Вернусь немного назад, так как в нашей семье за время моей учебы произошли большие изменения. Родители моей мамы Бухваловой Ольги Николаевны жили в селе Вощажниково Ярославской губернии. Отец Бухвалов Николай Осипович крестьянствовал, мать Яблочкова Мария Александровна тоже была из крестьян. Замуж её выдали 17 лет от роду, а дедушка был старше её на 18 лет.
У них родилось 7 детей, в живых осталось трое: Оля, Катя и Михаил. Родители моего дедушки были оброчными крестьянами графа Шереметьева Отец моего деда Бухвалов Осип Петрович зимой уезжал на заработки в Петербург. Вначале он был приказчиком, а затем имел свой маленький магазин в полуподвальном помещении на Невском проспекте. Прадед был грамотным, самостоятельно изучил 5 языков: французский, немецкий английский, итальянский, и греческий.
Его магазинчик иногда посещал А.С. Пушкин. Он подарил прадеду книжку «История пугачевского бунта» в мягком переплете. К сожалению, эта книга не сохранилась из–за последовавших трагических для семьи моего деда событий.
Как говорила мама, эта книжка одно время была запрещена для чтения и хранилась в сундуке на чердаке их дома. Её читали тайком мама и её двоюродные сестры.
В 1930 г. мой дедушка Николай написал маме, что в их селе идет раскулачивание. Уже раскулачили лавочника, мельника, теперь раскулачивают у кого 2 коровы, 2 лошади и зингеровская швейная машина, до нас тоже может дойти очередь. Жили мамины родители в хорошем двухэтажном доме, построенном Осипом Петровичем. В доме был сделан фонарь, в котором располагался туалет по городскому типу.
Дом окружал небольшой яблоневый сад. Учитывая все это у дедушки были основания предполагать, что и до него дойдет раскулачивание.
Раскулачивание проводил, так называемый бедняк, один на село имевший 13 детей, а сам лодырь и пьяница.
Мой отец, не долго думая, поехал в с. Вощажниково, продал скот, дом деда и привез к нам бабушку Маню и дедушку Николая. Дедушка видимо забыл сказать папе, что на чердаке хранится такая редкостная книга, а отец очень торопился увезти родителей мамы, поэтому сам ничего не проверял.
Они переехали с очень небольшим багажом. Дедушке уже было 79 лет, а бабушке 61 год.
У нас была небольшая двухкомнатная квартира и 7 человек размещались довольно-таки трудно.
Кроме этого, в 1930 г. в Самаре была засуха и голод и пришлось разлучить наших стариков. Бабушка осталась у нас, а дедушку отправили к тете Кате (маминой сестре), которая со своей семьей жила в г. Бугульма. Дедушка прожил там всего 3 года и скончался, бабушка дожила до 98 лет.
Село Вощажниково, где жили мамины родители было очень красивым, дома одно и двухэтажные, цветы на окнах, сады и цветники. В селе была прекрасная церковь и рядом усадьба графа Шереметьева за прекрасной чугунной оградой.
Летом мы всей семьей, когда мне было 5;6 лет, приезжали погостить к бабушке.
Мне запомнились бабушкины преснецы, это – ржаные лепешки с творогом обильно политые маслом и сметаной – необыкновенно вкусные.
Еще запомнились горшки с прекрасными гортензиями: белыми, розовыми и голубыми.
Бабушка водила нас в церковь, которую тогда ещё не закрывали. Запомнился еще вкус кагора, ложку которого давал батюшка при причастии.
В селе в это время жила семья моей тети Кати. Её единственный сын Николай очень любил брать меня с собой гулять. Он забирался на колокольню церкви и бросал в меня грачиными яйцами, которые находил в гнездах на колокольне.
Никому другому он не позволял этого делать, а также обижать меня.
Вокруг Вощажникова бескрайние леса.
Когда начиналась земляника и грибы мы большой компанией ходили в лес. Меня обычно брать не хотели, но я с плачем увязывалась за ними.
Однако для меня это часто оканчивалось плачевно, изрядно устав я спотыкалась и просыпала все лукошко ягод, которые с таким трудом собирала, после чего горько плакала.
За время коллективизации богатое и красивое село Вощажниково пришло в упадок: крыши домов были уже не железные, а покрытые соломой. Побывавшая в 1939 г в селе моя троюродная сестра Вера Демидова пришла в ужас от этого запустения и долго плакала, рассказывая нам о том, что она там увидела: Усадьба графа Шереметьева разорена, чугунная решетка исчезла, церковь осквернена. Сестра Вера выросла в этом селе и только в 1928 г её семья уехала в Ленинград.
Все мамины родственники жили в основном в Ленинграде. Поэтому в 1939 г., не поступив в мединститут в Куйбышеве (ныне опять Самара) я отправилась в Ленинград поступать в Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта (ЛИИЖТ), отработав один учебный год учительницей в школе рабочей молодежи.
Вернусь немного назад. Как я уже писала мой отец любил бродячий образ жизни, любил природу и приобщил нас к своим путешествиям. Летний отпуск мы проводили вначале у бабушки в селе или живя в шалаше на реке Самарке, которая протекала в 3 км от нашего дома. Ловили рыбу, собирали луговые цветы, плавали и загорали. Едва научившись в 7 лет плавать я решила самостоятельно, тайком от родителей, переплыть речку. В результате я чуть было не утонула. Когда я уже доплыла до середины реки подо мной проплыл огромный сом, коснувшись моего живота. Я так испугалась и стала беспорядочно болтать руками и ногами и порядочно нахлебалась воды поплыла по течению к островку, который на мое счастье был поблизости от меня посередине реки. Доплыв до острова я рухнула на землю и долго не могла придти в себя.
