Непридуманная история.
Начало девяностых в провинции - мрак. В полном смысле.
Электроэнергия подавалась изредка. Батареи еле теплились.
Зарплату не платили. В магазинах с пустыми прилавками после шести не
протолкнуться. Обеспокоенная толпа с флажками продуктовых талонов в руках ждала подвоза вожделенной еды, среди которых брусочек масла и куриная нога вызывали нешуточные страсти. Некоторых сильно побивали. Женщины регулярно падали в обморок от духоты. Особенно беременные.
В подъездах ночевали обколотые несчастные, только что поспевшие строить коммунизм на планете. Они опоздали. Произволом таких же, как эти, раздолбаев, но на ином уровне, строительство коммунизма отменялось, а другое строительство еще не
начиналось. ГКЧП, свалившие колосса, поставили руль управления в положение СТОП, и, засев за стол с обильной выпивкой, базарили, что делать с огромной дымящейся Империей.
Но худо - бедно, под шумок, деловые люди уже подсуетились и построили в
провинциальном городке ресторан "Сеул" в корейском, как следует из названия стиле, на деньги инвестора из Южной Кореи. Трехэтажный краснокирпичный, ладненький красовался он на городской улице чужеродной заморской игрушкой. Горожане фотографировали его и слали фото родственникам.
Близилось открытие. Мне предстояло сделать об этом событии телевизионный репортаж. Мы назначили встречу с гостем из Кореи. Готовясь вести бизнес в России, он выучил русский язык и выбрал имя Александр, его короткий вариант Саша.
Знакомились у меня дома. Все знают, первое впечатление - самое верное. Сколько раз убеждалась в этом! Вошел полноватый мужчина лет пятидесяти. Лицо и взгляд говорили о незаурядном уме и большом грузе жизненного опыта. Тяжелая вертикальная складка непомерной усталости в межбровье перекрывалась улыбкой. Будь она у женщины, ее бы назвали обворожительной. У Саши была неотразимая улыбка. Вернее, ее хотелось тут же отразить.
Мы сразу понравились друг другу и разговор точно сорвался с цепи. Он касался открытия ресторана и приготовлений к нему. И много чего другого. Саша, покручивая мою чайную селадоновую чашечку, сказал, что сам привез столовую посуду для ресторана, изготовленную на его фабрике. Я зацепилась за интересный факт - и открылась шкатулка чудес.
Мой собеседеник преобразился - на глазах помолодел. Он стал рассказывать, как из глины, из небытия возникают хрупкие, похожие на цветы чашечки и блюдца. Как комочки земного праха обретают жизнь в руках мастера и фантазера.
Легчайшими линиями острозаточенного карандаша намечал таинственный образ зарождающегося шедевра. Его руки обрели небывалую пластичность. Они порхали,
нежно обнимали воздух, оглаживали его, рисуя очертания сосудов, придающих форму пустому пространству.
Его изделия, растиражированные на фабрике, уже давно радовали множество людей в разных странах. То, что в быту называется посудой, служит нам, оказывается
существует в двух ипостасях. Эти гнезда для еды, исполненные мастерами, можно назвать произведениями. Он был их творцом.
Передо мной сидел художник и потомственный владелец известной фарфоровой фабрики.
Доходы его не такие уж и великие, отличались стабильностью. Упоминание о маме -
враче, судя по оживленному лицу и заблестевшим глазам, было особенно дорого
моему гостю.Но что его привело в страну, переживающую сумеречный период истории - вот что меня интересовало.
С обезоруживающей откровенностью он поведал о своей склонности к авантюризму. Его интересовала Россия, ее сегодняшние изменения. Он видел перспективу и хотел, чтобы единственный сын осуществил его мечту - создал бизнес и оставил родовое имя в ее летописи.
В день открытия "Сеул" сиял, зал был убран в соответствии с лучшими традициями ресторанного искусства. Белоснежная посуда в соседстве с прозрачнейшими бокалами создавала особый, можно сказать, аристократический изыск.
Публика собралась пестрая. Управляющий банка сидел рядом с будущим депутатом городской думы, а нынче пока мелким мошенником, набивающим карманы " зеленью" поборами со старух - торговок на городском рынке. В белых пиджаках прохаживались хозяева жизни - местечковые бандиты уже размордевшие и имеющие счета в соседней Корее.
Особой кучкой держались представители новой власти, уверенные и строгие. Молодые женщины, в смелых нарядах, неизвестные в деловых кругах, роем пестрых бабочек кружили по залу, то обозначая принадлежность кавалеру легкими интимными касаниями, то собираясь у круглых столов с аперитивами и щебеча. Оркестр негромко и душевно исполнял дивертисмент из популярных песен ушедших лет.
Перерезание ленточки и последующие застольные поздравления заняли не слишком много времен. Публика, разогретая напитками и музыкой, жаждала большего. Наконец полилось рекой шампанское, перемены блюд следовали одно за другим. Но и это скоро наскучило. Устроители пригласили танцевать. Пошли все.
