Часть 1. КАТАКОМБЫ ИМЕЮТ НАЧАЛО, НО НЕ ИМЕЮТ КОНЦА.
Здравствуйте. Меня зовут Алик Снегин. В городе, где я сейчас и проживаю, есть Дворец Культуры и Отдыха, построенный еще после Второй Мировой. В строительстве были задействованы военнопленные японцы. Жители до сих пор пересказывают «городскую легенду» о том, что умерших за время строительства прикопали там же, в фундаменте здания. Некоторые считают, что отвозить да хоронить было лень, а мистически настроенный люд говорит, что каждое значительное сооружение требует «строительной жертвы». На костях, мол, крепче стоит.
Легенды легендами, а место, действительно, со странностями. Не менее девяти лет своей жизни, большую часть времени я провожу там, с десяти лет в драматическом кружке, с 16 – работая культмассовиком. За это время я сталкивался со множеством явлений, с претензией на мистику. От шорохов и звуков в темноте, до комнаты, где эхо почему-то отстает во времени. Есть во Дворце Культуры и «собственный» призрак – Синяя Кепка. Но об этом я расскажу в следующий раз. Сегодня речь пойдет о моем коротеньком путешествии в катакомбы под дворцом – переплетение ходов, настоящий лабиринт, уходящий на 30 метров вглубь земли.
Как-то раз местный звукорежиссер, Муслим, разговорился с драмкружковцами, поведал о местных «чудесах». О том, что круг для смены декораций (подвижная часть пола на театральной сцене, вращается, обеспечивая смену декораций за закрытым занавесом) иногда медленно вращается сам по себе, из под него льется слабый свет, а на старом рояле в углу сцены невидимые пальцы порой выбивают однообразную, повторяющуюся мелодию.
- Да бросьте нас прикалывать! – ржал тогда я. - В рояле по струнам мыши ходят, в помещении под сценой электричество есть, включи его, вот свет и будет вверх просачиваться.
Муслим тогда не стал спорить, только усмехнулся, как знающий человек. Зато в спор вмешалась одна девчонка. Ее звали Наташа, а мы называли «Натаха-полтергейст» - за пристрастие к сериалам о сверхъестественном. Да и внешность у девочки была соответствующая. Русые волосы, длинные, висят, как водой облитые, а паче всего – глаза. Настолько светло-серые, что порой казалось, будто у нее вообще нет радужек – только черная точка зрачка. Наташа была дочкой завхоза и знала дворец лучше всех нас.
- Неправда, Алик! Я своими глазами видела. – возражала она. - И никого в это время под сценой не было. Не веришь, что у нас тут твориться – спроси у дяди Мити.
Дмитрий, ночной сторож, был тем еще рассказчиком. Я не буду утверждать, что он врет, как не стану утверждать и обратного. Судить, что сыграло роль в этой истории – мистика, или рационально объяснимое стечение обстоятельств и особенности человеческой психики, я предоставлю читателям.
- У катакомб под дворцом есть начало, - говорил сторож. – но конца у них нет! Я знаю, что под землю ведут четыре уровня. И есть еще. Но что дальше – не известно никому. Во время перестройки планы подземных переходов были потеряны, теперь ниже второго уровня никто не спускается. Уже на третьем нет электричества, на четвертом встречаются провалы в полу, стены поросли плесенью. Я как-то спьяну полез туда – до сих пор рад, что выбрался к утру, когда сменщик чуть дверь не выломал, пытаясь до меня достучаться. Больше никогда туда не полезу! Знаете, ребята, там встречаются черные дыры в стенах. Как будто бы стена обвалилась… но на деле за ней – черт знает что! Бросаешь туда камень – и стука не слышно. Он будто растворяется там. И постоянно ощущаешь, что рядом кто-то есть. И, чем ниже, тем их больше! Они все идут за тобой, шепчутся за спиной. На перекрестках путают, голову кружат… Я, может, и не вышел бы тогда, да Денис помог…
Денисом был тот самый дворцовский призрак. В которого я тогда не верил. Как и прочим дедовым сказкам. Спор затянулся. И тут, обиженная моим скептицизмом, Наташа предложила взять и спуститься в катакомбы пониже! Она и ключ найдет, и фонарик прихватит. Ну, какой пацан, да еще после спора, откажется от такой подначки? Да еще и от девчонки?
