***
Конференц-зал был полон народа, как всегда бывало по вечерам на подобных мероприятиях. Играло струнное трио: скрипка, альт и контрабас. Длинные рыжие волосы скрипачки походили на расплавленный рубин и были собраны в пучок на затылке, соревнуясь насыщенностью с багрянцем платья. Контрабас пробирал до дрожи.
Люди смеялись, пили и ели, кто-то танцевал. Но разговоры и смех стали тише, когда зашел Бостаф. Нет, на него не таращились напрямую, но ощущение тяжелого, наблюдающего взгляда стало почти осязаемым.
Скрипка застонала на высокой ноте и плавно начала мелодию сначала.
Смех зазвучал громче. Будто и не было появления Эдгара Бостафа.
Художник привалился к косяку и стал медленно обводить зал взглядом. Кто из них? Ну же, чересчур нервное движение или наоборот - заторможенная реакция на новый раздражитель, признаки ожидания... любая мелочь может выдать того, кто за всем этим стоит. Если это, конечно, не нечто вроде записи или слепка памяти.
Раз за разом все повторялось: мелодия, танец и разговоры, несколько секунд косых взглядов - и все с самого начала. Это напоминало музыкальную шкатулку, чудовищную в своем размахе и реалистичности.
- Не хотите потанцевать со мной?
Она подошла неслышно, нелепая среди пестрых дам и кавалеров. Джинсы и футболка казались грубостью в таком обществе, насмешкой, но водопад бледно-золотых волос сглаживал впечатление. Холодные синие глаза смотрели на Эдгара не мигая, когда она протянула ему изящную в очертаниях, хоть и немного широкую ладонь.
- В обмен на ответы, - Эдгар взял ее за руку, но своего места у стены не покинул.
Синие глаза сощурились. Женщина улыбнулась и повторила приглашение, взглянув на Бостафа с плохо скрытым нетерпением и недовольством и потянув его за руку. Звучала середина мелодии-обрывка.
Хватка у Эдгара была железной, и двигаться до того, как получит ответ, он явно не собирался.
Несколько раз несильно дернув его руку, блондинка, улыбаясь все более натянуто, обернулась, глядя на сцену. Теперь на художника взглянули рассерженно и с мольбой, растянув губы в подчеркнуто правильной, но слишком заметно приклеенной улыбке.
- Тебе придется мне ответить, красавица, иначе мы можем простоять так весь день, - жестко улыбнулся в ответ Бостаф. - Я никуда не тороплюсь.
Челюсти женщины стиснулись изо всех сил. На этот раз она рванула руку на себя, а другой со всей немалой силы отвесила Бостафу пощечину.
Пары танцевали, остальные участники этого фарса ели и пили. Никто не обернулся на громкий хлопок, не понизил голос. Мелодия подходила к завершению.
Эдгар с силой дернул женщину на себя и сдавил ей горло второй рукой, еще не удушая, но намекая, что еще один такой фокус будет стоить ей куда дороже.
- Неправильный ответ, красавица. Кто тебя послал?
Синие глаза расширились в страхе, но с запозданием - она не пыталась высвободиться, только стрельнула взглядом куда-то вглубь зала, а после быстро провела ладонью по своим губам. Стерлась бледно-розовая помада, стерся... сам разрез губ, оставшись сюрреалистичным отпечатком на пальцах.
- Не хотите со мной потанцевать? - улыбнулись губы.
Бостаф отшвырнул ее и заозирался по сторонам.
- Ты поместил меня в одну из своих картин, верно? Давай же, придумай нечто более умное, чем подсовывать мне куколок из "Плейбоя". Выходи, поговорим.
Женщина замерла у стены, прикрыв лицо ладонями. Несколько секунд спустя смех стал тише. Но на этот раз люди обернулись к Эдгару. Ближайшая из женщин как-то особенно нехорошо взглянула на него и даже шагнула вперед, но скрипка снова взяла ту раздражающе высокую ноту - и все вернулось на свои места.
Механизм справился со сбоем.
Блондинка отошла от стены, снова растирая приклеившиеся на лицо губы. Вопрос на этот раз прозвучал устало, и руку мужчине не подали, глядя почти умоляюще.
