В ролях:
Кирюшка – Крым
Ульянка – Украина
Римма – Россия
Вовка и Димка – Вовка и Димка
Дядя Сэм – дядя Сэм
Евдокия Сергеевна – (ЕС, Европейскй Союз)
Жил-был Кирюшка. Так уж повелось в его древнем роду, что старшие всегда решали всё наперёд. Ещё в Кирюшкином младенчестве его дед Никита, отличавшийся строгостью нрава и не терпевший пререкательств, порешил обручить внука с соседской Ульянкой. Расчёт деда был корыстен и долгосрочен. Однако, славный предок отошёл в мир иной, а Кирюшкины родители волю деда нарушить не посмели. В общем, году эдак в 1991-м женили Кирилла на Ульяне. Хотя брак получился по расчёту, Кирилл Ульянке нравился. Характер у него был ладный, да и вид статный. Теплом от него веяло и солёным запахом моря.
И всё бы ничего, но Кирилл, можно сказать, с детства был влюблён в Риммку. Сколько помнил он себя – всегда они были вместе. Росли в одном дворе, играли в одни игрушки, вместе мечтали о будущем. Рвалась душа его к Римме, но решение родителей – как своих, так и Ульяниных, – оставалось непреклонным. «Женили – живи!», – отрезал как-то отец Борис Николаевич. Нельзя сказать, чтобы Ульяна была плохой женой, скорее – так, ни хуже, но и не лучше многих. Но не могла она найти себя. То хотелось ей жить как соседи с востока, то - как соседи с запада. Вместо того, чтобы собственным хозяйством заниматься, работать усердно, жить-поживать да и добра наживать, она то наряды заморские у тамошних купцов примеряла, то к соседским торговцам газовыми горелками – Димке и Вовке в ихнюю коммуну всё вступить обещала. Кирюшка же наш сох и плохел на глазах. А Ульянка, видать от отсутствия любви да дела, то его пыталась от языка отеческого отвадить, то историю семьи его переиначить. Видите ли, дед его и прадед такие-сякие были, да и не дружили вовсе никогда с Ульянкиными пращурами, а лишь голодом морили и издевались, супостаты…
В общем, лихо стало совсем Кирюшке. А тут ещё Ульянка, на беду, связалась с двумя господами напыщенными – тёткой Евдокией Сергеевной и дядькой Сэмом, и, как говориться – пошла писать губерния… Работать по прежнему не хочет, а хочет уже Ульянка быть дворянкой столбовою и жить как эти самые – Сэм и Евдокия Сергеевна в своих королевствах. А те многого и не требуют. «Давай, присоединяй свой и Кирюшкин хуторок к нам», - нашёптывают, - «Будет наша общая земля! Уж мы тогда дадим Вовке прикурить, от горелочки его газовой! А тебе, сердешная, и парчи и иных товаров заморских, и всего чего пожелаешь ещё! Жизнь – будет мёд, спи-отдыхай!..» И так увлеклась Ульянка своими новыми приятелями и речам их сладкими, что Кирюшка-то под шумок и сбежал к ненаглядной своей Римме. А вот те самые Вовка, Димка и другие пацаны с Кирюшкиной улицы, – и помогли ему к любви своей первой вернуться.
Что тут началось – не вообразить. Ульянка визжит, дядя Сэм весь побагровел, Евдокия Сергеевна каблучками топает. Кирюшке и дружкам его кулачишками грозят:
– Да правовов таковых не имеешь! Не смей нарушать священные узы брака. Женился – по любви ли, али нет – терпи! А то – ишь ты, - прынц на горошине ещё нашёлся здесь! А ежели жена твоя чего задумала – так муж должен всячески потакать, а не к всяким профурсеткам бежать!
– Помилосердствуйте, братцы, – кричит в отчаянии Кирюшка, – ну не люблю я Ульянку! Не мила она мне. Болтанье и мотанье её, говорильня и отсутствие дела, хозяйство пропащее и заброшенное... Да и Риммку я любил всегда!
– Утомил ты уже со своею любовью – назидательно отвечают знатные господа. У нас из-за неё глобальные планы рушатся, а ты «люблю да люблю, заладил»…
И Вовке с его пацанами тоже досталось, за то, что Кирюшке помогли. Повесили на них всех собак, что смогли собрать от границ Польско-литовского княжества до самого забора товарища Чучхе... Так и висят те собаки пока. Кто рычит, кто лает, а кто и поскуливает…
А Кирюшка-то рад радёшенек. И Риммка рада. Совет да любовь!...