Не пора ли сообщить начальнику поезда о  том,  что  вы  ущемляете  права  этих  детей?
Почему вы содействуете нетрезвым личностям?  Не  вы  ли  снабжаете  их спиртным? Или
вы совместно с ними распиваете на рабочем месте?
  Проводница скрылась вслед за мужиком.  И тогда из недр вагона возникли две серенькие
мыши - девицы наших лет,  сильно  зашуганные.  Хоронились,  видать,  под  полками,  как
зайки безбилетные. Давай  благодарить дуэтом. Оказывается, эти руководительницы везут
к нам   в  Темель детскую команду на всероссийские соревнования по спортивным танцам.
Я им прочла целую лекцию по правам ребёнка и способам их отстаивания…
  - Молодец! – смеялась Эля, - Если не руководительницы, то дети точно усвоят!

  - Смотри-ка! – остановилась   Янка   перед   табличкой, - Я   почему-то   чувствовала,  что
Ксюшка может жить только в «Доме образцового содержания»…

                XIV

  - У нас не жарко, - предупредила Ксюша, и не  спрашивая,  накинула  курточки  на  плечи
подруг, - Ешьте ленивцы, они у меня экспериментальные – с кольраби!
  - Здорово! – облизывалась Янка.
  - Стараемся! –  улыбнулась  хозяйка, -  Мои  пироги  все  едят.  Мишка  и  баба   Паня   не
выносят лук, а деда Лёня – обожает,  так  я  в половину пирога лук кладу и пишу тестом «с
луком».   Родня  долго  скандалила  из-за квартиры, а сейчас расхваливают нас –  самим-то
даже наведаться к старикам некогда.
  - А Михайла где, на работе? – спросила Яна.
  - Маму повёз в Экоград к глазному.
  - Чью маму?
  - Нашу… А! Мою, мою! – сообразила Ксюша.

  Двухлетняя Танечка,  вскарабкавшись  на  табуретку,  вооружилась  чайной  ложечкой   и
сосредоточенно размешивала сахар в чашках гостий.
  - Ой,  Татьяна,  Татьяна!  Разбалуешь   будущих   свекровушек!   –    растрогалась   Яна  и  закружила малышку по комнате, - Полетели, полетели!

  - Алёнушка моя чуть жениха не пришибла перед свадьбой, -рассказывала Ксения, - Мама
Вера накануне обнаружила в рыбацкой торбе Степана пачку  презервативов,  погналась  за
ним с кочергой, Алёна схватила грабли... Стёпка сховался  на  чердаке, вякание его никого
не убеждало.  Ладно,  хоть дядь Слава растолковал:   они  у  рыбаков   не   по   назначению
используются – как непромокаемые чехлы для мобильника, например…
  - А женские прокладки вместо стелек употребляют, - добавила Яна.
  - Я тоже закатывала в Устьянке шекспировские страсти, - продолжала Ксюша, - Соседка-
малолетка висла да висла  на  Михаиле, увела на крылечко   покурить…  Я-то  не опасна, в
декрете ведь! Интересуюсь после:
  - Не пойму: вы сговорились али нет?
  Мишка бахвалится:
  - Она завидует, что у нас дочка красивая, она себе хочет такую же! От меня!
  Я завелась:
  - И не стрёмно этим заняться на глазах у жены?!
  Он разозлился:
  - И ты меня записываешь в племенные быки?!
  - Придурок, - говорю, - тебя в дойные коровы вербуют!
  Потом выяснилась, макака эта осчастливила  своим   предложением   всех,   кто   был   на
свадьбе в брюках…

  Танечка слезла с Янкиных колен и громоздилась на стул возле раковины, волоча за собой
полотенце.
  - Хозяйственная   девочка!   –    умилилась   Эля,    до   сих   пор   успешно    скрывающая
собственную беременность под безразмерным пиджаком.
  - Перехвалишь! – шикнула   Ксения,  -  Чересчур   хозяйственная:   углядела    в  магазине
оранжевую подставку для  яиц  с  ручками –с ножками  и  завыла у  прилавка, вырывалась,
пока я не купила.  Кто  в  магазине  ревел?   За   кем мама   с   животиком скакала? Стыдно
теперь?
  Танечка заслонила ручками лицо.
  - Не говори! – махнула рукой Янка, - Дети сейчас ушлые – не  угонишься!  Мы  с   Тёмой
полгода собирали кубик-рубик, а Тимка собрал за две минуты!   Переклеил квадратики – и 
готово!
  - Мой   Данька   тоже   учудил, -  включилась   в беседу Эля, -  Садик-то  поблизости, он с
прогулки улизнул домой. Я ему  пирожок  дала  и  довела  до   калитки.   Воспитательница
потом рассказывает:
  - Только что без пирога стоял рядом, вдруг жуёт пирог.
  - Где взял?
  - Дома.
   Я говорю:
  - Пороть тебя надо!
  А он с ужасом спрашивает:
  - Ножницами?!
  Он слова «выпороть» не знал, подумал, что ему живот распорют!

