Когда я показал гадалке твое фото, та сказала, что судьбы наши с тобой никак не пересекаются. И что нет на свете такого приворота, который это изменил бы. Я пожал плечами, положил ей деньги на стол, так небрежно, как только мог, и протянул руку за твоим фото. Когда я вышел из старой, пропахшей мочой и эпохой, парадной, я нащупал его в кармане, достал, и посмотрел на него еще раз. Повертел в руках, будто надеясь найти что-то новое, ранее не замеченное. Ничего такого я, конечно, не нашел. Я знал на этом старом уже фото каждую трещинку, каждую складку, каждое пятно. Я, наверное, знал это фото даже лучше, чем знал тебя.
В последний раз я тебя видел много лет назад, в городе, за много вёрст от этого, во времена, на нынешние бесконечно не похожие. Ты была в тот день в легком летнем платьице с цветочками, босоножках и какой-то нелепой, и от того только еще более милой, шляпке. Тушь размазалась то твоему лицу, как в какой-то дешевой мелодраме про расставание. Даже над твоими бледными, сжатыми губами была эта треклятая тушь; вот ведь странно – ты никогда не красила губы, но всегда подводила глаза. Словно ребенок, ты утирала слёзы мальчишеским жестом, еще сильнее размазывая тушь по лицу.
Я посмотрел тебе в глаза, из-за которых теперь так часто не могу уснуть, и пере*бал на*уй с вертушки тебе в е*альник.