Музыканты усилили звук. Веселье нарастало. Грузноватый, потный, но легкий в танце банкир вышел из круга и быстро переговорил с оркестрантами, подкрепив просьбу
пачкой денег. Через несколько минут дирижёр произнес поздравление с Днем рождения присутствующей Жанне и объявил песню " Стюардесса по имени Жанна".
Танцующие освободили место в центре и банкир галантно пригласил белокурую подругу на танец. Красивая с прекрасной фигурой, подчеркнутой кроем платья, молодая женщина, раскрасневшаяся и чуть смущенная, вышла в круг. Солист запел, и вся толпа пришла в движение. В какой - то момент к банкиру, лавируя между танцующими, пробрался молодой человек и передал ему шелковый мешочек.
Музыканты набирали темп, усилили громкость. В разгар веселья банкир, как фокусник, отбросил мешочек. Оказавшийся в его руках длинный меховой шарф из чёрно-бурой лисы, он ловким манером надел на шею блондинки Жанны. Все захлопали и закричали: Жанна! Жанна! Музыканты снова грянули "Жанну". Банкир летал по залу. Ноги еще слушались его, но лицо искажала гримаса отупения.
Слегка притормозив, он вытащил из кармана пачку купюр и подбросил их веером над головой подруги. Зеленые банкноты дождем закружились над танцующими. Женщины побросали кавалеров и собирали "манну небесную", мужчины не отставали. Несколько пар демонстративно танцевали, наступая на деньги.
Музыканты по новой заиграли "Стюардессу", банкир без устали кружил зарозовевшую подругу в развевающемся шарфе. Наконец, вся "зелень" была собрана. Взмокшая от азарта и бешеного ритма публика, дружно направилась к освеженным и убранным столам. Некоторое время ели и пили под негромкое воркование певца.
Пока публика танцевала, телеоператор и режиссер снимали, Саша рассказывал мне о последней поездке в Англию, где посетил завод, производящий посуду для для двора
королевы. Его семнадцатилаетний сын, в течение всего вечера очень внимательно наблюдал за происходящим.
В этот раз в Сашином лице я заметила налет грусти, она пробегала, как порой солнце закрывают пролетающие облака. Пользуясь своим правом задавать неудобные вопросы, я поинтересовалась, вполне ли он доверяет своим здешним компаньонам. Нет, ответил он, в бизнесе нельзя полагаться "вполне". Но он верит в свою счастливую звезду. Она до сих пор была к нему благосклонна.
Он попросил внимания. В зале стало тихо. Раздавались лишь редкие междометия перебравших блондинок. Саша поблагодарил всех за участие в празднике. Задушевно
и мягко признался в том, что любит пение и даже брал уроки и сейчас хотел бы исполнить свою любимую песню, если почтенная публика не против. Он сказал:
"Я спою вам "Бесамэ мучо."
Все громко зааплодировали, музыканты проиграли вступление, и Саша запел. Некоторое время он чуть - чуть отставал от оркестра, но его красивый бархатистый тембр и сильное полное звучание был настолько неожиданным здесь, что никто, пожалуй, и не заметил.
Он пел самозабвенно, увлекая голосом в таинственные глубины, где живет любовь и надежда. Где сладкая мука невстречи, взрывается болью. Он пел, как если бы сейчас умолял судьбу у всех на виду подарить ему одно только мгновенье для последнего
свидания.
Мне казалось я вижу, Ее улыбающуюся, парящую в воздухе. Казалось, он тоже видит Ее. Она - это была его Жизнь.
Невыразимой красоты мечта, таившаяся в сердце романтика выплескивалась на пьяненькую публику наподобие волшебной мелодии крысолова. То один, то другой слушатель, смешно сморщившись, промокали глаза. Банкир плакал не стесняясь.
Саша пел, прикрыв веки, казалось, для одного себя. Мне было боязно, что он закончит песню и умрет. Я тоже тихонько рыдала. Уж мне-то некого было стесняться.
Если бы сдерживала слезы, то, может, лишилась бы сознания.
Саша, владел собой, но голос его нес огромную печаль. Болеро закончилось. Образовалась тишина. Странно, что она продержалась долго. Потом все начали громко кричать бис! Сын подошел к Саше и, немного придерживая под локоть, привел к столу.
Собственно, на этом праздник закончился, мы сердечно и крепко обнялись, договорившись встретиться завтра.
У него не случилось завтра. Ночью Саша умер в гостинице от сердечного приступа. Таково было медицинское заключение.
По другим сведениям в эту ночь российские компаньоны поставили его перед фактом
отчуждения бизнеса.
________________________________________________
Рассказ опубликован в печатном литературном журнале "Чешская звезда" 35/28.03.2016 Карловы Вары