Бостаф проигнорировал ее и быстрым шагом направился к себе в каюту. Хочет поиграть? Пусть ищет себе другое развлечение.
Его ударили в плечо, сильно, зло, с оттягом, толкая в двери. Удар в лопатку последовал секунду спустя. Взбесившаяся блондинка накинулась на Бостафа как коршун, хватая за волосы и принимаясь молотить крепким кулаком и коленями.
Среди отдыхающих наметилось шевеление: ближайшие пары сбились с ритма, а скрипка взяла неправильную ноту.
Бостаф круто развернулся и, выхватив из кармана карандаш, всадил блондинке в горло.
Женщина дернулась, отступив слепо на несколько шагов. Красивое лицо пошло пятнами.
Когда она упала, художники, журналисты и почитатели искусства уже выбегали из зала то ли в панике, то ли все же решив поймать убийцу.
Бостаф не двигался с места, пристально глядя на распластавшееся у ног тело.
На него натолкнулись, протоптавшись по золотым волосам, рассыпавшимся по палубе, и дернули изо всех сил - малых, в сравнение не идущих с тем, как лупила Бостафа синеглазая фурия. Тонкие руки, слабые, никогда не поднимавшие ничего существеннее коробки с красками.
Карие, не скрытые очками глаза поглядели на мужчину из-под спадающих на лоб жестких кудряшек. Леви Розенфельд приподнялся на носки, прошипев "за мной!" и снова потянул Бостафа в сторону входа в выставочный зал.
Эдгар наклонился, чтобы вытащить карандаш из шеи блондинки, и, обтерев его об ее же одежду, неспешно последовал за "коллегой".
- Твоих рук дело?
Мелкий еврейчик глянул на него почти озлобленно и вцепился в рукав с настырностью ребенка. Силенок, впрочем, у него было ненамного больше, зато праведного гнева хватило бы еще на троих таких же.
- Шевелите конечностями, поц вы неторопливый, - с колоритной насыщенностью прошипел Леви, морщась от толчков и ударов пробегающих людей. Красивые светло-карие глаза, не прикрытые стекляшками, блеснули хищнически-недовольно.
- И не подумаю, пока не скажете, что происходит, или хотя бы не ответите на мой вопрос.
Милое личико - а просто лицом это было назвать довольно сложно - сморщилось в нервной гримасе, и Леви отвесил Бостафу оплеуху. Получилось не особо и больно, но как-то на удивление обидно.
- Хотите сдохнуть, как последний шлимазл? - с отчаянием выдохнул паренек, толкнув мужчину. - Ну и тяните время! Связался в упрямым гоем на свою голову!
Эдгар перехватил его за запястье и с силой стиснул.
- Мы в твоей картине?
Скривившись так, словно ему эту несчастную руку отрывают, Леви мотнул головой, поглядев на Бостафа как на безумца.
- Тогда в чем дело? Если так важно куда-то бежать, значит, мы тут сдохнем вместе, потому что я не пойду с тобой непонятно куда. А ты не кажешься удивленным.
- Не хотите себе помочь - не мешайте мне! - В голосе модерниста пробивалась истерика. Он задергал схваченной конечностью, пытаясь компенсировать упорством отсутствие силы. - Отпустите! Господи, хватит быть таким упертым недоумком!
Запястье стиснули почти до хруста.
- Отвечай!
- Ведите, куда сами хотите, но здесь я ничего говорить не буду! - По смуглым щекам потекли слезы. Леви прекрасно знал, что такое боль, но не питал к ней никакой любви. - Куда угодно!
- Говорите на ходу, - коротко бросил Бостаф и потащил парня к лестнице к каютам. Уж лучше там, чем на палубе или в галерее - кто знает, на что способны картины в этом искаженном месте.
- Я... Я мало что понимаю... - Тот умудрялся задыхаться даже при таком ритме ходьбы. Или это нервное? - Вчера... Скрипка... Все пилила и пилила одно и то же... А люди... Вы видели с-сами... Они так же... А утром ко мне п-пришла... Мара... Я назвал ее Марой... Блондинка...
