- Безупречная красота скучна до невозможности, - приговаривал Петрович, выстригая волосы из ушей, - должна, должна быть пусть крохотная, но щербинка.
- Я бы даже сказал – обуза, - согласился Васисуалий, ровня маникюрными ножницами кончики усов:
Пусть меня критикуют, пусть.
Приму плевки, как лобызанья.
Гнет спину перед Солнцем грусть,
Пыля тропою на закланье.
- Не иначе, быть дождю. С утра коленка ноет, - ляпнул некстати Петрович, пряча глаза в пол.
- Вряд ли. Глянь, на небе ни облачка. Ты бы фикус полил, - кот извлек из несессера тюбик с бриолином, - Мается.
Петрович взглянул на растение:
- Он привычный. С помойки принес. Там не забалуешь – не в больнице. Оранжерейные условия, мон шер, для слабовольных либо потомственных дегенератов, что в сущности одно и то же. Вспомни свое детство: чай не с блюдца ел.
- Попрекаешь?
- Отнюдь. Но и ты, чем советы раздавать, взял бы лучше швабру. Она соскучилась по мужскому вниманию.
Швабра кокетливо тряхнула подолом и подбоченилась.
- Что за квартира такая? – Василий посмотрелся в зеркало. - Кругом озабоченные, на подвиги мотивированные. Ты дрозофила давно не видел?
И действительно, муха не наблюдалось ни на стене, ни на крышке вишневого варенья.
Кот нырнул в шифоньер. После непродолжительной возни он плюхнулся в кресло и многозначительно закурил:
- Плохо дело.
- Скрипку дать? Или сразу в полицию звонить?
- Послушайте, Ватсон! Ваши дурные манеры хороши на плацу или поэтическом журфиксе. В обители кошерной овсянки и утонченного порока они, пардон, неуместны. Извольте принести мне десятичасовую рюмку Шерри и секунду помолчать.
Петрович на цырлах смотался к бару, отсчитал семьдесят семь капель, водрузил поднос на сервировочный столик и подкатил к креслу.
- Сильвупле, мусье Командор.
- Что я могу сказать, - Василий проигнорировал ехидный тон Хозяина, - из квартиры пропали две вещи: зонтик-трость и моя концертная бабочка. Какие предположения?
- Будет дождь. Я же говорил.
- И все?
Петрович, заложив руки за спину, стоял у окна. Напротив него, на краю помойки точно в такой же позе стояла ворона. Молчание длилось добрых минут пять.
Птица развела руками:
- Сдаюсь.
Петрович повернулся к Василию:
- Вечером в Большом «Аиду» дают.
- Хм, для поэта-склочника, вы довольно сообразительны. Однако: во-первых, Зинка авто не мыла, стало быть, дождь не собирается, во-вторых, бабочка легкомысленной расцветки и для классического репертуара не годится. Смените пепельницу.
Да-с, продолжим. Все вышеперечисленное наводит меня на мысль о том, что наш бравый дрозофил отправился в амурное плавание и вскорости вернется с новой подружкой. А то и с двумя/тремя. Пойдут дети, а у детей – свои дети... Оно нам надо?
Петрович детей любил. Но не любил мух. Мурзик (так звали домашнего вертокрыла) – дело другое. Молчалив, толерантен и как напьется, так сразу и спать. Идеальный компаньон! Не то что котяра. Хлыщ и жуткая язва. К тому же начитан, гаденыш, и во хмелю несдержан. Особенно досаждала его вера в реинкарнацию, причем кем был прежде, Василий точно не знал. По будням он мнил себя Конан Дойлем, на выходные – Лао-Цзы. Но никогда, заметьте, никогда не признавал духовное родство с выходцами из Гоголевской шинели.
- Плохо дело, - согласился Петрович, - Что посоветуешь?
Кот задумчиво скользнул взором по животу:
- Да, да, мой юный друг. Иного пути нет. Так Вы с Зинкой когда-то выразились?
Хозяин залился краской:
- Я возражал. Но разве ее уговоришь?
- Иногда у тебя получается… Ну, да ладно – кто старое помянет… Короче: гавкнулся праздник. Готовь анестезию.
Петрович надел кепку и вскоре вернулся.
К полуночи заявился пьяный в хлам Мурзик. Он дотянул до любимой стенке, но взобраться уже не смог.
- Где бабочка, хам?
- Полегче, Василий. Видишь, ему нехорошо, - Петрович наклонился над бездыханным тельцем и повторил вопрос:
- Трость моя, где?
- В священный месяц Рамадан
Не я ли весел в-дра-ба-дан.
Мне чужд и я не всхож
Эй, дядя! В рожу хошь? – мух дернулся и затих.
- Плохо дело, - Василий удрученно покачал головой, - Уж лучше бы он девку какую притащил – все привычнее. Ну-ка, дай мне вечернюю газету.
…Вот оно! Как я сразу не догадался?!
Юбилейный слет молодых поэтов «Нам тесно в рамках металлоискателя». Буфет. Вход свободный.
… Развели, гады. Ты сколько за пригласительные отдал?
10.04.14
-