Мы пошли. Поначалу нас было много. Большая часть драмкружковцев.
Первый уровень катакомб был завален ненужными декорациями, хламом от последнего ремонта, старыми транспарантами. Было душно и пыльно. И стены сходились так узко, что буквально давили на слух – в ушах стояла та звенящая тишина, какая часто бывает в замкнутых помещениях.
На втором с освещением стало хуже. Хлам здесь встречался только в первых переходах и был такой древний, что сомнений не оставалось – его бросили сюда догнивать свой век. Лампочки встречались редко, в основном на перекрестках. Смотреть на их слабо мерцающие глазки было стрёмновато, и я заметил, что перебегая от пятна к пятну света, почти все ребята невольно ускоряют шаг. Однажды нам встретились лежащие поперек прохода доски. Ими закрыли провал в полу. Из дыры на нас дохнуло затхлостью… «Затхлостью склепа», как охарактеризовала Наташа.
Темнота сделала свое дело. Возле лестницы на третий уровень большинство ребят благоразумно отказались идти дальше. В чернильную темноту, спустились трое – я, мой друг Айдар и Наташа.
На третьем уровне было по-настоящему темно. И тихо, настолько, что слышно, как сопит за спиной идущий в след товарищ. Тогда я понял, почему сторож Дмитрий рассказывал о шепоте в ушах. Попробуйте заткнуть оба уха и вслушайтесь хорошенько. Слух тотчас наполниться несуществующими голосами. Никто точно не скажет – ложные они, или кто-то чужой шепчет тебе прямо в сознание.
Как ни странно, спускаться на четвертый уровень было куда легче. Та же тьма, та же глухота. Оказалось – не та. Здесь был слышен стук капель. Шлеп. Бульк. Через три-четыре минуты – снова. Шлеп. Действовал на нервы не сам звук, а его напряженное ожидание. Сколько бы ты не ждал – эта гребанная капля всегда заставляла вздрогнуть. И ощущение присутствия. Может быть то был эффект внушения. Не знаю. Я его чувствовал.
- Вот. – вдруг сказала Наташа.
Фонарик высветил темное пятно в стене. Слишком далеко, чтобы осветить его, как следует. Оно и правда напоминало проход в еще куда более плотную тьму, чем та, в которой мы находились. Следующая капля раскатилась, как показалось, с утробным, голодным бульканьем. Я сделал шаг вперед, заслонив спиной фонарик и мою тень «сожрало» черное пятно. Спор и моя бравада остались где-то далеко наверху, в светлом кабинете звукорежиссера. Я знал одно – мне ужасно не хотелось подходить. Разве что страх показаться трусом был сильнее. Шаг был сделан, еще шаг. Глаза почему-то отказывались хорошо служить в полумраке. Но протянутая к пятну рука через секунду коснулась… Шершавой штукатурки, черной от влаги, видимо, из протекающей трубы.
«Ну-ну. Проход в иные миры оказался канализационным подтеком». И только я собирался выдать что-то насмешливо-небрежное, как Айдар за спиной икнул и выдавил:
- Алькааа…!
В параллельном коридоре что-то скрипнуло и стукнуло. Свет фонарика метнулся туда, а я – поближе к друзьям. На стене висел ящик. Красный. Такие обычно висят в старых зданиях, а в них находится кран и шланг пожарного гидранта. Дверца на перекошенных петлях медленно ползла в сторону. Открылась. И так же медленно… поползла обратно! Фонарик выскользнул из рук Наташи, хлопнулся об пол. И погас.
