Петрович с Анной Семёновной недавно переехали из города в деревню. Насовсем. Просто у них в городе была двухкомнатная квартира, и дочка замуж вышла. А тут Петровичу операцию сделали на сердце и сказали, что для долгой жизни ему необходим свежий воздух. Вот посовещались супруги и решили отдать квартиру молодой семье, а самим под старость перебраться поближе к природе.
Поселились в небольшом селе. Но и немаленьком – в средненьком таком. Несколько магазинчиков есть, фельдшерский пункт и даже школа. Ну она уже Петровичу и Анне Семёновне ни к чему.
Стали новосёлы обживаться помаленьку, избушку свою в порядок приводить, огород вскапывать… Но для начала решили с соседями познакомиться. Ведь так в деревне принято. Вроде бы. По крайней мере, было.
Однако, тут незадача вышла. С одного края вовсе соседей не оказалось – домик стоял брошенный. Напротив через дорогу жила совсем уж древняя бабка Фрося. С ней хоть и удалось познакомиться, но дальнейшее общение оказалось весьма затруднительным по причине сильной Фросиной тугоухости. А вот с другой стороны у Петровича с Анной Семёновной оказались странные соседи. С первого взгляда вроде как обычные – простые усталые деревенские физиономии. Ему – лет под сорок, ей – где-то так же, иль чуток поменьше. Она – Лена – в магазине продавщицей работала. Он – Серёга – целыми днями во дворе у себя ошивался. Работы, стало быть, не было. Какие-то необщительные они оказались. И даже скрытные. Как ни пыталась Анна Семёновна поболтать с Леной, разузнать о деревенском житье-бытье – всё попусту. Придёт, бывало, к соседке за спичками там, за солью, постучит вежливо в дверной косяк – не прётся по-деревенски сразу в хату – выйдет соседка, молча даст что спрашивают и смотрит – ждёт, когда посетительница уйдёт. А Серёга ейный и вовсе носа из хаты не высунет.
Петрович копошится у себя во дворе, поглядывает в сторону соседского огорода и диву даётся – раз уж баба на работе, а мужик дома – должон значит по хозяйству за двоих управляться, чтобы во всём лоск был. Какое там! Огород не сажен – сорняком зарастает. Изба на бок перекосилась. Детей нет – не нарожали. Скотины, видать, не водилось никогда. Мерзость запустения, одним словом. И посреди этой мерзости сидит на затоптанном крылечке Серёга в драных трениках, да отрешённо эдак на солнце щурится. Цигарку смолит. Посидит-посидит, да в хате своей скроется, и не видать его цельный день.
А вечером супруга его вернётся из магазина – тут только жизнь и затеплится в соседском домишке. Жареным сальцом потянет, телик забубнит о чём-то. Значит и эти бедолаги чем-то интересуются, не вовсе уж одичали, новости смотрят.
Анна Семёновна не особенно общалась с односельчанами – мало пока знакомых было. Но когда схватывала краем уха разговор кумушек о том, о сём, то понимала, что соседей их – Серёгу с Леной – в деревне не любят, отзываются о них пренебрежительно, а подробных обсуждений их образа жизни никогда не ведут. А про других – всегда пожалуйста – все кости перемоют каждому без исключения.
Петрович всё ж таки нашёл оправдание Серёгиному квёлому состоянию. Решил что он инвалид.
- А ты посмотри на его лицо, - говорил он своей Анне Семёновне. – По сравнению с ним я до операции красавчиком выглядел! А что огородом не занимается, так, видать, некогда ему – ремонт он в избе делает!
- С чегой-то ты так решил?
- А ты вот выйди понюхай, - краской как с их двора несёт! Видимо такую же вонючую купили, как мы в прошлый раз – помнишь, кухню красили, едва не угорели!
Как-то раз Петровичу даже пришлось вызывать скорую Серёге. Видимо тот и впрямь угорел до потери чувств.
- Дыши!!! Дыши!!! – кричала Лена, вернувшись с работы и найдя своего мужа лежащим навзничь на тропинке перед баней. Она звонко била его ладонями по щекам, но Серёга в себя не приходил. Петрович быстренько сбегал в свою хату и набрал на мобильнике 03. До райцентра было недалеко и скорая приехала минут через пятнадцать. Однако, к тому времени Серёга оклемался и сам ушёл в хату.
Петровича удивило спокойное равнодушие медиков, очевидно не в первый раз приезжавших на подобные вызовы. А может и этот адрес им был хорошо знаком.
Иной раз со двора соседей доносились крики и ругань. Лена с Серёгой выясняли отношения. Муж хрипло орал на жену и что-то от неё требовал. Она визгливо отбрёхивалась и обещала сдать Серёгу за что-то в ментовку. Петрович с Анной Семёновной в такие дни старались не подходить близко к соседскому двору, зная, что Лена к ним за помощью всё равно не обратится, а Серёга в лучшем случае обложит трёхэтажным матом. Иногда, покупая продукты в магазине, Анна Семёновна лицезрела свою соседку со свежеподбитым глазом. Обе женщины тогда делали вид, что ничего не произошло и всё в полном порядке.