  - Ты в свежеотремонтированном  роддоме  будешь  рожать,  со всяческими удобствами, -
порадовалась за Ксюшу Янка.
  - Здание очень красивое, да только зачем возле крылечка  этот жуткий аист? –  вздохнула
Эля, -Из чёрных чугунных ошмётков, (видимо – перьев), и в клюве –заморённый лилипут!
Бедные женщины, наверно, молятся: «Не приведи Господи родить этакое!»
  Разговор перетёк в бесконечное женское русло: кто как рожал…

  Выйдя на улицу, Яна горько спросила:
  - Ну почему? Разве Мишка лучше Артёма?  Еле  школу осилил, водила, а по внешности –
Чуня и есть, как  его  в  деревне  кликали!   А  мой  Тёма –  богатырь,  умница,  технически
грамотный, одних рацпредложений двадцать штук! Почему?!

                XV

  - Да вы не плачьте, тётя Галя! – убеждала Лера.
  Но Васина мать рыдала:
  - Он  ведь  доверчивый…  А  с  нашей-то  безнадёги…  Помани  деньгами – и  побежишь!
Пусть  бы  в  цирк…  А  если  курьером  к наркодельцам?! Ведь уходит на работу, а куда –
молчок! Девочки, одна надежда на вас!
  - Какой-то однобокий ваш Васька… - Лавинка прикусила язык на половине предложения от Леркиного пинка.
  - Наивный – слов нет! – всхлипнула тётя Галя, - Агитировал взять в нашу семью Дианку,
одноклассницу. Я спросила:
  - Нравится она тебе?
  А он:
  - При чём тут? Мы приютим её, я заработаю на неё  и  ребёночка,  потом  и  поженимся…
может быть… Мне ведь всё равно  жениться  когда-нибудь… А ты внуков хотела, вот тебе
уже готовый!
  - Мы поняли, тётя Галя! – прервала её Лера.

  Засаду назавтра устроили в подвальном спуске напротив Васькиного дома.
  - Идёт жертва! – кровожадно прошипела Лера.
  Выждав, девчонки крались перебежками до автобусной остановки, и в автобусе забились
на заднюю площадку. Объект был как на ладони, вот только выскочить за ним  на  нужной
остановке девушки не успели.
  - Ничего, он к тому зданию пошёл, вернёмся пешком! – решила Лера.
  Двухэтажное  строение стояло одиноко – не  перепутать.   Но   до  следующей  остановки
автобус сделал три поворота, объезжая чахлую рощицу.
  - Срежем угол! – предложила опытная путешественница.
  - Три пары железных башмаков износим, пока поймаем! – пробурчала Лавинка.
 Обогнув сетчатую загородку, свалку с чертополохом и мутную лужу, подружки оказались
на   задах   приметного   здания.   В  приоткрытую  дверь  с  медицинской   вонью Лавинка
вбежала первой, но ойкнула, отпрянула, и обе девушки  шлёпнулись  на   кафельный   пол,
гремя   опрокинутыми    вёдрами.    Обнажённый    мертвец,    беспризорно    лежавший    в 
предбаннике,  был побитый, заветрелый и смердящий.
  - Точно! – воскликнула  ошеломлённая  Лавинка, - Васька  в  мафию  подался - убиенных расчленять!
  - Кто   его   пустит   расчленять!  –  проворчала   Лера,   выталкивая    на   свежий   воздух задохнувшуюся Любку, - Таскать трупы он нанялся, морг это!
  Через минуту вызванный Василий  уже  отчитывался   перед   сыщицами   на  ступеньках
возле  главного входа.  Стал накрапывать  дождик,  Лера  бесцеремонно  содрала   с  парня
ветровку:
  - В свитере не заколеешь, а мы без зонтика!
  - Чего он фокусничает? – недоумевала на обратном пути Лавинка.
  - Стесняется,  задразнят  пацаны.  А  маме  врать  не  приучен.  Я  думала,  Васька  только
плясать горазд,  а  он не совсем слякиша:  в Питере не сгинул, покойников не  побоялся,  и
с Динькой…
  - Великодушно, но глупо!
  - Это по-мужски – ответственность взять на себя! Я его зауважала!
  - А Дин -Динь обозвала его Емелюшкой. Кстати, ты в чём пойдёшь к ней на свадьбу?
  - Конфискую чего-нибудь у Жанки…