На этом наше приключение кончилось. При свете соток, полубегом и цепляясь друг за друга, мы выбрались на третий этаж, а там и на второй уровень. Наташа сказала, что мы были втроем, и потому нам повезло больше, чем дяде Мите. А я… обдумав и обсудив все в спокойном состоянии, так и не признал до конца, что приключение наше было настолько уж мистическим. Внушение. Темнота. Замкнутое пространство. Оптическая иллюзия прохода. Перекос ржавых петель на дверце ящика.
Все, в конце-концов, можно объяснить логически. И обойтись без мистики. Но одно остается фактом. В темноте ты мыслишь уже не так рационально!
Часть 2. АЛИК СНЕГИН И ТАЙНАЯ КОМНАТА
Здравствуйте. Снова с вами Алик Снегин с байками о дворце, прозванном среди мистически настроенной публики «Могилой Культуры и Отдыха». Напомню, что строили сие здание военнопленные японцы и, как утверждают некоторые позитивно настроенные граждане, в фундаменте дворца их и захоронили. Оттого и приобрел наш центр досуга столь нехорошую славу места жутко паранормального.
Рассказанную сегодня мной историю скорее можно назвать загадочной, нежели страшной. Была ли она мистической, как уж повелось – решать вам.
До чего же приятно вспоминать наши разудалые деньки в драмкружке! Таким оболтусам, как мы, только расскажи о чем-то мистическом. Потом розыгрышей не пересчитаешь. Вечерами, когда во дворце гремели дискотеки, носиться по коридорам с белой простыней на голове и орать дурниной, пугая уединившиеся парочки – любимое занятие нашей малышни (в драмкружке участвовали и обучались дети разных возрастов).
Помню, как-то раз, мы, мальчишки, зная, что предстоит репетиция на сцене, пробрались в зал пораньше. До этого мы распечатали на листе А3 фотографию… эммм, голой филейной части человека, прилепили с боков бумажные крылышки и свесили сие произведение с балкона на леске в зрительный зал. Представляете, сколько было визгу, когда девчата вошли в абсолютно темное, огромное помещение, а там между небом и землей парит большая, белая *опа с крыльями?!
Началом этой истории тоже послужил веселый сабантуй, который мы устроили 10 января, в честь удачного завершения всех новогодних мероприятий и утренников. Приговорили пару тортиков, запили чаем, из под полы хлебнули чего покрепче. И понеслось веселье. Захотелось душе песен. Вот только девчонки, оккупировав магнитофончик, включили такую запопсенную попсу, что мы, сильная половина человечества, возмутились и попытались магнитофон отвоевать. Не тут-то было. Воинственное племя тех, что коня на скаку остановят, с визгом побегав от нас по коридорам, заперлось в небольшом зале на третьем этаже дворца. Дружно упершись в двери, девчата не пустили наш меньший по численности отряд в помещение и, из вредности не только включили свою попсу на всю громкость, но и напевали эдак ехидненько – «Ля-ля-ля! Не поймаешь, ни х…» …ни за что, в общем.
Продолжение этой истории всплыло год спустя. Тогда мне уже исполнилось 16 и я был полноправным работником Дворца Культуры и Отдыха. За какой-то надобностью проходил я мимо дверей того зала, где девчонки держали оборону. И чуть не подпрыгнул на месте, услышав те самые звуки! И противный мотивчик попсы, и девчачьи голоса, их хихиканье… Я хорошо знал, что некоторых из девчонок, которые были с нами тогда, сейчас в городе не было. На диктофон записал кто–нибудь и куражится? Или показалось? Я ведь, сворачивая к залу, как раз вспоминал нашу дружную компанию... Звук был мимолетный, еле слышный, как последний всплеск эха. Я прислушался. За дверью тишина.
Сославшись на яркие воспоминания и случающиеся со мной слуховые галлюцинации, пошел дальше, по рабочим делам. Однако, встретив дядю Митю, ночного сторожа, большого знатока всех дворцовских «легенд и былей», все-таки рассказал ему о случившемся.
