Судьба дает шанс дважды.
Он вышел из клуба «Хэппи энд» в горящую ночными огнями Москву.
Горячая и влажная, как та девица в клубном сортире. Москву он любил ни чуть не меньше, чем вышеупомянутую девицу. Разница состояла только в том, что любовь к родному городу не проходила после потной тесноты туалетной кабинки.
Прошел дождь после долгой засухи, летняя ночь благоухала техногенными миазмами. Столица пульсировала жизнью, люди повылазили из своих серых нор, облизывающих рыжий смог в небесах.
Он прикурил «Парлямента» и двинулся к своей шикарной машине. Рыбки, что кучковались у входа, проводили его пламенными взорами, но с этой частью программы на сегодня было покончено. В клубе он принял много «средств для вдохновения», но душевный пожар проглотил все без остатка. И порошок, и бухло, и диски.
Пожар - не подходящее слово, пожалуй. Дыра. Чертова душевная дыра, омерзительная как раковая язва, скользкая и черная. Но это ЕГО дыра. И ее нужно покормить.
Он запрыгнул в машину, и рванул с места так, что напугал тех куриц у клуба. Пусть покудахтают, пока ждут очереди на вход.
Черно-голубое в оранжевом соусе.
Что это?
Правильно – ночная Москва. Во всяком случае, именно такой она выглядит, когда мчишь на БМВ по Кутузовскому и стрелка спидометра устремляется к отметке с двумя нулями. Он уже и забыл куда мчал и зачем; скорость одурманивала и без того порядком обгаженное всем принятым сознание.
Быстро – странное слово.
Час это быстро?
А день?
А жизнь?
Он почему-то успел подумать только об этом - о том, как все вокруг быстро. Перед взглядом мелькнул красный круг светофора.
Лязг, стекло.
Вспышка, боль.
Проклятый красный круг остался единственным четким цветным пятном в безумстве черно-багровых разводов. Был какой-то фильм про мужика со стальным скелетом – у того всё зрение в конце сжалось в красную точку. Человек, плывущий на черно-багровых волнах, почувствовал себя звездой.
Судьба будто бы теперь желала показать ему какогО это – когда медленно.
Это было чудовищно, невыносимо, бессердечно медленно.
Только клубящаяся тьма, иногда озаряемая далекими всполохами багрового пламени. И чертов красный круг посередине. Где-то уже увиденный когда-то.
Он распахнул глаза и тут же все забыл. Разводы, тьма, красный круг…
Теперь все вокруг было белым, но холодным от входящей в свои права ночи за окном.
Он попытался подняться и обнаружил, что он теперь голова.
В смысле только голова. И та едва шевельнулась. Он скосил глаза вниз. Под одеялом лежало тело, но его хозяином человек уже не был.
Звук все еще присутствовал. Он понял это, когда слева открылась дверь, и в палату вошел человек.
Палата? Палата, больничная палата.
О боже…
Он начинал понимать и, вспоминать заного.
Красный круг светофора…
Вошедший не казался врачом – мужик в синем комбинезоне. Такие заправщики носят или работники завода.
Заправщик, молча прошел, взял стул и поставил к кровати вплотную. Человек попытался что-то спросить, но прозвучало это как слабый хрип – позорно и недостойно.
- Сперва скажу я. – заправщик склонился над человеком. Глаза у него были серые, а характерные морщинки в их углах свидетельствовали о том, что этому человеку часто приходилось улыбаться. Но сейчас лицо его было строгим, если не сказать злым.
- Как же вы так падаете-то, а? И зачем? А, ладно… бесконечная кутерьма. Знаешь, что сделал? – по тону лежащий в койке понял, что важность имел лишь последний вопрос.
Попытка сказать слово оказалось еще более жалкой, чем в прошлый раз. Какое-то едва слышимое бульканье.
- Я говорю, забыл? – заправщик отодвинулся, и больному теперь приходилось косить глаза, чтобы его видеть. – Ты играл в лотерею, но тебе не везло. Или тебе нравилось так думать, не суть. Ты решил выкинуть свой билет. Но сделал это таким поганым образом, что своими действиями лишил билетов двоих других игроков. Паскудно, не находишь?
Чертовщина какая-то, человек в постели ничего не понимал.
