Армейская, точнее курсантская, наша служба началась со стрижки, бани или – как принято было называть этот процесс – помывки и последующего переодевания в обмундирование. Стрижка машинкой всех наголо не оставила каких-либо глубоких эмоций в душе, чего не скажешь о бане…
После стрижки, когда мы все стали, как бы, на одно лицо, лысые с торчащими ушами, наступил черед помывки. И вот тут-то появились в предбаннике несколько бравых курсантов с блокнотиками и ручками в руках. Достаточно вежливо они предложили всем сдать по списку наличные деньги, часы, а тем, у которых были хорошие меховые шапки, одежда и обувь, и это тоже. При этом убедительно обещали часы и деньги вернуть после помывки, а вещи переслать каждому домой в соответствии с оставленным адресом. Любопытно, но не у кого не возникло даже сомнений, что всё именно так и будет… Ведь показательный полк, да ещё имени Ленинского комсомола!
Испытав радость коллективной помывки, вернулись в предбанник, где сидели, увы, уже иные, не менее бравые военные, но с лычками на погонах. Соответственно размерам, каждому было выдано бельё (по 2 пары в связи с сильными холодами), «защитного» цвета брюки и китель-распашонку, ремень, сапоги, портянки, шинель и шапку с красной звёздочкой – одним словом всё, что необходимо служивому человеку. Переодевшись во всё это, мы вдруг на некоторое время перестали узнавать друг друга – уж слишком стали похожими, составив некую единую массу… Поскольку всех достаточно волновал вопрос, где же те, кто взял у нас на временное сохранение деньги и часы, стали всячески высматривать их в предбаннике и коридоре. Увы, «сохранители» ручных часов и наших последних гражданских денег отсутствовали… Мы, было, попытались жаловаться новым командирам, товарищам сержантам, на этот вопиющий факт обкрадывания, но те лишь, пожав плечами, сообщили, что мы – просто олухи, коль так легко расстались со своими вещами. И тогда выплыли в моей памяти слова вагонного попутчика, служившего в армии, о многообразии способов отбирания всего, что более или менее имеет ценность, у молодых солдат…
Впоследствии в «показательном» полку, но особенно – в линейных частях, строящих железную дорогу, не раз приходилось мне сталкиваться со случаями наглого обмана, неприкрытого воровства и многими неприглядными фактами, но почему-то та армейская баня запомнилась надолго…
И началась наша курсантская жизнь… Я уж не помню, каких конкретно специалистов для ЖДВ СА из нас хотели «выковать» в шестимесячной «учебке». А вот то, что, «отцы» - командиры – сержанты и старшина роты задались целью превратить нас в этаких роботов, сомнений не вызывало. Тупая муштра, зубрёжка уставов и безоговорочное подчинение начальнику составляли основу курсантского воспитания.
Дожив до 20 лет, получив среднее специальное образование в политехникуме, я как-то ранее совершенно не задумывался о том, за сколько секунд мне нужно покидать кровать и одеваться, сколько времени необходимо тратить «на приём пищи» (по команде начинать и оканчивать этот процесс), как именно надевать головной убор, с какой бодростью необходимо петь армейскую песню и о множестве иных армейских заморочек. Ну, разве могут появиться мысли у нормального человека, что головной убор (пилотку, фуражку, шапку) следует одевать и снимать тремя последовательными движениями руки (делай – раз! делай – два! делай – три!), и оный при этом должен смотреть звёздочкой на командира? А отбой – подъём за 45 секунд или за время горения спички? За эти чёртовы 45 секунд при варианте «отбой» необходимо не просто раздеться, а аккуратно, в определённой последовательности, сложить обмундирование, обмотать сапоги портянками и лишь, потом, нырнуть под одеяло. Но подъём давался гораздо труднее. Ведь нужно было не только встать, а натянуть на две пары белья – форму, застегнуться на все пуговицы, надеть сапоги, предварительно намотав портянки. После этого тщательно, без складок, застелить кровать одеялом и сделать прямоугольные бортики по краям постели. Если учесть, что расстояние между двухъярусными кроватями было очень небольшое, нетрудно себя представить, как суетились 4 курсанта, чтобы успеть всё сделать, согласно нормативам. Многим это не удавалось… Бдительные сержанты проверяли, на все ли пуговицы застёгнуто обмундирование, есть ли портянки на ногах. Некоторые из наших командиров взводов, похоже, имели явно садистские наклонности. Вспоминается, как иногда, замечая, что кто-то не успел за 45 секунд встать поутру, они не показывали виду, а вели строем в столовую. Случалось, сержантам казалось, что курсанты поют песню не столь бодро, как это нужно делать. И тогда вожделённый утренний завтрак становился слегка отдалённой мечтой, поскольку мы маршировали несколько раз – от казармы до столовой и назад… Но вот наконец «приняв пищу», опять же с песней возвращались в казарму. Вот тогда-то и начиналась серьёзная тренировка «отбоев-подъёмов»… Ясное дело, если до завтрака «уложиться в норматив» не всем удавалось, то с наполненным желудком – тем более. А командиры настойчиво старались воспитать в нас выносливость и мужество… Ну, что тут сказать? Поскольку страдали коллективно – всем взводом (или взводами), то и воспитание неторопливых курсантов обретало коллективно-кулачную форму в армейском туалете. Чего греха таить – и мне пришлось несколько раз испытать на себе методы «воздействия» гуманного армейского коллектива.
…Вскоре постреляли из СКС-ов (самозарядные карабины Симонова), а затем приняли присягу на верность Родине…
Запомнился один случай, с которым столкнулся после присяги… Поднимаюсь как-то по лестнице нашей кирпичной трёхэтажной казармы и гляжу курсант Сёма – тот самый приблатнённый одессит, который в своё время в вагоне цеплялся пьяненьким к нашим «покупателям» - сержантам, моет лестничные пролёты. Да не просто моет! А драит их маленькой щёткой, предназначенной вообще-то для чистки металлической бляхи ремня. Рядом с ним стояли две половинки мыльницы – в одной туалетное мыло, в другой – вода. На мой удивлённый вопрос, для чего это он туалетным мылом лестницу моет, Сёма, подняв вверх палец, почти торжественно изрёк: – Товарищ сержант приказал! И добавил – Чтобы запах был приятным!
Так закалялись неокрепшие курсантские души, а методы обучения «любви к Родине» – как мы видим – у наших взводных были изысканы и многообразны…
…А после было всякое, в том числе хождение в караул – охранять склады с вооружением и военной техникой: несколько часов «прогулки» взад-вперёд с автоматом АКМ на 30-ти градусном морозе… Поскольку мы были ребята южные, в той или иной степени обморозились многие и я в том числе… По сей день даже при небольшой минусовой температуре, болят и покалывают подушечки пальцев…
Нет, не удалось мне окончить шестимесячную «учебку» в элитном полку имени Ленинского комсомола ЖДВ СА, стать младшим сержантом (или, в крайнем случае, – ефрейтором) и умелым военспецом по строительству железнодорожных коммуникаций в родном отечестве. Ежедневная муштра, отбои-подъёмы оказались явно не под силу моему, по-видимому, некрепкому организму, и через пару месяцев я попал в группу курсантов, которых отчислили по разным причинам из учебного полка. Но, разумеется, не комиссовали, т.е. не отправили на «гражданку». В напутственном слове перед высылкой нас в железнодорожный батальон один из «отцов» - командиров с большой иронией в голосе сказал: – Не хотели жить, как люди, теперь будете таскать шпалы в креозоте на трассе. Уж там-то вас научат Родину любить!
Начинался новый этап моей воинской службы и обучения «любви к Родине»…