- Ааа, ты про малый литературный зал говоришь? – обрадовался дедок. – Есть, есть там такая аномалЬя! Там эхо отстает от времени ровно на год. Что сегодня скажешь, если достаточно громко, услышишь через год в тот же день и то же время.
- Да ну на фиг! – рассмеялся я.
Но, меж делом покосился на календарь. Да, 10 января. Примерно то же время. Заинтриговало! Несколько раз, проходя мимо литературного зала, я прислушивался. Ничего, тишина. Ну, думаю, лапши на уши навешал дядя Митя. Посмеялся, сказал ему об этом. Тот неожиданно обиделся:
- А ты как думаешь – в этом зале каждый день, что ли, суета-беготня? Он почитай всегда пустым стоит, а ты хотел, чтобы он тебе по заказу эту аномалЬю выдавал? Как только ты подойдешь, так сразу? Нет, братец, тут нужно с моментом подгадать!
Ну, думаю, ладно. Литературные вечера у нас давно не проводили, других «громких» событий по числам точно не вспомнить. Решил провести эксперимент. Взял я ключи от того зала. Зашел. А в помещении акустика действительно интересная. Эхо громкое, гулкое, будто слово от каждой стены отлетает, прежде чем к тебе вернуться. Раньше это эхо портьерами и занавесом глушило, а теперь их сняли – оно и разгулялось вволю.
Встал я посреди зала... Ка-ак нашла тут на дурня удаль молодецкая! Потопал я там вприсядку, поорал, даже спел что-то этакое, вдохновенно так. Заметил число и время. 23 января, пять часов дня. Памятку на календаре поставил. Ну, думаю, на следующий год точно проверю и дядю Митю с его байками в угол загоню.
К несчастью, эксперимент провалился задолго до его завершения. В октябре Литературный зал и еще несколько неиспользуемых комнатушек отдали городскому ЗАГСу, для проведения церемоний. Строители ту часть коридора опечатали и заперли. Ну и я, видя такие обстоятельства, забил на свой маленький эксперимент.
Прошло время. Как-то зимним вечером, в конце января, выбирался я с работы домой. Уже сдал ключи от кабинета и только коснулся двери, когда услышал, что бригадир строителей ругается со сторожем.
- Ты ключи от малого зала почему кому-то даешь?
- Не давал я их никому!
- А вчера рабочие в соседней комнате под конец дня слышали, что там кто-то прыгает козлом и орет, как ишак!
- Да нууу… - сказал сторож (то был другой человек, не дядя Митя, а его сменщик). – Это же ребята, танцоры, на третьем этаже зал арендуют, они и бесились. Слышимость просто хорошая.
«Слышимость. Конечно». - думал я. – «Вчера было именно 23е января. А конец рабочего дня строителей приходился на 17.00. Разумеется, это всего лишь слышимость… И совпадение. Ведь нельзя же всерьез предположить, что мое вдохновенное пение кто-то принял за ишачьи вопли?!»
Часть 3. СИНЯЯ КЕПКА
Начало этой истории положено давно, 12 лет тому назад. В приснопамятном Дворце Культуры и Отдыха ранней весной отгремела очередная дискотека. После нее не вернулся домой парнишка лет 17и. Звали его Денис, фамилию, из этических соображений, называть не буду.
Друзья свидетельствовали, что в последний раз видели его именно на дискотеке. Обыскав все закутки дворца, у входа в катакомбы нашли одинокую синюю кепку Дениса… Поднялся переполох. Парня искала милиция, искали родители, искала милиция с родителями, искала милиция с родителями и с собакой. Оштрафовали работника, который на время мероприятия оставил вход в катакомбы открытым. Следственная суета не утихала еще долго. Но время взяло свое. Дениса больше никто не видел. Не видел живым.