Что несет этот мужик, кто он такой и где врачи?
Какие еще билеты!?
- Скажу тебе так – вы там думаете, что я не в форме, что благодати от меня не дождаться. Вот что я понял: погрязнуть в рутине - удел не только смертных. – заправщик достал из кармана комбинезона пачку сигарет. Вставил сигарету в зубы, и она сама по себе начала тлеть. Заправщик пустил дымную струю.
Больной начал понимать, что происходит, и дикое облегчение расползлось по его сознанию – все это всего лишь сон, кошмар не более. Надо просыпаться.
- Успеешь. Сейчас я объясню суть моего визита. Ты пытаешься забрать с собой два лишних билета. Твой-то уже точно проигрышный, а вот их… кто знает? В общем так: я передам их билеты обратно, но сделать это могу только через тебя, усек? Короче, ты все поймешь очень скоро, но запомни вот что - я даю тебе только одно слово! Одно, понял? Так что хорошо подумай, когда и что нужно будет сказать. Извини, мне пора. Надеюсь скоро увидимся… мне было бы приятно узнать, что я еще могу верить в вас всех. – заправщик в две затяжки испепелил сигарету, бросил бычок на пол и растоптал. А потом ушел, громко хлопнув дверью.
Человек открыл глаза.
Он так подумал. Но картинка белой ночной палаты исчезла, уступив место кромешной тьме. Зато вернулось другое. Больной чувствовал прохладную свежесть, наползавшую на нижнюю часть его лица, и это было прекрасно.
Глаза не открывались. Во рту у себя человек ощущал омерзительный вкус и давнешнюю сухость. И это тоже было прекрасно.
Ощущать.
Он очнулся от того кошмара, теперь нужно только пошевелить рукой.
Ничего. Никакой реакции. Никакой боли.
«Нет! Пожалуйста, нет! Это не может быть реальностью! Только не я…»
Слева от себя больной ощутил шевеление – воздух сдвинулся и коснулся мокрой дорожки на коже щеки.
Кто-то еще был здесь с ним.
Человек собрался с силами, и хотел было уже сказать что-нибудь, но мозг пронзило ледяной молнией.
«Но запомни вот что - я даю тебе только одно слово! Одно, понял?»
Хлопнула дверь, он бы вздрогнул от неожиданности, будь на это способен.
- Елена Викторовна, дела у него все хуже. Все показатели пока в норме, но они медленно падают…это очень плохой знак. – мужской голос был хриплым, безжизненным и наводил ощущение вселенской усталости. - Предложение еще в силе и сейчас…
- Я не дам вам раздербанить моего сына! Он человек, а не конструктор с детальками! – в женском голосе слышалась паника и злость. Но сильнее всего был страх, он сквозил траурной мелодией среди громкого марша отчаяния.
- Эти два человека, из другой машины, сейчас при смерти из-за вашего сына. И он еще в состоянии вернуть им то, что забрал. – говорят молния дважды в одно место на бьет. Видимо ледяная молния исключение – она вновь поразила разум больного. Чернота сознания на миг озарилась слепящей вспышкой.
«Ты пытаешься забрать с собой два чужих билета. Твой-то уже точно проигрышный, а вот их… кто знает?»
- Даже, если он очнется, что очень маловероятно, кем он будет? Парализованный ниже шеи, непреднамеренный убийца с почти смертельными дозами всяких… веществ в крови. Вы можете помочь сыну уйти достойно. Его сердце и печень невредимы, и даже не подвержены изменениям, а тем людям требуется срочная пересадка именно этих органов…
Человек начинал понимать и страшное осознание стиснуло грудь.
«В общем так: я передам их билеты обратно, но сделать это могу только через тебя, усек?»
- Не дам, не дам, не дам!!! Уходите! – женский голос сорвался в истерический крик.
И человек почувствовал что готов.
Что пойдет по указанному тем Заправщиком пути.
« Твой билет уже точно проигрышный»
Звук шагов. Звук открывшейся двери.
- Елена Викторовна, я просто должен спросить в последний раз: согласитесь ли вы пожертвовать обреченным сыном для спасения двух жизней, которые он почти забрал?
«Но запомни вот что - я даю тебе только одно слово! Одно, понял?»
Теперь он понял.
- Согласен.