- Она что-то сделала, сказала или дала вам?
- Отдала мне... - Леви, вздрагивая плечами, остановился, прижимаясь спиной к стене коридора и зашарив по карманам пиджака. В пальцах забелела сложенная бумага. - Вот он. Н-не представляю, как это возможно...
Рисунок напоминал набросок для комикса, изначально схематичный, но после проработанный до мелочей: высокая женщина с изумительными светлыми волосами и темными глазами. Надменно-холодная улыбка была единственной недоработкой - ее изобразили, скорее, намеком, чем хотя бы даже разрезом рта.
- Я нарисовал ее позавчера. Мару.
- Придуманную женщину или реальную?
Эдгар дотащил Леви до ближайшей каюты и, убедившись, что дверь не заперта, толкнул его внутрь.
- И почему вы сказали, что нужно бежать?
- Потому что глупо торчать там, где могут подслушать, - резонно заметил молодой человек, выросший в не лишенном паранойи Союзе. Пошатываясь, он плюхнулся в кресло, подтянув к груди колени и переворачиваясь набок. Для полноты образа не хватало только какой-нибудь легкомысленной одежки и подушки-сердечка. - Внутри это чувство чьего-то взгляда хотя бы не так давит. И... Знаете, я даже не знаю, как это правильнее сказать. Я нарисовал Мару... ну... - При всей напряженности, даже растирая потемневшее запястье, Розенфельд умудрился смутиться. - Я подумал, что злая колдунья будет эффектнее, чем колдун. И сделал несколько набросков... искал образ... Извините.
Брови Бостафа поползли вверх. Он медленно прикрыл за собой дверь и привалился к ней спиной, скрестив руки на груди.
- Вы нарисовали меня женщиной? Какая прелесть и какой цинизм, учитывая... неважно. Вы без очков. Нормально видите?
- Прекрасно, - грустно улыбнулся Леви. Его знобило, и пальцы дрожали так, что пришлось их переплести. - Лучше, чем когда-либо. Может быть, если Мара ожила, кто-то нарисовал меня без очков? Не знаю...
- Кто-то делает то же, что я делал когда-то, - Эдгар задумчиво смотрел в пространство, перебирая пальцами по предплечьям. - Или наоборот. Да, скорее наоборот. Бросает мне вызов, ублюдок, надо только понять, как... расскажите подробнее, Розенфельд, все с самого утра. Так подробно, как только можете.
- Да, но... Я немного не понимаю. - Глаза молодого художника все еще блестели от слез, но, кажется, истерики не предвиделось. - Что кто делает? Ну, - нервно щелкнул он пальцами, - то есть что делает этот кто-то?
- У меня и так предостаточно поводов вас убить, мистер Розенфельд, - жестко усмехнулся Бостаф, в упор поглядев на Леви. - Не добавляйте мне еще один. Отвечайте на вопрос.
Леви улыбнулся. Блекло, кривовато, но улыбнулся, безмолвно говоря "убивать - ваше право, но пока не к спеху". И начал рассказывать о том, как еще вечером, с трудом заставив себя высидеть до конца страшного ужина, заперся у себя в каюте, заблокировав дверь, пытаясь понять, поехала ли у него крыша. Для бреда не было поводов, кроме слабенького, выветрившегося на холодном воздухе алкоголя и вони красок. И все же происходящее было совершенно ненормальным.
О том, как уснул, наглотавшись успокоительного, и проснулся от того, что кожей почувствовал: на него смотрят. Как на этот раз не помогли таблетки, как пришла Мара, без рта, но с очень красивыми глазами, полыхавшими таким раздражением и гневом, что губы для нее нарисовались едва не сами собой. О том, что она заставила его пойти слушать скрипачку, пообещав привести Бостафа - и привела, хоть и ценой своей жизни.
- Если у нее вообще была жизнь. Жаль ее. Она мне очень понравилась, - вздохнул Леви почти тоскливо.
Бостаф раздраженно поморщился, но в кои-то веки промолчал - сейчас не до перепалок с юнцом-тугодумом. Хотя...
- Дайте-ка мне рисунок.
