Фрося
Едва закончилась война и стали возможны поездки по стране, на семейном совете решили отправить разведку в город нашего довоенного счастья - Кременчуг Полтавской области, Украинской ССР. Спецгруппу составила бабушка Еля и её дочь, мамина сестра - Хаюня. Мужчины все были заняты на своих работах, а бабушка была уже старенькая для службы, значит, свободная для передвижений, Хаюне же удалось вымолить на шахте краткий отпуск "по семейным обстоятельствам".
Подробности той вылазки мне по тогдашнему детскому моему положению не докладывали. Но общая картина была известна: вожделенный город нашего довоенного счастья нас не ждёт! Комнаты в коммуналках пошли на "расширение" бывшим соседям, вещи - одежда и мебель - давно привыкли к ним же, новым хозяевам. Соседи-то, с кем жили когда-то как одна семья, настоятельно советовали "оставаться в ташкентах, где явреи воевали, пока мы тут под немцем..." и так далее, в том же духе.
Докладывать, что не в Ташкенте, а на шахтах Караганды горбатились наши женщины, а мужчин тоже не миновала фронтовая мясорубка: младший бабушкин - Миша - погиб в этих краях, выжившие вернулись в шрамах и наградах, предки немощные, кого в эвакуацию тащить было невозможно, тут же во рвах фашистами зарыты... - докладывать эти факты было некому - бывшие "как братья и сёстры" запирались в довоенных наших комнатах наглухо.
Зачерствели люди в оккупации, загрубели к чужому горю.
Словом, вернулась разведка, нельзя сказать, что ни с чем. Привезли с собой наши "лазутчики" отказ родины принять блудных детей в своё лоно и... ничейную девушку Фросю.
В невозвратные довоенные времена жила Фрося при бабушкином семействе в качестве пригретой сиротинки. Когда евреям было не резон оставаться "под немца", Фрося с нами в эвакуацию не подалась по двум причинам. Она была от роду хохлушка - это раз, и на неё никто корысти ради позариться не мог из-за её врождённого физического порока: Фрося была горбатым недомерком с лицом, изъеденным оспой, - это два. Войну Фрося перемогла, а послевоенную людскую озлобленность терпела из последнего.
Едва завидев бабушку Елю, кинулась Фрося своей названной маме в подол: -Забэрить мени!!!-
Наскоро справили бумаги, наскребли денег на билет в общем вагоне и... покатилась фросина биография в Казахстане, под бабушкиной опекой как в былые времена. И тут вот что важно: Фрося была несгибаема в своём положении калеки. Она искала любую работа "на пропитание" - помогала всем окрест в стирке-уборке-готовке. Был бы ночлег постоянный. Но и ночлегом у бабушки она недолго злоупотребляла.
Закрепившись в сознании многих хозяек незаменимой помощницей по дому за плату питанием, Фрося приглядела себе... пару! Не скажу плохого слова: Фрося выбрала его себе подстать. Внешне вполне справный мужик, Володя страдал "падучей" - эпилептическими припадками. Сама ни в чём не уступавшая здоровым людям, двужильная Фрося свой малый рост и непривлекательную внешность компенсировала безмерной добротой и готовностью эту доброту приложить к любому подходящему моменту. Хоть на раз, хоть навсегда.
С Володей получилось - навсегда.
Они всегда были вместе. По объективным показаниям выхлопотали себе квартирку, материально обспечивались инвалидскими пенсиями и постоянным честным приработком. Частые приступы Володи Фрося предугадывала загодя и принимала меры. В обычном состояни Володя помогал ей убирать-стирать-хлопотать. Так и прожили свою жизнь два обиженных судьбой человека. При налаженной жизни приступы у Володи стали редкой редкостью. А у Фроси во взгляде исчезла вечная настороженность ущербного человека - как её воспринимает окружающий мир. Её миром стал Володя, и она стала всем для него.
Добра людям Фрося не забывала. Прибегала в свободную минутку к маме-Еле, не надо ли чем помочь. Моей бабушке, надо думать, было тепло на душе: чем могла, Фросе помогла. И Фрося долгом перед названной мамой не мучалась.
В мой нынешней старости могу признаться, что все свои молодые, зрелые и преклонные годы я пользовался услугой Фроси - услугой житейского примера не сгибаться даже под тяжестью горба на спине! А уж без такого ущерба, как физический порок, тем более стыдно сгибаться...
Спасибо тебе, Фрося!