  Невеста  огляделась:  двор  пустой.  Подружки уже у загса, родственники придут прямо в
ресторан. Кеша обещал подъехать  с ребятами час назад.  Неужели  он  снова  чего-нибудь
накосячил?   Неужели   она   навеки  сиротливо  застынет  под  любопытными   взглядами,
дождём    и   снегом,   потом   обратится    в   снеговика    с  выпученным   пузом   и   родит
Снегурушку?! Вон, сорока уже присаживается поближе, косится на стекляшки и  перышки
свадебной причёски!
  Из-за угла   медленно  выплыла   огромная  связка  разноцветных   воздушных   шариков,   
человеческая  фигурка  почти  волочилась  снизу,  едва  приступая на кончики пальцев. На
груди  человечка  цвела  белая  астра,   уши  особенно  выделялись  на   свежеостриженной   
голове.  Дианка  побежала   навстречу, уцепилась  за  Кешу,  а ветер вдруг рванул, потянул
их, обнявшихся, вдоль дома.
  - Жених с невестой на шариках летят! – восторженно запищали сбежавшиеся малыши.

                XVI

  Бок  заныл  опять.  Лариса  отвернулась  к  стенке,   закусила   губу.   Не   псина   же   она
подзаборная –  за  пять  дней  никто   не   наведался   в   больницу!   Поставщики  звонили,
продавщицы…  Конечно,  отец  в отъезде, мать сама   не  оклемалась  от  инсульта.   Но   к
матери что ни день прутся родственницы, соседки, приятельницы!
  С   Сёмой   сама   она   лопухнулась:   напоследок он саданул дверью, крикнув, что у   неё
калькулятор  вместо  матки.   Поосторожнее   бы   ей   интересоваться   прибылью   от   его
последней  сделки,   рано   про  брюлики  намекнула, сперва надо было потереться об него
повыразительнее, промурлыкать:
  - Ты же у нас умненький…
  С Ликой и Данкой собирались в «Камин», хоть бы  звякнули,  поганки  двуличные!   Нет,
верить нельзя никому…

  - Ларка! – заорали над ухом, - Спишь, зараза?!
 Возле койки стояла Катерина.
  - Что за хрень? Я с ней бухнуть думала, а она расклеилась! – гримасничала Катька, - Чего
в тебе за неполадки?!
  - Поджелудочная…
  - Это где ж такая - тоже в теле находится?! Какой только фиготы в человеке не напихано!
Ладно, мамань твоя сказала: сок детский тебе можно. А это – минералка.  Без   газа   и   без
градуса… С градусами оторвемся попозже! Вот рожу…
  Катин животик и впрямь  торчал  довольно  очевидно,   на   округлившихся   щеках   цвёл
румянец. Она присела на краешек стула и снова затараторила:
  - Голуби в больничном городке   раскормленные,   вконец   обнаглели  – зависают   перед
лицом, трепыхают крыльями чуть не по носу…
  - Хоть бы извинилась, - оттаивая, проворчала Лариса, - Увела мужика, прямо с порога…
  - Когда было-то? – беспечно отмахнулась Катя, - И не  нарочно:   как-то  очень  резко  мы
почувствовали себя ненужными и кинутыми.Забурились в частный сектор,к одному там…
керосинили неделю, а потом Максимка захотел в лес… Знаешь, каким добытчиком теперь
сделался – окуней по пятьдесят вылавливал! А с охоты зайца притащил! Стрелял, говорит,
в утку,  а  заяц  выскочил  под  выстрел… Побегу я, Ларь! Он меня только на час отпустил.
Утрясаем с Никой развод, жаль: не  выпьешь   с  ней,  как  с  тобой!   Пару   скандальчиков
перетерпели, но сдаётся понемногу - сегодня Аську подбросила нам, поведём в цирк.
  - Охота тебе?! – изумилась Лара, подумав: «Ай да Ника – не  упустит способа проехаться
на бывшеньком!»
  - Прикольно! Малявка миленькая, меня зовёт мамой – ждёт,  когда  я  ей  братика  куплю,
живую ляльку, чтобы играться. С  квартирой  тоже решаем:  у  моей мамы не выжить – две
свекрухи под боком! Ну, не кисни, пока!