Родители схватились меня и стали искать, пока я наконец не откликнулась на их зов. За мной приплыл, гостивший у нас папин дядя Иван, бывший моряк, и на своей спине переправил меня на берег.
Несколько раз мы выезжали в Вощажниково, а один раз ездили на Урал в города Златоуст и Миньяры. Эти места произвели на нас огромное впечатление. Горы, на которые мы забирались, очень высокие, на них росла черемуха, с крупными как клюква, ягодами. Там делают пироги с черемухой, делают черемуховую муку, из которой пекут торты. Папа рано стал нас приобщать к чтению, учил нас немецкому языку. Читать мы любили, а больше всего любили, когда читал нам папа. У него, по тому времени, была неплохая библиотека: русские классики, фантаст Беляев, а также Дж. Голсуорси, Джек Лондон, Вальтер Скотт, Генрих Сенквич и др.
Он выписывал популярные журналы: «Вокруг света» и «Всемирный следопыт». По вечерам мы читали Пушкина, романы Беляева.
Я очень любила «Хижину дяди Тома» писательницы Бичер - Стоу и обливалась слезами перечитывая её. Тайком мы читали рассказы детской писательницы Чарской, тогда запрещенной, но чудом у нас сохранившуюся.
Папа начал учить нас немецкому языку с самого детства, но мы не любили этот язык и особенно возненавидели его во время Великой Отечественной воины.
Папа часто ездил в командировки по Самаро – Златоустовской ж.д. он инспектировал лесозащитные полосы у дороги и питомники лесонасаждений.
Поскольку, как я уже говорила, отец был очень контактным человеком в этих поездках у него появилось много хороших знакомых.
Правда, однажды он приехал не один, а с человеком, который выдал себя за портного. Он обещал маме всех обшить, но прожив у нас неделю он, когда родители были на работе, а дома были только дети, обокрал нас и улизнул в неизвестном направлении.
Из одной своей командировки отец не приехал домой, а попал в больницу. Он ехал в поезде с Урала в мягком одноместном купе. Его кожаная куртка висела у окна на крючке. Ночью он проснулся от звона стекла (стекло было резное и толстое). Кто то с крыши разбил стекло и его куртку с деньгами и документами потянули в окно. Папа схватил куртку, но в это время его по руке ударили саблей и естественно он выпустил её из рук. На руке была большая рваная рана, он потерял много крови, поэтому его сняли с поезда и делали операцию в какой то провинциальной больнице.
В 1930-32гг. в Самарской области был голод и папа согласился поехать в Туркмению начальником изыскательской партии по розыску тау – сагыза (каучуконосного растения).
Он присылал нам посылки с пшеном и галетами.
В это время я познакомилась на своей улице с одной старушкой, которая просила милостыню, муж её от голода уже не ходил. Жила эта старушка недалеко от нашего дома в небольшой избушке. Я побывала у неё дома, а потом часто стала приходить к ним, варили похлебку из крупы, которую я тайком брала из бабушкиных запасов. Бабушка Маша была у нас экономкой, няней и вообще палочкой выручалочкой во всех семейных делах. Лучше и добрее моей бабушки я не встречала человека. Думаю, что на том свете ей воздалось за её тяжелую жизнь и безропотное служение своим близким.
Мой подопечный старичок умер ещё до войны, а его жена жила ещё долго. Она, когда я уехала в Ленинград учиться, рассказала моей бабушке, как я спасла их от голода, невольно выдав меня, рассказывая, как я помогала им продуктами.
В нашем доме всегда жили две или три собаки, две кошки и даже одна ученая курица. Курица была хорошей несушкой. Эту курицу у нас украли проезжие цыгане. Были у нас две любимые собаки: Джек – черный с рыжими подпалинами - папина охотничья собака - то ли фокстерьер, то ли спаниель и Пират - приблудный пес очень похожий на волкодава, собаку Петра 1, чучело которой выставлено в домике Петра 1.
Пират зимой катал нас на санках, куда его впрягал папа. Этот пес обладал удивительным чутьем. Он всегда бегал встречать на станцию папу и бегал именно к тому поезду, которым ехал папа. Мы специально проследили за ним и убедились, в этом. Бедный пес погиб около ж.д. полотна, то ли кто – то его подстрелил из поезда, то – ли стукнул паровоз. У него был побит череп. Мы долго оплакивали его гибель.
Папа помимо своих собак кормил ещё и бродячих, которые забегали к нам во двор.
Животные тоже отвечали ему взаимностью.
Мама рассказывала, что когда они жили в Белоруссии у него была лошадь по прозвищу Машка. Лошадь была очень умной и преданной папе. Она его ночью привозила спящего из города домой в лесничество. Ни разу не заблудилась.
Машка однажды попала в болото и её начало засасывать в топь. Отец со своим рабочим долго тащили её. Папа говорит, что она плакала крупными слезами. Её вытащили, но она надорвалась, долго болела и умерла. Папа очень болезненно пережил её кончину. Она много лет была его верным другом и помощником. Во время Отечественной войны, когда папы уже не было, наш сосед Мурахитанов избил до полусмерти нашу кошку Мурку, потому что он решил, что она воровала у него цыплят. Оказалось, уже после смерти нашей кошки, что цыплят воровала ласка. Я готова была сама избить этого соседа за такое злобное издевательство над кошкой. Он бросил её в яму и бил камнями. Она кое-как выползла и умерла у нас под кроватью, хотя я всю ночь старалась ей помочь.