Версий исчезновения подростка было множество. Зашел в катакомбы, не смог выбраться. А может, убили и спрятали труп в катакомбах? А может просто потерял во дворце кепку, ушел и сгинул по дороге домой – мало ли по городу криминала? О том гадают до сих пор. Дело-глухарь ушло в архив. Высохли слезы родителей, превратились в глубокое хроническое горе. А работникам дворца по ночам и в темных закоулках с тех пор стал встречаться призрак паренька в синей, перевернутой козырьком назад кепке…
Его видели за колонной в фойе, наблюдающим за каким-то радостным событием. Едва моргнешь – и исчезнет, как мираж. Он появлялся мельком в пустынных коридорах, его силуэт, как темное пятно от прямого взгляда на солнце, еще долго маячил на сетчатке глаз испуганных очевидцев. Его лицо в складках театрального занавеса видел светооператор, щелкнувший включателем софитов в темном зале. О нем накопилось множество рассказов, правдоподобных и не очень. Он стал «стационарным» призраком Дворца Культуры, получив достойное привидения имя – Синяя Кепка.
Призрак мог и не попадаться людям на глаза. Они лишь чувствовали его присутствие, кто сильнее, кто слабее. Иногда в отапливаемом помещении вдруг становилось холодно и необъяснимо зябко. Порой источник света на долю секунды заслонял чей-то подвижный силуэт или в спину «утыкался» пристальный взгляд. Эта привычка Синей Кепки особенно не нравилась слабонервным людям, ибо повернуться лицом к смотрящему в такие моменты очень страшно.
Его присутствие выражалось и в звуках. Нет, вопреки привиденческим традициям, он не выл и не стонал по ночам. Какой-то иной страх, тоска смертная и безысходное одиночество описывают люди, услышавшие тихий вздох за плечом в пустой комнате, или неспешный шорох шагов за закрытой дверью.
Есть еще одна деталь, говорящая в пользу очевидцев. Все они описывают призрака одинаково. Худощавый, но не тоненький, выше среднего роста, чуть сутулый паренек. Белая футболка, синие джинсы, белые кроссовки, черная куртка. Синяя же, в тон джинсам кепка, вернее бейсболка, из под которой выбиваются светлые волосы. Острый носик. Глаза темно-серые, взгляд тяжелый, внимательный и настороженный. На лице никаких следов тления. Разве что прозрачная, бесплотная бледность да синие круги под глазами. Одна бабулька из дворцовского хора ветеранов сказала, будто бы это значит, что дух еще не осознал своей смерти…
Я не знаю, верить или нет рассказам очевидцев. Расскажу лишь о том единственном случае, когда, возможно, столкнулся с призраком сам.
Дело было поздним вечером, даже ночью. Зимой темнеет рано, но репетиции на большой сцене были расписаны чуть ли не до полуночи – на носу ежегодный городской межвузовский КВН, событие значительное и ребята репетировали самозабвенно. Я присутствовал в зале дежурным от дворца, следил, чтобы студенты не шалили и доверенной аппаратуры не поломали.
Оглядел я как-то зрительный зал и заметил на последнем ряду, в уголке, в тени от балкона, одинокую фигурку, наблюдающую за сценой. Был бы из «своих» - подсел бы поближе. Ну и рявкнул на него со скуки:
- Эй! Ты кто там такой и хрен ли чужую программу подсматриваешь?!
Тот встал и, не спеша так, пошел к задней двери. Кольнуло подозрение: ну не ведет себя так нынешняя молодежь! Или станет огрызаться, или, на крайняк, заржет перед тем как свалить. А, этот показалось, даже в лице не изменился. Что за укурок на мою голову, в мое дежурство? Ну, пошел я за ним. Дернул дверь, в которую тот только что вышел – а она закрыта! А вот это уже интересно! Из молодежи тех, кому доверяли ключи от Большого Зала, было всего двое, я и хореограф Мадина. Хотя, за Мадинкой водились грешки давать свои ключи кому не попадя…
Открыл я дверь своим ключом. В фойе никого, тишина. Побежал к выходу – вдруг ка-ак вскочит на меня из-за конторки…! …Лохматая голова заспанной дежурной тети Кати! Свят-свят! Чуть без всякой мистики инфаркт не заработал.