  Лариса попрощалась сдавленно, отвернув голову: ни к чему видеть Катьке её слёзы…

                XVII

    Щенков было пять.  Ещё вчера Жанна любовалась,  как   они   подкатывались   вслед   за
матерью к косточкам, а сегодня большая собака лежала на обочине. Задавленная.
    Осиротевшие  малыши  потявкивали  глубоко  под  трубой,  Жанна   сгоряча   соскочила 
в  яму  и   поняла,  что  наверх  даже  без  щенков  не заберётся, да и до  них  не  дотянется.   
Безуспешно уговаривала,  подманивала  их  едой,  чувствуя, что замерзает - осенний мороз
усиливался.
   - Пропадём вместе! – сказала Жанна собачатам.
   И  тут   сверху  склонилось  нечто  светлое.  «Ангел –хранитель!» - догадалась   девушка.
«Ангел»  обладал  конечностями  замечательной длины,  позволившими ему с лёгкостью и
Жанну выудить, и  щенят достать. И белой курткой, под которую влезли все пятеро.
  - Себе возьмёте?–заглядывая в лицо увеличенными глазами очкарика, спросил спаситель.
  - Овчарка и взрослый кот, - процокала зубами девушка.
  - Блин,  и   у  меня   полна   коробушка! – спохватился  молодой  человек, - Знаете, можно
отвезти в приют, я забил в телефон их   адрес,   объявление   смешное   было   в   новостях:
«Требуются волонтёры для постройки вольер»

  Пока  доставляли  щенков, окоченели  и  познакомились, Дима работал в папином цехе  и
оказался   сыном    той   самой   тёти  Лиды,    которая   зимой   ежедневно    ездила   в   сад 
подкармливать  брошенных  собак.   Поэтому  Жанна   и   пошла   греться   в   незнакомую 
квартиру –так заплутавшийся среди вьюги путник стучит  в  крайнюю  избу.   В  прихожей 
Дмитрий  извинился  «за звериный дух»,  неожиданно  сунул  руку   в  полу -расстёгнутый
Жаннин сапог, ужаснулся:
  - Ледяные!
  Закутывая девушку  в сдёрнутый с крючка полушубок, он её обнял. Но если бы обнял без
полушубка, Жанне стало бы, пожалуй, ещё  жарче.  Она  сидела   в   глубоком  изодранном 
кресле,   прихлёбывала   чай   с   мёдом   и   вспоминала   абзац  из журнала: «Вы усядетесь
напротив   камина  в  уютной  домашней  одежде с чашечкой глинтвейна, а ваш пушистый
питомец замурлычет у вас под боком»
  Да,  она  очутилась  в  раю…  Щебетали шустрые канарейки и попугайчики в клетках под
потолком… В таинственной глуби большого аквариума виляли  хвостами  златые рыбки…
Хомяки   кувыркались    в    банке…   Черепашка   высовывала   голову   из-под   диванной
подушки… Два кота с высоты шкафа придирчиво изучали пришелицу… А  появление   на
пороге терьера Мирона означало,  что Дима требуется  в  соседней обители,  где отдыхают
папа с хандрозом и мама с простудой…
  «Он не архангел, - лениво скользили Жаннины мысли, -в этом  трёхкомнатном  раю   он –
основа бытия…»
   Дмитрий   долго   ещё   извинялся   за  что-то, потом поймал Жаннин взгляд и задумчиво
вымолвил:
  - Да…  Я давно знал… Сразу понял, когда ты  плакала у трубы. Я вот почему не подошёл
раньше: ждал операцию на глазу…
  - А что с глазом?
  - Портфель   прилетел   в  пятом  классе.  Если  бы  операция  не  удалась…  Кому  нужен
инвалид…
  - Наоборот, - напомнила она сказку, - «Сокровище, а не муж: слепой…»
  - «Нищий» - продолжил Дмитрий.
  - Но я же не полевая мышь! – рассмеялась Жанна.

