История шестидесятая.
Про то, что опыт не пропьёшь
С электромехаником Алексеем Григорьевичем мне довелось сделать пару-тройку рейсов из Таллина в Тихий Океан на Т/Х «Сангарский Пролив» во второй половине восьмидесятых, когда я был ещё старпомом.
Конечно же, мы состояли в разных судовых службах: я в общесудовой, Григорьевич – в судомеханической, но по специфике работы судна наши интересы иногда пересекались для пользы общего дела. Да что там говорить, в заведовании старпома все палубные швартовные и грузовые механизмы, которые на Т/Х «Сангарский Пролив» были все сплошь электрическими. Это сейчас почти на всех судах стоит гидравлика, а на кораблях, построенных по советским заказам, всё было на электротяге. Или почти всё. Вот поэтому на нашем «Сангарском Проливе» была целая электромеханическая служба, состоящая из двух инженеров и двух электриков.
Григорьевичу было что-то около пятидесяти и в те времена он казался мне «ветхим стариком». Теперь-то я его уже давно перещеголял, но тогда…
Чем он был интересен? Тем, что был заряжен только на работу и ни на что более. И, как приближённый к Вольту и Амперу, наверняка был не раз ими шандарахнут в течении всей своей многотрудной электромеханической жизни. Почему я так думаю?
Ну, во-первых, когда Григорьевич приходил на мостик просто попить чайку, он сразу делал электрочайнику техосмотр. Придёт шесть раз в день, шесть раз его осмотрит.
Во-вторых, несколько раз я заходил к нему в каюту с неотложными делами в нерабочее время и заставал его лежащим на диване и разговаривающим с самим собой примерно так:
- Бойлер на камбузе я починил, на восьмой топенантной лебёдке и левом кормовом автомате щётки почистил. Проверил сопротивление изоляции на правом якорном шпиле. В матросской душевой поменял две лампы дневного освещения. На трёх электропогрузчиках прошерстил электросхемы, надо на остальных пяти завтра сделать то же самое…
И так далее. Повторюсь - человек был заряжен на работу все двадцать четыре суточных часа, а иногда и поболее.
Мы не были с ним дружны, но общались охотно и существовали, хоть и в параллельных мирах, но с редкими пересечениями, которые не доставляли нам огорчений.
Потом наши пути разошлись из-за обычных причуд отдела кадров.
В девяносто первом году прошлого столетия (Боже ж ты мой!) я был назначен на Т/Х «Сангарский Пролив» уже капитаном и готовил судно к выходу в свой первый капитанский рейс в Мавританию и в Западную Сахару принимать груз мороженой рыбы с промысловых судов.
Мы успешно оформили выход судна и поздно вечером прибыли лоцман и два буксира. Пограничник, как ему и положено, закрывал на причале у трапа своим телом уже почти рухнувшую границу Советского Союза, а я ,волнуясь, держал в одной руке микрофон внутрисудовой связи, а в другой ручку машинного телеграфа.
Отдали все лишние швартовы, завели буксирные концы на баке и на корме и потихонечку начали отходить от причала.
Неожиданно завыли сирены, коих множество в машинном отделении, заверещала сигнализация гирокомпаса и судно погрузилось во тьму.
Через несколько минут старший механик доложил, что не может запустить судовые дизельгенераторы, так как электромеханик не знает причины обесточки судна.
Пришлось дать команду лоцману возвращать нас к причалу до выяснения и устранения неисправности. Опять ошвартовались, а через час лоцман, буксиры и пограничник (грязно ругнувшись) оставили нас наедине с проблемой.
На рассвете вахтенный матрос у трапа позвонил мне и доложил, что электромеханик с вещами покинул борт судна и растворился в рассветной дымке в направлении портовой проходной. Это был удар!
На диспетчерском совещании в девять утра диспетчер радостно поведал, что «Сангарский Пролив» оформился ночью на выход и, соответственно, вышел из порта. Моё появление на совещании вызвало у присутствующих, мягко говоря, недоумение – а что капитан делает на берегу, когда вверенное ему судно полным ходом приближается к Ирбенскому проливу?