Пожав плечами, Леви осторожно, с нескрываемой бережностью разгладил лист, почти лаская пальцами нарисованную красавицу, и протянул его Бостафу. Ему даже стало интересно, что такого собирается делать этот ненормальный.
- А за что вам меня убивать? - шепотом спросил он, снова сворачиваясь в кресле. Почему-то подташнивало. - Кроме, конечно, свидетельства в убийстве нарисованной женщины.
Эдгар не ответил. Достав из кармана брюк бумагу и карандаш и сев прямо на пол, он положил рисунок рядом и принялся перерисовывать Мару.
Сосредоточиться. В обычном мире такой трюк бы ни за что не сработал - нечто нельзя создать из ничего, но если это и впрямь картина или подобное подпространство...
Нужно оживить эту куколку. Может, она сможет дать больше информации.
Сначала Леви наблюдал за ним с интересом, но после - все больше с тоской и скукой. Ну нарисовали, ну тужатся теперь... а смысл?
- Что вы делаете, мистер Бостаф? - вежливо поинтересовался он через некоторое время, зябко кутаясь стащенное с кровати одеяло. - Хотите вывернуть ее наизнанку?
- Если потребуется, - абсолютно серьезно ответил Бостаф, тщательно прорисовывая линию губ. Готово.
Она придет. Сейчас она должна прийти и постучать в дверь.
Взгляд Розенфельда становился все более недоумевающим. Спрашивать еще раз было неприятно, слишком уж странный ему попался знакомец. На всю голову странный, как говорила тетя Роза, смоля сигаретку.
- Вы, конечно, тот еще колдун, - произнес он наконец, устав пялиться на бумагу, - но сомневаюсь, что умеете превращать рисунки в бабенок.
- Верно. Зато вы можете, - Бостаф протянул ему бумагу и карандаш. - Зато одну гипотезу можно отмести - это не картина, иначе у меня бы получилось.
- Что вы несете? - беззлобно и устало спросил Леви, и не думая шевелиться. Ему хотелось перестать бояться, закрыть глаза и поспать.
- Вы хотите выбраться или нет? Нарисуйте ее. Снова.
Мрачно посверлив его взглядом, Леви сел, помялся, сполз на пол и принялся за дело. Рисовал он снова несколько отдаленно от реалистичного, и, хоть заметно неохотно, довольно споро. Должно быть, его любовь к комиксам не ограничивалась простым чтением.
Женщина получалась даже лучше, чем изначально: чувственно-язвительная улыбка делала ее почти живой. Почти. Никто к мужчинам приходить не спешил.
Бостаф раздраженно поморщился и поднялся на ноги.
- Жаль, я надеялся, что сработает. Придется идти в галерею. Вы со мной?
- Ну туда-то зачем? - горестно вздохнул Розенфельд, но все же поднялся, аккуратно сложив рисунок в карман и бережливо припрятав и карандаш. Оставаться одному ему не хотелось. - Хотите сжечь все, где есть корабли, скрипачки или толпы идиотов?
- Нет, хочу понять, что же происходит, и когда это началось. Я думал, какой-то идиот поместил нас на картину, но раз и ваши, и мои попытки вернуть ту бабенку оказались безуспешны, значит тут что-то другое, - Бостаф вышел из каюты и закончил: - или то, что мы рисуем, контролируется кем-то еще.
За его спиной, посопев, пробормотали:
- Я бы гораздо легче поверил, что все это - массовое помешательство. Мистика - это немного... не для нашего мира, не считаете?
- Вы видите без очков. Как вы это объясните?
- Возможно, я сейчас лежу в каюте врача и вижу чудесные галлюциногенные сны. Или это гипноз, и я обшибаю каждый угол. И нет, - вскинул руки молодой художник, - не надо меня бить, чтобы показать, что я не сплю.
- Вы слишком проницательны, - тихо рассмеялся Бостаф, поднимаясь по лестнице. - Даже если вы сами этого не знаете, скорее всего у вас есть... дар. Так что если мы выберемся, не советую ходить по корпорациям в поисках лекарства. Особенно к Фьючер Тех.