                XVIII

   Пока Эля одевала сына, Янка рассмеялась у окна:  двор  пересекала  сгорбленная тётка  с
метёлкой в кошёлке.
  - Эти ночные сторожихи как будто кружили  по –над   горами,  по –над  долами,   по –над
пропастями -болотами,    а    потом  –   кукареку!   Петушиная   сирена   вырубила   чёрные
генераторы. Мётлы обесточились, вот и ковыляют пешочком с шабаша!
  Янка ночевала у сестры, полночи проболтали, созналась Эля  и  в  будущей  дочери. Янка
поревела, потом торжественно поклялась,  что  ни  один  ребёнок   их   семьи   не  умрёт   с
голода, что всё излишки садовских овощей  отныне  предназначены  Эле   с   детьми,  а  не
посторонним  соседям,  и  что  в фирме,  где Яне предложили работу по совместительству,
непременно что-нибудь найдётся и для Эльки.
  Очередная Янкина история была детективно -мистической:
  - После моего третьего отказа  в  возвращении  муж ушёл  в отгулы  и  пал  в  синюю яму.
Разодравшись  с товарищами  по  пристрастию,   стал  он  ходить  в  магазин  за  добавкой,
вооружённый  кухонным  ножом.  Насчёт  дальнейшего  никто,  кроме  бесов, не в курсе…
Очнулся   он  среди  ночи  в  подворотне.  На  его  широкой  груди  окровавленный  мужик
предсмертные хрипы испускает. Наш ножик валяется рядом – явное орудие преступления.
Отнёс Тёмочка умирающего  на  лавочку,  сидит,  курит в шоке… Явились двое нечистых,
без  рогов,   но  с  хоботами,  забрали  подколотого  в  преисподнюю,  Тёме  дали   в  рожу,
посулили   воротиться   с   битой.   Муженёк   в   диком   колотуне   учесал  пешком  в  сад,
забаррикадировался на чердаке. Еду ему возим по очереди со свекровью…
  - Помирились вы?
  - Я  всё-таки  люблю  его…  Ты   бы  видела   его   мордаху  перепуганную!   Я  уделалась
конкретно: что  там  за  бандиты,  хрен  знает.  Не  убьют,  так  покалечат  или  оставят  без
квартиры  и  без  штанов.  Отрадно,  что пить он опасается! Я  ему  внушаю:   умный  пьёт,
чтобы одуреть, а дураку уже некуда!

  Эля   весь  рабочий  день  морально  готовилась   к   завтрашнему   оформлению  декрета,
предвидя волчий взор начальницы  и упрёки  в  обмане.  И  вечером   на   улице   ощущала
напряжение, будто кто-то следит за ней сквозь оптический прицел…
  - Невероятную фантазёрку рожу, - украдкой погладила живот Эля.
  Но вдруг в безразличной окружающей картинке сверкнула искра –маячок, выхватившись
основным,  самым главным:  Кирилл  стоял  на  углу!  Без шапки, в выцветшей курточке, с
потёртой сумкой через плечо. Неизвестным образом оказавшись вблизи, она выдохнула:
  - Ты?! А почему…
  Эля мотнула головой в сторону дома. Стрельцов усмехнулся:
  - Откуда я… Может, уже нельзя…
  - Можно всегда! – крикнула Эля.
  - Надеешься, что  я  сам сбежал к тебе? Не сам, погнали: я здесь заработаю втрое больше.
Учти: не просто бомж, а… - Кирилл  нарисовал   на   заиндевелой   витрине   знак   «минус
бесконечность» - Ну и кому…
  - Мне!   Ей!  –  показав   на   живот,   яростно   отчеканила    Эля,  -   Всякий:   бездомный,
безработный, хромой, глухой, парализованный…