- Алька, ты чего носишься?
- Теть Кать, тут мимо пацан не проходил?
- Какой пацан? Никого не было…
- А такой высокий, в кеп… - и будто поперхнулся я этим словом.
Тетя Катя отличалась тем свойством, что могла спать под громовую репетицию дворцового оркестра, но те, кому вздумалось незаметно покурить в туалете, знают, какой у дежурной чуткий и избирательный слух. Если говорит «не было», значит, не было…
Я вернулся к двери. Не пересекая фойе, он мог уйти только одним коридором. И тот, как назло, был темным, хоть глаз выколи, а освещение включалось на щитке в другом его конце. Представьте себе темный коридор в старом дворце, света в фойе нет, а тот, что льется из кабинета дежурной, я почти заслонил спиной. Из-за разделяющих коридор арок, ход напоминает какой-то тоннель в бесконечность, вроде того, что возникает в двух противопоставленных друг другу зеркалах.
Иду я по этому тоннелю осторожно, хотя и знаю здесь каждую ступеньку. А про себя – чем черт не шутит! – шепчу: «Дэн! Дэнька, покажись. Я не обижу… Даже помогу, если подскажешь чем…»
Тихо так скрипнула за поворотом дверца.
«Под сцену». - понял я. Завернул туда. Открыл, и пахнуло на меня нежилым холодом. И словно кто-то вдул в голову, не злую, а какую-то отчаянно тоскливую мысль:
«Холодно у вас тут, блин»…
Почему «у вас»? Дворец уже давно стал вторым домом, мы всегда говорили – «наш» Дворец, «наша шарашка». Почему я подумал – «у вас»?
А в помещении под сценой и правда холодно. С низким потолком, полуподвальная комната. Собирался чиркнуть включателем, но не стал. Азарт взыграл, не хотелось спугнуть «беглеца». Из большого зала доносятся звуки – но какие-то глухие, далекие. Падает сверху пара лучиков, больше сгущая, нежели рассеивая темноту. По центру длинной комнаты – громоздкий механизм, вращающий декорационный круг. В дальней стене две двери. Одна в оркестровую яму, другая – в катакомбы. И тут я понял, что если подойду – то именно к этой… Интуиция или какая-то чертовщина говорит – ТУДА.
Осторожно положил руку на ледяную ручку. Сглотнул тугой комок в горле, потянул на себя… поддалась! А потом – хрясть! Язычок замка о железо. Заперта. Кончено, так и должно быть… И тут, признаюсь, ребята, я отчего-то не на шутку перетрусил. К выходу пятился задом, банально боялся повернуться спиной к этой злосчастной дверце. Выбрался, матюкнулся шепотом, зато трехэтажно. И вернулся в Большой Зал.
Историю эту, сутки спустя, я поведал ребятам. На следующую авантюру меня сподвигла уже знакомая вам по первой части Натаха-полтергейст. Ей, видите ли, понадобилось отнести в комнату под сценой свечку. «Потому, что Ему холодно»… В Дэньку она верила так свято, как карапуз в Деда Мороза.
При свете свечи в том помещении стало еще тоскливее. И ничуть не теплее. Но Наташка сказала, что душе важно не количество тепла, а внимание. Смотрел я на захламленный пол, пыльные стены. На ту скрипучую дверцу в катакомбы. И думал, что не хотел бы, чтоб такое место стало преддверием моей могилы. А Натаха устанавливала на цементном полу чашечку со свечкой, лепетала какие-то наивности. И вдруг разревелась.
- А ведь он все еще ждет! Ждет, что его найдут и вернут домой…
Ну, что мог сказать эмоциональной девчонке пацан, который толком в этого призрака не верил? Разве что неуклюже похлопать по плечу, досидеть с ней, покуда догорит тоненькая свечка и увести наверх...