Выслушав мой доклад, начальник нашей конторы мудро решил:
- Виктор Александрович! Это твой первый капитанский рейс, но он может стать последним, так и не начавшись, если до конца рабочего дня «Сангарский Пролив» не выйдет из порта.
Перебрав все возможные варианты ответов, я выдавил из себя только один:
- Выйдем, Олег Андреевич! Если не в море, то хотя бы на внешний рейд вытащат на буксирах, а там будем разбираться. – и потихоньку закрыл за собой дверь.
В отделе кадров я насел на кадровика со всей присущей мне старательностью:
- Дмитрий Григорьевич! Либо находишь мне электромеханика, либо я, в случае чего, сошлюсь на тебя – будем полыхать синим пламенем на одном и том же костре!
Мои доводы показались кадровику убедительными и он посоветовал взять с танкера «Румбула» электромеханика, который оказался нашим бывшим Григорьевичем.
Воодушевлённый, я понёсся на судно и, прибыв на мостик, вызвал по УКВ вахтенную службу танкера, который стоял в противоположном конце порта и расстояние между нами напрямую составляло метров триста, а вокруг – около километра.
Как раз танкерный капитан находился на мостике и я слёзно попросил его:
- Иваныч, срочно оправь Алексея Григорьевича с вещами и всеми документами ко мне! Горю, понимаешь!
На что капитан ответствовал:
- Надо, приходи и сам забирай. Григорьич слегка не в себе после вчерашнего дня рождения племянника нашей бывшей буфетчицы, которая по старой памяти забрела на огонёк, совершенно случайно имея в дамской сумочке литров шесть водки…
Я вызвал танкерного старпома и разъяснил ему непростую ситуацию про… ситуацию. Ну, а от себя добавил, что если он не отправит Григорьевича к нам на борт, то в нашей огненной компании он по праву будет третьим в дополнении ко мне и начальнику отдела кадров. Потом вызвал на мостик своего старпома и приказал принести Григорьевича хоть целого, хоть по частям на «Сангарский Пролив».
Старпом взял двух матросов покрепче и срочно убыл выполнять приказ. Довольно скоро матросы приволокли Григорьевича, пьяного в хлам, на судно, а старпом, пыхтя, принёс его чемодан с вещами и документы.
Документы на работу в море у электромеханика оказались в порядке и я, следуя какому-то инстинкту, который впоследствии стал называть шестым чувством», дал команду старпому переоформить выход судна в море на сегодня в шестнадцать ноль-ноль, изменив в судовой роли фамилии электромехаников, а самого Григорьевича на пару часов уложить в его же каюте, чтобы немного проспался.
В назначенное время я лично растряс Григорьевича и, убедившись, что он навёл резкость достаточно точно, объяснил ему суть судовой проблемы. Он кивнул головой и побрёл в машинное отделение.
Через час затарахтел дизель-генератор, в надстройке загорелись лампочки и стармех доложил, что неисправность определена , всё нормально за исключением того, что правый шпиль носового швартовного устройства ремонту в судовых условиях не подлежит и на промысле придётся пользоваться только левым шпилём.
Я опять заказал власти, буксиры и лоцмана и в конце рабочего дня вышли в море.
Несколько раз я спускался в каюту Григорьевича, чтобы поблагодарить его за такой подвиг и, естественно, опохмелить, но он спал сном младенца. Единственное, что я смог сделать для него – позвонить его супруге и сказать, что забрал её благоверного в рейс, на что услышал ответ:
- Есть же Бог на свете!
Самое удивительное произошло утром, когда рабочая бригада судомеханической службы собралась в ЦПУ (центральный пост управления) на получение работ на текущий день. Григорьевич долго слушал, кивал головой, шевелил губами и молча вникал. А вникнув, он спросил:
- Мужики, так я что, в натуре, не на танкере «Румбула», а на Т/Х «Сангарский Пролив»? То-то я и смотрю, что ГРЩ (Главный распределительный щит) не так расположен, да и ЦПУ в два раза больше… Хорошо, что жена не знает!...
Чего не знала его жена, мы тоже не пытались узнать.
Просто лишний раз подтвердилось тысячекратно прежде сказанное - опыт не пропьёшь !
Балтийское море, переход Норвегия - Питер
03.04.2014