                XIX

  Несмотря на мороз, Скамейка –клаб не пустовал.
  - Пришла я к ней в гости, -  бойко  делилась  Гурьевна  впечатлениями   светского  визита
к дальней родственнице, - Нет бы чаем попоить, она хватает телефончик и давай:
  - Ах, как  ты  там  в  Ницце? Ах,  погода! Ах, отель звездистый! У нас? Да что у нас: серо,
старо, а погоды да природы нет буквально никакой!
  Ионовна важно кивнула:
  - Сколько угодно этаких шишек на ровном месте! Бегает   по   крошечному  магазинчику,
будто деловой, орёт над ухом в трубку: «Подъеду! Порешаем! Отправляй партию!»
  Гурьевна продолжила:
  - Втирала она мне, что дочурочка её порхает по роскошнейшему мировому курорту,   что
её сестрица покорила Париж, что их там не отличают от француженок  по  великолепному
говору и европейской наружности,  и  что  сама  она шастает  в  Европу  чаще,  чем  в  наш
гастроном,    и    в    этот    знаменательный   момент   из   батареи   вышел   откормленный
отечественный таракан. Я ей его показала, она поклялась,  что он тут проездом от верхних
соседей к нижним. Но форсу сразу поубавилось!
  - Всё логично, - сквозь смех  отозвалась  Люся, -  К  чему  морить  российских  тараканов,
если  ты  практически  одной  ногой  в  Париже?! А где сегодня Ариадна Куприяновна? Не
приболела?
  - Нет, к ней ведь гости  понаехали  с  озера  с  Байкала: дочка  с   внучкой!   Видать,   дело
движется к мировой! – удовлетворённо сообщила Гурьевна, - Помягчеет Ариада…
  - Держи  карман  шире! – возразила  Ионовна, -  Вчера  чей-то  наркоман лбом в домофон
бился, она так  грозно  взвизгнула   в   форточку,   он  аж   застонал   и  стал  обороняться –
боксировать с воздухом!

  Марфа Тимофеевна показалась на крыльце:
  - Добрый день, соседи! Чьи кости перемываете?
  - Не ваши! – в тон пошутила Ионовна.
  - Наши-то  давно  обгрызены и облизаны, а, Клавдя? – приступала Тимофеевна, - Небось,
паршивее моих девок нет и в царстве тридевятом?!  А  чем  провинились:  одна  полюбила 
вертихвоста, который её оставил с дитём, вторая расписалась не сразу -спустя полгода. Не
по  прихоти –  жених   героически   пострадал   на   производстве,   не   хотел   на   свадьбе
фигурировать   в   чёрных   очках!  Внучки мои почестнее многих: при сынах, при мужьях,
работают как следует.
  - Золотые просто! – Ионовна ни соглашаться, ни ссориться не собиралась.
  Марфа Тимофеевна подбоченилась:
  - За чужими виднее? А сами-то скоро ли прибавления в семействе ждёте   от   Любаньки?
Из молодых да ранняя – загуляла в семнадцать, да ещё с сидельцем!

                XX

  Разлучиться они не могли. С того мига,  как вышли одновременно  из  разных  подъездов,
выяснили всё глазами и вернулись -к нему. Она  тогда  прогуляла   лекции,   он   выпросил
отгул по телефону…
  - Отпросись навсегда! – потребовала она.
  - Да, теперь не оторваться, - шепнул он.
  И ухитрялись ведь! Она виртуозно отвиралась, ускользала  от  сонной семьи  на полночи,
лавировала с учёбой – всё на вдохновении.
  Вот только однажды поздновато они расцепили руки, возвращаясь из академии – надо бы
за квартал до дома! Эта мельчайшая неосторожность их сгубила…

  Она   выскочила   в   коридор   в   его   рубашке,   наброшенной   наспех   на   голое   тело.
Ворвавшись,   мама   кричала    оглушительно,   всё   ядовитее,   всё   несправедливее,   всё
противнее… Кажется, он пытался сказать, что они не могут иначе.   И  вдруг   прекратился
ливень угроз и оскорблений, лязгнул замок, запираемый снаружи…
  - Лихая тёща у меня! – восхитился Глеб, обняв девушку.
  - Погоди   целоваться,  -  наморщила   она   лоб,  -   Она   придёт   с   милицией,   мне   нет
восемнадцати, а ты…
  - Разберутся…
  - Угу! Оно им надо?! Ты ещё маму не знаешь, - Лавинка задумалась, - Пошли! Не  хочу я,
чтобы к тебе прикасался кто-то кроме меня!

