Я пил утренний кофе,продолжал свой бестолковый путь по ожившим улицам
Сан-Фернандо, надев очки и капюшон, засунув руки в карманы куртки. Брел туда,
где мог в течении дня найти работу, чтобы не умереть с голоду. Разгружал и мыл
машины, таскал ящики с фруктами, даже помогал старушкам донести покупки до
машины. А вечером я покупал что-нибудь поесть, не очень хорошего качества,
рискуя получить отравление желудка, и возвращался в свою нору под мост. Сюда я
однажды притащил матрац и устроил некое подобие кровати. Еще у меня был рюкзак
с вещами и нож в кармане куртки. Наверное с этого момента я превратился в
бродягу, от которого шарахались прохожие, рассказывая своим детям, что если
они не будут учиться, то станут похожими на меня. Я смирился со статусом
неудачника, потому что покойный отец решил, что подобная судьба-наилучший
выход из ситуации. Я давно простил его, себя, растеряв последние чувства к
жизни. Я знал одно, что у меня нет стимула переломить свое существование ради
эфемерного будущего. Отец Мартин говорил, надо найти в себе силы, чтобы
открыть истинный путь. Его высказывания, слишком мудрые и точные, западали
мне в память, но я так и не научился примерять их на себя.
Я не боялся города, казалось, я могу справиться с отсутствием нормальной
еды и жилья, с поношенной одеждой, даже с одиночеством и чувством собственной
бесполезности, но я не мог перебороть в себе двенадцатилетнего мальчишку,
который стоит на пороге комнаты, а перед глазами висит тело отца, покачиваясь
на веревке. Я стал злым, жестоким, одиноким, но свободным, а в основном я жил
и смотрел на город сквозь непроходимую душевную тоску, которая пропитала все
мое тело и голову.
Последнее письмо отца... я выучил текст наизусть, до мельчайшего росчерка
каждой буквы. Наверное, это стало моим ритуалом, потому что не мог
представить момент, когда письма не окажется в кармане, и я не смогу хотя бы
подержать его в руках. Я пробегал глазами знакомые строки, уже не испытывая
ничего, а просто механически повторяя их, словно молитву. Письмо лежало во
внутреннем кармане и было всегда при мне. За эти годы я так и не исполнил
просьбу отца. Именно она стала крохотной целью, появившейся в моей
бесполезной жизни. Найти База Ковальски, человека из прошлого. Но это
произошло не с разу, я не торопился с поисками. Казалось, нет такого
человека, кроме Мартина, кто мог бы повлиять на меня. Я остался упрямцем,
даже теперь, когда жизнь повернулась ко мне совсем не лучшей стороной.Может
и не так плохо быть упрямым в шестнадцать...
Изредка навещал могилу отца и деда, и тогда виделся с Мартином. Он как-то
быстро постарел, не думаю,что ему было больше сорока.Седые виски и сеточки
морщинок вокруг глаз, а еще такая горькая складка пролегла на лбу. Она теперь
постоянно была там. Только глаза сохранили яркий голубой цвет, как у ребенка.
Мартин каждый раз радовался моему приходу, суетился, угощал чаем. Чаще
просто сидели и молчали, каждый знал все друг о друге, не было нужды
повторяться. Добрый чудак прилепился ко мне непостижимым образом. Нас
связывало что-то выше привычки и понимания. Все годы он хранил коробку из
гаража, я так и не воспользовался деньгами. Не хотелось тратить их на еду и
жилье, потому что они дались нам всем слишком тяжело. Глупо в моем положении,
но я почему-то был уверен, что коробка сослужит иную службу, может и не мне.
А пока я хранил ее у Мартина, который с годами тоже утратил многое, кроме
веры. Он продолжал помогать всем нуждающимся, в том числе и мне, хоть я и не
принимал его помощь, чем расстраивал Святого Отца.