Однажды в магазине Лена спросила Анну Семёновну: - А зачем вы берёте это кофе, его же пить нельзя. Что вы с ним делаете? – Дело в том, что Анна Семёновна всегда покупала молотый натуральный кофе, а не растворимый, какой было принято употреблять на селе.
- Как же нельзя, - растерялась Анна Семёновна, - его только и можно пить.
- А-а… Хорошо хоть вы стали покупать, а то хотели на склад возвращать – наши никто такое кофе не пьёт.
Анна Семёновна лишь пожала плечами.
А через несколько дней произошёл такой случай. Огород наших пенсионеров примыкал к соседскому заросшему бурьяном участку. Среди зарослей торчала банька, зачастую чадящая своей трубой – Серёга, видать, любил попариться. Утром, выйдя на крыльцо, Анна Семёновна заметила на своих грядках, напротив соседской бани, какой-то белый предмет, напоминавший наполненный чем-то свёрток. Анна Семёновна осторожно подошла к загадочному предмету. Это были детские ползунки, чем-то набитые и завязанные тесёмкой. Как ни страшно было Анне Семёновне, но любопытство победило – она развязала тесёмку и заглянула внутрь ползунков. Странно. Какая-то бурая масса – то ли жмых какой-то, то ли опилки, то ли крупа… Анна Семёновна озадаченно ковыряла массу палочкой и пыталась разгадать что бы это значило. В нос ударил запах ацетона. Отбросив палочкой находку подальше от своего и соседского участка, Анна Семёновна пошла домой и всё рассказала Петровичу. Вместе они принялись ломать голову о значении сюрприза. В конце концов, Анна Семёновна нашла единственно возможное объяснение происшествию
- Это от Ленки с Серёгой выбросили, больше неоткуда.
- А что «это»? Что там за хрень была? – Недоумевал Петрович.
- Что, что! Кофе! Вот что!
- Ко-о-фе?!!! – изумился Петрович – с чего ты взяла-то?!
- Дак она недавно допытывалась у меня, как я готовлю молотый кофе. Вот, наверное, и решила сама попробовать.
- А чего ж ацетоном воняет? – ты ж сама говорила про запах…
- Ну… наверное, как-нибудь пыталась его приготовить неправильно, вот и воняет.
- А чего же к нам зашвырнули?
- А того и зашвырнули, что не получилось приготовить. Со злости! Нате, мол, вам обратно ваш кофе, спасибо за совет!
- Ну не знаю, не знаю, - продолжал сомневаться Петрович.
- Забор надо ставить! Не знает он! Будут к нам всякую гадость швырять!
- Вот и я про то же, - задумчиво произнёс Петрович.
Через неделю он начал городить забор. Вкопав столбики и приколотив прожилины, он уже собрался было прибивать штакетник, но взглянул на соседские тугаи и почесал затылок.
- Эх, надо бы скосить эти джунгли. Скоро осень, бурьян засохнет – не дай бог, искра упадёт из той же Серёгиной бани – прощай тогда новенький забор! И ведь никто не увидит даже – вон место какое закрытое.
Петрович сходил за косой и ничтоже сумняшеся вступил на соседскую территорию. Он успел сделать пару взмахов. Он не слышал как к нему подскочил Серёга. Он лишь пытался вырваться из цепких Серёгиных рук и в изумлении осознавал, что, дожив до шестого десятка, он и в малой степени не постиг всех тонкостей русского мата.
Серёга защищал свою территорию самоотверженно. Супостат вполне мог погибнуть только лишь от его зверского выражения лица. Петровича спасло то, что Серёга подкрался к нему сзади и, схватив интервента за шиворот, пытался выдворить его за границу.
На шум выбежали женщины. Ошеломлённая Анна Семёновна пыталась понять, что случилось со смирным обычно Серёгой, и за что он бьётся с риском для жизни – ведь в руках у Петровича была литовка. Неужели за те заросли, которые пытался скосить Петрович!?
- Да на кой ляд вам эта трава сдалась, - кричала Анна Семёновна в сторону соседей, - что вы с ней делать-то собрались – веники, что ли вязать!?
Лена, к этому моменту оторвавшая Серёгу от Петровича и тащившая его к своему дому, обернулась к соседке, хотела что-то сказать, но лишь непонятно проблюмкала губами. Выразиться более внятно ей помешал вырывавшийся и неистовавший муж.
Петрович ошалело смотрел им вслед, переводил глаза на жену, на нескошенный бурьян и, потирая помятые бока, произнёс наконец задумчиво:
- Едри ж твою за ногу!.. Кофе!.. Тише, Аня! Пойдём-ка в хату – чего я тебе скажу… А я то, олух, думаю, что же мне эта ботва напоминает!..