  Они застыли на узком карнизе.
  - Вернёмся! Всё-таки третий этаж, - предостерёг Глеб.
  - Только на соседний балкон, - сказала Люба.
  - Нет, на нижний проще.
  Поддерживая друг друга, они спустились на  второй  этаж,  постучались,  но   соседей  не
было.
  - Нас видно из твоего окна! – забраковала  позицию  Лавинка, - И  много  ли  осталось  до
свободы?!
  Глеб благополучно  ступил  на  козырек  подъезда.   Но   у   Любы   нога   скользнула   по
ледяному   комку,  и  вместе  с  бахромою  сосулек  девушка  рухнула  вниз.  С  небольшой
высоты, в сугробчик, но не шевелилась, не открывала глаз, рыжие волосы разметались   по
снегу… Глеб скатился кубарем… Кажется, пульс бьётся, переломов не прощупывается, ни
кровинки на снегу, но ни кровинки и в лице… Инстинктивно Глеб взял Любу на руки, сам
понёс к людям – к спасению, к вою сирен… Но возле машин  её  отобрали.  Их   разлучили
неожиданно и жестоко, и в шоке Глеб не почувствовал наручников на запястьях…

 Свет был вроде бы солнечный, но очень мягкий, как  сквозь  серебристую  дымку.  Пчёлы
изредка  гудели  над  ухом.  Лавинка  слизывала мёд  с  ржаного ломтя, запивала молоком.
Кудлатый старичок хлопотал у стола, поглядывал синими очами…
  - Ты кто, дедушка?
  - Пращур Аким…
  Ватага босоногих ребятишек пронеслась поблизости.
  - У, неугомонные! – шикнул  пращур, - Рано пришли… И  некуда  прогнать  их!   А   тебя
погоню…
  - Почему, деда? – огорчилась Люба, - У тебя хорошо!
  - Рано пришла…

                XXI

  Лерка  после  двух пар  в  медколледже отправилась   на тренировку по  промышленному 
альпинизму:  на  территории   бывшего  медеплавильного  завода   для  этого    специально 
оборудована труба. Ушла она с Васькой, что примечательно – за руку, Жанна сама  видела   
из окна.  А  Дима  совсем  заледенел,  дожидаясь  у  подъезда.  Не  успели они завернуть за
угол, Жанна окликнула:
  - Катерина! Куда ты с падчерицей? Тебе её таскать не вредно?
  Катя поудобнее перехватила закутанную девчушку, радостно закурлыкала:
  - Асюту мне отдали,  пойдём  смотреть  мультики,  да,  Асенька?   Папочка   Асенькин   в
больнице у тёти Любы…
  - Как Любка?
  - Всё то же:  ничего не обнаружено, только сотрясение,  а  в  себя не приходит. Дядя Рома
хотел её увезти в Экоград. У Максимки щёки ввалились – не ест, не спит…  Побежим  мы,
ладно?!
  - Когда рожать тебе?
  - В конце января! – крикнула Катя, уходя, - Аська, помаши ручкой дяде и тёте!

  У больничного крыльца стояла серая иномарка Лавиных  с Ионовной   и  Масей   внутри.
Дядя Рома тряс руку Глеба,  а Любкина мама плакала  на   Глебовом   плече,   истерически
бормотала:
  - Молились всю ночь… Всех  простим – лишь бы очнулась… У всех прощения попросим
на коленях…
  - Теперь всё миновало, - глубоко вздыхал дядя Роман.
  - Не беспокойтесь, - кивал Глеб, - Я не уйду…
  - Отзванивайся каждый час!
  - Обязательно! – пообещал Глеб отъезжающим.

  Жанна и Дима шли через школьный двор  под  ненормально   укрупнёнными   снежными
хлопьями, когда запиликал телефон.
  - Да! – отозвалась Жанна, - Лавинка ожила! … Знаете уже? … Нет, нас не пустили, её как
раз переводили из реанимации в  палату…  И  от  Димы  привет  вам…   Нет,   сегодня   не
придём…
  И ответила на вопросительный жест Дмитрия:
  - Девчонки собрались у Глории, желают нам ни пуха ни пера.
  - Пуха несметно - больше, чем воздуха! – сдул с ресниц снежинки Дима.

  Снежные  пёрышки  кружились   мирно,   лишь  иногда  метель  взмахивала  сверкающим
крылом.   Величественная   каменная   громадина   придвигалась,  но в пустынной глубине
храма их ожидал мерцающий свечной полумрак и только один священник.  Хотя  кто  ещё
надобен им для венчания?
                2014