- Марвеловским мутантам это никогда не помогало, - глубокомысленно согласился Леви; его шагов почти не было слышно, ходил парень как кошка. - И, боюсь, вы ошибаетесь. Единственный сверхъестественный талант, которым я обладаю - есть заливную рыбу без вреда для здоровья.
- О нет, я прав. Вы можете назвать себя везучим человеком? Ни с того ни с сего решили пойти по другой дороге, нежели обычно. и нашли кошелек с деньгами, или выучили один билет к экзамену, и именно он вам попался, и так далее?
- Да нет, наверное, - откликнулся на русском Леви, прибавив уже по-английски: - нет. Но мне повезло остаться с Америке и встретить здесь очень хорошего человека. А так ничего особенного.
Бостаф хмыкнул, но ничего не ответил. Каждый остается при своем мнении.
Он осторожно приоткрыл дверь в галерею и заглянул внутрь.
На стенах висели пустые рамы, насколько хватало взгляда. Лампы приглушили почти на максимум, а отопление отключили полностью. Где-то снаружи поскрипывало и неровно стукалось, шумели волны...
- Полное умиротворение, - пробормотал Леви, прислонившись к стене. - Если бы не было так неправильно.
Бостаф распахнул дверь шире и медленно двинулся вперед, озираясь и прислушиваясь.
Эхо шагов, хоть и не громкое, оглушало в нависшей тишине. Просторный зал выглядел не просто опустевшим, а лишившимся жилой атмосферы и уюта. На месте экспозиции Бостафа остались рамы, забрызганные краской - раздражающе-яркой, чудовищно вульгарной в контрасте с пропавшими работами Эдгара.
- Вы знаете, кто мог пользоваться такой краской?
- Смеетесь? Это же краска, а не... м, что-то личное. Каждый третий модернист такой может пользоваться. По мне, так она слишком яркая. А что здесь произошло?- с любопытством поглядели на него.
- Сегодня утром кто-то испачкал такой же краской ручку моей двери, а потом замазал ей же "Теорию заговора". - Голос Эдгара практически перешел в рык. - А потом грохнул Тревис в моей комнате. Я несколько часов проторчал в запертой каюте, пока не явилась твоя Мара с бумагой и карандашом, так что я смог выбраться.
Брови Леви поползли на лоб. Несмотря на таинственное появление нарисованной женщины, которую он сам видел, рассказ Бостафа казался диковатым. Возможно, Леви нарисовал девушку, которую мельком видел среди обслуживающего персонала, а после начались галлюцинации. Вполне возможное объяснение, если припомнить, что после побега из конференц-зала ничего не происходило. Ну... кроме снятых картин.
Но даже это можно объяснить. Если картину Бостафа испортили, он мог тронуться умом и прикончить конкурентку, попавшуюся под руку, после - бедняжку-блондинку... Какая уж тут выставка?
А двигатели остановили... Зачем? Наверняка была какая-то причина.
Леви улыбнулся.
- Странная история. Н-но... может, осмотрим все здесь?
- А мы что, по-вашему, делаем? - Эдгар остановился и, окинув взглядом пустую галерею, развернулся обратно к выходу. - Нужно осмотреть каюты художников, может, в одной из них будет подсказка.
- А я погляжу, что здесь есть, давайте так? - Висок задергало, и Леви сморщился, растирая кожу. - Только не бросайтесь на всех, у кого есть такая краска. Она не уникальна.
- Не держите меня за идиота. Отдайте бумагу и карандаш.
- Попробуете оживить свою симпатичную половину? - блекло улыбнулся молодой человек, морщась заметнее.
- Нет, превращу в фарш того, кто все это устроил, как только выясню его личность, - без тени иронии ответил Бостаф.
- Затыкаете карандашами? Ну... да, это у вас, похоже, неплохо получается.
Вытащив листы, Леви аккуратно отделил свой рисунок и протянул оставшееся и карандаш Бостафу. Взгляд у него был откровенно ироничным.
Объяснить? Показать? На это нет времени. Эдгар молча взял листы и направился к выходу. Нужно обыскать каюты художников, а если потребуется, и все остальные тоже.